***
— Чувства дерьмо, — шипит Минхо, старательно туша сигарету о ступеньку. — Я знаю, — на выдохе отвечает Ньют, сочувствующе хлопая азиата по плечу. — Это был Томас? — Что? — щурит глаза Уилсон, нахмурив брови. Он убирает руку с плеча Минхо и начинает невольно то сжимать, то разжимать кулак. — Мне демонстративно опустить ворот твоей рубашки? — с ехидным видом отвечает Минхо, запрокидывая голову. Свет фонарей столбом ударяет в глаза, и азиат щурится, выругавшись себе под нос. — Отъебись, — цедит сквозь зубы Ньют. Его губы дрогнули в усталой ухмылке. — Я не цепляюсь, увольте, — машет рукой в воздухе Минхо. — Тебе какое дело, кто слил ваш разговор? — Да такое, что тебя могут посадить в зверинец и ты больше никогда не покинешь этих стен. Ты и сам это знаешь, — фыркает блондин, смахивая чёлку с глаз. — Тебе-то что? Ты всё равно мне не веришь, — холодным голосом отвечает Минхо, поднимаясь и отряхивая штаны, — Я понял, что здесь мне никто не верит, даже Галли, который клялся, что не отвернётся от меня. Пошли вы все, уёбки, — выплёвывает азиат и идёт обратно в клуб, спотыкаясь через ступеньки. Минхо чувствует, как глаза наливаются кровью от злости, а сердце колотится в бешеном ритме, эхом отскакивая от рёбер. Он сворачивает в уборную, ускорив шаг. Нельзя сорваться прямо здесь, нельзя показывать, что с тобой что-то не так. Руки чешутся разбить все зеркала, сломать все двери, вырвать каждому прохожему глаза. Но Минхо лишь с силой распахивает дверь уборной, отчего та с грохотом бьётся о стену, рассекая воздух. Чувство агрессии моментально улетучивается, и на смену приходит ужас и страх. Азиат застывает на месте, не в силах пошевелиться. Перед собой он видит мёртвенно-бледную фигуру, что забилась в угол под раковину. Медового цвета глаза смотрят в пустоту; в руках парень держит лезвие, а все ладони и запястья испещрены глубокими порезами. Его пальцы начинают дрожать, и он с силой сжимает лезвие, морща лицо от боли. Минхо видит, как кусок металла режет подушечки пальцев Томаса, проникая глубоко под кожу; как капли крови ритмично капают парню на джинсы и кафель. Неожиданно блестящие от слёз глаза с подрагивающими ресницами переводят взгляд на Минхо, и у азиата спирает дыхание. Он разжимает кулаки и в отчаянии подлетает к Томасу, преодолевая расстояние на коленях, стирая джинсы об пол. — Томас! Томас, ты меня слышишь? — срывает голос Минхо. Он хватает Эдисона за плечи и начинает трясти. — Твою мать… ты… Томас! Томас лишь медленно кивает, улыбаясь пересохшими губами. Его белая словно мел кожа покрывается испариной, и парень зажмуривается, сжимая челюсти. По щекам не переставая текут слёзы, и Минхо садится на пол, положив голову Томаса себе на колени. Азиат чувствует, как глаза щиплет от слёз, и он хмурит брови, зарываясь пальцами в влажные от пота, крови и слёз волосы брюнета. Минхо больше не слышит своего сердцебиения. Кажется, что сердце от паники и шока вовсе перестало биться. С каждым вздохом он чувствует невероятное давление, сжимающее лёгкие. Каждый вдох провоцирует собой раскаты боли в области сердца. «Что делать? Что мне делать?», — кричит красным цветом таблица в голове. — Томас… Какого чёрта, Том… — хрипит Минхо в лоб Томаса. Он кусает губы, не в силах сдержать слёз. Томас чувствует, как щёки и нос начинают обжигать чужие слёзы, смешиваясь с его слезами. Он поднимает взгляд, медленно хлопая мокрыми ресницами. — Почему? — Что? — дрожащим голосом спрашивает Минхо, сжимая в руках почти что безжизненное тело Эдисона. — Почему люди так жестоки? Почему они любят делать больно другим? — проговаривает