Когда пойдёт дождь, мы все станем лишь каплями, что с шумом разбиваются о землю.
♪.kxtvrv x jvzzie — прощай Огни жёлтого и синего цвета мерцают перед глазами, заставляя щуриться от чрезвычайно ярких вспышек. Голова словно налита свинцом, а тело ощущается ватой, хотя при любой попытке поднять руку чувство, будто она весит не меньше тонны. Он закрывает глаза. Открывает. Видит перед собой размытые силуэты, которые надвигаются с огромной скоростью; кричат, угрожают с ножом в руках. Он слышит невнятные слова, грубые голоса, дикий смех; видит ледяной взгляд, искривлённую улыбку. В ужасе закрывает глаза, дрожа всем телом. И снова открывает. Он видит того, кто топит его сердце и заставляет улыбаться. Перед ним сидит тот, чьи глаза сейчас бегают по страницам книги; брови сведены к переносице, а всё тело находится в напряжении. Томас поднимает голову и смотрит на Ньюта уставшими, сонными глазами. — Эй, ты очнулся. Я рад. Ты как? Ньют не отвечает, лишь смотрит в пустоту. Томас выпрямляется, не сводя с него глаз. — Ньют? Ты меня слышишь? — он хочет положить руку на плечо Ньюта, но тот резко перехватывает её и прожигает Томаса ледяным взглядом. Эдисон вжимается в спинку стула, содрогнувшись всем телом. Дрожащим голосом он произносит: — Ньют? Блондин не сводит глаз с Томаса; его ресницы дрожат, а взгляд затуманен. Он хватается за голову и начинает рычать, уткнувшись лицом в подушку. Томас подлетает к Уилсону, но больше ничего не предпринимает — неизвестно, что сейчас с Ньютом, да и Томас не знает, что делать в таких случаях. Ему захотелось увидеть в дверях сердитого Галли. Он, скорее всего, мог знать, что делать. Томас делает глубокий вдох и закашливается, когда видит, как Ньют резко подскакивает с кровати, потом со всей мочи плюхается обратно; его тело пробивает сильная дрожь, а в глазах застыла паника. Брюнет подходит к кровати и с тревогой в глазах смотрит на Ньюта. Ньют смотрит на него в ответ, после чего поднимается с кровати. И после происходит то, отчего Томас приходит в настоящий ужас: Ньют начинает бить себя. Он бьёт себя по лицу, не жалея сил. Казалось бы, сколько силы может поместиться в таком хрупком человеке, в таких тонких руках? Но Ньют бьёт себя до синяков на скулах, до ссадинах на костяшках пальцев. Эдисон хватает Ньюта за запястья — пытается остановить эту леденящую душу картину. Он разворачивает Ньюта лицом к себе и кричит: — Ньют, что ты делаешь? С ума сошёл? Уилсон начинает вырываться из хватки Томаса, изворачиваясь и пинаясь. Они начинают перемещаться по палате, снося всё на своём пути. И когда Ньют в гневе кусает Томаса за руку, тот вскрикивает и на мгновение отпускает Ньюта. Блондин, шатаясь, хватается за подоконник, чтобы не упасть. — Ньют, успокойся! — кричит Эдисон и срывается с места, когда видит, как Ньют бежит на него с кулаками. Томас перехватывает удар и толкает его на кровать, отчего блондин плюхается на постель, словно неживой. Он сжимает покрывало в руках, со злостью смотря на Томаса. Эдисон тяжело вздыхает и подходит к кровати, но не успевает и слова сказать, как Ньют бьёт его по голени. Брюнет рефлекторно хватается за место ушиба и падает, ударяясь коленями об пол. И пока он, весь красный, шипит от боли, Ньюту удаётся встать с кровати и закричать безумное, но сухое «не трогай меня, я всего лишь хочу умереть!» Томас чувствует, как на глаза наворачиваются слёзы, а к горлу подступает тошнота. — Нет. Я тебе не