Обречённые

♪Duologue — Push It       Ньют медленно вдыхает дым сигарет, что окружает его, словно туман, превращая в призрака. И он затягивается так глубоко, что в итоге давится и начинает кашлять. Блондин кривит лицо, легко постучав прокуренной ладонью по подоконнику.       Ноябрь выдался тяжёлым месяцем, кажется, для всех. Словно испытание подбросила биполярная осень, буровя и ковыряя старые раны, открывая новые. И, оглядываясь назад, Ньют понимает, что за этот ноябрь выстроено было слишком много, но разрушено ещё больше.       Парень прислоняется лбом к холодному, усыпанному крупными хлопьями с внешней стороны стеклу, сверля задумчивым взглядом улицу. В голове пустота, и всё, о чём хочется думать — когда ему дадут поговорить с Томасом. Парень целую неделю не выходит из палаты. И, судя по-всему, выйдет он не скоро, если учесть тот факт, что ровно неделю назад врачи увели его на нижний этаж.       А даже если Томаса и выпустят, что спросить? Что сказать? Начать ругать или просто радоваться тому, что он остался жив? Чувство гнева, уныния, смешанные с отвращением и болью крюком цепляются за рёбра, даря сумасшедшие раскаты чего-то необъяснимого, похожего на зубную боль. И эта боль всё растёт и растёт, спирая воздух, забиваясь в лёгкие. И она насточертела настолько, что Ньют просто хочет сжечь себя и всё, что связано с чувствами. Потому что они неисправны. Потому что они никогда не должны были врываться в его жизнь. Но вот они здесь.       Уилсон опускает голову на колени, поджав ноги к груди, словно пытается закрыться от всего, что нагибает вниз, заставляя срастись с землёй. Он не успевает открыть и глаза, как у него тотчас забирают сигарету из рук, довольно хмыкнув. Ньюту приходится поднять голову и устремить взгляд вверх, чтобы своими глазами увидеть совсем не злобную, а, скорее, дружелюбную ухмылку на бледном лице, покрытом веснушками.       — Мог бы просто попросить новую, а не отбирать последнюю радость жизни, — устало ворчит Ньют, лениво повернув голову в сторону Галли.       — Ага, конечно. Я не настолько добрый, — усмехается Колдфилд, оперевшись рукой на край подоконника, — Что, думаешь о смысле жизни? — тихо закуривает, не отводя взгляда от понурившего голову Ньюта.       — А что о нём думать, если его нет? — обречённо отвечает блондин, иронично улыбнувшись.       — И то верно, — хмыкает Галли, пожимая плечами. Он садится на подоконник рядом с Ньютом, заставляя того подвинуться.       — Я думаю о том, что будет дальше. О Томасе, — вяло проговаривает Ньют, пялясь в потолок. — Хрен знает, когда я могу его навестить. И я совершенно не знаю, что мне делать. Говорить ли с ним о том, что произошло или нет… И Минхо… Мне это не нравится.       Галли, нервно мотнув головой в сторону Уилсона, хмурится. Вид у него становится агрессивный.       — А с Минхо что не так?       — Я думаю, он знает о том, что Томас подсел на наркотики, — пожимает плечами Ньют, серьёзно уставившись на Галли, — Почти каждую ночь Томас где-то пропадал, возвращался лишь ближе к полудню, — он задумчиво трёт губы, нахмурив брови.       Колдфилд злостно усмехается, выдохнув дым сигареты через нос.       — Нет. Зачем Минхо врать? Я не заметил последствий принятия всякой бурды. То есть он выглядел бы болезненно… как Томас, — за последние слова блондин получает колкий взгляд в свою сторону. Галли, что-то промычав Ньюту в ответ, продолжает: — Поэтому выводить какие-то умозаключения — слишком поспешное решение. Просто спросим у Минхо, вот и всё.       