Дорогой пилигрима.

Примечание: Сюрте – тайная полиция во Франции, которая была основана Видоком и укомплектована бывшими уголовниками. Точно известно, что лучшим временем для путешествий и поездок является поздняя весна, то благодатное время, когда летняя пыль и сушь еще не властвуют над природой, а дороги уже оправились от весенней распутицы. Путешествие осенью похоже на игру в карты. Если повезет с погодой – доедете, не повезет – застрянете на каком-нибудь постоялом дворе между двух бездорожий, где придется ждать легкого морозца, который приведет раскисшие пути в чувство. Но самое жуткое время для путешествий – зима. Говорят, в северных странах, таких как Россия, путешествие зимой на санках является самым быстрым и приятным способом перемещения. Однако, что нам Россия, там люди делают желе из мяса и едят сырую сельдь. По Франции зимой путешествовать мало радости: вокруг серо, промозгло и холодно. В горах или рядом с морем, где климат особенно неустойчив и подвержен влиянию всех семи ветров, внезапно стеной может обрушиться дождь или начаться сильная, не прекращающаяся много часов метель. В такую погоду куда лучше сидеть дома около теплого очага и смотреть, как огонь облизывает кастрюльку с куриным супом, да слушать, как за окном завывает ветер. А уж если куда ехать, то только в теплом возке, обложившись толстыми одеялами, и всю дорогу потихоньку посасывать из фляжки коньяк. Однако нашелся человек, которого капризы январской погоды не испугали. Он, закутавшись до бровей в дорожный плащ, с прямой спиной восседал на каурой кобыле. Была поздняя ночь или совсем раннее утро, когда сон и у простого крестьянина, и у богатого дворянина крепче всего. Даже жулики в этот час уже заканчивают свой противозаконный промысел и стремятся забиться в свои норы и схороны до следующих сумерек. Так что путника никто в городе не увидел, даже собаки и кошки, полноправные хозяева чердаков, прихожих и подвалов, забылись беспокойным сном. Доехав до небольшого двухэтажного дома, незнакомец спешился, завел лошадь на задний двор, где оставил ее в давно пустующем сарае. Сам же он достал из кармана отмычку, с ее помощью открыл заднюю дверь и скрылся в темноте кухни. Дом, в который вторгся незваный гость, был предоставлен городской администрацией для проживания старшего полицейского надзирателя, должность которого в Монтрейль–Приморском занимал инспектор Жавер. Сам инспектор находился в это время на ночном дежурстве: в город пришел большой корабль, и жители жаловались на разгулявшихся матросов и обнаглевших проституток. Поэтому и приходилось Жаверу возглавлять по ночам полицейские рейды в порту. Это утро не отличалось для Фантины чем-то особенным: ранний подъем, умывание холодной водой, сборы в потемках. По дороге на работу женщина сделала не большой крюк, чтобы положить письмо в ящик, прибитый на задней стенки почтового дилижанса, стоявшего на краю рыночный площади . В этом письме Фантина писала Тернадье, что хочет по весне забрать Козетту к себе. Женщина так соскучилась по своей дочери, что не могла ждать до осени. Тем более ее материальное положение казалось как - никогда стабильным. Опустив белый конвертик в ящик, Фантина начала свой трудовой день. Купив на рынке необходимую провизию, женщина заторопилась к дому Жавера. Она знала, что инспектор на ночном дежурстве, так как видела его вечером в участке, поэтому ей не хотелось заставлять его ждать завтрак после нелегкой трудовой ночи. Отперев тяжелым ключом входную дверь, Фантина прямиком направилась на кухню. Нужно было растопить плиту и сделать десяток неотложных дел по хозяйству. Фантина возилась с дровами и растопкой около печной дверцы, когда послышались шаги. Женщина с удивлением обернулось: час был еще слишком ранним для возвращения хозяина, скорее солнце пойдет по небу в обратную сторону, чем Жавер придет с ночного дежурства раньше десяти утра. В проеме кухонной двери стоял высокий, плотный, с намеком на грузность, мужчина, с волосами пшеничного цвета, он внимательно разглядывал Фантину. Наконец, поняв, что его заметили, весело сказал: - Ну, сударыня, сообразите мне что-нибудь