Томас, облизывая губы. Он закрывает глаза, шмыгая носом. — Я не хочу жить в таком мире. Зачем нам всё это? Минхо видит, как Томас открывает глаза и смотрит на него в упор. Видит, как в уставшем медовом океане таится обида и презрение. Он слышит в его голосе обречённость и пустоту, что свинцом заливаются в уши. — Здесь каждый хочет умереть, но просто молчит об этом, — хрипит Томас, безжизненно смотря в стену. Минхо чувствует, как обмякшее тело в его руках перестаёт дрожать; как пальцы, что мгновение назад сжимали его ладонь с огромной силой, ослабили хватку и теперь становятся всё холоднее. Он слышит, как в уборную кто-то врывается и подлетает к ним, опускаясь на колени. Видит, как худая фигура хватает Томаса за плечи и начинает трясти в попытках привести его в сознание. Он видит, как волосы пшеничного цвета окрашиваются в бордово-красный цвет, когда Ньют сгибается пополам, прислоняясь головой к рукам Томаса; как худощавые плечи начинают содрогаться от рыданий. Сквозь пелену слёз Минхо видит, как Галли, резко появившись в дверях, в оцепенении набирает номер скорой, попутно крича Ньюту, чтобы тот прижимал ткань к порезам Томаса. Он слышит, как Ньют шепчет умоляющее «останься со мной, Томми», слышит звуки сирены, которые красно-синими огнями отражаются в окнах; слышит свой сорванный до хрипоты голос, кричащий имя того, кто буквально секунду назад перестал дышать.***
Мальчишка медленно открывает глаза. Вокруг себя он видит лишь километровую пустую ферму и неровные песчаные дороги, усыпанные щебнем. В нос врезается запах земли, а пыль начинает щекотать нос, отчего мальчишка морщит лицо. Солнце нещадно слепит глаза, и он щурится, пытаясь сдержать чих; хочет пошевелиться, но боль пламенем прожигает всё тело, и мальчик сгибается пополам, прерывисто дыша. Создаётся ощущение, что глазные яблоки вот-вот вывалятся из глазниц, а желудок, который скрутило так, что трудно дышать, и вовсе лопнет — настолько сильной кажется боль. Он понимает, что не может пошевелить ногами. Робко опускает взгляд и видит, что ноги обволакивает толстая верёвка, пережимая щиколотки. Мальчишка тянется к узлу, но его с размаху бьют по лицу. Боль по новой вспыхивает в районе челюсти, начиная разрастаться по всему телу. Брюнет стонет, а из глаз непроизвольно текут слёзы, обжигая ссадины на щеках и губах. — Куда собрался? — сухой, до боли знакомый голос. Томас поднимает взгляд и видит перед собой стоящую против солнца фигуру с верёвкой в руках. — Где мы, твою мать? Что ты делаешь? — кричит Эдисон, забывая о страхе и чувстве самосохранения. Слыша свой голос словно со стороны, Томас замечает, как тот жалко подрагивает. — Ты лучше заткнись и слушай меня, — отрезает азиат, нависая над Томасом. — Руки давай. — Что? — хлопает ресницами Эдисон, резко подняв голову. — Я сказал руки! Живо! Мальчишка вздрагивает от неожиданно повышенного тона в свой адрес, но продолжает сидеть на месте, уже смотря себе под ноги. — Ты оглох? — хмурится Минхо, сведя челюсти. Томас переводит взгляд на азиата и видит, как венки на шее у него вздуваются, а и без того озлобленный взгляд становится ещё безумнее. Минхо вопросительно смотрит на Томаса, вскинув брови. — Нет, — проговаривает Томас. Он решительно смотрит Минхо прямо в глаза, — Я не буду этого делать, — считает, что это поможет. — Отпусти меня. Минхо начинает смеяться, присев на корточки. Он окидывает взором горизонт, устремляя взгляд куда-то вдаль; резко переводит взгляд на Томаса, и за считанные секунды вид его становится ещё более холодным и устрашающим. — Как хочешь. Азиат хватает Томаса за