***
Flashback
Эми Кингсли была слишком хороша. Она была прототипом тех самых популярных блондинок из фильмов про подростков, вот только не страдала нарциссизмом и имела хорошие оценки. Занималась чирлидингом и дружила с каждой девушкой из своей группы, а мальчики из футбольной команды мечтали хотя бы об одном свидании с ней. Джастин был не исключением. Они вместе ходили на английский, но дальше разговоров по теме урока общение не продвигалось. Не сказать, что Джастин был влюблен в неё, как остальные, но его тянуло к ней больше, чем к другим девочкам. Он видел в ней простоту души, не испорченную современным жестоким миром. Когда она смеялась или взмахивала золотыми локонами, он мысленно сравнивал её с ангелом, а себя причислял к простым смертным. Но по воле случая вышло так, что им досталось парное задание по английскому, поэтому Джастин, воспользовавшись удачей, пригласил её к себе. Дома у него никого, кроме сестры, не было. Он едва верил в свое везение. Эми зашла в просторную квартиру и стянула светлый жакет с плеч, после чего аккуратно повесила на вешалку. Джастин, не скупясь на гостеприимство, предложил ей чай, после чего провел небольшую экскурсию по дому. В тот же момент Кира вышла из своей комнаты, стягивая наушники из ушей. — А, вы уже здесь, — улыбнулась Кира и обмотала телефон наушниками, после чего сунула его в карман джинсов. — Ты, должно быть, Эми Кингсли, Джастин о тебе рассказывал. Я Кира. Смущенная, но не растерявшаяся, Эми пожала руку сестре Джастина и бросила последнему очаровательную улыбку. — Надеюсь, рассказывал только хорошее, — её смех заструился в воздухе. — Конечно! — Кира отпустила руку Эми и взглянула на Джастина. — Джастин, поможешь мне кое с чем? Мне надо убрать вирус с ноута, а сама я не умею. — Извини, в другой раз, — он уже собирался отойти вместе с Эми, но Кира продолжала: — Пожалуйста, Джей. Ты же знаешь, мне надо дописывать доклад к завтрашнему дню. Я без тебя не справлюсь. Она снова это делала. Манипулировала. Надевала ангельский нимб и крылья, когда хотела что-то получить. Кира применяла этот трюк с самого раннего детства. Так она получила три кукольных домика на свой девятый день рождения, машину на шестнадцатый, а потом вытеснила какую-то официантку в местном ресторане, чтобы занять её место. Начальство её обожало, потому что она умела вовремя состроить глазки. Но Джастин ненавидел, когда она так поступала. И ещё он ненавидел то, как все это игнорируют, как будто он один замечает этот наглый шантаж и манипуляцию. — Всё хорошо, Джастин, я подожду, — ободрительно улыбнулась Эми, погладив Бибера по предплечью. Когда она ушла в гостиную, Кира схватила брата за запястье и потянула в свою комнату. Она закрыла за ними дверь и повернулась к Джастину, что стоял нахмурившись и сложив руки на груди. — Вирус, значит? — он вскинул бровь, посмотрев на закрытую крышку ноутбука. — Брось, ты же всё понял, — Кира закатила глаза и подошла к своему комоду, присев возле него на колени и отодвинув нижнюю полку. — У меня для тебя кое-что есть. Это поможет твоему свиданию. — Это не свидание, а общий проект по английскому. — Да-да, иди проветрись, а то у тебя щеки покраснели. Джастин цокнул, с досадой отметив, что Кира права — в щеки ему ударил жар. Достав что-то из-под стопки вещей, Кира закрыла полку и встала, развернувшись к брату лицом. Она разжала руки и продемонстрировала ему ладони с небольшим прозрачным пакетиком с неизвестным содержимым внутри. Кровь снова отлила от лица Джастина. — Кира… что это?.. — его глаза сделались круглыми. — Таблетки любви, — она заговорщически улыбалась, посмотрев на две маленькие таблетки внутри пакетика. — Благодаря ним твой «проект по английскому» превратится в самое лучшее свидание. — Ты что, с ума сошла? А если отец узнает?! — Джастин шипел на неё, размахивая руками. — Господи, да он же тебя посадит! До того момента Джастин лишь догадывался, что Кира принимает наркотики. Несколько раз