поесть, раз я уж застал вас в этом доме. Фантина с удивлением смотрела на незнакомца. Инспектор не предупреждал ее о гостях, значит, человек проник в дом незаконно. Она была точно уверена, что закрывала входную дверь на замок. - Кто вы и как сюда попали? – строгим голосом спросила Фантина. Внутри она вся дрожала от страха, но понимала, что в ее положении важно сохранять хладнокровие. - Тебе еды, что ли, жалко? Ну, тогда я сам возьму, - «гость» сделал несколько шагов по кухне. - Убирайтесь отсюда. Это дом полицейского инспектора. Вам не поздоровится! Мужчина махнул рукой и протянул руки к стоявшей на столе корзине с провизией. Фантина в отчаянье замахнулась в его сторону поленом. Гость выпустил из рук корзину. - Я гость твоего инспектора. Он сам меня пригласил. Я его друг. - Я видела его вчера вечером, он ничего мне про вас не говорил. - Так я приехал сегодня утром. - И кто же вас пустил? - Он сам открыл мне дверь, - незваный гость пожал плечами. – Тоже мне большое дело, было бы из-за чего шум поднимать. - Врешь, инспектор всю ночь в порту был. Ты – жулик! А ну-ка, – Фантина швырнула в мужчину полено. То не совсем достигло намеченной цели, а всего лишь задело его плечо. - Ты чего творрришь, - пророкотал мужчина, надвигаясь на Фантину. Та не растерялась и ухватилась за кочергу. На ее противника это впечатление не произвело. Он все также продолжал уверенно наступать на нее. Когда незнакомец был уже совсем близко, Фантина попыталась изо всех сил стукнуть его кочергой. От двух ударов мужчина с большой ловкостью увернулся, что выглядело очень необычно при его внушительном телосложении. Когда женщина попыталась ударить нападавшего в третий раз, он буквально выдрал кочергу у нее из рук. - Ну, проигрались и хватит, - сказал мужчина, подходя все ближе и ближе, буквально зажимая женщину между собой и печью. Фантина молча швырнула ему в лицо горсть щепочек для растопки, которые она до этого сжимала в ладони. Совершив этот неожиданный маневр, она выскользнула из ловушки и бросилась к двери, ведущей на задний двор. Дрожащими руками она отперла замок и, выскочив за порог, громко закричала: - Люди добрые, помогите! Грабят! – только и успела выкрикнуть женщина, когда одна огромная ручища заткнула ее рот, а вторая - крепко ухватила ее за талию и потянула в дом. -мТише, бешеная, не кричи. Сейчас всю округу на ноги поднимешь! Будет только хуже! Фантина выдиралась из железной хватки как могла: пихалась локтями, царапалась, извивалась всем телом, пыталась оттоптать противнику ноги и даже укусить за руку. Но силы были все же неравны, женщине перестало хватать воздуха. - Что тут происходит?! – прогрохотал знакомый голос. На пороге кухни стоял инспектор Жавер. Вид он имел очень грозный. Незнакомец сразу же ослабил хватку, и Фантина выскользнула из его рук: - Возьми эту женщину на службу в полицию, Жавер. Она чуть не разбила мне голову кочергой. - Зная тебя, могу точно сказать: значит было за что, - ответил Жавер. - Вам жандармам только дай повод, - усмехнулся незнакомец и, повернувшись к женщине, склонился в вежливом поклоне. – Прошу прощения, мадмуазель, если напугал вас. Надеюсь, наше дальнейшее общение не будет омрачено из-за этого маленького недоразумения? - Он сказал, что ваш гость. А вчера вечером вы про гостей еще ничего не говорили, - Фантина обращалась к инспектору. Ее волосы растрепались, щеки раскраснелись, она прерывисто дышала. Но все в ее облике говорило, что эта хрупкая женщина продолжит борьбу, если это будет необходимо. - Видишь, она устроила мне настоящий допрос, – мужчина развел руками и шагнул навстречу Жаверу. Они крепко пожали друг другу руки. - Жавер, очень рад. Сколько лет уже прошло. - Взаимно, Видок. Что же ты не написал, что приедешь? Я бы тебя встретил, и все обошлось бы без кочерги. - Не хотел долго тянуть. Как только получил твое письмо – сразу собрался в дорогу. Думал, ночью застану тебя дома, но годы идут, а ты все не меняешься. В твоей-то должности ты мог бы хоть в такие ночи оставаться в постели. Жавер хотел было что-то ответить, но Видок замахал на него руками и насмешливо добавил: - Знаю, знаю: «Служба – превыше всего!» - Вот, ты сам ответил на свой вопрос. Фантина, - Жавер обратился к служанке, - это господин - мой бывший...