руки, сжимая их с такой силой, что Эдисон невольно прогибается в спине, громко скуля. — Отпусти меня, Минхо! Пусти! — брюнет начинает вырываться из цепкой хватки друга, но ему всем весом становятся на бедро, отчего мальчишка начинает истошно кричать. Он чувствует, как всё тело сводит судорога, а к горлу подступает тошнота. — Не дёргайся, — шипит Минхо. — И не ори, нас всё равно не услышат. Азиат снова хватает Томаса за запястья и начинает тащить за собой. Эдисон чувствует, как кожа на ногах и животе стирается о камни, что невольно прыгают под ним, обжигая каждую клетку тела. Он пытается вырваться, но Минхо ещё сильнее сжимает его запястья, и Томас уверен, что на этом месте у него останется не один синяк. Он зажмуривается, надеясь на то, что Минхо попросту не сломает ему руки. Брюнет непроизвольно опускает голову, и боль вспыхивает в области носа, когда тот проезжает лицом по земле. Парень чувствует, как горячие капли крови стекают по пересохшим губам, заливаясь в трещинки; как они медленно стекают по подбородку и большими каплями падают на землю. — Минхо! Минхо, прошу, отпусти меня! — срывается на крик Томас, судорожно хватая ртом воздух. — Минхо! Но азиат продолжает уверенно идти вперёд, словно и не слышит истошных криков позади себя; будто это и вовсе доставляет ему удовольствие — это заметно по хмурой ухмылке и поблёскиванию глаз. Томас чувствует, как к горлу подступает ком, и он начинает истошно кашлять; чувствует, как вязкая слюна стекает по подбородку, а слёзы продолжают резать глаза, смешиваясь с пылью. Эдисон снова начинает чувствовать жжение в области щёк. Страшно. Больно. И невыносимо тяжело не потерять сознание, но если Томас потеряет себя, он не знает, что может случиться с ним потом. — Минхо, пожалуйста… Пусти меня… — хрипит Томас, захлёбываясь в собственных слезах. Минхо отпускает Томаса, и тот падает на колени, соприкоснувшись головой с раскалёнными камнями. Эдисон скулит от боли, после чего упирается лбом в горячую и сухую землю. Он чувствует, как капли крови стекают по носу и бровям, заливаясь в глаза. Пытается выровнять дыхание, но ничего не получается. Томас сжимает кулаки; от отчаяния и беспомощности он бьёт по земле что есть мочи. «Почему? Зачем это всё? Что я сделал? Что мне делать?», — кричит разум, оглушая сознание. Томас не может понять, что происходит и что с ним хотят сделать, но надежда на выживание сокращается с каждой секундой. Томас чувствует, как тяжёлая рука хватает его за волосы и рывком тянет на себя, заставляя подняться на ноги, хотя те его не слушаются. Мальчишка издаёт истошный вопль, за что получает по губам. И он, не в силах удержать равновесие, снова падает, но пытается смягчить приземление, уперев руки в песчаную землю; кашель снова сводит лёгкие, и Эдисон начинает задыхаться, дрожа всем телом. Голова гудит от боли и слёз, а руки до раздражения чешутся и ноют. Томас не чувствует своего тела, чувствует лишь привкус металла на своих губах. Ему страшно и больно до такой степени, что в глазах темнеет, но потом всё постепенно начинает сходить на нет. Дышать становится легче, тревожность улетучивается. Томас садится, выпрямив спину; закрывает глаза, обхватив колени руками, и исчезает, закрыв двери перед опасностью. Он очнулся на больничной койке. Всё казалось ненастоящим, будто происходящее с ним ранее кончилось без его участия. Томас потёр запястья, поёрзав в постели. Увидел множество царапин, ссадин и ран по всему телу, но как он их получил, ему неизвестно. Всё, что он помнит — как упал на землю и закрыл глаза. И после этого случая, после каждого избиения он не помнил, как это случалось и когда. Он помнил лишь начало каждого переломного момента в его жизни, но конец будто проживали за него. Было некомфортно и даже страшно, но это спасало его, делало жизнь не такой тяжёлой. Томас был благодарен. Ему было не важно, почему это происходит, но он чувствовал облегчение и благодарность.***
