***
Томас не знает, сколько дней прошло с того момента, как его здесь заперли. Всё это время он просто находился в палате, иногда читая книги. Выходить ему запрещали, разве что поесть да в туалет сходить. Ни с кем из ребят он, конечно, почти не виделся. А когда удавалось просочиться в столовую, Минхо он там не заставал, отчего становилось ещё хуже. Да, Эдисон опасался азиата, но он был единственным, с кем Томас мог сейчас поговорить. Есть, конечно, стены, но Эдисон всё-таки не шизофреник, поэтому эту идею он отложил в дальний шкафчик своего мозга. Галли появлялся в их отделении очень редко. Люди здесь пугают его. Томас находится в корпусе для буйных, и это тревожит его. Почему именно сюда? Почему он должен находиться именно с такими людьми? Томас настолько болен? Люди пугают его, заставляя отсиживать свою задницу в палате даже в те моменты, когда сильно хотелось есть. Он знает, что его обязательно тронут, начнут доставать, бить. Эдисон знает, как нажить себе проблем на задницу, и это у него получается даже слишком хорошо. Одно неверное движение, одно неверное слово и всё, ты труп. От таких людей, что лежат здесь, можно ожидать чего угодно. И теперь, когда Томас знает, в каком отделении находится, он старается не беспокоить Минхо лишний раз, но вместе с тем ему безумно хочется узнать его лучше: он знает, что Минхо не так прост, как кажется. И, несмотря на его диагноз, каким бы он ни был, Эдисон знает, что это не определяет сущность Минхо, и никогда не определит. Вообще, все эти диагнозы только диагнозы — они не строят личность, а только ломают её. Выйдя в очередной раз в столовую, Томас замечает Минхо, который недовольно жуёт что-то. Эдисон, взяв фрукты, которые передала ему его мать, направляется в сторону азиата. — Эй, Минхо! Привет! — кричит брюнет, не успев дойти до пункта назначения. Вся столовая оглядывается на него. Азиат закатывает глаза и, шумно вздохнув, поворачивает голову в сторону Эдисона. — Ну привет, психованный. Ты чего так орёшь? С ума сошёл? Так и оглохнуть можно. Эдисон лишь улыбается в ответ, заставив азиата усмехнуться. Около минуты Томас стоит, словно завороженный, и не шевелится, будто сознание покинуло его. Минхо долго терпит это. Он замечает, что взгляд Томаса устремлён на него, но брюнет смотрит будто сквозь. Минхо цокает и даёт оплеуху Томасу. — Ты чё завис? Сбой в системе? — Ээээм, извини, я просто… Неважно. — Томас откашливается и садится за стол к Минхо. Эдисон замечает, как к нему накатывает странное ощущение, забирая воздух из лёгких. И всё это он, конечно же, игнорирует. Томас привык игнорировать все свои чувства и намёки на их проявление. — Это тебе, — брюнет протягивает пакет с фруктами азиату. — Знаю, что тут не кормят таким, так что держи. Минхо с недоумевающим видом смотрит на Томаса, переводя взгляд на фрукты. — Почему сам не съешь? — Минхо выглядит настороженно. — Эм… Ну, мать передала мне много еды, вот решил с тобой поделиться, — Эдисон улыбается. — Держи, — он продолжает держать пакет на весу. — Что ж, спасибо тебе, — глаза Минхо засверкали. Он улыбается Томасу в ответ, приняв пакет. Эдисон знает, что Минхо здесь никто не навещает. Отец приходит лишь за тем, чтобы в очередной раз побить; мать делает вид, что ничего не происходит, словно её сын просто живёт в общежитии. И его поразило то, с каким подозрением Минхо смотрел на этот пакет. Неужели никто никогда не делился с ним ничем? Парни знакомы от силы пару недель, но Томас чувствует, что Минхо лишь делает вид, что опасен и груб. Парень настолько глубоко ушёл в свои мысли, что не заметил, как Минхо преодолел расстояние между ними и сейчас смотрит брюнету прямо в глаза. От того, насколько близко сейчас Минхо приблизился к Томасу, Эдисон отсаживается от азиата на небольшое расстояние. — Совсем что ли, пугать так? — Томас отворачивается от друга, заметно покраснев. Минхо лишь рассмеялся в ответ. Эдисон недовольно фыркает и принимается жевать яблоко.***