хм...коллега, месье Франсуа Эжен Видок. Думаю, обед нужно будет приготовить на двоих, и сходите, пожалуйста, на рынок и купите бутылку, – Жавер внимательного посмотрел на своего гостя, – лучше две бутылки хорошего вина. Женщина кивнула. - И вот что, душенька, - Видок обезоруживающе улыбнулся, - кроме нас троих никому не стоит знать, что у инспектора Жавера гости. Так что, если спросят, зачем берешь вино, то ответь, что будешь делать настойку для полоскания. Полагаю, инспектор все такой же патологический трезвенник. - Меня зовут Фантина, и я не душенька, - женщина поклонилась и вышла из комнаты. Видок расхохотался: - Только ты можешь найти себе служанку, которая обидится на обращение к ней «душенька». - Наверное, именно поэтому я – полицейский надзиратель, а ты - глава Сюрте. - Ты разве не знаешь? Хотя, ты вряд ли следишь за парижскими сплетнями. Я снова впал в немилость и отстранен на неопределенный срок от занимаемой должности. Сюрте реорганизован и поставлен на службу государству. - Я могу узнать причину, по которой ты лишился занимаемой должности? – Жавер напрягся: он боялся узнать, что его давнишний знакомый совершил какое-нибудь тяжелое преступление. Видок покачал головой: - Ох, мой старый Жавер, я лишен доступа к плодам своего труда не за то, что ты там себе вообразил своей лобастой голове. Я не убивал невинновных и не крал золото из казны. Увы, я имел глупость вмешаться в придворные склоки, где поставил не на ту «лошадку». И теперь я сам, как видишь, далеко не на коне, - сыщик засмеялся. - Так что я теперь в добровольном затворничестве, где мне решительно нечего делать. Если я начну заниматься частными расследованиями в Париже, то это будет равносильно прямо заявить заинтересованным личностям, что я не усвоил преподанный мне урок. Гулять на широкую ногу по кабакам мне уже не по чину: я пересажал там половину клиентуры, а второй половине платил за доносительство. Мне оставалось два занятия: закрыться в доме и пить горькую или уехать в деревню, где начать разводить кур с гусями и волочиться за молоденькими крестьянками. Твое письмо оказалось просто посланием судьбы, в которую я, впрочем, не верю. Фарт – он только для разбойников, в моем случае это хороший шанс. - Шанс на что? - На восстановление своего доброго имени, разумеется! Если мы с тобой найдем убийцу семьи Ламдан, то, думаю, если верно разыграть эту карту, я снова вернусь в Сюрте, а ты получишь перевод в Париж. Местной швали пора уже отведать твоей дубинки. - То есть ты теперь совсем один? - Да, увы, на моих молодчиков рассчитывать не придется: они теперь под неусыпным надзором государева ока. Но, думаю, несколько самых верных людей придут ко мне на помощь по первому зову. - Положение в городе сложилось хуже некуда. Я поднял старые архивные документы … - О, Жавер, - Видок поднял обе руки вверх, как Моисей, повелевающейся водам морским пропустить беглецов, спасающихся от погони фараона. - Ты пришел домой после смены в порту, и, немного зная тебя, я могу с уверенностью заявить, что ты не сидел все это время в участке. Так что я настоятельно рекомендую тебе провести пару-тройку часов в объятиях Морфея. Иначе я с тобой даже разговаривать не буду, а сяду на свою лошадку и отбуду обратно в Париж, где начну выращивать маргаритки и ромашки. Жаверу пришлось подчиниться уговорам. Он так устал, что у него хватило сил лишь снять сюртук и стянуть сапоги. Жавер сел на кровать, потянулся расстегнуть кожаный защитный воротничок и тут же провалился в сон. Фантина ответственно подошла к приготовлению ужина, но не потому, что хотела сделать приятное напугавшему ее гостю. Хороший ужин должен был подчеркнуть высокое положение хозяина дома. Женщине не хотелось, чтобы столичный месье Видок подумал, что инспектор Монтрейль–Приморского живет хуже столичных полицейских. До некоторой степени Фантина была патриоткой своей малой родины. Париж, манивший к себе огнями и праздниками, на деле оказался переполнен гнилыми людьми типа Толомьеса, Мореля или Гризетки. Пока