♪Daughter — The Right Way Around — Минхо, сядь уже и не мозоль глаза. Пара карих глаз с покрасневшими от судорожного трения белками смотрит на Ньюта с раздражением. Уилсон вздыхает, запуская пятерню в светлые волосы. — Я серьёзно. Сядь, и не трясись так. — Я не трясусь, — фыркает азиат, плюхаясь на синего цвета стул. Он слышит до дрожи противное скрипение ножек об пол, отчего кривит лицо, а его губы начинают подрагивать от раздражения. — Дерьмо. — Ладно, у кого какие предположения? — подаёт голос Галли, привлекая к себе внимание. Четыре пары глаз не то с недовольством, не то с беспокойством смотрят на него. Эрис прыскает, а Ньют хлопает ресницами, нахмурившись. — Ты о чём? — Ну, как скоро нам пиздец настанет? — он начинает монотонно постукивать кулаком по стене. — Это ведь сквозь рукава не пропустят. — Тебя реально это дерьмо заботит? — огрызается Минхо, стиснув кулаки. Он чувствует, как ногти сдирают кожу на ладонях, но вместо того, чтобы ослабить хват, он ещё сильнее впивается ими в толстую кожу — говорят, боль отрезвляет. — Томас чуть не умер. — Я в курсе, — горько усмехается Галли, сверля азиата рассерженным взглядом, — Спасибо, — Минхо мог бы подумать, что Галли над ним издевается, если бы не заметил, как его ресницы подрагивают, а чтобы унять дрожь в руках, блондин начинает мять край водолазки. — Ребята, нам не хватало сейчас ещё в драку влезть, — с внезапной строгостью влезает Тереза, — Заткнитесь. Потом разберёмся, что будем делать, — девушка устало вздыхает и закрывает лицо руками, после чего скользит ладонями по лицу, зарываясь пальцами в волосы. Выглядит она настолько уставшей и болезненной, что у Ньюта невольно сжимается сердце. Агнес нервным движением убирает волосы за уши и оглядывает каждого сидящего здесь с ног до головы. — Это наша вина. — Да, нам не стоило соглашаться идти туда, — задумчиво проговаривает Ньют, смотря куда-то в пол, — Мы знали, что Томасу дерьмово, чёрт, да он недавно чуть с собой не покончил! — Уилсон хватается за голову, откидываясь на спинку стула. — Да, но сейчас у него был передоз, — дрожащим голосом отвечает Тереза. Она чувствует, как спину ей сверлит чей-то взгляд, и девушка резко оборачивается, встречаясь глазами с Минхо. — Что? — Какое это имеет значение — передоз у него или это попытка самоубийства? Исход один — он чуть не сдох у меня на руках. — Минхо, никто из нас не знал, что делать, не вини себя, — подаёт голос Ньют. Этой фразой он хочет подбодрить друга, но, заметив на себе грозный взор карих глаз, закусывает губу, опуская взгляд. — Скорая нужна была, и всё! Делов-то, — с отчаянием в голосе взвывает Минхо, разминая кулаки. На весь холл раздаётся хруст суставов, и Галли невольно сводит брови, кривя губы. Азиат запрокидывает голову, останавливая свой взгляд на потолочном вентиляторе, что монотонно вращается вокруг своей оси. Белый шум действует успокаивающе, и в итоге брюнету удаётся разжать кулаки и закрыть глаза. — Самое смешное, что он перестал дышать из-за передозировки наркотиками, и никакого суицида там не было. — Тогда зачем он себе руки резал? — будто с насмешкой спрашивает Колдфилд. Он ловит на себе недоумевающий взгляд Ньюта и тут же осекается. — Он пытался заглушить душевную боль физической? — Этого мы не