позволю, — шепчет Томас и набрасывается на Ньюта, кидая того на кровать. Ньют рычит и отбивается, скорчив недовольную гримасу, когда они теряют равновесие, и Томас всем весом вжимает его в кровать. На руках и шее Эдисона вздулись вены от напряжения, а из глаз начинают течь солёные слёзы, которые крупными каплями падают блондину за шиворот и на щёки, медленно стекая к ушам. — Слышишь? Никогда… Я не позволю тебе умереть, — хрипит Томас сквозь слёзы, прожигая Ньюта разбитым взглядом. — Ты уже это делаешь, Томми, зачем останавливаться? — усмехается Ньют, натянуто улыбаясь разбитыми губами. Эдисон замирает, продолжая в упор смотреть на Ньюта. — Что… Почему ты это говоришь, Ньют? — Да потому что это ты! Это всё ты! — он, срываясь на крик, рычит в лицо Томасу, схватив его за футболку. — Это твоя вина… Всё это… Томас отпускает Ньюта, продолжая бегать глазами по его лицу. Ему хочется понять, о чём толкует Ньют; в чём его вина, перед кем он успел провиниться и что сделал не так. Но ответа не последовало. Ньют лишь рычит режущее слух «слезь с меня», и Томас покорно поднимается с кровати, устремив взгляд в пол. Уилсон поднимается следом, зыркнув на Томаса глазами, полными отвращения и злобы. Ещё никогда Томасу не было так некомфортно и… стыдно? Он не хотел, чтобы Ньют считал его бестактным, неправильным. Он не хотел делать ему больно; не хотел навевать воспоминания о том, что произошло с ним в детстве. Но иногда Томасу кажется, что думать, а потом делать — не его конёк. — Ньют, прости… Я не хотел. — Отъебись, — бросает Ньют и падает на кровать, поворачиваясь на бок и показывая Томасу спину. Брюнет судорожно перебирает пальцами, переминаясь с ноги на ногу. Что делать дальше? Оставить Ньюта в покое? Он вроде как успокоился. Томас не хочет раздражать его своим присутствием, но оставлять его одного никак нельзя. Он тихо садится на стул, откидываясь на спинку. Замучено смотрит в окно, на иссиня-фиолетовое небо, что готово заплакать. Переводит взгляд на Ньюта: тот больше не двигается. Может, уснул? Томас потирает запястье и закрывает глаза, глубоко вздыхая. Они просидели в тишине около двух часов.***
— Ньют, тебе лучше? — он подходит к парню и смотрит на него с тревогой в глазах, положив холодные руки на его щёки. — Ты в порядке? Кивает. — Тебе нужно отдохнуть, — эти слова Ньют слышит сквозь пелену, словно Томас находится за дверью. Эдисон мягко улыбается. — Думаю, тебе стоит поспать, Ньют. Снова хмуро кивает и закрывает глаза. Томас берёт чашку кофе с тумбочки и делает небольшой глоток, после чего подходит к окну, с хмурым видом рассматривая дворик. В голове крутится мысль о том, как санитары ещё не поймали их за вечными походами в палаты Ньюта и Минхо. Осень становится всё холоднее и мрачнее. На носу Хэллоуин, а это значит, что в этом году Эдисон будет сидеть и с недовольным лицом жевать яблоки вместо сводящих челюсти конфет. Это осознание угнетает и делает настроение ещё угрюмее обычного. Глядишь, скоро и Новый год. Осталось лишь дожить до зимы.***
