Обречённые

      ♪Blackbear — idfc(Tarro Remix)       Всю прошедшую неделю Галли ни с кем не разговаривал, в столовой садился за отдельный стол. И ему казалось, что недели хватит, чтобы осмыслить всё, что произошло. Потому что он устал. Галли устал и окончательно запутался. Но ему казалось, что эту паутину распутать можно и одному, и за довольно короткий срок. Но ни того, ни другого не вышло.       И он даже понять не может, что сейчас его беспокоит больше всего. Поступок Минхо? Его состояние, или же их отношения? Мысли вихрем сбивают с ног. И позже понимаешь, что подниматься и не хочется.       Чувство непонимания и тревоги окончательно забивают голову. Ведь если Минхо сотворил такое, значит, он не в порядке. Потому что Галли знает, что Минхо попросту не смог бы такое сделать. Чёрт. Это всё наркотики, в этом нет сомнений. Вот кто их обоих дёрнул употреблять их? Ведь и Томас, и Минхо знают, что это заканчивается плачевно, а с их отклонениями этот результат удваивается, даже утраивается. И что теперь?       Галли правда не хотел кричать на Минхо, не хотел язвить или… бросать его? Если быть честным, блондин сам не понял, что произошло во время их разговора. Да, он сказал Минхо, что тот идиот; спросил, понимает ли он, что сделал. Он даже не удержался от удара кулаком в плечо. Но потом Галли просто ушёл. Молча. Без объяснений. Он не сказал азиату, что всё кончено, но ему… хотелось?       Нет. Это не совсем так. Может быть, тогда Галли и хотел бросить его, но сможет ли? То есть вообще. До того самого инцидента всё было нормально. Но чёрт. Что теперь? И на самом деле можно всю жизнь гложить себя тем, что всё было хорошо, но если перестать врать себе, можно найти другой ответ.       Ничего никогда не было нормально, и Галли это понимает. Их привязанность, симпатия друг к другу строилась лишь на взаимной ненависти. Да и значат ли эти чувства что-то? Галли так и не понял. За всё то время, что они вместе, он так и не решил, что чувствует к Минхо. К этой ходячей катастрофе, которая то и дело попадает в неприятности по своей же вине, которая на самом деле не может решить ни любой проблемы самостоятельно. К Минхо, который постоянно язвит, отпускает неуместные и пошлые комментарии. К Минхо, который может ранить с полуоборота.       Все его действия раздражают своей иррациональностью и непостоянством, все его движения словно пыль в глаза, от которой хочется отмахнуться, закрыть лицо руками и закашляться. Каждое слово словно удар током по рёбрам, каждый взгляд — ядовитое жало, которое ранит самую глубину сознания и сердце. Жало, которое отравляет. Но чем? Любовью?       Галли иногда кажется, что он действительно ненавидит Минхо. С ног до головы. Но, чёрт, вместе с этим он понимает, что тот нужен ему. Потому что Минхо единственный, кто может понять его. Кто может поднять настроение, кто сделает ситуации проще своим, казалось бы, несерьёзным отношением.       Минхо единственный, кто видел Галли настоящим. кто знает его; Минхо единственный, кто всегда поддержит. И за всей этой ненавистью к недостаткам брюнета, Галли понимает, что за это и обожает его. Потому что если бы не они, эти ненавистные недостатки, Минхо бы не был Минхо. Он бы не был тем, кто начисто въелся в его сердце. Так цепко и глубоко. И Галли всегда считал, что главное — уметь вовремя отвертеться от чувств, если вдруг что пойдёт не так. Но не успел.       И, кажется, упустил свой шанс.       