***
Блондин садится на подоконник с ногами и глубоко затягивается, попутно открывая окно. Несмотря на конец сентября, сейчас на улице довольно тепло; на небе ровно и ярко танцуют звёзды. — Надо же, эти идиоты не удосужились здесь даже окна запереть, — ухмыляется парень сквозь дым. Минхо облокачивается на стену спиной и устало зажмуривается — от дыма слезятся глаза. — А ты выпасть хочешь, не пойму? — спрашивает брюнет, сопровождая свои слова улыбкой. Галли берёт в руку сигарету и пристально смотрит на Минхо, после чего издаёт нервный смешок. — Хотелось бы, но пока не время. Минхо настороженно косится на блондина, пока тот докуривает сигарету. Ладно, у него всегда были странные шутки на эту тему. Азиат вздыхает и протягивает руку Галли. Блондин с недоумением в лице смотрит на Минхо, после чего отворачивается к окну и выдаёт: — Мне каждый раз тебе по сигаретке выдавать как в армии? Задолбал, свои носи. — Я не рассчитывал на то, что в ночи меня будут красавчики ловить в коридорах да по туалетам таскать, уж извини, — отвечает Минхо, нагло улыбнувшись. Галли выбрасывает окурок в окно, после чего медленно разворачивается к азиату. В глазах читается раздражение и осуждение, но вместе с тем в них прыгают огоньки. — Опять шутки шутишь? Тогда хер тебе, а не сигарета, — после своих слов Галли издевательски улыбается. Азиат скрещивает руки на груди и хочет что-то ответить, но ему мешает сигарета, которая оказывается у него во рту. — Ой, заткнись, а, — Галли прячет пачку сигарет обратно в карман и ухмыляется. Минхо начинает громко смеяться, и Галли толкает его в бок. — Ты чего разорался? Хочешь, чтобы нас спалили? — Поржать нельзя блин? — Минхо цокает и затягивается, после чего выпускает дым из носа. В воздухе виснет молчание. Трубы гудят, вода из крана течёт тонкой струёй. Галли с тревогой переводит взгляд с умывальника на Минхо и перебивает его — тот открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает. — Снова отец приходил? — спрашивает Галли. Голос ровный, тихий. Минхо резко замолкает, опустив голову. Блондин замечает, как тот начинает разглядывать свои кроссовки. — Эй, ответь. — Нет, с чего это ты взял вообще? Галли спрыгивает с подоконника и размеренным шагом подходит к Минхо. — Снимай кофту. — Что? — возмущается брюнет. — Ещё чего. — Я сказал снимай. Минхо поднимает голову и встречается с холодными глазами напротив. Азиат цокает и идёт к выходу, попутно бросив «Галли, иди на хуй». Блондин тяжело вздыхает и направляется вслед за Минхо. Он знает, что для него это больная тема, но не оставлять же всё вот так. Широким шагом он подходит к парню и хватает его за плечо, тем самым остановив. — Минхо, подожди. Хватит убегать. Азиат резко разворачивается и ударяет Галли кулаком в нос. Тот пошатывается назад, схватившись за место ушиба рукой. Из носа моментально хлынула кровь. — Хватит указывать мне, что делать. И не лезь не в своё дело, меня это задолбало, — шипит азиат. Он подходит к Галли и снова замахивается для удара, но тот и не думает двинуться с места. Конечности дрожат, дыхание сбивается, дышать становится почти невозможно. Тело отказывается слушаться — будто цепями приковали к полу, окатив перед этим ледяной водой из шланга. Перед глазами всплывает прошлое: Мальчишка лет одиннадцати бежит по коридору своего дома. Бежит так быстро, как только может. Пытается свернуть за угол, чтобы спрятаться в своей комнате, но его перехватывает чья-то сильная рука, которая хватает его за хрупкое плечо и с силой тащит в противоположную сторону. Мальчишка кричит, вырывается, но тщетно — он слишком слаб. Мужчина даёт ему увесистую пощёчину, от чего тот чуть ли не падает на пол, но, удержавшись, лишь опускается на колено, и шипит. Но не плачет, а лишь смотрит мёртвыми глазами на мужчину, что сейчас быстрым шагом подходит к нему. Мужчина хватает его за запястье, сжимая с такой силой, что вся рука синеет, и продолжает тащить куда-то. Мальчишка пытается тормозить ногами, бьёт мужчину по рукам, но бесполезно. Мужчина открывает дверь ванной комнаты и с силой бросает того на пол. Мальчишка