«Скоро отбой», — проносится в голове у Томаса. Он решает выйти в туалет, пока есть время. Не справить нужду, а просто покурить. Он медленным шагом преодолевает узкие длинные коридоры. Свет уже погас, так что освещает коридоры лишь луна. На улице воет ветер, распахивая окна на всю, отчего Эдисон ёжится, пряча руки в карманы серых спортивных штанов. Свернув налево, он хочет зайти в туалет, но осекается: на входе в уборную, около умывальников, он замечает две фигуры. Одна лежит почти неподвижно на холодном кафеле, другая — разминает шею, стоя около первой фигуры. Глаза Томаса округляются. Он зажимает себе рот рукой и начинает прислушиваться к разговору. Колени у него дрожат. — Ещё раз начнёшь выпендриваться, я тебе шею сверну — сколько раз я тебе повторял это, а? — вторая фигура садится на корточки, схватив первую за волосы и потянув на себя. — Думал, что смелый такой и смеешь мне угрожать? Повторяю — ещё раз, и костей не соберёшь. Как своих, так и своего дружка-мудака. Удар, и первая фигура отлетает в сторону, издавая сдавленный вопль, задевая умывальник. Из крана начинает брызгать вода. Томас замечает, как волосы первой фигуры окрасились в чёрный цвет — кровь. Эдисон сглатывает, его веки задрожали. Он хочет помочь пострадавшему, но замечает, как вторая фигура начинает приближаться к выходу. Томас подскакивает с места и прячется за дверь уборной. Он слышит хруст суставов пальцев и тяжёлые шаги. Подождав несколько секунд, брюнет осмеливается выглянуть из-за двери, чтобы увидеть, кто может быть таким жестоким. Выглянув, он замечает светлую коротко стриженную макушку и сбитые в кровь костяшки. Холодный свет падает на веснушки на лице. Парень вытирает кровь с щеки и уходит прочь. Томас сидит в глубочайшем шоке от увиденного, поджав колени к груди. Неужели он видел Галли? Если да, то что он делает в этом отделении? Кого он избил и почему? Как можно вообще умышленно кого-то ударить? Эдисон буквально выбегает из-за двери и кидается в сторону фигуры, что лежит неподвижно. Он садится на колени и пытается рассмотреть того, кто там лежит: светлые волосы выпачканы в кровь. На худом лице красуются глубокие ссадины, а нос и губы украшают фиолетовые синяки. Томас понимает, что это тот парень, которого он видел в столовой пару недель назад. Он хватает блондина за плечи и слегка трясёт в попытках понять, в сознании тот или нет. — Эй! Ты меня слышишь? Ты жив? Эй! — Томас пытается докричаться до парня, но бесполезно — тот лежит без сознания. Тогда Эдисон подхватывает блондина на руки, крепкой хваткой держа того за талию. Она настолько узкая, что в один момент Томасу показалось, что он может сломать парню рёбра. Блондин такой лёгкий и хрупкий, и Эдисон чувствует, с какой лёгкостью он идёт по коридорам, минуя палаты, чтобы быстрее добраться до больничного крыла.***
На часах три сорок пять утра. Эдисон всё ещё сидит в коридоре, ожидая вердикта врача о состоянии блондина. До сих пор никто не проверил, в палате ли Томас. Ему давно стало ясно, что здесь с поддержанием порядка у них туго. Поэтому некоторым удавалось даже сбегать отсюда; ненадолго, правда, но удавалось же. Томас слышит звук открывающейся двери, свет ударяет ему прямо в глаза. Перед ним показывается врач. — Жить будет, но до утра его не беспокоить. Ясно? Томас лишь кивает, оставшись караулить коридор. Врач же, наплевав на Эдисона, удаляется, потирая веки. А кому легко? Эдисон просидел в коридоре до восьми утра, всё это время не смыкая глаз. Когда ему разрешили войти, он тихо постучался, посчитав, что будет невежливо просто так зайти к незнакомому человеку. Не дождавшись ответа, он резко развернулся, помчался в сторону двора, и, сорвав несколько полевых цветов, что ещё остались в конце сентября, подбежал обратно к двери. Со стороны это кажется смешным, будто несчастный подросток идёт просить прощения у своей второй половинки за какую-нибудь глупость. А несчастный именно потому, что Томас выглядит отнюдь не бодрым. Но Эдисону плевать, как он выглядит. Он просто хочет хоть чем-то порадовать того блондина, которому, он уверен, сейчас очень