♪Twenty one pilots — Nico And The Niners
В глазах противно рябит, на языке привкус металла, смешанный с беспомощностью и страхом; тело не слушается, перестаёт сопротивляться. Не может, нет сил, нет желания. Стены давят с невыносимой тяжестью, заставляя сомкнуть челюсти, скрипеть зубами от невыносимого давления.
Эрис пытается встать, но его снова хватают за ворот кофты, опуская головой в унитаз.
Джонс хватается за сидушку от унитаза, сопротивляясь, но Минхо, который подошёл с боку, бьёт его в поддых, и мальчишка безвольно падает на кафель, отпуская её. Он чувствует, как вода заливается в уши, рот и нос, неприятно щипля носоглотку. Пытается поднять голову, чтобы не захлебнуться, но тяжёлая рука Галли не даёт ему этого сделать — Эрис задерживает дыхание, чувствует, как начинает терять сознание. И только он закрывает глаза, как его рывком тащат обратно, бросая на пол. Джонс начинает истошно кашлять, свернувшись пополам; его тело дрожит, пальцы впиваются в холодный кусок кафеля. Он пытается не потерять нить между мирами — ему кажется, что вот-вот, и он отключится, что его бездыханное тело разобьётся об пол, раздробив ему все кости.
— У тебя был шанс убежать, — безжизненным голосом проговаривает Галли.
Джонс шмыгает носом, пытаясь сфокусировать взгляд на своих руках. Капли, падающие с чёлки ему на лицо, начали попадать и на глаза. Эрис пытается убрать пряди с лица, но останавливается и медленно поднимает голову, когда видит в отражении разбрызганной на полу воды, как две фигуры нависли над ним. Взгляд мальчишки мгновенно меняется, а губы начинают дрожать, когда он смотрит в глаза этих двоих: в глазах Галли, что блестят в лунном свете, застыло презрение и леденящее, пускающее мороз по коже безразличие. В этих глазах столько холода и фальши, что, кажется, дотронешься, и всё рухнет как карточный домик; треснет как чаша из хрусталя. Переводит дрожащий взгляд и видит: в глазах Минхо — агония и пугающая ненависть. Дотронешься — сгоришь как труп при кремации. И не знаешь, что лучше: метнуться в ослепляющую пургу и медленно, болезненно замёрзнуть, или прыгнуть в кипящую лаву, чтобы в мгновение расплавиться, почувствовать лишь секундный, но доводящий до истерики укол в самое нутро.
Минхо наклоняется к Джонсу и быстрым, резким движением хватает его за волосы, тут же выпрямляясь. Эрис громко шипит, жмурясь от невыносимой боли, что прожигает не только голову, но и всё тело, вплоть до нервных окончаний. Азиат берёт мальчишку за волосы и буквально швыряет его в зеркало. Голубоглазый срывается на крик, ударяясь головой и тем самым разбивая стекло. В глазах темнеет, и Эрис чувствует, как горячие капли крови стекают по щекам и шее, забираясь под кофту. Пытается прокашляться, но дыхание спирает от резкой горящей боли в рёбрах. Мальчишку скручивает пополам; он начинает раскачиваться из стороны в сторону, кусая губы.
Галли замечает это и подходит к Джонсу, собираясь ударить его в лицо ногой, но осекается, когда видит движение в дальнем углу уборной. Блондин вопросительно вскидывает брови, переведя взгляд на Минхо. Тот, нахмурившись, кивает и тихим шагом идёт на шум, сжав руки в кулаки. И уверенно скалится, когда замечает, что Томас очнулся и сейчас смотрит ему прямо в глаза, взяв в руки какую-то ржавую трубу, что лежала всё это время неподалёку от умывальников.
— Думаешь, что этим защитишься? — усмехается азиат. Он начинает сокращать расстояние между ним и Томасом.
— Минхо, прошу, успокойся, — проговаривает Эдисон. Его голос ровный, но в нём присутствует страх. — Мы просто уйдём отсюда, хорошо?
Томас вздрагивает, когда Минхо начинает громко смеяться, закрыв лицо руками. Азиат некоторое мгновение стоит на месте, словно прибитый к полу, после чего резко убирает руки от лица и пустым взглядом прожигает Томаса.