Внутри резко вспыхивает огонёк раздражения, который так же быстро угасает. Своими словами Галли будто даёт понять, что Ньют полный идиот, который судит людей лишь по одному поступку или догадкам; что он ничего не понимает, а Галли — флегматичный психолог. Смешно. Вспоминать случаи, когда Галли применял физическую силу в сторону других людей, когда он чуть не убил Ньюта, когда он…       — Ты согласен? — Галли словно нарочно обрывает связующую нить мыслей.       — Ты слышал наш с ним разговор в коридоре? — удивлённо спрашивает Ньют, уперевшись руками в подоконник, сделав вид, что думал о своём, — Он ни за что не расколется. Боится. Прости, твой Минхо — трус, — как-то облегчённо выдаёт Ньют, усмехнувшись одним уголком губ.       Галли лишь цокает и отводит взгляд в сторону. Он не может припомнить момента, когда Минхо врал ему, даже когда они не ладили. Да, он колок на язык и базар порой не фильтрует, но с того самого момента, как они познакомились, Галли убедился, что Минхо — честный человек.       Но, с другой стороны, не каждый будет рассказывать своему партнёру об употреблении наркотиков. И Минхо знает, что если это случится и Галли узнает об этом, он отвесит азиату оплеух, обматерит его и заставит поклясться больше никогда так не делать. Может, Ньют и прав. Вряд ли Минхо хватит духу врать Галли. Или же рассказать правду боится больше?       — Короче я просто спрошу у него, и всё, — отвечает Колдфилд, дав понять Ньюту, что это окончательное решение в данной ситуации, причём их обоих.       Ньют вздыхает, недоверчиво кивнув. Ну жди, Галли, жди. Жди, что Минхо расскажет тебе правду, будучи в таком положении. Да, Ньют знает его с самого детства, и да, Минхо редко врал, но бывают случаи, которые заставляют врать дорогим тебе людям. Осторожность это или глупость — каждый решает для себя сам.       Для Ньюта это всегда было и будет лишь трусостью и глупостью. Ну ведь нужно же откопать себе яму, прыгнуть в неё, так ещё и врать остальным, что ты на поверхности и всё нормально. Вскоре люди заметят, что ты пропал, исчез. Позже услышат твой приглушённый глубиной ямы голос. Найдут, достанут, а потом им захочется бросить тебя обратно собственноручно, потому что им станет противно и тошно от тебя.       — А, кстати, вы с ним когда-нибудь будете разговаривать?       Снова он это делает. Снова Галли сбивает его с мыслей.       — Чего? — как-то безразлично кидает Ньют, уткнувшись носом в запотевшее стекло.       — Да ничего, — язвит блондин, сведя брови к переносице. — Ты меня вообще слышишь?       Ньют с минуту напряжённо пилит его типичным для него укоризненным взглядом, после чего, до боли зажмурившись, прислоняется затылком к стене.       — А есть причины с ним разговаривать?       — Эм… — только и удаётся выдать Галли.       Неужели они оба позабыли, что являлись лучшими друзьями? Что практически каждый день Ньют сбегал к Минхо, когда его не пускали в отделение для буйных? Они забыли, как оба поддерживали друг друга и не давали в обиду? Они даже защищали друг друга от нападок Галли.       Колдфилд поджимает губы. Его взгляд падает на испещрённые порезами запястья. Раны затянувшиеся, но не настолько старые, чтобы забыть о них. Он сжимает кулаки, повернув их тыльной стороной к себе.       — Вы ведь лучшие друзья. Или ты забыл? — он задаёт этот вопрос скорее не потому, что ему интересно узнать ответ, а для того, чтобы забыть о своей слабости, мысли о которой разъедают мозг, словно уксус.       — Я-то не забыл, — огрызается Ньют, метнув голову в сторону Галли. Чёлка, что прилипла к его осунувшемуся лицу, взмыла вверх, хлестнув по щекам и лбу. — Это Минхо забыл. Причём давно.       Галли виновато опускает взгляд, быстро поморгав. Когда задаёшь вопросы на, казалось бы, очевидные ответы, чувствуешь себя соучастником какого-нибудь гадкого преступления.       — Стой, так ты считаешь, что Томас и…       — Я слышал, вы с Эрисом знакомы уже давно, это правда? — перебивает Колдфилда Ньют, заставляя его тем самым закрыть рот то ли от удивления, то ли от злости.       Галли смотрит вперёд себя, словно не может выбрать точку, на которой можно сфокусироваться. Он тяжело выдыхает, начиная кусать внутреннюю сторону щеки. Видно, вспоминать ему об этом неприятно.       — Томас рассказал что ли? — щурится Колдфилд. И недовольно прыскает, когда Ньют кивает, но взглядом пытается сказать, чтобы тот не злился на Томаса.       Блондин лишь машет рукой в ответ, согнув одну ногу в колене. Он кутается в чёрном вязаном свитере, и делает это так медленно и муторно, что у Ньюта в конце концов сводит челюсти от злости. Но он понимает, почему Галли это делает. Чтобы потянуть время и подготовить себя для этого разговора. Поэтому Ньют терпеливо ждёт, когда он начнёт говорить, прижав колени к груди.       Галли наконец вздыхает, тем самым давая понять, что готов. Он прислоняется спиной к стеклу.       — Мы познакомились с ним на курсах самообороны, — после первого же предложения он ловит на себе удивлённый взгляд, — Да, это, наверное, странно, — сдавленно смеётся Колдфилд, смотря куда-то вниз, — Это было около полутора лет назад. Я не заметил, как мы начали общаться. Знаешь, он постоянно молчал, ни с кем не шёл на контакт. Просто сидел, уткнувшись носом в телефон, будто другое его и не интересовало. Как я потом узнал, его часто унижали, били, да просто доставали. Поэтому отец и отправил его на те курсы, мол, чего это его сын будет тряпкой и размазнёй. Но Эрис не был таким, — задумчиво произносит Галли, не отрывая взгляда от выбранной его взором точки, — Знаешь, мы начали общаться каждый день, и я понял, что он умеет смеяться, иногда даже радоваться. Но с ним было что-то не так. Я сразу это понял. И когда в три часа ночи, когда на улице стоял тридцатиградусный мороз, он позвонил мне с предложением прогуляться, я не то чтобы удивился, я был, честно говоря, в шоке. Но я пошёл с ним, не знаю почему… — парень кусает губы, не сводя глаз с темноты. На Ньюта он не обращает никакого внимания. Наверное, так ему легче рассказывать. Уилсон лишь монотонно кивает в ответ, не смея пошевелиться и тем самым испортить монолог.       — Может, потому что где-то в глубине души я боялся за него, может, потому что он нравился мне… Когда спустя неделю постоянных звонков и сообщений я пришёл к нему домой, но не застал там никого живого. Будто дом был пуст, но дверь открыта. Тогда я зашёл туда, подумал, вдруг что случилось, но застал лишь Эриса, лежащим в постели. Он никак не реагировал на мои вопросы, на моё приветствие. Просто лежал и смотрел в одну точку. Почитав позже о симптомах в интернете, я понял, что у него биполярное расстройство. И тогда мне всё стало ясно, — Галли разворачивается к Ньюту, будто ему стало легче говорить, — Я сидел с ним месяцами, не отходил от него ни на шаг. Во время маниакальной фазы я не оставлял его ни на минуту, постоянно таскался за ним на другой конец города. Он учил все языки мира, просиживая задницу в библиотеке неделями, хотел поступить на пять специальностей. Он таскал меня по клубам и барам, там напивался до беспамятства. Но я был рядом, невзирая