Личные предпочтения

— То есть, как это мы будем спать у тебя? – Ынхёк даже после пятого объяснения никак не догонял. — Я не собираюсь жить в незакрывающейся комнате, – кажется, Рыбка даже знал почему. – А так как Донхе дверь сломал, то жить буду у вас. – дверь захлопывается перед самым носом Обезьянки, издавая звук «вход воспрещен». — Но у тебя ведь только одна кровать! — единственный логичный аргумент за сегодня от Хёка. На него уже с той стороны в ответ раздается: — Она двуспальная~! Хён предоставил ему возможность провести ночь с Хёкки в одной постели, и он обязан ей воспользоваться. Нарочито тяжело вздыхая, мол , спорить бесполезно, тянет соседа за локоть в их новую комнату. Действительно, что им оставалось? Спать в гостиной на жестком диване? Уж лучше вместе. *** Этим же вечером случилась масса необычных вещей. Во-первых, зачем-то полезший в шкаф Рыбка, обнаружил помимо разномастных вещей хёна десяток концертных костюмов Хангена. На этом ему стоило завершить экскурсию в гардероб принцессы, но, открыв самый верхний ящик, тут же захлопнул его, стремительно покраснев. Сразу возвращается в кровать, стараясь больше ничего не трогать. После инцидента с дверью ему хватит тайн Реллы, чтобы всю оставшуюся жизнь кошмарами мучиться. Во-вторых, всегда щеголявший в костюме Адама Ынхёк после душа вышел в смешной желтой пижаме. Донхе старался не засмеяться, не веря своим глазам, и почти пропустил момент, когда самый любопытный из Джуниоров полез в злополучный Хичолев шкаф. Пришлось что есть мочи завопить, плетя что-то типа «да он же нас убьет», чтобы спасти впечатлительную Обезьянку от психологической травмы. В-третьих, странно было то, что они пред сном практически никогда не разговаривали, просто ложились и в мгновение засыпали. Однако сейчас, лежа вплотную друг к другу, они разговаривали без умолку. До самого утра они вспоминали время проведенное вместе: когда были трейни, когда дебютировали, когда был создан «Мандарин»… Вспомнилось и грустное, Хёк даже всплакнул. Главное, что почерпнул Фиши из этой неповторимой ночи, что Хёкдже он уже давно и сильно любил… *** Пробуждение у этой парочки прошло в стиле «Артек»: кто-то (читай: Хичоль) пришил их друг к другу лицом к лицу. Проснувшись, Ынхёк дернулся, отчего получился легкий и невинный поцелуй. Именно им был разбужен Донхе, дернувшийся так же как и Хёк, переворачивая его на себя и возобновляя поцелуй. После совместных криков они были развязаны умирающими со смеха Кюхеном и Реуком. Все бы ничего, если бы сон Рыбки не носил порнографический характер, и, пока они были связаны, в Хёкдже не упирался требующий разрядки стояк. После освобождения, не поблагодарив донсенов, Фиши несется в ванную и влетает под холодный душ. Рука путешествует вдоль члена, но это не дает должного эффекта. Теперь ему ничего не остается, кроме как вспомнить треклятый сон. Рука Ынхёка проходится вверх по позвоночнику, чуть надавливая, заставляя прогибаться. Останавливается на шее крепко, но мягко сжимая ее, снова ведет вниз, на уровне лопаток касается лишь кончиками пальцев. Ведет ими вдоль линии плеча, затем по ключице, добирается до соска, но проходит мимо; в таком объятии останавливается лишь там, где бьется сердце. Ногти впиваются в мягкую кожу под грудной мышцей, будто пытаясь вырвать его. Бесполезно; оно уже принадлежит ему. Только ему. Как и это тело, оно отвечает только на его прикосновения. Сейчас Донхе чувствует, что к нему сзади прижимается еще одно тело, чувствует, что не один подчинен страсти. Заводит руки за голову и обнимет Хёкдже за шею. А он вскользь целует в ухо и губами передвигается к пульсирующей у основания шеи вене. Пальцы другой руки уже мнут вход, массируют, надавливают, входят… В этот момент под ледяным душем Рыбка закусывает губу и как можно жестче сжимает руку, в которой находится член, глухо стонет в преддверии оргазма. Именно сейчас раздается звук хлопающей двери. Донхе мгновенно распахивает глаза, стараясь хоть как-то прикрыться, и его взгляд устремляется в дверной проем. Ситуация более смущающей быть не может. На полу перед душем сидел совершенно голый Обезьянка и потирал ушибленную при падении коленку. — Меня сюда кто-то толкнул. – попытался оправдаться нарушитель спокойствия. Этим кто-то был тот самый швея-аноним, который дверь предусмотрительно подпер с другой стороны. – И судя по всему, нас закрыли. Удивительно, но Ынхёк до сих пор не заметил, за каким занятием застукал тайного воздыхателя. Донхе вынужден был, в его-то незавидном положении, поплотнее задернуть занавесочку и попросить: — Можешь уши заткнуть? Вникнув, наконец, в суть вещей, Хёкки закрывает уши ладошками и отворачивается. Однако это не мешает ему слышать зовущие стоны. Именно из-за них эту не всегда приятную для мужчин с утра проблему он тоже приобрел. Сначала он просто ерзал, продолжая держать уши закрытыми, но когда Фиши начал всхлипывать, тут уже никакого терпения не хватило. Рука сама потянулась к паху, обхватывая член, и принялась ласкать своего хозяина под весьма соблазняющие звуки. Перед Рыбкой стояла проблема не меньше: после появления первопричины стояка, у него будто открылось второе дыхание, и сколько бы он теперь не ласкал себя спереди, удовольствия это уже не приносило. Пришлось переходить на более извращенные действия. Только чтобы дотянуться до ануса, пришлось согнуться в три погибели. Вводить первый палец было чертовски больно и неприятно, но та горячая волна, которой после этих действий окатило, доводившая почти до обморока, компенсировала все. После пары толчков всхлипы просто нереально было сдержать. Их точно слышал не только Ынхёк, все в доме. После всего, кое-как пробив баррикады, они не могли посмотреть друг другу в глаза. «А вот теперь-то что делать, хён?»