***
Вырвиглазный свет стробоскопа бросает в Психа свои фиолетовые и розовые лучи, он от них морщится. Кому в квартире нужен клубный прожектор, да еще и в половине шестого утра? Дверь Психу открыл кто-то из знакомых Киры, когда он представился её братом. По широко раскрытым бегающим глазам незнакомца, он понял, что тот впустил бы кого угодно. Идиот. Если сконцентрироваться на обстановке, то можно понять, что квартира недешевая. Через панорамные окна можно наблюдать пробуждающийся Цинциннати с высоты примерно двухсот пятидесяти футов. Псих сомневается, что если кто-то из этих наркоманов сделает лишний шаг и напорется на стекло, оно не вылетит вниз. Аккуратно проходя вглубь квартиры, он старается не привлекать лишнего внимания. Взвинченные, заряженные нескончаемой энергией, девушки и парни танцуют в просторном зале, по углам которого стоят стулья, столы и кресла. Наверняка отодвинули, чтобы было удобнее двигаться. Их бешеные танцы навевают на определенные мысли о слишком сильных стимуляторах. Психу нужно поспешить. Если их сердце не выдержит и остановится, он не хочет быть единственным живым человеком в этой квартире. Прислонившись спиной к стене и спрятавшись за углом, он набирает номер Присциллы и прислоняет телефон к уху. Всё ещё задыхающаяся, она объясняет ему, что находится в туалете слева от него. Сбросив вызов, Псих дергает ручку и входит. — Господи, слава богу, — Присцилла прямо с порога бросается ему на шею, сжимая в крепких объятиях. — Слава богу, ты здесь. Её тело, примкнувшее к его груди, содрогается в мелкой дрожи. От неё слабо пахнет потом и курительными смесями. Светлые волосы находятся в беспорядке, перекинуты на одну сторону, макияж слегка потёк — либо от пота, либо от слёз. Псих впервые видит Присциллу такой несобранной. — Успокойся, — он мягко отталкивает девушку от себя, перехватив оба запястья и отсчитывая её пульс. Он вскидывает брови, поджав губы. Ещё немного и она бы уехала отсюда на катафалке. — Что ты приняла? — спрашивает он спокойно, уже зная, как действовать в таких ситуациях. — Не знаю, они дали мне что-то, сказали должно быть весело, — Кроули переминается с ноги на ногу, её распахнутые глаза бегают по лицу Психа. Её аккуратное лицо, искаженное отчаянием и страхом, заставляет его немного оторопеть. Но быстро взяв себя в руки, он продолжает в той же покровительственной манере: — Кто? — Не знаю, кто-то из них. Она кивает в сторону, когда они выходят из туалета. Смутно понимая, кто мог дать Присцилле эту дрянь, Псих решает оставить идею разобраться с этим дерьмом. Он поворачивается к блондинке, что не в силах стоять на одном месте — её нога дергается под ритм странной клубной музыки, доносящейся из небольшой колонки в углу зала. — Где Кира? — он наклоняется к уху Кроули, тут же улавливая оставшиеся нотки её духов. Хочется нагнуться к ней ещё ближе, чтобы ещё раз вдохнуть этот запах. — Была здесь, когда я ушла в туалет, я не знаю. «Я не знаю». Сколько раз она ещё это повторит? Псих раздраженно вздыхает, ещё раз оглядев комнату, набитую дрыгающимися под музыку наркоманами. Он вспоминает, что мог выглядеть так же, когда принимал стимуляторы, но ещё никогда его не брало так, как этих людей. У них что-то посильнее, и, возможно, смешанное с эйфоретиками. Если бы это были подростки, он бы не удивился, но это взрослые люди! Им не меньше двадцати пяти, а они не знают банальные основы. Схватив Кроули за локоть, он стремительно ведет её к выходу. Но как только он приближается к двери, то краем глаза замечает знакомые очертания в соседней комнате. Через щель приоткрытой двери он замечает курящую Киру, которая с кем-то говорит — из-за дверного косяка не разобрать силуэт собеседника. — Жди здесь, — бросает он Присцилле и давит на её плечо, чтобы она села на кресло. Он врывается в прохладную комнату, заставляя подпрыгнуть два силуэта, обволоченных персиковым светом предрассветного неба. Кира курит в компании какого-то парня, высокого, с выпирающим широким лбом и не шибко умным выражением лица. — Вон, — указывает Псих этому парню, как будто имеет право распоряжаться людьми на этой вечеринке. Амбал поворачивается, выкинув сигарету в окно. По его расширенным