— Ты мог уйти, когда проходил мимо, Эрис — когда увидел меня и Галли сегодня днём в столовой, — азиат отчуждённо продолжает смотреть Томасу в глаза. — Вы оба упустили свой шанс.
Томас медленно выдыхает, напрягая все мышцы своего тела; он пристально следит за действиями Минхо, и когда тот бежит на него, замахиваясь для удара, Томас моментально отскакивает от него, тем самым уворачиваясь. Кусок трубы, что была у него в руках, отлетает в другой конец помещения. Брюнет хочет метнуться в противоположную сторону, но поскальзывается и падает на пол, с силой ударяясь коленом об кафель. Томас тихо шипит, хватаясь рукой за место ушиба. «Чёрт, что делать?». Он судорожно пытается подняться, выставляя дрожащие руки вперёд, но азиат перехватывает его и рывком тянет на себя: Томас, словно ватный, подлетает вверх и встречается с Минхо глазами. Расстояние между ними резко сокращается до двух сантиметров.
Эдисон чувствует горячее дыхание напротив — Минхо прожигает его взглядом, схватив за ворот футболки; он сжимает её в руках с такой силой, что Томас морщится от боли, но не отводит взгляда от азиата. Он восстанавливает дыхание и с мольбой в глазах смотрит на человека, которого совсем недавно называл другом.
Кажется, что ты не чувствуешь почву под ногами и падаешь в пропасть; твои руки связаны, а дыхание спирает острая боль и отчаяние, что плотно обвили шею и сейчас душат до потери сознания, до темноты в глазах, до слёз на ресницах.
Хочется взлететь, распутать тугие верёвки, что впились в крылья, но узлы кто-то затягивает всё туже, словно ты — чья-то марионетка. И лишь молча киваешь, переведя дух, продолжаешь позволять убивать себя. Всё кажется нереальным, фальшивым.
Стучишь по картонным стенам — пусто, стучишь по своим костям — тишина.
Стучишь по сердцу — неясный шум и глухой удар, удаляющийся в бездну.
Хочешь заплакать; мечешься из стороны в сторону, пытаешься холодными дрожащими пальцами отыскать выход, прощупывая каждый миллиметр стен, но тебя тянут обратно, и ты бьёшься головой о стену, после чего тихо сползаешь по ней спиной. С немым отчаянием смотришь на свободу и чувствуешь, как к глазам подступают слёзы. Молча проглатываешь их, слабо улыбаясь, и поднимаешься с колен. Надеваешь маски, натягиваешь верёвки на свои крылья обратно и снова идёшь в бой.
Томас не помнит боя, он лишь помнит, что падает в бездну, полную немого крика, который принадлежит ему.
Минхо всё сильнее стискивает футболку Томаса в своих руках. Эдисон барахтается в воздухе, пытаясь вырваться из хватки Минхо, но после застывает, будто ждёт ответного удара. Он с интересом начинает рассматривать лицо азиата, отчего тот в недоумении пялится на него в ответ. В помещении повисла секундная тишина.
Мгновение — и Томас оказывается на полу, ударяясь поясницей об умывальник. Азиат с возмущением и растерянностью смотрит на лежащего на полу Томаса, пальцами потирая свои губы. Он… поцеловал его? Верно. Томас сократил расстояние между ними, накрыв своими холодными губами тёплые губы Минхо.
Эдисон медленно поднимается с пола и садится, переведя взгляд на опешившего Минхо. В глазах читается адреналин и желание, а губы застыли в величественной ухмылке. Томас собирается что-то сказать, но осекается, когда чувствует удар в поясницу. Он зажмуривается и падает на спину, громко матерясь. Галли со злостью в глазах подходит к брюнету, хватает того за горло и буквально впечатывает в стену.
— Это что было? — шипит Галли сквозь зубы. Взгляд стеклянный, подавляющий.
Томас молчит, и блондин с силой отбрасывает его в сторону. Эдисон летит к ногам Минхо, а тот лишь тихо цокает, переминаясь с ноги на ногу, не сводя с него глаз. Азиат тянется к парню, чтобы схватить за руку, но застывает: Томас молча садится на пол, уставившись в потолок. Отводит взгляд в сторону, после чего что-то шепчет себе под нос, будто разговаривает с самим собой. Его глаза становятся стеклянными, словно он только что отрезал себя от всего мира. Мгновение — и Томас закрывает глаза, опустив голову.