ударяется спиной о ванну, после чего издаёт сдавленный стон. Мужчина бьёт его по ногам и рукам; на них моментально появляются фиолетовые и багровые кровоподтёки. Он снова замахивается для удара и… — Эй, Галли, ты меня слышишь?! — кто-то с силой трясёт его за плечи. Это Минхо. — Галли! Блондин пошатнулся и чуть не упал назад, но Минхо успевает удержать его, хватая за руки. Азиат с беспокойством и даже страхом смотрит на Галли, пока тот приходит в себя: он сильно побелел, губы приняли трупный оттенок; веки дрожат, а взгляд устремлён куда-то в сторону. Минхо молчит, наблюдая за действиями блондина, но тот не двигается. Тогда азиат осматривается по сторонам и, взяв Галли за руку, пытается потащить его за собой. Блондин с силой выдёргивает свою руку из руки Минхо и смотрит на него глазами, которые были полны презрения. Азиат машинально опускает голову и добавляет: — Давай выйдем отсюда, а то стоим здесь как два психа, — Минхо медлит, а потом смотрит на блондина. — Хорошо? Галли кивает и быстрым шагом выходит из уборной. Минхо тихо выдыхает, запустив руки в волосы. Он не знает почему, но сердце готово было пробить грудную клетку, и он не понимает, от чего. Возникло чувство, будто ты оказался по колено в воде, и тебя пытается унести течение. Но ухватиться не за что, да и не хочется. Тебя раскручивает и бьёт о скалы; ты не понимаешь, что происходит и как тебе выбраться. Только вот не можешь никак осознать, что все тщетно и пора перестать бултыхаться, и продолжаешь искать попытки спастись. Сейчас бы руку, которая бы помогла выбраться из водоворота. Минхо догоняет Галли, который продолжает идти по двору, видимо, в свой корпус. Он не знает почему, но чутьё подсказывает, что его нужно остановить. — Галли, постой. Ты… — он запинается. — Прости, что ударил, я… — Да насрать. Всё нормально, — отчеканивает блондин. — Не иди за мной. — Что? Нет, постой, Галли! — кричит азиат. Он хватает блондина за плечи и разворачивает к себе: в глазах Галли застыли слёзы, и сейчас веснушки сильнее обычного выделяются на его бледном лице. Он хватает Минхо за руку и крепко сжимает, после чего шипит не своим голосом: — Я сказал не трогай меня, — затем холодно продолжает: — Давай не будем лезть в дела друг друга, хорошо? — после этих слов Галли уходит в свой корпус, громко хлопнув дверью, оставив Минхо одного посреди двора. Небо к этому моменту затянуло тучами, начал срываться мелкий дождь.***
♪Mr.Kitty — Sacrifice — Эдисон, заходи, — послышался голос врача из кабинета. Томас глубоко вздыхает и заходит в кабинет. Там, за бежевым чистым столом, в серо-голубом кресле сидит психиатр. Рядом с ним, уже на стуле, сидит медбрат, смотря скучающим взглядом на какие-то бумаги у него в руках. За дверью стоят двое статных санитаров, скрестив руки на груди. «Ну конечно, на всякий случай, да?», — прокрутилось в голове у брюнета. Эдисон осматривает кабинет: просторная комната, выдержанная в бежево-голубых тонах; окна выходят на отделение для тихих, что поставило Томаса в тупик — обычно таких держат подальше от буйного отделения. Парень ёжится и садится в кресло напротив. Пока психиатр знакомилась с Томасом и рассказывала ему о чём-то, он пристальным взглядом рассматривал её: каштановые волосы средней длины убраны в хвост, на вид лет двадцать пять, не больше. Она не накрашена, но выглядит ухоженной и довольно привлекательной. — Ты понял, Томас? — из мыслей его вытаскивает голос психиатра. — Что? — непонимающе спрашивает Томас. Информацию он как всегда прослушал. Психиатр выдыхает, но без раздражения. — Меня зовут Бренда Харрис, я твой новый психиатр. Твой прошлый психиатр уехал в другую больницу по важным делам, — девушка берёт бумаги в руки и стучит ими по столу, выравнивая каждый лист, — Я хочу помочь тебе. Ты… — она медлит, но потом продолжает. — Ты поможешь мне? Эдисон лишь коротко кивает. Потом чувствует холодный взгляд на себе. Он косится в сторону и замечает, как медбрат огромными, безразличными глазами уставился на него. Томас переводит взгляд в сторону, нервно сглотнув. Этот парень пугает его, хотя на вид — всего лишь худощавый мальчишка лет семнадцати. Кажется, что половину лица составляют только одни глаза — настолько они огромные. Лицо парня усыпано веснушками, светло-русые волосы растрёпаны. Он держит в руках ручку, то и дело щёлкая ею. Томас сжимает челюсти и прикрывает глаза, пытаясь не раздражаться от этого противного звука. — Итак, — продолжает Бренда, — Я знаю, что ты почти ничего не помнишь, этим в первую очередь мы с тобой и займёмся, — она убирает выпавшие из хвоста пряди за уши, — Мы постараемся восстановить хронологию событий твоего детства, чтобы понять, в чём же причина твоего состояния. Ты согласен? — психиатр смотрит Томасу в глаза, невольно кивая ему. Томас опускает голову, нервно перебирая пальцами. Бренда с сочувствием смотрит на него и кладёт руки на стол. — Томас, я понимаю, что это тяжело и ты, возможно, не хочешь этого делать, но это нам сильно поможет, понимаешь? — она умоляюще смотрит на Томаса. Парень кивает, не поднимая головы. Чёрт. Это ведь нужно сделать, так? Томас понимает, что нужно всё выяснить; всё, что произошло с ним, всё, что случилось между ним и Терезой. За неё он переживает больше всего, ведь он сделал ей больно, оставил её. Можно сказать, что она лежит здесь по его вине. Надо. Томас, надо узнать. Давай! Ты не можешь быть тряпкой. Да, страшно, да, не хочется, но есть такое слово «надо». Так сделай что-нибудь. — Хорошо, я вам помогу, — выдыхает Томас. — Отлично. Я рада, Томас, — Бренда буквально светится от счастья, — Мало кто соглашается на такую терапию, ну, ты понимаешь. А ты молодец, смелый, — девушка подмигивает парню, от чего тот невольно вздрагивает. Медбрат всё то время, что они разговаривали, то и дело щёлкал ручкой да смотрел в окно. Томас изогнул бровь, переведя взгляд на него. Интересно, он здесь вообще работает? Или он пришёл просто на больных поглазеть? — Ладно, тогда мы попробуем гипноз. Этот метод действует не всегда, а если и действует, то работает не сразу, конечно же, но попробует сто… — Можно вопрос? — спрашивает Томас, перебивая психиатра. Бренда кивает, улыбаясь. — А с чем связаны мои провалы в памяти? — Это называется диссоциативной амнезией. Просто утрачивается память на травмирующие твой мозг события. В этом нет ничего страшного, и это возможно побороть, — Бренда прокашливается. — Это мы сейчас и попробуем сделать.***
Томас изредка слышит голос психиатра, которая пытается помочь ему войти в транс; он лишь пытается сосредоточиться на маятнике, который стоит на столе, но мысли постоянно сбивают его. Тогда Эдисон глубоко вздыхает, погрузившись в свои воспоминания. Уроки наконец-то заканчиваются, толпы школьников буквально вываливаются из помещения, громко смеясь от счастья. И только мальчишка лет тринадцати стоит под деревом, видимо, в надежде спрятаться от летнего солнца. Похоже, наступили летние каникулы. Руки этого мальчишки покрыты ушибами и синяками, на худых ногах кровоподтёки, лицо «украшено» ссадинами. Он стоит, нервно перебирая пальцами, но смотрит куда-то вдаль. Может, ждёт кого-то? Спустя несколько минут его печальный взгляд сменяется счастливым, мальчишка улыбается. Но кому? — Томас, ты чего там встал, как вкопанный? Мне тебя ходить искать что ли? — доносится громкий голос неподалёку от мальчишки. Эдисон сверкающими от счастья глазами смотрит на друга, который размеренным шагом подходит к нему, и Томас улыбается. Искренне, неподдельно. Парень, подошедший к нему, продолжает смотреть на брюнета, в глазах читается вопрос. — Извини, тут жаровня такая, что хоть вешайся. Не сгорать же мне, пока я жду тут тебя такого распрекрасного, — после своих слов Эдисон смеётся. Парень улыбается в ответ, толкая Томаса в плечо, отчего тот невольно шипит, потирая место ушиба — видимо, друг попал по одному из его синяков. — Извини, я не хотел… — он закусывает губу. — Слушай, то, что вчера произошло… — Эй, Минхо, мы ведь это уже обсуждали, — Эдисон слабо улыбается. — Всё нормально. Не переживай. Азиат улыбается в ответ, но сокращает расстояние между ними, после чего выдаёт: — Что ты родителям сказал? — Сказал, что в