злым глазам Псих понимает, что вот-вот нарвется на неприятности. Кира, одной рукой по-прежнему держа сигарету, второй хватается за предплечье незнакомца. — Не смей так говорить с моими гостями, — цедит Кира в сторону брата. Псих тут же понимает, что её либо отпустило, либо она приняла совсем мало. — Дэрил, милый, подожди меня в зале, пожалуйста. Громила Дэрил неспешно выходит из комнаты, не забыв задеть плечом Психа. Он, всеми силами сдерживаясь, не отвечает на дерзкий жест. Ещё раз оглянувшись на Присциллу, сидящую у двери, он переступает порог и прикрывает за собой дверь. — У нас больше ничего нет, если ты пришел поразвлечься, — Кира деловито стряхивает пепел в окно и снова прислоняет сигарету к губам. Ни вопроса как он сюда попал, ни удивления этому же… в своем репертуаре. — Что вы ей дали? — Псих становится напротив сестры, внимательно изучая язык её тела. Она спокойна, как пульс покойника. Нога не дрыгается, а глаза вполне способны фокусироваться на одной точке, изо рта не хлещет неразборчивый бред. Выработала толерантность к наркоте или просто отказалась от участия? Но тогда в чем причина её нахождения здесь? Кира, ухватившись за возможность постебаться, ухмыляется. — Парацетамольчик. Чтоб головка не болела. — Ты чуть не убила её, — Псих сжимает кулаки. — Убила бы, если бы хотела, — Кира хмурит брови и резким движением выбрасывает окурок в окно. — Эта сучка пыталась снимать меня. Я просто разобралась с этим. Псих пытается не выдавать своего напряжения, но знает, что Кира все равно не смотрит. Её привычные наблюдательные функции подкошены если не наркотиками, то чем-то другим. Для своего обычного ядовитого поведения она слишком… снисходительна? Она даже способна отвечать на вопросы сразу, не ходя вокруг да около. Её даже не хочется бросить в бассейн с серной кислотой. Что с тобой случилось, Кира? — Зачем? — он достает свою пачку Мальборо, закуривает. Кира, подняв глаза, тоже выхватывает ещё одну сигарету и для себя. — Откуда я знаю? Меня просто это взбесило. На какое-то время они замолкают, поочередно стряхивая пепел в окно. Псих ловит себя на мысли, что это первый раз за долгое время, когда они с Кирой не пытаются вербально друг друга уничтожить. Это слишком странное чувство, слишком неправильное… она по-прежнему его сестра, от которой ему хочется сбежать куда подальше, но сейчас она будто не по-своему уязвима. Будто знает, что рядом её семья и ей не нужно кем-то притворяться. Впервые. — Зачем ты с ней общаешься? — спрашивает Псих, вместе с Кирой глядя куда-то поверх высоток, на которые падают первые рассветные лучи. Девушка не отвечает, чем заставляет брата повернуться к ней. — Вырастешь — поймешь, — она снова надевает свой привычный образ, не успев Психу насладиться её вменяемой фазой. Но он уловил мимолетное выражение её лица, схожее с тем, когда люди пытаются проглотить ком обиды. Будто кто-то невидимый обхватил горло Киры и сжал. Но это только доля секунды... Потому что она снова сделала вид, будто у неё нет сердца. Бросив идею с ней поговорить, он выкидывает сигарету из окна, после чего вместе с Присциллой покидает это сборище наркоманов. Некоторым людям никогда не измениться.***
Он решает отвести Присциллу к себе, пока её не отпустит. Акция добродетели, нахрен. Псих даже не задается вопросом, откуда в нем вдруг столько сострадания. Поэтому он устраивается в кресле, накинув на себя бежевый длинный плед. Присциллу он уложил на свою кровать, хотя знает, что она ещё долго не сможет заснуть. Он показал ей розетку рядом с прикроватной тумбочкой, чтобы она смогла зарядить телефон, поставил стакан воды и бросил короткое «спи», прежде чем самому завалиться на неудобное кресло и проклянуть выбивающиеся пружинки под обивкой. Он слышит, как она ворочается из стороны в сторону, шелест простыни и одеяла действует ему на нервы, но что он может сделать? Сама успокоится, когда придет время. — Я проебалась, — тихо говорит она. Её речь уже более связная и размеренная. — Знаю. — Нужно было поставить диктофон или спрятать камеру, но я просто… было слишком поздно, чтобы я смогла что-то понять, — продолжает она, смотря в потолок и постукивая пальцами по одеялу. — В один