Минхо с тревогой переводит взгляд с Томаса на Галли: тот с недоумением на лице наблюдает за происходящим. Он краем глаза замечает, что Эрис лежит без сознания, причём довольно долго. Блондин щурится; на мгновение на его лице проскользнула победная улыбка.
Томас открывает глаза и со страхом смотрит на Минхо: тот не двигается, застыв на месте, продолжая смотреть на Томаса в ответ. Тогда Эдисон отползает назад, прижавшись к стене, и не отрывает взгляда от азиата. Галли закатывает глаза и с раздражением толкает Томаса ногой в бедро.
— Хватит, ублюдок. Чего вздумал вытворять? — спрашивает блондин, сев на корточки рядом с Томасом.
— Я? — спрашивает Томас, поднимая брови в удивлении, буквально вцепившись глазами в Галли, — Я просил вас отпустить его. Вы Эриса вообще видели? Он может умереть, — Эдисон кивает в сторону лежащего без чувств Джонса.
Парни переглядываются, и Минхо усмехается, начиная подходить к Томасу.
— Ну конечно, красная шапочка, мы тебя сейчас отпустим, — усмехается азиат, хватая Томаса за волосы. — Даже не сомневайся.
Минхо рывком тянет парня на себя, и тот падает на бок, издавая сдавленный крик от боли. Азиат продолжает тянуть Томаса за собой. Эдисону кажется, что сейчас с него слетит скальп, а глаза лопнут от напряжения и невыносимой боли. Его тело, словно мешок с костями, тащат по полу, и Томас ничего не может сделать. Он слишком устал, слишком искалечен, слишком слаб.
Томаса резко отпускают и он с грохотом падает на пол. Тут же к нему подходит Галли и бьёт что есть мочи в бок, отчего брюнет сворачивается пополам. Колдфилд цокает и, хватая Томаса за плечи, резким движением разворачивает его на живот и начинает заламывать руки. Эдисон издаёт истошный крик, пытаясь вырваться, но его ещё сильнее вжимают в пол, продолжая заламывать руки.
Томас пытается повернуть голову в попытке что-то крикнуть, но его с силой хватают за волосы в области макушки и бьют лицом об пол. В это мгновение парень сумел разглядеть лишь безумную, широкую улыбку, что заставила его перестать дышать и вообще чувствовать. Руки синеют из-за нарушения кровообращения, голова гудит так, словно по ней проехали поездом, забыв остановить. Из глаз непроизвольно текут слёзы, и Томас понимает, что скоро потеряет сознание от нескончаемой агонии.
Томас чувствует, как человек с безумной улыбкой всем своим весом прижимает его к полу, перехватывая руки и начиная заламывать их ещё сильнее, чем раньше. Томас закусывает губы, сведя брови к переносице, и пытается вырваться, но его хватают за шею, сжимая с огромной силой. Брюнет начинает истошно кашлять, пытаясь не захлебнуться в собственных слезах и крови.
Он чувствует, как
он одним движением рвёт на нём футболку, а второй — режет ножом ткань штанов около внутренней стороны бедра. Томас пытается закричать, но его снова хватают за волосы и бьют лицом об пол, но не сильно — видимо, хотят, чтобы он оставался в сознании.
Мысли превращаются в кашу, слёзы застилают глаза; в носу неприятно щиплет, а щёки горят от ссадин и солёных слёз, что попадают на них. Томас не хочет кричать, не хочет сопротивляться и просить помощи; не хочет уговаривать отпустить его. Он понимает, что если сделает одно неверное движение, ему конец. Всё тело словно атрофировалось, а мозг парализовало. Томас лишь старается хватать ртом воздух и не сойти с ума,
когда уже давно сошёл.
***
Томас с трудом поднимает тяжёлые веки, и видит перед собой белый потолок — впрочем, ничего нового и удивительного. Он пытается повернуть голову влево, но острая боль пронзила всё тело, вонзившись и в сознание, и Томас жмурится, возвращая голову в изначальное положение. Он не чувствует, что существует, не чувствует, что сейчас находится здесь, в этом мире. Тело словно лишь пустая оболочка, застрявшая между жизнью и смертью, между желанием жить и желанием умереть.
Он слышит, как дверь открывается и в палату заходит его психиатр, Бренда.