Самое ироничное во всей сложившейся ситуации то, что Минхо, Галли в этом уверен, чувствует ровно то же самое. Потому что во время частых споров он чувствует гнев и ненависть, исходящие от азиата за версту. И Галли победно ликует, когда Минхо ничего не остаётся кроме как молчать, пронизывая его лишь полным злости взглядом. Ну что ж, Минхо, заметь — ты сам подписался на это.       Каждый день Галли приходится наблюдать за ходящей туда-сюда тощей фигурой, что маячит у него в палате с утра до ночи. И не то чтобы блондин против, чтобы за ним кто-то следил или с ним разговаривал. Но просто этот кто-то — Эрис.       Серьёзно?       Почему именно он, Галли так и не понял, но ответить ему на этот зудящий мозг вопрос некому. И он бы мог игнорировать парня, выгнать его или начать прессовать, как делал это раньше, но это раньше уже прошло. К тому же Галли понимает, что ему становится хуже. С каждым днём мир тускнеет всё быстрее. Шансы на выживание оставляют его позади поезда. И Галли устал самостоятельно бороться с тем, чтобы не умереть.       Чёрт.       Эрис оказался неплохим слушателем. Не то чтобы Галли что-то рассказывает ему, нет. Они часто молчат, просто сидят в тишине. Колдфилд сверлит взглядом одну точку, а Эрис смиренно ждёт, сидя рядом на стуле и бегая глазами по палате. И Галли может признаться себе, что ему спокойно с ним. Впрочем, как и было всегда.       И, кажется, он начинает вспоминать, за что полюбил этого мальчишку. Но да чёрт с ним. Это его больше не волнует. Галли волнует лишь то, что случится через несколько мгновений и несколько шагов в его сторону.

***

      Минхо хотел бы всё исправить. Всё, что натворил. Но, похоже, он напрочь застрял в этой грязи, которую сам и развёл. Какой ты идиот, Минхо. И что же ты прикажешь себе делать? Отсиживаться в палате у тебя точно не получится. Попробовать снова поговорить с Галли? И что будет дальше? Ты думаешь, он захочет слушать тебя? На самом деле да.       Минхо считает, как бы это не было эгоистично, что Галли должен выслушать его. Ведь это произошло не совсем по его вине. Нет, Минхо считает себя виноватым в произошедшем, но он мало что помнит из того, что случилось. Так можно ли считать это полностью его виной?       Что ему делать с Томасом? Он и сам не понял, что произошло. Происходит. Между ними. Потому что как бы ему не хотелось врать себе, отрицать, он знает — его тянет к этому бескорыстному мальчишке с умными, грустными медового цвета глазами. И хотел бы Минхо знать почему. И чем… Он на самом деле никогда не думал об этом.       Может, всё дело в его отношении к нему? Может, просто внутренне льстит, что ты так сильно кому-то нужен? Что кто-то всегда хочет быть рядом с тобой, с тебя пылинки сдувать? Если это правда, это окажется отвратительным открытием для Минхо. Потому что он не уверен, что поцеловал его просто так.       Ничего не бывает просто так, Минхо. Пойми и прими это.       Впрочем, все эти мысли всё равно никуда не приведут. Ведь как бы там ни было, ему нужен не Томас. Ему нужен Галли.       Режущая глаза правда. Тогда зачем поцеловал.       Вопрос.       Без ответа.       Минхо, ты просто идиот. Ведь Томас любит тебя. А ты так легко потрошишь его сердце. Словами. Действиями. Может, хватит? Хватит.       Хватит.       Азиат вздыхает, устало потерев веки. Ладно. Пора поговорить с Галли. Пора перестать прятаться, словно трус. И, возможно, он бы так и сидел в клетке, если бы не внезапное осознание того, что если он не пойдёт за Галли сейчас, то потеряет его. Навсегда.       Минхо спрыгивает с подоконника и, бросив окурок куда-то в угол коридора, быстрым шагом идёт в сторону того крыла, где находится блондин, не замечаемый ни охраной, ни санитарами. Ведь на самом деле всем плевать. Плевать, что происходит. Абсолютно.       