школе подрался, — Эдисон потупил взгляд, его ресницы задрожали. — Странно, что они верят этому каждый раз, — возмущается Минхо, — Ты ведь не расскажешь им? — его взгляд меркнет, он сжимает руки в кулаки. Томас непроизвольно отходит назад, после чего отвечает: — Конечно нет, что за вопросы. Я никогда никому не расскажу — мне это не нужно. — Да знаю, просто на всякий проверяю тебя, — усмехается азиат. Он хлопает Томаса по плечу, отчего тот вздрагивает. Эдисон будто и не придал этому значение, но Минхо, быстро метнувшись к нему, хватает его за запястье и тянет на себя. — Всё равно не говори никому, иначе мне кранты, — говорит Минхо. Его голос спокойный, но пугающий. Он всё также продолжает держать Томаса за запястье, а тот даже и не думает вырываться. Эдисон лишь смотрит на него умоляющим взглядом, но молчит. Минхо коротко выдыхает и отпускает брюнета, отчего того качает из стороны в сторону. Томасу удаётся удержать равновесие, поэтому он лишь потирает своё запястье, незаметно взглянув на него — снова останутся синяки. Он обречённо вздыхает, после чего переводит взгляд куда-то в сторону. Минхо в свою очередь что-то с интересом рассказывает Томасу, но тот не слушает своего друга — всё его внимание сейчас приковано к мальчику, который шагает в их сторону. Светлые волосы отливают золотом на солнце, в глазах орехового цвета жизнь; выражение лица сосредоточенно, но приятно. Он одет в форму их школы. Минхо замолчал, обратив внимание на Томаса, после чего он косится на объект интереса своего друга. Азиат мгновенно распахивает глаза и начинает быстрым шагом подходить к блондину, что сейчас уже почти приблизился к ним. Он что-то сказал ему, после чего блондин посмотрел на Томаса, одарив его мягкой улыбкой. Сердце Томаса сжимается, он быстро отводит взгляд, покраснев. — Ладно, Ньют, ты иди, я сейчас подойду, — говорит Минхо, улыбнувшись ему. — Хорошо. Но ты быстрее задом шевели, — отвечает Ньют, который ещё ближе подошёл к Томасу, и после чего спрашивает: — А ты из параллели? — Я? Да… — Томас запинается. — Я Ньют, — улыбается блондин и протягивает руку мальчишке. — Томас, — улыбается Эдисон в ответ. На его щеках всё ещё остался небольшой румянец. Это замечает Ньют и странно косится на Томаса, пока тот разговаривает с Минхо; затем он начинает разглядывать парня с ног до головы. Он вопросительно изгибает бровь, заметив большое количество ссадин, синяков и ушибов на теле брюнета. И Томас, видимо, почувствовав взгляд на себе, смотрит на Ньюта в ответ. Его глаза кажутся сейчас прозрачным стеклом янтарного цвета из-за ярко палящего солнца. Но в этих глазах, таких чистых и искренних, Ньют замечает тревогу и измученность. Томас кажется Ньюту разбитым и подавленным, несмотря на то, что сейчас он улыбается Минхо во все тридцать два зуба. Ньют хмурится и сглатывает ком вязкой слюны, отведя взгляд в сторону — это зрелище для него не из приятных: ясно, что этого мальчишку кто-то мучает, судя по боли в глазах и количеству кровоподтёков. Минхо резко хватает Томаса за руку, когда Ньют уходит, и что-то шипит ему угрожающим голосом. Томас резко открывает глаза, глубоко дыша. Старается прийти в себя, пытается сфокусировать взгляд хоть на чём-нибудь, но тщетно — перед глазами всё плывёт. Он пытается подняться, но земля уходит из-под ног, и Томас чуть ли не падет на бок — его ловит медбрат, что всё это время стоял справа от него. Его безразличие сменилось тревогой. Медбрат переводит взгляд на Бренду, которая сейчас сидит и спокойно наблюдает за реакцией Томаса. Постепенно Эдисон начинает приходить в сознание. Он осознаёт, что психиатр говорит ему что-то, но он не слышит. Томас слышит лишь голоса, какие-то фразы и диалоги. Но это… его голос? — Ты это сделал? — Да, сделал. Даже не колебался. — Видишь, а ты думал, что не сможешь. Он жив? — Конечно жив. Без вызова родителей в школу не обойдётся, но всё, что нужно было сделать, я сделал. — Правда всё сделаешь для меня? — Всегда. — И не пожалеешь? — Никогда. Голоса затихли, когда в дверь кто-то постучал. Психиатр цокает и подходит к двери, после чего открывает