женщина готовила закуски, которые первыми подаются к столу, на плите тушился петух в вине, тот самый Coq au Vin, который стал визитной карточкой французской кухни, а головка сыра терпеливо дожидалась на холоде, когда ее порежут. На рынке Фантина купила «зимних яблок». Нет, эти плоды не росли под снегом, это был просто особый сорт яблок, который могли долго храниться. Их аккуратно собирали с деревьев, чтобы не повредить, потом складывали в ящик, наполненный стружками, заколачивали и прятали в темное и прохладное место до самого снега. Подавать плоды к столу а-ля натюрель женщина не стала, справедливо решив, что к середине января они могли утратить свою сочность и перестать быть упруго-хрусткими. Она мелко порезала яблоки, добавила к ним изюма, перемешала с сахаром и ложечкой специй и завернула эту начинку в тесто. Как только пирог отправился в горячее нутро печи, пришло время подавать на стол закуски. За едой ни Жавер, ни Видок не любили обсуждать дела. Всегда можно легко упустить важную деталь в расследовании, будучи увлеченным вкусным соусом или молодым вином. Беседа шла сначала об отвлеченных вещах, но вскоре косвенно коснулась волнующей их темы. Жавер и Видок завели разговор о правосудии и справедливости, а именно о том, что если преступники найдены, и вина их тяжела, а главное, несомненна, то нужно ли будет брать разбойников живьем или проще будет убить при задержании. - Представь, у тебя на мушке находится ублюдок, убивавший невинных женщин и детей, что ты сделаешь: будешь рисковать своей жизнью и жизнью своих людей, чтобы скрутить и доставить этого недочеловека в суд, где ему все равно вынесут смертный приговор, или просто нажмешь на курок? - Мой долг сделать так, чтобы этот человек предстал перед судом, который определит ему наказание. Закон не дает мне права судить его. - Закон? Но разве закон придумывают не люди, чтобы спасти моральные нормы? Разве ты внутренне не готов убить это существо, только внешне напоминающего человека? - Я готов убить этого человека, если он будет готов на моих глазах причинить вред служащим полиции или мирным гражданам. Я буду вынужден пойти на крайние меры. - А если он сдастся на твою милость, тайно лелея надежду сбежать при перевозке в суд или в тюрьму? - Я обеспечу ему необходимую охрану, а в тюрьме хорошие надсмотрщики и высокие стены. - Охранников можно подкупить, тогда и стены нипочем. А все потому, что ты поставил во главе Закон, а не справедливость. Ну, хорошо. Представь, что душегуб двадцать лет отбыл на каторге, освободился за примерное поведение и сразу вернулся на кривую дорожку: сколотил банду и начал грабить и убивать. Но теперь он уже жизнью ученый: действует аккуратно, внимание старается к себе лишнего не привлекать. Полиция сбивается с ног, а он прожирает в кабаке награбленное. Правильно было его застрелить еще при задержании, - рисовал страшные картины возможного беззакония Видок. - Закон не рассматривает справедливость как критерий. Важна беспристрастность. Не важно, кто человек: убийца или мелкий жулик, каждый из них нарушил закон, поэтому должен получить наказание соответствующее своему преступлению. Я не суд, я могу лишь сделать свою работу: собрать доказательства, поймать преступника, дальше – не моя работа. Если судить людей, как ты говоришь, то тогда вора, укравшего от голода буханку хлеба, мне нужно отпустить? А блуднице, торгующей своим телом, чтобы заработать на лекарства больной матери, – найти клиента? - Спроси у людей. Что им больше по нраву, чтобы их судили по справедливости или по закону. - Предлагаешь выйти на улицу и начать спрашивать у прохожих? – Жавера этот спор начинал утомлять. Он понимал, что Видок лишь от скуки подначивает его, но, в отличие от своего собеседника, инспектор никогда не позволял себя сомневаться в идее Закона как регулятора человеческой жизни. - Они решат, что ты сошел с ума. А покидать службу по состоянию здоровья, конечно, не входит в твои планы. - Ну, тогда каждый из нас справедливо останется при своем мнении, - попытался миролюбиво подвести черту инспектор. - Почему же. Хотя бы один представитель народа у нас рядом