Ньют морщится от боли, когда пытается приподняться на локтях. Он оглядывается по сторонам. — Блин… — блондин трёт виски. — Где я? Томас оглядывается по сторонам, повторяя действия Ньюта, и сжимает книгу в руках, после чего усмехается. — В своей палате, где же ещё. Уилсон закрывает глаза, издавая протяжный стон. — Что… что произошло? — Вы обдолбались, — отвечает Томас и устремляет взгляд в стену, когда ловит на себе недовольный взгляд Ньюта. — Мне так Галли сказал. — То есть тебя здесь не было? — Нет, я был. Ньют вздыхает и переводит взгляд на окно: за ним хмурится небо, однако лучи солнца пытаются пробиться сквозь нависшие над городом тучи. И когда луч начинает стучать в окно, ослепляя Ньюта, блондин цокает и ложится обратно в постель, зарываясь в одеяло. — Ньют, ты как себя чувствуешь? — Не знаю… как обычно... Никак. У Томаса спирает дыхание и он начинает судорожно моргать, не зная, какой ответ следует дать на эти слова. Он закрывает книгу и кладёт её на тумбочку, что стоит около кровати Ньюта. Сам Томас сидит на стуле рядом с ним, навалившись на спинку всем весом. — Сколько… — Ньют опускает взгляд, задумчиво нахмурив брови. — Сколько я здесь лежу? — Четыре дня. — Что? — А ты что думал, — усмехается Эдисон и переводит взгляд на блондина, — Ты ведь не травкой поигрался, — после этих слов он резко замолкает, боясь поднять взгляд на Ньюта. Он уже чувствует, как стеклянные глаза орехового цвета впились в его затылок. — Спасибо, Томас, — отвечает Ньют, скривив губы в ироничной ухмылке. — Я и не знал, ты мне прям глаза на мир открыл. — Шути, шутник, — хлопает себя по коленям Томас. — Я действительно переживал за тебя. Ньют не отвечает и поворачивает голову к окну, устремив взгляд в небо. Эдисон не говорит ни слова, застыв и сверля взглядом Ньюта, но когда понимает, что ничего от него не услышит, встаёт со стула и кидает короткое «Я скажу Галли, что ты пришёл в себя», после чего покидает комнату. Уилсон цокает и, закатив глаза, да так, что кажется, будто они провалятся за глазницы, откидывается на спинку кровати.***
Галли с грохотом ставит чашку кофе на тумбочку, и жидкость выплёскивается на деревянную поверхность, пачкая при этом и пол. Минхо раздражённо вздыхает и переводит взгляд с Галли на стену. — Не начинай, ладно? Я не хочу этого слышать. Колдфилд садится на стул, скрестив руки на груди, и прожигает взглядом пол. И когда открывает рот, чтобы что-то сказать, азиат цокает и отворачивается от него. Галли сжимает челюсти и ухмыляется. — Слушай, я не учить тебя пришёл. Бери свой сраный кофе и ответь, какого хрена здесь творилось. — Мы с тобой об этом уже говорили вчера, — сквозь зубы рычит брюнет. — Пытались поговорить, — зло отвечает Галли и прожигает недовольным взглядом Минхо. — Я вообще не должен оправдываться перед тобой, Галли, — шипит азиат. — Это не твоё дело. Блондин медленно выдыхает, пытаясь успокоиться. Он сжимает кулаки и хмурит брови. — Мне не всё равно, что будет дальше. — А что дальше будет? — горько смеётся азиат. — Дальше — пизда. — В том-то и дело, Минхо, что дальше пиздец, — повышает голос Галли, отчего Минхо становится ещё злее. — Относишься к этой ситуации так, будто каждый день такое случается и это пустяки. Минхо раздувает ноздри и, поднимаясь с кровати, бьёт кулаком по тумбочке. — Хватит! Закрой рот! — кричит брюнет и снова бьёт по тумбочке, отчего чашка с кофе, дрожа, соскакивает с поверхности и разбивается об пол. От неожиданности Галли замирает и несколько секунд смотрит на Минхо встревоженным взглядом. Затем переводит взгляд на осколки, затем снова на Минхо. — Погром не устраивай. Минхо усмехается, схватившись за голову. В глазах застыло безумие, и азиат, скалясь, разворачивается лицом к Галли. — Ты, похоже, совсем тупой, раз злишь меня ещё сильнее. — Я тебя злить не собираюсь, Минхо, — шипит Галли. Нервы