Минхо, изувеченный собственной неосторожностью и собственной глупостью. Минхо, страдающий от себя сам.       Ноги, не слушаясь своего хозяина, останавливаются сами. Минхо хмуро щурится, не веря в происходящее. Галли разговаривает с Эрисом. Галли. И Эрис. Не этого ли мальчишку они избили пару месяцев назад в туалете?       Что?       Зачем? Давно они начали общаться с ним? Азиат сжимает руки в кулаки, шумно выдохнув. Он помнит, что эти двое не понравились друг другу, кажется, с самой первой встречи.       Минхо, перестань. Почему ты злишься? Ведь ничего не происходит, не произошло. Они просто разговаривают. Может, проблема твоего гнева в том, что Галли тебя кинул? Что он не общается с тобой?       Он уверен, что в течение той недели, когда его заперли в одиночной палате, Галли даже не удосужился узнать, как он себя чувствует. Ну конечно. Он ведь злится.       Да, Минхо облажался. Причём очень сильно. По-хорошему, за такое должны посадить. Ну или же запереть в одиночке навсегда. Но тут его преимущество в том, что он не сделает этого. Томас не сдаст Минхо, потому что любит его.       Какой ты дурак, Томас.       Но в конце концов, у Минхо ведь есть право голоса в прямом смысле этого слова? Он может поговорить с Галли. Он хочет. Так почему какому-то захудалому мальчишке можно разговаривать с Галли, а ему нет? Ведь это Галли.       Его Галли.       Пока Минхо снова углубился в свои мысли, он и не заметил, как Эрис благополучно скрылся из виду, и в коридоре они остались вдвоём, одни. Колдфилд скептически вскидывает бровь, наблюдая за замершим на месте Минхо.       — Чего ты тут забыл?       Гнев и обида дают укол боли в сердце Минхо. А это разве непонятно? Галли всегда мог раздражать и делать больно такими глупыми, простыми, но ноющими в сердце вопросами.       — Я пришёл поговорить с тобой, что ж ещё, — раздражённо фыркает азиат, приближаясь к блондину. — Ты почему с этим Эрисом разговаривал?       — А мне нельзя? — выражение лица Галли меняется на оскорбительно-удивлённое.       — Нет, нельзя. С тобой должен говорить я, — как-то обидчиво бросает брюнет, впившись ясным взглядом в холодные глаза напротив.       Колдфилд прыскает, облизывая губы. Минхо, почему ты такой самоуверенный?       Он делает несколько шагов в сторону азиата, и останавливается, спрятав руки в карманы. Минхо, ты что, издеваешься?       — Ты что, издеваешься? — повторяет свои мысли Галли, злобно нахмурив брови. — Не хочу я с тобой разговаривать.       — А с ним хочешь?       — Да, хочу, — продолжает упрямиться блондин, не сводя глаз с Минхо, что с каждой секундой багровеет всё сильнее от переполняемых его эмоций. Блондин выпрямляется, скрестив руки на груди. — Почему мне нельзя с ним разговаривать, объяснишь? В чём-то меня обвиняешь?       — Что? — брюнет щурит глаза, невольно приблизившись к Колдфилду на два шага. Казалось бы, это должно заставить Галли отпрянуть назад хотя бы на шаг, потому что сейчас они могут услышать дыхание друг друга, но блондин продолжает упрямо стоять на месте, сверху-вниз смотря на Минхо.       — Ну, ты хочешь обвинить меня в чём-то?       — Да, — грубо отвечает азиат, прожигая взглядом стоящего напротив Галли. И он хочет ответить, что это нечестно, что ему нельзя общаться с собственным парнем, но замирает, не успев выдать ни слова, потому что блондин перебивает его.       — Ну так обвиняй, потому что это правда.       Минхо в одно мгновение будто теряет дар речи. Он чувствует, как земля вот-вот уйдёт из-под ног. Что Галли только что сказал? Может, ему послышалось?       Всё тело покрывается мурашками, а живот сводит до скрежета зубов.       — Что ты сказал?       — Да. Я общаюсь с ним не просто так, — грубо отвечает Галли, стоя к Минхо вплотную, и наблюдает за его реакцией.       Азиат опускает полный замешательства и боли взгляд, стараясь сдержать подступившие к глазам слёзы.       — Почему? — уверенным, едва дрожащим голосом спрашивает Минхо, продолжая смотреть в пол. Ему кажется, что вот-вот, и он рухнет, отчаянно забив кулаками по полу. Неужели Галли может так поступить с ним? Неужели он способен на такое вообще? Это ведь… неправильно. И мерзко. Брюнет судорожно подносит руки к лицу, затем запускает их на мгновение в волосы. И делает он это потому, что попросту не знает куда их деть. Куда себя деть. Он усмехается на выдохе, метнув взгляд в сторону напряжённого взгляда Галли. — Ты серьёзно сделал это, Галли? И что же ты имеешь ввиду? Ты правда поцеловал его?       Колдфилд лишь пожимает плечами, с незаинтересованным лицом продолжая наблюдать за тем, как Минхо тускнеет и вместе с этим закипает от ломающей рёбра злости.       — Да пошёл ты! — вырывается из уст азиата так больно и громко, словно вой раненного волка. Он с силой толкает блондина ладонями в плечи, отчего того шатает назад. Минхо делает ещё один шаг вперёд. — Я не верю, что ты правда это сделал, Галли. Знаешь, я устал играть в это дерьмо.       — Я не…       — Я поцеловал Томаса, — на выдохе произносит Минхо, сам не веря в то, что сейчас выпалил.       Лицо Галли в мгновение меняется. Взгляд тускнеет, брови стремительно ползут вверх. И ему кажется, что его даже отшатнуло в сторону от услышанного. Все мысли, что были до этого, что он хотел выплеснуть, угасают. Кажется, в его памяти сейчас исчезло вообще всё.       От невольного, немого повторения сказанного Минхо на языке оседает горечь, от которой сводит скулы и слезятся глаза. Колдфилд чувствует, как сердце стынет, обдавая холодом все внутренности. Как появляется непреодолимое желание наброситься на Минхо, выбить из него весь дух. Как он выбил из него. Только что.       — Почему? — продолжает Минхо, стараясь не обращать внимания на опустошённого Галли. — Почему ты так беспокоишься обо мне? Почему тебя так волнует то, что я сделал?!       — Да потому что я люблю тебя! — срывает голос Галли, одарив азиата разъярённым, разочарованным взглядом. Он стоит к Минхо так близко, что эти горькие, наполненные отчаянием и голой правдой слова удаётся крикнуть азиату прямо в лицо. И эти слова, собственные слова эхом отскакивают от стен мозга, заливаясь в уши. Он действительно сказал это? Действительно признался… ему? Себе? Что, так и должно быть, да? А надо ли…? Блондин опускает взгляд, устало вздохнув. — Ты правда такой идиот, Минхо.       Азиат снова замирает на месте и будто перестаёт дышать. Хорошо, такого он явно не ожидал. И противоречивые чувства сбивают с толку, сплетают все слова, что хочется сказать, между собой. Минхо отчаянно бегает глазами по полу, стараясь зацепиться взглядом хоть за что-нибудь, но, не найдя абсолютно ничего, что приковывает его внимание, он поднимает глаза на Галли.       Хорошо, что говорить в таком случае? А плевать. Всё-таки чувства знают лучше тебя, что сказать. Минхо тяжело вздыхает, будто готовится к прыжку с парашютом. Он сжимает руки в кулаки и, облизнув губы, решительно выдаёт:       — Я тоже л…       — Нет, не смей, — обрывает азиата Галли, жестом руки прося его остановиться. — Не смей говорить мне этого после того, как изменил мне.       Минхо резко замолкает, и уголки губ, что невольно подрагивали в улыбке всё это время, опускаются. Да, может, Галли и прав. Не стоит говорить о своих чувствах после слов о том, что поцеловал другого. И оправдать это нечем. Потому что Минхо сам не может объяснить даже себе, зачем это сделал и почему. Но…       Но.       