он застал её либо в слишком возбужденном, либо слишком расслабленном состоянии. Иногда она приходила домой поздно ночью, буквально незаметно прокрадывалась в свою комнату, а потом еще несколько минут говорила сама с собой и издавала непонятные звуки. Это продолжалось около трех месяцев. Ровно после того, как Кира застала за изменой своего парня, с которым хотела пожениться. Он пытался всматриваться в её глаза, чтобы отметить размер зрачков, но они всегда были нормальными. Только потом он понял, что Кира просто купила специальные глазные капли. — О боже, только давай без истерик. Просто попробуй это. Никто ни о чем не узнает, это будет вашей с Эми маленькой приятной тайной. Употребление наркотиков почти никак не сказалось на Кире. После болезненного разрыва только они помогали ей держаться на плаву, и Джастин точно не знал, что она принимала, но видел результат — сестра практически всегда была спокойна. Даже больше, чем обычно. Поэтому он подумал, что если Кира не сошла с ума от трехмесячного употребления, то от одного дня ему точно ничего не будет. Преодолевая огромные сомнения, он принял из рук Киры пакетик. Маленькие таблетки с виду были похожи на обычные лекарства от кашля, но знание их воздействия поднимало тревогу внутри Джастина. Он никогда не сталкивался с наркотиками напрямую, лишь читал о них в интернете или слушал лекции в школе, или же застукивал Киру в обдолбанном виде. Он не знал, чего ожидать. Он не знал, делает ли правильный выбор, но горящие глаза Киры подстегивали его решиться на этот шаг. Он не знал, что приняв наркотики однажды, они разрушат его жизнь навсегда. Закрыв глаза, он проглотил одну таблетку, а вторую растворил в чае для Эми.***
Он не возвращается в свою квартиру уже несколько недель. Каждый день просыпается в кровати рядом с новой девушкой, кажется, иногда они повторяются — он почти не различает их лица, потому что ежедневно под веществами. Едва его успевает отпустить от одного, он принимает другое. Мир в его голове теперь выглядит, как разбитый калейдоскоп — временами всё кажется ярким, движущимся, осязаемым, а иногда черно-белым и омерзительным, с выгорающими пятнами как на фотоплёнке. Псих начинает странно коситься на острые предметы. Что-то в его голове навязчиво шепчет порезать кожу, неважно чью, неважно чем, главное, чтобы потекла кровь. Он едва держит себя в руках и старается избегать ножей, лезвий, бритв. Идея кого-то порезать не покидает его даже тогда, когда он нагибает очередную девушку. — Ай, больно! — она шипит, уткнувшись лицом в подушку. Он почти не слышит её. Лишь крепко держится за её худые бедра и сильнее проталкивается в неё. Между ног у девушки склизко, тепло, мокро. Псих наклоняется к девушке и касается торсом её спины, проскальзывает ладонью к лобку и начинает его массировать. Девушка под ним сладко простанывает и течет ещё больше, а Псих, дыша через рот и прикрыв глаза, представляет, что это кровь. Облизывает пальцы, смакуя девушку, и снова доставляет ей внеземное удовольствие. Она вскрикивает, насаживаясь бедрами ещё глубже, после чего, задрожав, обмякает. Псих вытаскивает из неё член и падает рядом, поняв, что не кончил. — Я просто… обожаю тебя… — эйфория всё ещё крепко держит девушку, она едва может говорить. Эффект очередного наркотика начинает спадать, потому Псих ощущает, как к нему подкрадывается депрессия. Он подрывается с кровати и направляется в душ, включает почти кипяток и встает под него, закрыв глаза. Его тело охватывает сильный жар, а потом, спустя несколько секунд, ему кажется, что он сгорает заживо. Когда он открывает глаза, то понимает, что его всё ещё держит наркотик. Он больше не стоит в душевой кабине. Теперь он видит перед собой лишь танцующие языки пламени, среди которых танцует сам Чёрт с трезубцем и рогами. Каждая клеточка тела выгорает, и Псих почти плачет от невыносимой боли. Спустя ещё некоторое время, адское пекло обращается белым полотном. Это оказывается