на пределе, и он понимает, что скоро сорвётся. — Просто прекрати кричать и крушить свою же палату. — Да мне похрен на неё, — рычит Минхо и бьёт ногой по ножке кровати, после чего садится на край постели. — Просто отвали. Галли коротко смеётся, но сразу замолкает. Он тяжёлым взглядом сверлит Минхо, после чего отводит его и говорит грубым, холодным голосом: — Если тебе похрен на Ньюта, похрен на Томаса и похрен на меня, то можешь молчать в тряпочку и посылать меня. — Причём здесь это? — удивляется Минхо, вскидывая брови. — Я тебя попросил заткнуться вроде как, так заткнись. — А при том, что Томас любит тебя, идиот ты несчастный, — срывается Галли и, вскочив со стула, хватает азиата за футболку и рывком тянет его на себя, — Хватит делать ему больно, — после этих слов замолкает, затаив дыхание. И когда смотрит в карие глаза напротив, что сейчас полны недоумения, тревоги и удивления, понимает, что облажался. Галли отпускает Минхо, и тот плюхается на кровать, не сказав ни слова. Блондин кусает губы, тяжело дыша. Твою мать. И что дальше? Что делать дальше? Томас убьёт его. Он прокашливается и садится на стул, закинув ногу на ногу. — Зря я тебе это рассказал. Минхо издаёт нервный смешок, улыбаясь одним уголком губ. Галли сводит брови к переносице и сжимает губы в тонкую линию. — Давно? — безжизненный голос режет тишину. — Что? — Давно? — переспрашивает Минхо в надежде на то, что Галли поймёт его вопрос и без лишних слов. — Я не знаю, не интересует особо, — сквозь зубы проговаривает Галли. Брюнет странно косится на Галли, щуря глаза. Колдфилд, словно ударенный током, подскакивает со стула и направляется в сторону выхода, но останавливается в дверях, когда слышит из уст Минхо напряжённое «почему ты упомянул себя?» — Ну ты и дурак, Минхо, — отвечает Галли, не поворачиваясь к азиату. Минхо не видит, но понимает, что тот усмехается сквозь боль. Галли продолжает уже более холодным голосом: — Всё гораздо легче, чем ты думаешь. Просто очнись. Он оставляет Минхо в тишине, с разбитой кружкой кофе на полу, в осколки которой азиат не прочь наступить, если это поможет избежать того, что может произойти дальше. Но, как показывает жизнь, проблем избежать никому не удаётся, ибо в следующую минуту в палату врывается Томас, глубоко дыша, с вопросом «где Галли?». Минхо бездумно смотрит в пустоту, не осмеливаясь посмотреть на Томаса. Язык будто отсох, а сердце вот-вот остановится. — Минхо, всё нормально? Где Галли? — с хмурым выражением лица спрашивает Томас. Минхо лишь кивает, но на Томаса не смотрит. — Послушай, я не должен был тебе говорить про Томаса и его чувства, он убьёт м… — в палату возвращается Галли и осекается, видя перед собой Томаса с выпученными от осознания услышанного глазами. Минхо вздыхает, зажмуриваясь, а Галли смотрит в пол, не зная, как исправить то, что сейчас натворил. Но, оказывается, делать ему ничего не приходится, ибо Томас в мгновение ока вылетает из палаты. У Галли не получается вовремя схватить того за руку, поэтому он лишь смотрит Томасу вслед. Блондин отчаянно вздыхает и переводит взгляд на сердитого Минхо, что сейчас сверлит его испепеляющим взглядом. — Молодец, — цокает азиат. Галли лишь пожимает плечами и закусывает губу. Томас бежит по ступенькам, перепрыгивая через одну. Подворачивает ноги, стирает кроссовки, сбивает пальцы в кровь об перила, но сейчас это не имеет значения. Ему бы скорее добраться до места, где нет ни