— Томас, — окликает его девушка мягким, но встревоженным голосом. Действительно переживает? — Ты как, в порядке?
Эдисон лишь смотрит на неё беспристрастным взглядом, хлопая ресницами. Тогда Бренда прокашливается и садится рядом с его кроватью, на стул.
— Я не знаю, что за конфликт возник между вами и Минхо, но я счастлива, что санитары в кои-то веки услышали вас и пришли к тебе и Эрису на помощь, — улыбается психиатр.
Томас потупил взгляд.
— Минхо? Но…
Бренда, убрав волосы в пучок, перебивает его:
— Да-да. Я знаю, что он из того же отделения, что и ты, но не знала, что настолько буйный, — Харрис вздрагивает, — Теперь ему точно светит круглосуточный надзор и смирительная рубашка, — хихикает девушка.
Эдисон с тревогой в глазах смотрит на Бренду, но молчит, и потом долгое время сидит неподвижно. Внезапно его белки глаз задрожали. Он поднимается на локтях, откинувшись на спинку кровати.
Бренда напрягается, наблюдая за действиями своего пациента: Томас заметно побледнел, взгляд стал пустым, будто из парня только что выкачали всю энергию; брюнет что-то тихо шепчет себе под нос, не моргая, словно ведёт диалог с самим собой. После Эдисон медленно переводит взгляд на своего психиатра: в его глазах читается надменность и агрессия.
— Что случилось? — грубым голосом спрашивает парень.
Харрис прищуривается, не сводя глаз с Томаса, после чего спрашивает:
— Ты ничего не помнишь, Томас?
— А я не Томас, — отвечает брюнет, не сводя с девушки глаз. — Я Майк.
***
— Вы что тут делаете? С ума сошли? — врывается с криками санитар.
Минхо мгновенно поднимается с Томаса, бросая того на пол. Азиат переводит взгляд на Галли — тот давно отошёл от них и сейчас с напряжением в глазах смотрит на происходящее, словно в первый раз видит это всё.
— Что здесь происходит?
— Я без понятия, — сухо отвечает Галли. — Я сам только пришёл.
Минхо замирает и перестаёт дышать; его глаза тускнеют, а веки дрожат. Что он только что сказал?
— Снова ты? — кричит санитар, — Я опять должен вести тебя в отдельную комнату, да? Да что ты вообще вытворяешь? Что тебе этот бедный мальчишка сделал?! — он указывает рукой в сторону Томаса, который сидит на полу, уткнувшись носом в колени. — Что ты вообще собирался сделать?
Минхо всё это время стоял, раскрыв рот, и смотрел на Галли в упор: тот и бровью не повёл, лишь переводил взгляд с санитара на Томаса, и обратно.
Когда тебе кажется, что весь мир рушится, знай — тебе не кажется. И это не смешно. Минхо словно почву из-под ног выбили, и сейчас он с силой падает в грязь на колени, сбивая их в кровь. Почему Галли соврал, что его не было здесь вместе с ним? Почему буквально скидывает всю вину на него? Почему не сознается? Ведь не трус. Никогда не был. Тогда почему так предательски больно и противно поддельно?
Санитар выходит из уборной, чтобы попросить помощи у остальных его коллег, когда замечает ещё и Эриса, который всё ещё лежит без сознания. Мальчишка белее мела; кажется, он давно мёртв. Галли с пустотой в глазах разворачивается к выходу и хочет покинуть помещение, спрятав руки в карманы чёрных штанов, но останавливается, когда слышит голос своего… друга?
— Галли, — проговаривает Минхо, — Какого чёрта, а? Галли! — он срывается на крик.
В этом крике столько разочарования и глухой ненависти, что хочется закрыть уши ладонями и разбиться об стену в лепёшку, но Галли лишь громко вздыхает и уходит к себе в палату. Даже за версту можно почувствовать обдающее холодом безразличие, исходящее от него.
Минхо забирают санитары, заламывая руки и пиная в живот.
— Я даже счастлив тебе, Минхо, — скалится один из санитаров. — У нас смирительные рубашки все целые.
Минхо сжимает челюсти и закрывает глаза, насупившись; он понимает, что если не успокоится сейчас, то обязательно заплачет. А плакать нельзя. Никогда не было разрешения. И он тихо шагает вслед за санитарами, чувствуя, как сердце разбивают о стену и оно разлетается на миллионы осколков. И эти осколки никогда не собрать.
