Личные предпочтения

Хичоль искренне считал, что трудится во благо личной жизни донсенов и все его гениальные маневры должны быть вознаграждены. Однако для компании настали печальные времена: SM вот-вот разорится из-за телефонных переговоров с Китаем. Да что там SM, у Донхе из-за все того же Реллы была проблема по серьезней! После «помощи» хёна, чье авторство сомнению не подлежит, у Рыбки начался невроз. С одной стороны, он постоянно следил за Хинимом — догадаться было невозможно, что этот парень учудит, — с другой стороны, после совместного времяпровождения в душе, за реакцией Ынхёка. Наблюдения показали, что Обезьянка от происшествия быстро отошел; он продолжал дурачиться, смеяться, задирать Кюхена, по-дружески обниматься с Донхе... Но чувство какой-то очередной подлянки преследовало его. *** Через полторы недели было назначено их возвращение, поэтому тренировки из режима «Спарта» перешли в режим «Ад». Репетиция выдалась изматывающей. Одна песня. Один танец. Тысяча повторений. — Удачно вам порепетировать~! — Четверо танцоров первой линии — Ынхёк, Донхе, Шиндон, Кюхен – отрабатывали сольную часть, даже после ухода остальных участников. Отсутствие «добродетеля» заметно успокоило Рыбку, что привело к поднятию боевого духа у остальных. Когда одно и то же танцевать тупо надоело, макнэ быстренько ретировался, а эти трое просто перешли на импровизацию. Ынхёк, конечно, при всех своих танцевальных талантах, не самое грациозное существо, но как можно было грохнуться так, чтобы завалить на себя Шиндона и остаться без ноги, Фиши был не в состоянии понять. Как только стало понятно, что самостоятельно идти Хёкки не может, Рыбка хватает его на руки как принцессу и тащит в комнату отдыха, где собирался обработать ушиб. Опасно балансируя, старается открыть одной ногой дверь в помещение. Если бы в этот момент Обезьянка сам не потянулся, пытаясь помочь спасителю, они бы, вероятнее всего, не упали. Хёкже распластался на полу, а Донхе распластался на Хёкдже. Их третий за сегодня поцелуй случился, когда Хичоль вошел в эту же комнату, уставившись в айфон, и «случайно» наступил Фиши на спину. — Хён, разве ты со всеми не ушел? – взвыл дважды пострадавший. — Нет. Я Шиндону за тортиком ходил. – Хи даже не смотрит на них, тряся какой-то коробкой в левой руке. – И шли бы вы, парни, домой, а то заниматься такими вещами в общественном месте… А вообще, — Хиним берет свой розовый рюкзак и направляется к выходу. – не буду-ка я вам мешать. «Похоже, круг людей вовлеченных в заговор с каждым разом увеличивается.» — про себя грустно подумал Донхе, помогая бедолаге-Хёку подняться. Усадил его на кожаный диван, снял кроссовок и закатал штанину. — Кажется, в этом шкафчике был… — не заканчивает фразу. Ну, Релла в этом шкафчике точно был: вместо обезболивающей мази там лежала смазка. Намеки хёна были так очевидны. Убрав подаренный тюбик в карман, он выдвигает следующий ящик. Черт возьми! Презервативы… это уже не смешно. Они тоже отправляются в карман. Честно говоря, его пугала мысль о том, что в третьем отделении могло лежать что-то из памятного шкафа Реллы. Но там оказалась та самая вещь, которую он искал. Схватив маленький флакон, Фиши становится на колени и, выдавливая немного прохладного геля на руку, начинает растирать опухший сустав. — Донхе, понежнее… — почти стонет Ынхёк, когда его стопу поворачивают под крутым углом. Хватаясь за ногу, наклоняется так, что их лица находятся на одном уровне. От того, как Рыбка смотрит на него, по коже пробегают мурашки. Такое чувство испытывают самоубийцы подходя к краю платформы метро, когда ветер предстоящей смерти мчится на них. Сейчас происходило, примерно, то же самое: только они и это чувство последнего, от того самого яркого восторга. Их губы тянутся друг к другу, объединяя дыхание… — Вы закончили? – не вовремя вошедший, черт тебя дери, Шиндон. – Менеджер говорит, что репетиции на сегодня уже завершены и пора возвращаться домой. Донхи берет сумки всех троих и держит дверь, что бы дать возможность парочке спокойно пройти. Фиши спешно натягивает кроссовок и поднимет любимого калеку. Тащить на себе парня в самом расцвете лет – не самое простое занятие. Однако он действительно был благодарен хёну за возможность обнимать любимого человека чуточку дольше. В машине, для троих фургон был большеват, они с Хёком уселись на заднее сиденье, а вести доверили Шиндону. Кажется, Обезьянке хватило эмоциональных приключений, и он уснул на плече Рыбки. Ну, или притворился, что уснул… **** Пред самой дверью общежития Шиндон сбежал под каким-то неблаговидным предлогом, болтая что-то про заработанный тортик, оставив парочку наедине. Когда они вошли в прихожую, было темно, и стояла подозрительная тишина. «Хён, пожалуйста, не надо больше сюрпризов на сегодня, а то…» — ввалившись в зал, они видят накрытый низкий стол: большое блюдо с тушеными морепродуктами, нарезка фруктов, бутылка вина. — «Он и Сонмина-хёна подключил?». Увидев пищу, желудок напомнил нерадивому хозяину, что, кроме легкого перекуса в обед, с утра ничего не ел. Помещение освещалось множеством микроскопических разноцветных свечек, по полу были разбросаны лепестки роз, а под потолком висела стая воздушных шаров. Здесь все создавало романтическую обстановку. — Так и знал, что Хиним не откажется помочь… — тихо начал Ынхёк, когда они уже уселись за стол, пропустили по бокалу вина. — Чт..? – креветка почти выпала изо рта, а глаза из черепа, когда Фиши узнал, что Релла помогает вовсе как бы не ему. — Донхе-я, просто слушай и не перебивай. – Хёкки отодвигает полупустой фужер и принимается теребить край футболки. – Я… Для меня… В общем, хён тебя любит… В смысле, Обезьянка не может без Рыбки и… — тут он начинает бурно жестикулировать, подбирая слова, — Еще когда мы были трейни, я… с тех пор я люблю тебя, но не как брата… — Хёкдже… — Подожди. – глубокий выдох. – Я долго собирался сказать, и скажу это, даже если тебе не… — договорить ему не дает Донхе, у которого в ушах звенит, искры в глазах, и сердце уже где-то внутри Ынхёка, от таких слов. Он целует так, как ему снилось, как он хотел. Впиваясь жадно, кусает губы, проталкивает язык, обеими руками сжимает волосы на затылке, не давая уклониться. Перешагивает через стол, не теряя контакта, и опрокидывает Хёкки на пол. Он не дает ни секунды возлюбленному, чтобы усомниться, что это чувство не взаимно. — Ты самый глупый на свете хён. – плевать на раненую ногу, есть позы, в которых можно обойтись и без нее.