её. На пороге стоит врач, видимо, с другого отделения. Он что-то сказал Бренде, перед этим всучив ей папку с какими-то документами. Слова врача, видимо, встревожили её — она залетает обратно в свой кабинет и, небрежно бросив бумаги на стол, говорит Томасу подождать, после чего выходит из кабинета. Резко подскочив, словно только проснувшись ото сна, за психиатром выходит и медбрат. Эдисон краем глаза замечает, что на одной из бумаг написано его имя. Он машинально подскакивает и бросается к столу. Он хватает бумаги с такой силой, что они мнутся. Томас тяжело дышит; его пальцы дрожат, и от этого листать страницы кажется ещё тяжелее. И вроде бы на них не указано ничего нового, только на последующих страницах возраст как-будто бы не тот — на документах прикреплено фото Томаса, где он года на три младше. Брюнет разочарованно вздыхает, не найдя новой информации, но резко замирает, когда переворачивает последнюю страницу: «Диагноз: стокгольмский синдром.»***
♪Bring Me The Horizon — Deathbeds Минхо лениво поднимается с постели, когда слышит громкий и надоедливый шум в коридоре. Азиат медленным шагом подходит к двери и открывает её: по коридору в тревоге бегают врачи. Невозможно разобрать, о чём они говорят, слышен лишь нервный гул. Минхо осматривает коридор и замечает Ньюта, который стоит с недоумевающим видом, облокотившись плечом о стену. — Эй, Ньют, — Минхо быстрым шагом подходит к другу, — Что происходит? Неужто пир намечается? — брюнет усмехается. Уилсон смотрит на Минхо, закусив губу; в глазах читается тревога. — У нас очередное самоубийство, но не в этом корпусе, — Ньют хмурится. — Кто-то из отдела тихих. Говорят, что это произошло сегодня ночью. Улыбка моментально исчезает с лица Минхо; он бледнеет, губы начинают дрожать. Он разжимает кулаки и резко начинает бежать в сторону правого крыла. Парень толкает людей плечами, пытаясь как можно быстрее добраться до соседнего крыла. Дыхание напрочь сбилось, и Минхо вообще не уверен, что дышит сейчас. Но он продолжает мчаться сломя голову, а в мыслях вертится назойливое: «Только не он. Кто угодно, но только не он.»***
Галли медленно сползает спиной по стене, пытаясь ровно дышать. Прошлое снова врывается в его сознание. Избавиться от флэшбеков невозможно, остановить так тем более. К горлу подступает тошнота, а в сердце собирается ком горечи, боли и обиды. Хочется рвать на себе волосы, расцарапать всё лицо. От ненависти. Ненависти к себе. Потому что так надо. Потому что слабый. Всё, что ты делал до этого, не имеет значения, потому что в детстве ты был слабым, не справился. Эта ненависть давно зародилась глубоко в сердце, и с каждым мгновением нарастает всё больше, будто огромный шар, который становится всё тяжелее — с ним невозможно ходить, носить на плечах. Это давит с такой силой, что сосуды лопаются, плечи отрываются от туловища, а сердце просто выпадает из грудной клетки. Надоело жить в страхе, надоело вспоминать и осознавать, что ничего с этим не сделать. Ты не перепишешь воспоминания, не заменишь их; и приходится признать то, что случилось на самом деле. А что случилось? Ты не смог это пережить, ты не стал сильным. Ты не стал лучше. Ты лишь всё глубже опускаешься на дно своей ненависти и всей той грязи, что существует в тебе — а в тебе её слишком много. И невозможно очистить себя, вывернуть наизнанку. Приходится глотать эту грязь, и жить. Жить. А зачем? Галли медленно поднимается с пола и тихо шагает к своей тумбочке; машинально бьёт по дверце, и та открывается: внутри лежит огромное количество пачек и пузырьков с таблетками. И Галли с пустотой в глазах, которые всё ещё блестят от слёз, открывает один из пузырьков: вроде как снотворное. Отлично. Блондин резким движением рук открывает пузырёк, после чего стучит по нему, и почти все таблетки рассыпаются ему в ладонь. Он некоторое время рассматривает их, его глаза тускнеют. Галли садится на пол, облокотившись на кровать, и запрокидывает голову назад, проглотив разом половину из того, что было у него в ладони. И он глотает таблетки до тех пор, пока его глаза не закрываются.