на время и свою занятость. Потому что просто боялся, что он может вытворить что-нибудь, что может убить его. И я совершил глубокую ошибку, когда предложил ему встречаться, потому что на самом деле знал, что не выдержу всего этого. Что когда он будет пропадать по несколько дней чёрт знает где, я разозлюсь. Что когда я застану его с кем-то другим, я ударю его. И я понимаю, что его вины в этом нет, ведь это всё маниакальная фаза, но… — он отчаянно вздыхает, поднеся руки к лицу, — Но я просто… не справился, сделал ему больно. И всё, — он медленно поднимает взгляд на Ньюта, на что Уилсон лишь сочувствующе кивает.       Ньют оказался довольно приятным слушателем. Он слушает внимательно, не встревает в разговор. Не делает лишних движений и не раздражает своими жалобными речами или вздохами. Всё это время он сидел, поджав ноги, и внимательно слушал рассказ Галли, пытаясь прочесть его глазами. Это должно напрягать, наверное, но Галли всё равно. Пусть смотрит, лишь бы молчал.       — Я… Мне жаль, правда. Это ужасно. И тяжело. И я понимаю тебя, но… — блондин ёрзает на месте, не решаясь спросить, но когда Галли вопросительно вскидывает брови, приходится ответить. — Ваши отношения не показались мне хорошими и с твоей стороны тоже. Ты ведь злишься на него, не так ли? Ваши постоянные стычки глазами сойдут скорее за битву двух быков.       — Вообще-то да, — хмыкает Галли, — На этом история не закончилась. То есть как… мы перестали общаться, но на курсы всё равно ходили. Там он меня и доставал. Особенно в периоды маниакальных фаз. Он кричал на меня, бросался тетрадями и стульями, а когда поблизости никого не было, даже пытался бить и душить меня, — после этих слов он довольно усмехается, будто хвастается своим превосходством. Но по погасшему взгляду Ньют понимает, что это совсем не так. — Ну куда ему против человека, который на две головы выше него и вдвое сильнее? Да, я жалею, что бил его. Это дерьмо ничем не оправдать. Но что есть, то есть. Да и кто сказал, что я нормальный?       — Никто, — на автомате выпаливает Ньют, но тут же закрывает рот ладонями. — Извини, тупо вышло.       — Да забей. Правда ведь, — машет рукой Галли, подперев второй лицо.       — Ну и пиздец… — на выдохе завершает Уилсон после затянувшегося молчания, зарывшись пальцами в волосы.       — Да, я согласен. Поэтому поначалу мне не особо хотелось заводить с кем-то отношения, потому что я не доверяю себе. Боюсь, что снова могу ударить, или что-нибудь ещё.       — Но в итоге всё наоборот? — иронично улыбается Ньют, склонив голову набок.       — Отвали, — равнодушно бросает Колдфилд, не обращая внимания на собеседника.       — Я серьёзно вообще-то, — Ньют меняется в лице. — Не делай вид, будто у вас с Минхо всё нормально.       — У нас всё нормально, — цедит сквозь зубы Галли, но скорее от усталости, чем от злости. — Переживём, ладно? Со мной всё нормально.       — Но ты ведь… твои триггеры…       — Хватит, — не выдерживает Галли, спрыгивая с подоконника. — Я ведь сказал: всё нормально.       Ньюта на мгновение передёргивает от холодного взгляда, устремлённого прямо на него, но он лишь пожимает плечами в ответ, отвернувшись к окну.       — Вообще, что-то я тут с тобой засиделся. Пойду допрошу Минхо, — Галли, спрятав руки в карманы штанов, направляется в сторону выхода.       — Спасибо, что рассказал, — кричит ему в след Ньют. Поспешное удаление Галли из помещения его совсем не удивило.       — Спасибо, что выслушал, — чуть тише, чем хотелось отвечает Галли, бросив окурок в угол коридора.