плохо. — Извини, можно войти? — Томас приоткрывает дверь, заглядывая в палату. На него смотрят стеклянные глаза орехового цвета. Выражение лица не сулит ничего хорошего. — Ты кто такой и зачем здесь? — Эм… — этот вопрос поставил Томаса в тупик, — Я Томас. Томас Эдисон. Я нашёл тебя сегодня ночью на полу, ну… когда тебя… избили, — брюнет стоит на месте, переминаясь с ноги на ногу. — Так мне можно войти? — Я Ньют. Ньют Уилсон, — парень даже не пытается улыбнуться Томасу. — Не нужно было меня спасать. Эдисон с тревогой и непониманием сглатывает, потупив взгляд. — Но почему? Он тебе чуть мозги не вышиб. — Если бы я хотел, я бы мог сам защитить себя, ясно? — в голосе Ньюта лишь горечь и холод. — Больше никогда не спасай меня. Томас лишь нервно кусает губы, сверля глазами пол. Его сердце рухнуло в пятки от услышанных слов. Почему Ньют так зол и выглядит таким сломленным? — Я лишь хотел помочь тебе, и всё. Ты мне понрав… — Эдисон тут же прикусывает язык, понимая, что сейчас сморозит глупость. — Я не мог оставить тебя там умирать. Ньют устало смотрит на Томаса, разглядывая его с ног до головы: взъерошенные тёмные волосы, чёрная футболка и серые спортивные штаны. Под глазами залегли тёмные круги, пересохшие губы и измотанный взгляд. «Прям герой сериала про наркоманов», — проносится у Уилсона в голове. Он откашливается и вопросительным взглядом смотрит на цветы в руках Эдисона, затем переводит взгляд на Томаса, и опять на цветы. Повисла недолгая пауза. Томас понимает немой вопрос в глазах Уилсона и, подойдя к постели Ньюта, протягивает ему букет. — А это тебе. Держи, — брюнет не смог сдержать улыбки, глядя на Ньюта. Ньют потупил взгляд, не понимая, что происходит. Но ответить же нужно. Он ухмыляется. — Тоже мне Ромео. Положи их на стол что ли. Эдисон выполняет просьбу Ньюта и кладёт цветы на стол. И снова секундное молчание. — Спасибо, — выпаливает Ньют. Это спасибо глухое, скользкое, ненастоящее. Будто пожал руку человеку, чьё существование тебе противно — после хочется вымыть руки с мылом. Томас натянуто улыбается в ответ, всё ещё не понимая эмоций блондина. Почему он так безразличен ко всему? — А теперь уходи, и лучше не приходи сюда, понял? — Ньют сверлит пустым взглядом Томаса так сильно, что тот, сглотнув, лишь кивает. Но потом всё-таки отвечает: — Хорошо, я тебя понял. Ты… выздоравливай. На прощание Томас снова улыбается, после чего покидает палату Ньюта.***
— Почему этот парень так себя ведёт? Ну хоть спасибо сказал… натянуто, — говорит в пустоту Томас, пряча руки в карманы. Он не мог понять, что творится с Ньютом. Он кажется странным, будто… не живым? Говоря с ним, смотря на него, Томас не чувствовал, что говорит с человеком — с живым человеком. Он не ощущал присутствия Уилсона, будто всё это время говорил с самим собой. Эдисону захотелось пообщаться с Ньютом подольше. Парень кажется ему странным, и это притягивает. Эдисона всегда притягивает всё странное и опасное, Минхо и Ньют — не исключение.***
Томас идёт по коридору, надеясь быстрее добраться до своей кровати — ему безумно хочется спать. И пока он тёр воспалённые от недосыпа глаза, не заметил, как врезался в чью-то широкую грудь. Брюнет опускает руки, поднимает глаза и видит перед собой озлобленного Минхо. — Ты откуда идёшь и что здесь вообще делаешь? Эдисон сглатывает, оглядываясь по сторонам — в коридорах ни души. Томас знает Минхо не слишком хорошо, но несложно догадаться, что нужно поскорее исчезнуть отсюда: глаза азиата горят, губы крепко сжаты, взгляд устремлён прямо на Томаса. Минхо сжимает руки настолько сильно, что ногти впиваются ему в кожу. Томас не понимает, что происходит и почему Минхо так зол на него сейчас, но ответа ждать не хочет, поэтому решает уйти прочь. Глупо, конечно, уходить без ответа на вопрос, можно сказать, друга, но сейчас это казалось лучшим решением. Для Томаса. Не для Минхо. И азиат, сбивая того с ног одним ударом по голени, просто стоит и наблюдает свысока, как Томас машинально хватается за место ушиба и сдавленно стонет, падая на пол.