есть – твоя служанка. - Оставь ее в покое. Ты чуть не напугал бедную женщину до смерти. - «Бедная женщина» чуть не убила меня сегодня кочергой. - Не знаю, как с точки зрения справедливости, но, полагаю, с точки зрения закона ее вины в этом не было бы: она отбивалась от нападения вора. - Частного сыщика! - Незнакомца, проникшего в дом без приглашения! В это время в столовой появилась Фантина, она несла дымящееся блюдо. - Мадмуазель Фантина, - с почтением обратился Видок к вошедшей, - не могли бы вы рассудить нас с Жавером по одному вопросу. Женщина удивленно посмотрела на сыщика: - Не думаю, что моих скромных знаний хватить для того, чтобы я могла быть судьей вам с инспектором в каком-либо споре, если он, конечно, не касается кухни. - Вы себя недооцениваете - сможете. Послушайте, как вы бы хотели, чтобы о вас судили люди: по закону или по справедливости? Фантина задумалась. Всю ее жизнь люди судили о ней со своей точки зрения, справедливо, как они думали: Толомьес полагал, что дворянин не должен жениться на нищей девушке, пусть и соблазненной им, дядюшка Мадлен, исходя из собственного понимания нравственности, считал, что женщина, имеющая внебрачного ребенка, не должна работать на его фабрике. Единственным человеком, не вмешивающим в их взаимоотношения идею справедливости, а всегда действующего согласно букве закона, был инспектор Жавер. - Я предпочту, чтобы меня судили по закону. Справедливость у каждого своя, а закон один для всех. - Но разве ты не хочешь, чтобы на работе тебя оценили по достоинству? Вспомнив госпожу Виктюрньен, Фантина ответила: - Я хочу, чтобы меня судили за мои дела и поступки, а не за то, какой я человек. Если я работаю, не грублю и не ворую, и ко мне нет нареканий, то никто не должен иметь права упрекнуть меня в чем-то или выгнать с работы. - Но как же... – начал было Видок, удивленный ответом женщины. - Простите, месье, я рада была с вами еще побеседовать, но мое мнение не очень ценно для таких образованных господ. Однако, пока я стою здесь, десерт может подгореть в любую секунду. Тогда по справедливости виноваты будете вы, что задержали меня вопросами, но по закону – я, так как не доследила за яблочным пирогом. В итоге все будут недовольны, что пирог превратился в угольки. Видок развел руками: - Конечно, иди, - потом, когда дверь закрылась, сыщик сказал: - Разве я мог ожидать услышать что-то иное в твоем доме, Жавер. Ты находишь прислугу под стать себе. Кухарка рассуждают о законе и справедливости в духе Иммануила Канта. Признайся, ты даешь ей читать свои книги? - Сомневаюсь, что у нее оставалось бы время на чтение: она не только работает у меня, а еще убирается в участке, - внутренне Жавер был очень доволен ответом Фантины, хоть и не был готов в этом признаться. Обычно Видок в спорах выигрывал, так как умел вывернуть все в свою пользу. Сыщик, привыкший к победам в словесных дуэлях, был немного уязвлен: - Ты стал использовать рабский труд? По внешнему виду твоей служанки я бы не сказал, что она шикует, горбатясь на двух работах. Если ее нарядить в приличное платье, то она будет выглядеть как куколка, но сейчас - оборванка оборванкой. - Она посылает деньги на воспитание своей дочери, которую хочет со временем забрать к себе. - О, женщины, понарожают сами себя, - буркнул Видок. Дальнейшая часть ужина прошла в молчании: еда была достаточно вкусной для того, чтобы не отвлекаться на пустые разговоры. Также поглощение пищи в молчании помогало приблизить тот момент, когда можно было обсудить дело. Пока мужчины ужинают, стоит рассказать как Жавер и Видок познакомились. Случилось это почти двадцать лет назад, когда совсем молодой Жавер только поступил на службу надсмотрщиком на каторгу. Туда же приехал бывший заключенный Франсуа Видок, который, после своего выхода на свободу, проявил невероятные способности к поиску бывших преступников. В Тулон частный сыщик приехал искать трех сбежавших каторжников, по просьбе семьи убитого ими тюремного доктора. Сначала Жавер и Видок друг другу очень не понравились, сказывалась разница происхождения и диаметрально противоположный жизненный опыт. Трудно было