момент я подумала, что это плохая идея и.. — Присцилла, потом, — уже тверже проговаривает Псих, не открывая глаз. На несколько секунд она затыкается, а потом снова: — Скажи, зачем тебе это? Она же твоя сестра, как ты можешь с ней так поступать? Он накрывает лицо ладонью, с силой его потирая и жмурясь. Поняв, что ему придется с ней разговаривать, чтобы хоть как-то утомить, он переворачивается на другой бок. Он кладет подушку на подлокотник кресла, а на неё — свою голову. Присцилла тоже разворачивается к нему лицом, подмяв под ногу воздушное одеяло. — Тебя предавали когда-нибудь? — спрашивает он хриплым голосом. Сонливость уже берет свое. — Да. — Это был кто-то из близких? — Нет, но… наверное, на тот момент я думала, что он был близким человеком. Псих сглатывает, вспоминая неприятные моменты из прошлого. Разбитое сердце Эми Кингсли и потерянное доверие родителей. Клеймо насильника на всю жизнь. А он даже не виноват в этом… если бы кто-то только знал, как часто он сходил с ума от этой тупой несправедливости. — Кира меня предала, — он продолжает тихо, боясь сорваться на истерику. — Из-за неё мои родители считают меня насильником. В голове всплывают образы покрасневших от слёз маминых глаз, её трясущихся рук у лица, снова эхом звучит надломившийся голос: «Как ты мог, Джастин?». На пару с этим — тихая ярость отца, отказывающимся даже взглянуть на собственного сына. Никогда прежде он не чувствовал себя таким униженным, брошенным, раздавленным. Каждый раз, когда мысли возвращаются туда, к темному залу суда, Психу кажется, будто ему перекрыли кислород. Воспоминания не разжимают свою хватку вокруг его шеи. — Я думала, что ты и есть насильник, — говорит Прис, но увидев, что задела чувства Психа, быстро добавляет: — В смысле, наша первая встреча… — Постарайся вспомнить. Прежде, чем пригласить тебя к себе, я несколько раз спросил твоего согласия. Только когда ты убежала, я пошел за тобой, потому что это моя природа. Черт, ты возбудила меня и слиняла, я думал что умру от спермотоксикоза. Прис слабо улыбается. Не верит ему, но страх, почему-то, начинает отступать. И она подозревает, что он вернется, когда ослабнет действие наркотиков. — Но при чем здесь Кира? — Она накачала меня и девушку, которая мне нравилась наркотой под предлогом, что нам должно быть весело. — И мне тоже так сказала… — Кира — манипулятор, понимаешь? — шея затекает, и Псих ищет более удобное положение в кресле. — Она может сказать что угодно и ты поверишь ей, а потом она обернет всё так, будто бы ни при чем. Присцилла внимательно слушает и ждет, пока Псих снова уляжется на место. Он складывает на груди руки и вытягивает ноги. — Я хочу справедливости. Так что ты должна попробовать ещё раз. Он полагает, что разговор на этом закончен, и бросив ещё раз сухое «спи», он закрывает глаза. Ему на лицо падает свет, сочащийся из окна напротив, но ему слишком лень встать и задвинуть шторы. Но ощущение, что за ним наблюдают, мешает ему ещё больше, и он снова открывает глаза. Присцилла смотрит на него уставшими глазами с осыпавшейся тушью. — Ну что ещё? — спрашивает он раздраженно. Кроули отпускает насмешку, просунув руки под подушку. — Ты стал другим. — Ты меня не знаешь. — Вот именно. Но я все равно вижу, что ты изменился. Он оставляет это без ответа. И Кроули продолжает: — Это Меган на тебя так действует? Одно имя — и у Психа вскакивает пульс. Но, к счастью, понабравшись уроков у Киры, он умело это скрывает и старается не нервничать. Пытается сокрыть внезапное волнение под попыткой снова устроиться поудобнее. — Если ты сейчас не заткнешься и не постараешься уснуть, я отправлю тебя домой. Кроули смеется, как самая настоящая девчонка — её смех нежный и мелодичный, а от Меган дождешься только надменных смешков или издевательской улыбки. Черт. И почему всё снова сводится к ней? — Спасибо, что помог мне сегодня, — Присцилла, наконец вымотавшись, переворачивается на другой бок и закрывает глаза. — Я не скажу Меган, что она тебе нравится. Как бы Псих хотел, чтобы она солгала. Как бы хотел ничего не чувствовать к Меган Доусон. Но она теперь неотделима от него. Кто же ты, Меган, шанс на спасение или ещё одна моя одержимость?