***

      Вой ветра за окном заглушает лишь крики врачей в конце коридора, и до сумасшествия громкий звук ударов в чей-то палате, словно кто-то старается выбить стену головой. Тереза вздрагивает на мгновение, впившись пальцами в ладони.       Томас всю неделю только лежит в постели, ни с кем не разговаривает, не ест. Она знает, что это последствия передоза, но от этого не легче. Тереза очень хочет помочь ему, но как, если он сам не хочет спасаться? Ведь Томас сам подписался на смерть, когда подсел на наркотики.       Как говорила ей покойная мать: «зачем спасать утопающего?»       Но она хочет. Тереза должна сделать хоть что-нибудь. И тот последний приступ тоже не является исключением её волнения. Что это было? Врачи толком ничего не объяснили, а сам Томас рассказать не может.       Вопросов накопилось слишком много.       И не только о наркотиках и его состоянии.       Она тихо приоткрывает дверь палаты Эдисона, и охает от испуга, когда видит тёмную фигуру, сидящую рядом с ним. Фигура сидит на шатающемся стуле, что странно, потому что предметы мебели здесь наилучшего качества.       Тёмный силуэт, сгорбив спину, держит в руке какую-то свежую книжонку в мягком переплёте, видимо, что-то читает Томасу. Одним движением руки он поправляет и без того идеальную укладку.       Агнес усмехается, тихо прошагав в сторону силуэта.       — Сказки деткам на ночь читаешь? — шёпотом произносит Тереза за спиной Минхо, но шепнуть получается громче, чем нужно.       Минхо вздрагивает, резко повернувшись в сторону Агнес.       — С ума сошла? Так и заикой стать можно, — шипит брюнет, испуганно посмотрев Терезе в глаза.       — Я всего лишь прошептала, — пожимает плечами девушка, не понизив тембр.       — Ты не шепчешь, а тихо орёшь, — возмущённо произносит Минхо, отложив книгу в сторону.       Судя по тому, что Томас никак не реагирует на их разговоры на довольно повышенных тонах, если рассматривать это как шёпот, он спит. Тереза краем глаза замечает, что книга — вовсе не книга, а комикс. Она старается сдержать улыбку, но выходит у неё не очень. В итоге выходит кривая полуухмылка. Минхо лишь кривит лицо в вопросе.       — Ты здесь давно сидишь рядом с ним, как со спящей красавицей? — уже шёпотом произносит брюнетка, заложив волосы за уши.       — Во-первых, нет, во-вторых, он не красавица, а красавец, — язвит азиат в ответ, довольно хмыкнув.       И Тереза замечает, как Минхо, скорее невольно, чем осознанно бросает мягкий взгляд на лежащего на животе Томаса, чьи ресницы лишь подрагивают, давая понять, что он жив. Она опускает взгляд, в то время как Минхо уже давно соскочил со стула, встав у стены.       — Так что?       — Что?       — Что происходит? — Тереза исподлобья смотрит на Минхо, скрестив руки на груди.       Азиат кривит брови, уставившись на Агнес в ответ.       — Ты о чём?       — Ну… — девушка внезапно поднимается со стула и начинает важно расхаживать по палате. — То, что сказал Ньют… правда?       Минхо, закатив глаза, раздражённо вздыхает:       — Тереза, мы не на битве экстрасенсов, давай заканчивай говорить загадками.       Девушка останавливается около столешницы, бросив угрюмый взгляд в сторону азиата.       — Хватит притворяться идиотом, Минхо.       — Хватит херню нести, — с довольной улыбкой отвечает брюнет, замечая, как Тереза сжимает руки в кулаки от злости и раздражения.       Девушка запускает пятерню в копну чёрных волос, тяжело выдохнув. Почему Минхо такой наглый и почему хочет сделать вид, что ничего не знает и вообще не причём? Чего он боится?       — Чего ты боишься? — выпаливает Тереза, не отводя взгляда от фигуры напротив.       