найти более разных людей, чем всегда серьезный сирота–Жавер и дворянский сынок-шалопай Видок. Однако во время расследования оба показали себя с лучшей стороны: беглецы были пойманы. Потом пути Жавера и Видока пересеклись еще раз, и еще. В какие-то дела полиции вмешивался частный сыщик, но случалось и наоборот. Нельзя сказать, что они стали друзьями: люди подобного рода деятельности редко заводят друзей, но их смело можно было назвать старыми боевыми товарищами. Когда с пирогом и сыром было покончено, Видок с грустью посмотрел на початую бутылку вина, но силой воли заставил себя отвести взгляд: напиваться он мог бы и в Париже, нужно было заняться делом. - В своем письме ты очень подробно написал о случившимся. Что ты не доверил бумаге? - Убийство семьи Ламдан не единственное убийство приезжих в городе за последние годы. - Интересно. И много у тебя нераскрытых убийств? - Видок забарабанил пальцами по столу. - Официально? Ни одного. - Как так? – Видок был заинтригован. - Нет трупов – нет убийства. - А что есть вместо трупов? Жавер подошел к секретеру, отпер дверцу и достал внушительную пачку листов. - Пропавшие без вести. Последнее убийство не похоже на внезапный порыв портовых жуликов, решивших сорвать большой куш. Оно продумано и совершено очень профессионально. С первого раза так получиться не может: раны были нанесены уверенно и твердой рукой. - Почему же в этот раз бандиты бросили тела, ведь это прямая улика? Хотя, я догадываюсь – началась метель, и они хотели убраться на краденых лошадях подальше подобру-поздорову. - Да, город у нас приморский. Людей много, особенно приезжих. Но люди с лишними лошадьми привлекли бы к себе внимание, заявись они, например, на постоялый двор во время бури. - А почему не к себе в «гнездо»? - Если бы они прятались в городе, то я бы нашел их или по лошадям, или при попытке сбыть краденые вещи. Нет, прячутся они милях в тридцати от города, не меньше. - Разумный ход. Подальше от бдительного ока полиции. - Да. - А что там с другими убийствами? - Все пропавшие были приезжими: торговые представители, купцы и просто богатые путешественники. Прибывали в порт на корабле, часто из-за границы. Через день-другой пропадали. Их хватался кто-нибудь из знакомых, родственников, друзей, попутчиков, хозяин гостиницы, который находил вещи постояльца в комнате или даже капитан корабля, который должен был вести пропавшего обратно. Мой предшественник то ли по своей природной лени, то ли из преступных побуждений спускал эти дела «на тормозах», считая, что люди просто сбежали с деньгами и готовятся где-то начать новую жизнь. В основном среди них были иностранцы, что не позволяло их близким заняться поисками вовремя. Ни один из списка не был найден и даже не давал знать о себе родственникам. - Чертовский умный план: нет тела - нет дела. Трупы где-то прятали, закапывали или сжигали. Хотя, я бы не стал исключать какой-нибудь экзотический способ их уничтожения. - С семьей Ламдан бандиты просто пошли на поводу у жадности и проявили беспечность, посчитав, что убийство евреев не будут тщательно расследовать. - Но на их беду на их пути попался ты, - Видок иронично изогнул бровь. - Да. - Возможно, они хотели потом забрать тела, но метель и праздник не дали им этого сделать. - Вполне возможно. - Ну, раз ты сделал такие выводы, то зачем тебе я? Бери людей и прочесывай местность. Можно даже привлечь солдат. - Во-первых, у меня нет официального дела. Убийца Ламдан найден и доставлен в Париж. Единственное, что я могу искать – это пропавших лошадей. Если преступник не избавился от них раньше, то он немедленно это сделает, как только я дам указание жандармам указание их искать. - Почему? - У меня есть шпион в участке, - грустно ответил Жавер. - Интересно. И чей же он? Кто же ему платит? – Видок подался вперед. В глазах блестел интерес. - Думаю, за всем этим делом стоит вор и бандит – Живопыра, до моего назначения он очень вольготно себя здесь чувствовал. Бывший начальник, похоже, собирал с него небольшую мзду. Мне удалось уничтожить часть «гидры», созданной Живопырой, но, как только я проводил большие облавы, он ускользал