души. Где никто не тронет его, где никто не слышал того, что сказал Галли. Зачем он это сделал? Возможно — случайность, но что теперь? Ведь и без того тяжело смотреть Минхо в глаза, находиться рядом и делать вид, что всё нормально. А теперь… Брюнет резко тормозит и садится на ступеньки первого этажа, прижав колени к груди. Он закрывает лицо руками, пытаясь остановить слёзы, что крупными каплями стекают по щекам от обиды и горечи, но Томас знает, что сдерживать эмоции он никогда не научится. Он утыкается носом в колени, обхватив ноги руками, и впивается в кожу ногтями, оставляя на ней красные следы. Чувства до невыносимой боли разъедают внутренности, душу и сердце. Что-то, что было когда-то светлым и живым, становится чёрным и почти мёртвым. Томас медленно выдыхает и поднимает глаза, что потемнели от гнева и боли, на шум, что доносится с верхнего этажа. В лестничном проёме он видит, как худой силуэт смотрит на него в упор; как ярко-синие глаза с тревогой осматривают его с ног до головы. И когда Томас понимает, что видит Терезу, то резко подскакивает с места и бежит на лестничную площадку восточной части здания. Девушка срывается с места и бежит следом за Томасом, спотыкаясь о собственные ноги. Томас уже миновал коридор и пару этажей. Он, запыхавшись, падает на колени в дверном проёме, что ведёт на крышу. Чувствует, как холодный ветер обдувает лицо, заставляя поёжиться от пронизывающего холода. Не чувствуя в себе сил идти, Эдисон продолжает ползти на коленях, стараясь сделать это как можно скорее. Позади себя он слышит топот ног и сбившееся дыхание. Брюнет рычит и резко поднимается с пола, превозмогая усталость. Он продолжает бежать и в итоге выбегает на крышу, судорожно хватая ртом воздух. Разводит руки в стороны, чувствуя, как ветер, смешанный с запахом дождя, смывает с него всю боль, зализывает все раны. Душа словно высвобождается из оков и просит взмыть вверх, чтобы улететь, чтобы почувствовать свободу. — Том! Том, остановись! — горький крик разбивает успокоение этого места. Эдисон подходит к краю, улыбаясь будто самому себе, и устремляет взгляд вниз. Ритм сердца усиливается, а зрачки расширяются от адреналина, затопив чёрным цветом радужку. — Томас! Пожалуйста, Том… — молит девушка, всхлипывая всё сильнее. На глазах наворачиваются слёзы, и Тереза вытирает их длинным рукавом клетчатой рубашки. — А зачем, Тереза, зачем?! — кричит Эдисон, не поворачивая головы, — Каждый день… Каждый день я чувствую петлю на шее, что затягивается всё туже. Я не могу дышать, мне надоело хрипеть, надоело терпеть и ничего не делать. Я устал, — по дрожащему голосу Агнес понимает, что Томас плачет. Брюнет пожимает плечами. — Я не понимаю, зачем… Зачем я здесь? Терезу начинает трясти, и она судорожно хватает ртом воздух, чтобы не повалиться на землю без чувств. — Том… пожалуйста… Ты нужен Ньюту, — она медленно подходит к Томасу, протягивая ему холодную руку, что дрожит от холода и рыданий. — Ты нужен мне. Но Томас продолжает стоять к ней спиной, тяжело дыша. Он опускает голову, наблюдая за тем, как капли дождя с шумом разбиваются о землю. — Почему мы просто не можем стать дождём… — шепчет себе под нос Томас и шагает в пустоту. И, падая, он слышит позади себя истошный крик, разрывающий слух, хлюпанье тапочек по глубоким лужам; звук распахивающейся двери и грубый, громкий голос, кричащий «что он сделал?» девушке, что падает на землю, сбивая локти в кровь.