Выражение лица Минхо в одно мгновение меняется: взгляд тяжелеет, брови ползут вверх; сам он багровеет от злости, закусив нижнюю губу.       — Ты что несёшь?       — Ничего я не несу, просто пытаюсь понять, почему ты врёшь.       Парень запрокидывает голову назад, выдав сдавленный смешок на выдохе.       — Кто сказал, что я вру, красавица?       — Да ты сам сказал это, когда начал злиться.       Минхо снова издаёт нервный смешок, опустив голову. Он быстрым шагом направляется к Терезе, и когда оказывается рядом с ней, хватает её за ворот футболки, впечатав в стену.       — Если ты хочешь увидеть, как я злюсь по-настоящему, придумай что-нибудь получше, — тихо шипит азиат рядом с ухом Терезы, отчего девушка невольно вздрагивает.       Агнес не сводит глаз с Минхо, показывая тем самым, что не боится.       — Давно ты начал принимать, и давно подсадил на это Тома?       — Я думал, ты Томаса пришла проведать.       — Так и есть.       — Тогда задавай вопросы ему, а не мне, — злостно цедит Минхо сквозь зубы, стискивая ткань футболки девушки ещё сильнее.       — Он спит, идиот, — ровным голосом отвечает Тереза, бесстрашно продолжая держать голову ровно, не боясь смотреть Минхо в глаза, не боясь прочитать его. Но за таким тугим слоем гнева прочитать что-то просто невозможно.       — Я не сплю, и хватит болтать, вы меня достали, — доносится приглушённый голос, как если бы это говорили, уткнувшись носом в подушку. В принципе так оно и есть.       И Тереза, и Минхо, подскакивают на месте. Девушка от испуга прикрывает рот ладонью, а брюнет машинально убирает руки от Терезы, отступив от неё на пару шагов.       — Извини, Том, мы… не хотели шуметь, — Агнес закусывает внутреннюю сторону щеки, с тревогой переведя взгляд на Минхо. Парень лишь пожимает плечами в ответ, с безразличным выражением лица сев обратно на стул.       Эдисон пустым взглядом смотрит то на Минхо, то на Терезу. Выглядит он неважно: бледная, почти прозрачная кожа, из-под которой виднеется каждая венка; фиолетового цвета мешки под глазами, и то, что он скинул как минимум восемь фунтов, не даёт взглянуть на него без жалости и тревоги. Парень переворачивается на спину, взъерошив спутанную чёлку пальцами.       Рассчитывать на то, что Томас ничего не слышал смысла нет, сам ведь сказал, да и к тому же просил заткнуться. Ситуация оставалась бы неловкой и дальше, если бы не то, что происходит после, приводя Терезу в немой шок.       Минхо поднимается со стула, одним резким движением хватает Томаса за волосы и сжимает их в кулаке, рванув парня на себя. Стул с грохотом падает назад, заглушая громкий скулёж Томаса.       — Прекращай выпендриваться. И зачем врал, что дрыхнешь? Знал ведь, что мы поверили.       Тереза так и застыла на месте. Она открывает рот от удивления, взгляд её становится стеклянным. Девушка хочет что-либо возразить, сказать что-нибудь, но словно проглотила язык, а её лёгкие спёрло обжигающим воздухом.       Томас корчится от боли, прикрыв один глаз, но не сводит сверлящего гневом взгляда от азиата.       — Отъебись, Минхо, — шипит Эдисон в ответ ему в губы.       Тереза считала, что Томас замолчит или просто подастся вперёд, чтобы Минхо не вырвал ему волосы, но он выглядит слишком злым и сопротивляющимся. И вместо того, чтобы податься вперёд, тем самым ослабив хватку Минхо, он пытается откинуться на спинку дивана, отчего азиат невольно тянется за ним.       — Ты оглох? Я сказал отпусти меня, — уже рычит Эдисон, с силой ухватив Минхо пальцами за подбородок.       Тереза с шумом выдыхает, после чего резко закрывает рот ладонью, чтобы не привлечь к себе внимания. Возможно, это стоит сделать, чтобы Минхо отстал от Томаса, но ей неизвестно от чего стало страшно. Зная Минхо в гневе, ты попросту боишься дыхнуть рядом с ним.       