потолок, в который Псих смотрит, лежа на спине. Тело по-прежнему горит, но огня уже не видно. Он закрывает глаза, когда галлюцинации, наконец, отступают. Проваливается в глухую темноту и теряется в ней. Всё перестает существовать. Разум, как бродячий кот, слоняется из стороны в сторону в этой темноте, пытаясь что-то найти. Псих не понимает, где он и жив ли вообще. Темнота такая необъятная и страшная, что ему кажется, что он всё же сгорел заживо. Больше ничего не существует. Полоса света неожиданно разрезает темноту спустя целую вечность. Позже Псих понимает, что он медленно открывает глаза. Перед ним всё ещё потолок, плывущий и деформированный, расслаивающийся на малейшие частицы. Псих понимает, что его всё ещё держит. Приняв успешную попытку пошевельнуться, он поднимается с пола. Псих вспоминает, что принимал душ, поэтому до сих пор обнажен. Ванная комната медленно, едва заметно деформируется, как и потолок чуть ранее. Спустя ещё одну вечность, Психа наконец отпускает. Он выходит из ванной комнаты и ищет свою одежду впотьмах, ориентируясь лишь на свои остатки памяти об этой квартире. Бросив взгляд в окно, он понимает, что уже ночь, а девушка, которой он пользовался, уже спит в соседней комнате. Псих забирает свой телефон и выходит из её квартиры, наплевав на то, что оставляет её незапертой. Теперь он понимает, что ему нужно вернуться домой. Если раньше от той квартиры его отталкивала непонятная сила, то сейчас она с таким же успехом влечет его обратно. Что-то играет с подсознанием Психа, и он готов разрыдаться от того, насколько стал слабым. Спад действия наркоты лишь обостряет ситуацию — он считает себя ничтожеством перед своими собственными эмоциями. Припарковав машину возле многоэтажного дома, он выбирается из неё и ставит на сигнализацию. Проклятый лифт всё ещё не работает, поэтому Псих, едва сдерживающийся, чтобы не закричать, поднимается по лестнице. Он еле передвигает ногами, считая этажи в своей голове, чтобы нормализировать ход мысли. Восьмой, девятый, десятый… На двенадцатом Псих останавливается, устало прислонившись к стене и сползая по ней вниз. Дисплей телефона показывает полтретьего ночи, входящих звонков и сообщений – ноль. Погода на улице – минус шесть, редкий снегопад. Только сейчас он замечает дату – второе января. Он был настолько обдолбан, что не заметил, как наступил Новый год. Но что ещё хуже — ни одного звонка от родителей или даже его суки-сестры. Он остался один. Псих впадает в легкую дремоту прямо на лестничном пролете, прижавшись виском к холодной стене, но будит его странный запах, ударивший в ноздри. Он распахивает глаза и быстро оглядывается, боясь, что снова горит, потому что запах, который он распознал, оказался дымом. Он поднимается на ноги в тот момент, когда пожилая женщина выходит из своей квартиры с телефоном в руках. — Ах, я так и знала, — она неодобрительно покачивает седой головой. — Опять хулиганы поджоги устраивают! Я сейчас же звоню в полицию! Псих, недоумевая, сужает глаза и снова оглядывается, когда из квартиры напротив выходит высокий бородатый мужчина в синем махровом халате. — Что здесь происходит, почему пахнет дымом? — настороженно спрашивает он, тоже держа в руках телефон. — Хулиганы, мистер Эванс, опять хулиганы! — не унимается старуха и набирает номер полиции. Мистер Эванс переводит взгляд на Психа и окидывает его быстрым взглядом. — Вряд ли это он, миссис Блэк, — констатирует он, попутно набирая номер на телефоне и прикладывая его к уху: — я звоню в пожарную службу. Старая кошелка вновь начинает ворчать и винить во всем Психа, но тот, стараясь игнорировать головную боль, концентрируется на проблеме — что-то в этом доме горит. Дым медленно распространяется по этажу, и Псих, чувствуя, как взлетает давление, мчится по ступенькам к своей квартире. Дрожащими руками он открывает дверь и влетает внутрь, после чего проверяет каждый угол и каждый легковоспламеняющийся объект, но… ничего. Источник