Он нервно усмехается, сверля взглядом пустоту. Галли, ты хитрый ублюдок. Ты снова это делаешь? Пытаешься выставить его виноватым?       — Я? Изменять? — Минхо на мгновение затихает, явно задумавшись о чём-то. Галли стоит напротив него, напрягшись всем телом. Видно, что он хочет как можно скорее уйти отсюда и не видеть его. Ну что же, Галли, Минхо сейчас хочется сделать то же самое. Брюнет закусывает губу, нахмурив брови, — Да, я мудак, прости. Но ты… ты тоже изменил мне, — он разочарованно улыбается, метнув взгляд в сторону Колдфилда.       Галли поджимает губы, сжав челюсти, будто хочет сказать что-то, но в итоге продолжает молча стоять и смотреть то на Минхо, то в пол. Минхо лишь разочарованно качает головой, после чего разворачивается к Галли спиной.       Да, Минхо, это был твой лучший разговор за всю твою жизнь. Идеально. Он делает пару шагов вперёд, отдаляясь от блондина, и останавливается. Всего на жалкие несколько секунд, но он успевает бросить через плечо слова, из-за которых ему едва ли не зашили рот и не разбили губы:       — Я люблю тебя, Галли. И не смей мне запрещать говорить тебе это. Потому что я, блять, люблю тебя, — азиат прячет руки в карманы и уходит прочь из коридора, слыша за своей спиной лишь тишину и дрожащее дыхание.       — Вот блять… — бросает в тишину Галли, взявшись за голову. Он медленно, переступая с ноги на ногу, подходит к стене, прислонившись к ней спиной. И немо скалится пустоте, после чего зажмуривается и, задержав дыхание от гнева, со всей злостью бьёт кулаком по стене.       Ладно, и что теперь? Минхо ведь правда сделал это. Но Галли не верит. Всё ещё не может поверить, что он поцеловал его. Минхо. Томаса. Серьёзно? Резкое осознание собственной бесполезности и ничтожества разъедают рассудок.       Почему люди так поступают? Почему врут, почему пытаются забрать себе побольше? Нет, Галли не подарок. Совсем. Он прекрасно знает, что он заносчивый, грубый, холодный и своевольный. Вряд ли кому-то захочется быть рядом с таким. И правда, зачем? Зачем быть рядом с ним?       Ладно, Минхо просто мог отпустить его, если его что-то не устраивает. Но он остался. И сказал, что любит его. Зачем он сказал это? Чтобы просверлить дыру в сердце Галли ещё сильнее? Он и так сделал это.       Он уже пустил пулю в лоб, так зачем пытаться вытащить её руками? Заносишь заразу, да и к тому же легче не делаешь. Потом заражение, реанимация, смерть.       Пока здесь только стадия реанимации.       Хорошо.       Всё не так смертельно. Почти.       Чувствовать себя преданным, будто об тебя вытерли грязь — ощущения не самые приятные, да. То есть вообще. Хочется отмыться от этого дерьма. Прямо сейчас прыгнуть с самого высокого этажа в самое широкое озеро. И утонуть. Чтобы никто не нашёл.       Но он же пойдёт искать. Минхо точно пойдёт искать его. Зачем? Для чего? Так хочется верить, что все эти слова не пустые. Потому что он верит ему. Галли действительно верит ему и его словам. Но тогда почему так больно? Скорее от непонимания того, что происходит, если все слова Минхо — правда.       Минхо любит его.       Но он поцеловал Томаса.       Можно хоть какую-нибудь связь, пожалуйста? Может, хоть кто-нибудь сможет объяснить, где можно найти связующую нить всех этих действий? Точно. Иррациональность действий и убивающие ядом движения. О чём и думал Галли. Всё верно.       Смешно.       Колдфилд, осевши на пол, открывает глаза и видит перед собой две тощие ноги в старых красных кроссовках без шнурков.       — Что случилось? — тихим голосом спрашивает тощая фигура в рваных кроссовках.       Галли усмехается себе под нос. Хорошо, вселенная, думаешь, он ответит на все эти вопросы?       — Да так, Минхо снова облажался, — хмыкает Колдфилд, хватаясь за протянутую ему руку, и поднимается с холодного пола. Галли чувствует, как мурашки покрывают всё тело из-за пробирающего до костей сквозняка.       — Оу, — только и удаётся выдать парню.       — Да забей, не в первый раз, — нагло врёт блондин, шагая по коридору. Тощая фигура плетётся рядом с ним.       — Что он сделал тебе? — парень хмурит брови, лёгким движением касаясь своих волос. Дурацкая привычка.       — Ну… тебе это не понравится, Ньют, — задумчиво произносит Галли, смотря себе под ноги.       — Мне уже давно всё не нравится, так что плевать, — насмешливо отвечает Уилсон, уголком губ улыбнувшись Галли.       — Ну тогда смотри сам. Он Томаса поцеловал, — Колдфилд бросает взгляд в сторону Ньюта, ожидая увидеть хоть какую-нибудь реакцию. Ньют молчит. Галли продолжает: — Не знаю, может, Томас тебе сам сказал. Он у нас парень весь из себя такой честный, даже слишком. Хотя у него нет особого резона рассказывать тебе об этом. Он, наверное, удивлён не больше моего.       — Нет, не сказал, — как-то спокойно и равнодушно отвечает Ньют, продолжая задумчиво смотреть себе под ноги, пуще прежнего нахмурив брови.       Галли тяжело вздыхает, запрокинув голову назад.       — И ладно, пусть не говорит. Ты всё равно уже знаешь, — обречённо-насмешливо произносит Колдфилд, поджав губы.       — Ну да, — так же безразлично отвечает Ньют, смотря себе под ноги.       — Эй, ты в порядке? — Галли останавливает блондина вытянутой рукой. Ньют тормозит, но взгляда не поднимает.       — Да, я… просто в своих мыслях. Не обращай внимания.       Галли хмурит брови, не сводя обеспокоенного взгляда с Уилсона. Да что происходит? Неужели с Томасом поссорились?       — Так, постой, — Колдфилд слабо хватает Ньюта за хрупкое плечо и разворачивает к себе. — Что-то случилось у вас с Томасом? Он что-то натворил?       Ньют слабо усмехается, после чего быстро мотает головой. Чёрт. Почему он так беспокоится? Не надо.       — Нет, у нас всё нормально. Я просто… нехорошо себя чувствую.       — Подожди, в каком смысле? — Галли сжимает плечи Ньюта в своих руках, внимательно изучая его лицо и спокойно ожидая ответа.       — Ну… Я не знаю, — неуверенно мямлит Ньют. — Просто дерьмово морально. И всё. Будто угасаю, понимаешь?       Колдфилд неуверенно кивает, поджав губы. Так, хорошо. Забудь о своих проблемах, Галли, тут проблемы куда серьёзнее. Блондину приходится напрячь все мозговые извилины, чтобы вспомнить диагноз Ньюта. Но память подводит. Чёрт. Да кого он обманывает. Ему всегда было плевать, что с ним происходит.       До этого момента.       — Эм… Может, сходим к врачу? Ты не ходил к врачу? — продолжает донимать Ньюта Галли, не выпуская его из рук.       — Нет, не нужно. Просто думаю, что скоро начнётся.       — Что? — Галли снова непонимающе хмурит брови, напрягшись всем телом.       — То, что происходит каждые два месяца, — Уилсон задумчиво склоняет голову набок, пряча глаза за пушистыми ресницами.       — Ладно… Так… тогда ты знаешь, что делать с этим? — неуверенно говорит Галли, закусив губу.       — Да, да… не беспокойся, — медленно, словно в забвении бросает Ньют, — Я, наверное, схожу к Томм… Томасу, — запинается блондин, кивнув Колдфилду. — Не переживай, и спасибо.       Блондин разворачивается в сторону своей палаты. Галли лишь пожимает плечами, устремив взгляд на улицу за окном, что находится слева от него.