Но глядя на азиата сейчас, не кажется, что он в гневе или взбешён. Он тупо смотрит Томасу в глаза с отрешённо-наглым лицом, и слушать его, видимо, не собирается. А Томас лишь смотрит на парня в ответ, вжавшись телом в кровать. И когда он ещё сильнее сжимает челюсть Минхо, азиат замахивается для удара.       — Стойте! — вдруг кричит Тереза, оглушив, кажется, обоих парней. — Вы с ума сошли? Вы что творите?       Две пары карих глаз обращаются к девушке с вопросом. Агнес вскидывает брови. Хочет показаться невозмутимой и холодной. У неё получается.       Минхо недовольно цокает и отпускает Томаса. Тот, уже красный от боли и гнева, стучится о спинку кровати головой и лопатками. Парень еле слышно стонет, сжав челюсти.       — Отвали, подруга, — зло кидает Минхо, отвернувшись от Терезы, отчего кажется, что он сказал это в пустоту. — И вообще, тебе лучше уйти.       — Чего? — возмущается Тереза, разведя руки в стороны. — Это почему?       — Потому что у нас есть незаконченный разговор, — равнодушно отвечает Минхо, поднимая упавший стул. Он садится наоборот, развернув стул спинкой к кровати, и оказывается рядом с Томасом.       Азиат невинно-нагло улыбается ему, положив руки на спинку стула. Эдисон корчит гримасу презрения и отводит взгляд в сторону, предварительно фыркнув, на что Минхо лишь кладёт подбородок на руки, продолжая улыбаться.       — Ну уж нет, что за разговоры? Я вообще пришла с Томасом поговорить, так что вали ты, — проговаривает Тереза, рявкнув это грубее, чем нужно.       Минхо в удивлении поворачивается в сторону Терезы, хмыкнув:       — Спасибо за помощь, но нет, я не ретируюсь отсюда. Уходи, — последние слова азиат произносит угрожающе. И делает он это скорее всего для того, чтобы спугнуть Терезу. И это работает. Брюнетка тяжело вздыхает, бросив взволнованный взгляд на Томаса, и выходит из палаты, тихо закрыв за собой дверь       — Ничего не понимаю… — шепчет себе под нос брюнетка, быстро зашагав по коридору. Резко она останавливается и, достав синюю зажигалку и сигарету из кармана джинс, быстро закуривает. Похоже, это помогает ей успокоиться, унять тремор конечностей и успокоить сердцебиение.       Умом она понимает, что это их личное дело, но воспоминания из прошлого заставляют её переживать за Томаса больше, чем нужно. И всё-таки, Минхо и Томас в последнее время так хорошо общались, что произошло? Или это просто было скрыто от глаз окружающих? Но Тереза не замечала следов побоев на своём друге. Да и Томас не дурак, отпор даст, он ведь больше не болен… так?       Агнес тяжело вздыхает, опустившись на ближайшую скамейку. Сквозь тревожные мысли и звон в ушах она слышит тяжёлые шаги, которые становятся с каждой секундой всё громче. Она медленно поднимает голову, боясь не успеть поднять взгляд прежде, чем её схватят, но видит перед собой лишь напряжённый взгляд и прокуренные губы.       — Тез, ты что тут делаешь? — интересуется Галли, подойдя к девушке ближе.       Тереза облегченно вздыхает, удостоверившись, что кошмар детства не вернулся вновь.       — Я к Томасу ходила. А ты Минхо ищешь?       — Ага. А как ты узнала? — блондин хмурит брови, поджигая сигарету. Он обжигает пальцы огоньком зажигалки, отчего тихо матерится сквозь зубы.       — Догадаться несложно, — цокает Тереза, на что получает укоризненный взгляд. Внезапно её глаза загораются. Точно. Может, Галли сможет помочь? Она быстро разворачивается к блондину, — Он у Томаса. Только аккуратнее, они, кажется, оба с ума посходили, — с этими словами брюнетка поднимается со скамейки и поспешно удаляется в сторону своего отделения, оставив Галли в полном недоумении от сказанного.