как песок сквозь пальцы: кто-то его предупреждал. - И ты понял, что один из твоих подчиненных помогает ему. - Возможно, даже не один. Мы переловили много бандитов, воров и жуликов. Очистили городские улицы, тем самым, создали для Живопыры пространство для маневра: устранили конкурентов. - Ха, а он умен. Не мешать ловить тебе мелкую сошку, но и не дает подобраться к самому центру. - Еще как, - вздохнул Жавер. - Исчезновения людей происходили через определенный промежуток времени. Как минимум – месяц. Выжидал, смотрел, не будут ли пропавшего искать. И сейчас он, думаю, затаился на полгода минимум. - Эх, было бы у нас больше людей, - Видок встал и заходил по комнате. - Скольких ты можешь привлечь сейчас? - Двух-трех. - Это очень мало. - Сейчас они служат не под моим началом, поэтому я не могу привлечь к делу всех, - Видок вздохнул и потянулся за вином. Жавер поднялся и пошел к двери. – Куда ты собрался на ночь глядя? - На дежурство в порт. - Вторую ночь подряд? Зимой? Ты сошел с ума. Неужели у тебя нет хотя бы одного толкового сержанта? - Боюсь, что один толковый жандарм у меня есть, и он работает не для того, чтобы закон торжествовал Видок двумя пальцами взял бутылку за горлышко. Инспектор пришел домой практически в полдень: ночь вышла богатой на правонарушителей. В тюрьму было отправлено несколько десятков человек. Самые большие неприятности доставили проститутки. Они плевались и проклинали, верещали и царапались как дикие кошки: одному жандарму рассекли бровь. А уж сколько угроз получил Жавер в свой адрес! Его обещали и повесить, и распороть живот, а кишки оставить собакам, и отравить, и переехать телегой. Инспектор грозно рявкал на них в ответ, и проститутки, осознав, что теперь находятся во власти закона, притихали. Жавер всей душой ненавидел эту породу людей, он даже за женщин их не считал, скорее за каких-то горгулий, которые по какому-то капризу природы умели говорить. Полночи пришлось распекать пьяных матросов. Моряки, протрезвев, начинали каяться и божиться, что больше так не будут. Однако верить им не стоило, их силы воли хватало только до второго кабака с дешевой выпивкой, попадавшегося им на пути. Самое главное, Жавер все время должен был находится в напряжении, ведь кто-то из его людей служил Живопыре. Поэтому всегда нужно было быть начеку, подмечать разные мелочи. Так что со службы Жавер вернулся раздраженным и усталым. На кухне он застал Фантину, та возилась с рагу. - Как там месье Видок? - Когда вы ушли, он велел мне пойти купить еще пять бутылок вина и заперся наверху. Утром он попросил, чтобы я ему сварила три кофейника кофе. Опять закрылся в комнате и начал двигать мебель, греметь и топать. Я, думала, потолок упадет. Сейчас вот с четверть часа все тихо. Неужели он уснул после трех кофейников? Жавер неопределенно покачал головой и поднялся по лестнице. Около дверей комнаты, где жил Видок, стояло семь пустых бутылок из-под вина. Жавер постучал. - Не заперто, - тут же раздалось в ответ. Жавер толкнул дверь. Мебель в небольшой комнате, служившей гостевой спальней, была сдвинута в угол. Все свободное пространство на полу было занятно картой города и его окрестностей. По ней с линейкой ползал Видок, что-то отмеряя и занося результаты на листок бумаги. - Доброе утро, Жавер. Как патруль, удалось ли сегодня ночью поймать всех портовых шлюх? - Вижу, ты даром времени не терял, - инспектор кивнул на батарею бутылок, выстроившуюся за порогом. - Ты об этом. Развлекался в твое отсутствие. Зато у меня теперь есть план. Жавер перешагнул через развернутую на полу карту и уселся на стул около окна. Видок начал излагать свои соображения. По ходу рассказа Жавер несколько раз прерывал его, уточняя или не соглашаясь с некоторыми деталями, однако его лицо, бывшее мрачным утром, теперь посветлело. - Ну, Видок, при наших ограниченных средствах план достаточно неплох. По крайне мере, его первая часть, - в голосе инспектора промелькнуло нечто похожее на уважение. Видок широко улыбнулся и сказал: - Тогда предлагаю обсудить нюансы и незамедлительно начать действовать. Мышеловку нужно начать готовить заранее. Так и поступили.