возгорания находится не в его квартире. Подозрения, что его хотят поджечь, стихают. Соседи начинают толпиться на лестничном пролете, единогласно они решают взять своих детей и питомцев и спуститься на улицу. Дым всё больше наполняет этаж, но Психа снова что-то держит здесь, хотя инстинкты самосохранения в панике кричат бежать отсюда к чертовой матери. Когда одна догадка посещает его голову, он разворачивается и направляется к знакомой двери. Обхватив дверную ручку и ошпарившись, Псих чертыхается и убирает руку. Он опускает взгляд и видит, как из щели просачивается дым. Сомнений нет — в квартире Доусон пожар. Псих снова бежит в свою квартиру и за несколько секунд проворачивает всё необходимое: находит кусок ткани, мочит его холодной водой, после чего вылезает через окно на лестничную клетку. Он слышит приближающийся вой пожарных сирен где-то неподалеку, но это не сильно его обнадеживает — раз Доусон не вышла вместе со всеми, значит она всё ещё внутри. Действовать надо быстрее, чем соображать. Он спускается к её окну, чтобы разбить его, но неожиданно встречается взглядами с Меган. Напуганная до полусмерти, она кладет ладони на окно и качает головой. За её спиной что-то ярко горит на кухне и пускает черный дым. — Я выбью окно, отойди! — кричит Псих, стараясь не паниковать. — Не надо! Если ты впустишь дым… — её прерывает сильный кашель, — я сгорю здесь! — Тогда открой мне дверь, я тебя вытащу! — кричит Псих, слыша, что пожарные машины уже рядом. — Я не могу, — Меган обессиленно примыкает лбом к стеклу и продолжает кашлять, едва слышно она произносит: — уходи… — Я никуда не уйду без тебя! Слышишь, Доусон? Она снова сильно кашляет и сползает с подоконника. Дым всё больше наполняет её квартиру, погружая в темную мглу, разрываемую языками пламени. Псих, сжав челюсть, мгновенно возвращается в свою квартиру и за минуту находит там лом, после чего выбегает на лестничный пролет и спускается к двери Меган. Прилагая немалое количество усилий, он открывает дверь, и ядовитый дым тут же ударяет ему в лицо. Он зажмуривается и прижимает мокрую ткань к носу, смаргивая влагу в глазах. Ныряя прямо в дым, он наклоняется, и, стараясь держаться ближе к полу, пробегает вглубь квартиры. Неимоверный жар обхватывает каждую оголенную часть его тела, горячий воздух обжигает дыхательные пути, но он не останавливается. Найдя возле окна Меган, лежащую в отключке, он обвязывает мокрую ткань вокруг её носа и рта, после чего подхватывает на руки. Он выпрямляется и понимает, что так дышать тяжелее, но иного выхода нет. Кашляя и пытаясь не вдыхать больше дыма, он тут же выходит из квартиры на лестничный пролет. Меган на его руках не шевелится и не подает признаков жизни. Еле держась на ногах, он минует все двенадцать этажей и оказывается на улице, где встревоженно галдят соседи и плачут дети. Пожарные оперативно вваливаются внутрь и отдают друг другу указания, поднимаясь наверх. Кто-то из толпы звонит в скорую помощь. Псих вместе с Меган опускается на колени прямо на промозглый асфальт. Он не сразу понимает, что сделал это непроизвольно. Сознание начинает покидать его, но он всеми силами старается не отключаться. — Доусон, ты меня слышишь? — еле шевеля губами, он легко трясет её за плечо, но та не реагирует. — Доусон, очнись. — Парень, дай нам помочь, — кто-то кладет руку на его плечо. Врачи приехали за пару минут. Псих всё ещё пытается не терять сознание, но перед глазами у него всё плывет, а веки так и норовят сомкнуться. Мир снова превращается в невыносимый размытый калейдоскоп, Псих смотрит на всё через плотную призму забвения. Он начинает вести счет, чтобы держаться: Люди в униформе поднимают Меган с его колен и укладывают на носилки — раз. Кто-то подхватывает его за подмышки и тоже укладывает на вторые — два. — Остановка сердца! Срочно выполнять искусственное дыхание и непрямой массаж сердца! Он понимает, что держит Меган за руку, а потом — пропадает в темноте — три.