***
Бренда, потупив взгляд в окно, тихо выдыхает. Заметно, что её тело напряжено.
— Майк? Мы с тобой ещё не знакомились, — говорит девушка, улыбнувшись. — Расскажешь что-нибудь о себе?
Томас громко усмехается, закрывая глаза. Он начинает стучать пальцами по одеялу, облизывая губы.
— Нет, не знакомились, — огрызается брюнет, — Да и не хочется. Но раз я здесь… — Майк оглядывается по сторонам. — Значит, всё-таки загребли Томаса в этот свинарник? Грустно.
Харрис сводит брови к переносице, прожигая Эдисона взглядом.
— Не смотрите на меня так, — Майк театрально разводит руки в стороны, — Мне страшно, — фальшиво улыбается парень.
Бренда усмехается и откидывается на спинку стула, всё ещё изучая глазами Томаса. Брюнет смотрит ей в глаза в ответ не моргая. После опускает голову вниз и на мгновение замирает.
— Мятое.
— Что? — с растерянностью в глазах спрашивает психиатр.
— Одеяло мятое. Почему? — недоумевающе спрашивает Майк, начиная расправлять пододеяльник.
Бренда ещё сильнее впивается глазами в Эдисона и спрашивает:
— Это для тебя проблема, Майк?
— Для меня нет, — тихо отвечает Майк. — Для него — да.
— Для кого — его? — Бренда нахмурилась. — Для Томаса?
— Нет, — отрезает парень.
Харрис резко распахивает глаза и смотрит на своего пациента с нескрываемым удивлением и интересом.
— Не хочешь уточнить, о ком ты говоришь? — мягко спрашивает девушка. Майк качает головой, — Ладно, а тебе сколько лет? — не сдаётся Харрис.
— Это важно? — отвечает вопросом на вопрос Майк.
— А где Томас? Он сейчас сможет прийти?
— Не сможет, — коротко отвечает брюнет. — Он спит.
Бренда ёжится, сидя на стуле. Похоже, это начинает её серьёзно напрягать.
— То есть он тебя позвал?
— Нет, я сам прихожу, когда считаю нужным.
— А вы с Томасом об этом не говорили?
— Говорили мы об этом ещё когда ему было одиннадцать, — Майк усмехается, — Не переживайте, всё под контролем, — парень откидывается на спинку стула, закинув руки за голову.
Харрис медленно кивает, пытаясь скрыть удивление.
— То есть ты был столько лет с ним?
— Ну, а как ещё, — ухмыляется брюнет, — не тупите. Если бы не я, Томас давно был бы мёртв.
Психиатр медленно выпрямляет спину, подаваясь вперёд.
— Что значит «давно был бы мёртв»? — девушка напрягается. — Майк, ответь.
— А то и значит, — беспристрастно отвечает Майк, — Если бы я не защищал его и не приходил сюда, хотя особо и не хочется, Томас давно бы покончил с собой.
Бренда замирает, перестав дышать. Она мотает головой в надежде, что ей всё это кажется. Видимо, такой опыт у неё впервые.
— Хорошо, Майк, я тебя поняла, — слабо улыбается девушка. — Ты молодец, что защищаешь его. Это твоя обязанность, так?
Майк кивает с серьёзным лицом.
— Что ж, тогда я спокойна за Томаса, — врёт Харрис, — Я скоро вернусь, хорошо? Мне нужно проведать и других пациентов.
— Нет, вы уходите, потому что сейчас находитесь в шоковом состоянии и просто хотите перевести дух, растрепав об этом случае одному из своих коллег, — Томас продолжает держать серьёзное лицо, не моргая. — Но да, я подожду.
Харрис улыбается, не сказав ни слова, и удаляется прочь из помещения. Майк ухмыляется и поворачивает голову к окну, всматриваясь в птиц, что сейчас мирно сидят на решётках огромных чёрных ворот, ограждающих все корпуса.
— Не бойся Томас, я смогу защитить тебя снова, — выдыхает Майк, закрывая глаза.
В больнице слышно лишь движение стрелок настенных часов; на улице вовсю гуляет ветер, отчего ветки лысых деревьев стучат в окно. Время будто застыло и сейчас спирает воздух, тихо обвивая холодными руками шею, закрывая ладонями глаза.