узнаем всё равно, так что довольно, — встревает в разговор Эрис, за что получает колкий взгляд Галли прямо в затылок, а Тереза недовольно цокает, пряча голову в коленях, но скорее от отчаяния, а не от слов парня. Джонс вздыхает, пряча руки в карманы синей толстовки, — Если вдруг что, я не виноват в том, что вас спалили. Скажите потом спасибо своему дружку, — машет рукой в воздухе, второй рукой нащупывая зажигалку в кармане. — Слушай, мелкий, ты откуда такой вылез? — грубый голос режет тишину, воцарившуюся после слов Джонса, — Не вмешивайся, — отрезает Галли, бросая взгляд на новенькую пачку сигарет в руках Эриса. — Если ты не забыл, благодаря мне вы попали на вечеринку. А ещё, — внезапный щелчок зажигалки заставляет всех присутствующих вздрогнуть, — Я так и не сказал отделению для буйных, что ты набил мне морду, так что закрылся бы ты лучше, — кривит губы в наглой ухмылке, выпуская дым через ноздри. Ньют краем глаза замечает, как Галли напрягается всем телом, а его веки становятся тяжелее. — Не разговаривай с ним так, пиздюк, — низким голосом отрезает Минхо, не сводя глаз с раздражённого Эриса. — Пошёл ты, тебя я вообще не спрашивал, прости, — цокает языком Эрис, после чего глубоко затягивается. Но затягивается глубже обычного, отчего начинает кашлять. Парень не выглядит напряжённым и рассерженным, будто он лишь специально подавился сигаретным дымом, чтобы ожить. — Я что вам сказала? — повышает голос Тереза. Её тембр настолько холодный и чёткий, что Ньюта передёргивает на мгновение, и он хватается за стул, сжимая его с такой силой, что костяшки пальцев белеют. Агнес трёт глаза, отчего тушь отставляет смоляные разводы на щеках, давая синим глазам девушки ещё более яркий, насыщенный оттенок. — Никаких ссор. Позже можете поубивать друг друга, да хоть глотки друг другу разорвите, а потом трупы закопайте на заднем дворе, а сейчас — ни слова! — все ребята замирают, и ни один не посмел двинуться, пока Тереза снова не уткнулась лицом в колени. Ньют глазами провожает каждого проходящего мимо врача и санитара, цепляясь сознанием за их пёстрые халаты — всё что угодно, лишь бы не уснуть. Он безумно переживает за Томаса, но довольно сильная доза наркотиков и алкоголя даёт о себе знать. Он понимает, что теряет нить между реальностью и сном, когда отрывисто слышит тихий гул родных голосов. И уже сквозь сон чувствует, как кто-то лёгким движением рук накрывает его махровым покрывалом. В нос ударяет запах затхлости и лекарств, отчего блондин морщит нос, но глаза открывать не смеет — боится, что сон покинет его, и на долгое время. Сквозь пелену сна, когда Ньют лениво приподнимает веки, перед его глазами мелькают силуэты: Минхо ходит из сторону в сторону, потом Галли просит его сесть и успокоиться; Тереза разглядывает старые часы, что монотонно отбивают такт, наполняя помещение каким-то странным спокойствием и уютом. Видит, как Эрис, укутавшись в толстовку, подходит к окну, одной рукой отодвигая белую рюшечную шторку. Хмурит брови, слыша, как капли дождя тарабанят по стеклу. Окончательно Ньют просыпается у себя в палате, всё также с головой зарытый в одеяло. Он медленно поднимает голову с подушки и поворачивается в сторону окна: видит, как дождь мелкими прозрачными каплями залепил всё окно. Переводит взгляд на тумбочку, пытаясь сдержать зевок, что так и рвётся наружу, и замечает, что на деревянной поверхности одиноко стынет чашка кофе, а рядом записка: «С добрым утром, соня», — точно написанная девичьей рукой. Блондин мягко улыбается, мотая головой, и вжимается спиной в подушки, кутаясь в громоздком одеяле.