Трудно быть асом. Часть вторая "Король Рудбара"

      …Я медленно шел по поляне, собираясь приветствовать «дорогих» гостей.       Интересно, кого на этот раз пришлет Фрейя? Опять команду гунов на пару со сведущим?       Но долго гадать мне не пришлось: ветки кустарника качнулись, и на поляну вышли трое ванов.       Что же, вполне предсказуемо было увидеть здесь и сейчас старшего сына Фрейи и его двух двоюродных сестер.       Климентин, Соломея и Лафелия. Неразлучная троица, самые сильные сведущие Ванахейма. Те, кто посчитали, что могут сравниться в своем могуществе с богами, и пришли, чтобы разобраться со мной.       Что-то я становлюсь все более и более популярным с каждым днем.       «Захотевшие стать богами» так продвинулись в изучении Иггдрасиля и совершенствовании собственной расы, что все больше походили на полупрозрачные сгустки с очертаниями тел и лиц. Среди сведущих ходили упорные слухи, что этим трем белокурым ванам уже не нужна была пища материального мира, они питались исключительно энергией потока и проводили большую часть времени в тонком мире.       Одежда тоже была лишена материального воплощения, какие-то колыхающиеся белые туники у сестер, у Климентина вдобавок еще и белый плащ.       Ну, просто воины добра, ётун их задери! Агент Коулсон нервно курит в сторонке.       Светлые курчавые волосы, белая кожа и синие глаза — вот еще одна отличительная особенность всех ванов от других рас Иггдрасиля. Впрочем, так выглядели все Основатели еще до Великого исхода. Но за время существования в разных мирах асы довольно быстро смешались с другими расами Иггдрасиля. Теперь стало обычным делом, когда у благородного аса были черные волосы или смуглая кожа. Зато ваны продолжали поддерживать генетическую чистоту. Полукровки конечно же были, но никогда не могли подняться выше презренного клейма «второсортного» создания. Так что земные историки могут перестать спорить по поводу того, кто стал основоположником идей расизма. Еще до возникновения Мидгарда этим уже во всю славились ваны.       Мне пришла в голову довольно странная мысль, что эти трое похожи на ангелов, изображения которых я видел в Мидгарде. Да, верно, не хватало только крыльев. А так, все то же — белые одежды, лица с застывшей печатью вечность…        — Локи?! — голос Климентина звучал раздвоенно, словно я слышал эхо. — Не ожидал тебя встретить здесь.       Полупрозрачное лицо не выражало никаких эмоций, только по голосу я уловил удивление - ван не лгал.        — И тебе мощного потока, Климентин! — я встал посреди поляны, озираясь по сторонам. Жаль, пространства маловато-то будет для «пляски», я собирался подороже продать свою жизнь и как можно дольше задержать этих трех.        — Довольно странно встретить тебя так далеко от Рудбара. — Соломея махнула рукой, указывая на поляну.        — Почему же? Красивые горы, чудесный чистый воздух… Прекрасное место для прогулки, ты не находишь?       Климентин улыбнулся, а Соломея впилась в меня холодным взглядом.        — Ты правда изменился, Локи, — это говорила уже Лафелия, она покачала головой. — Странно видеть тебя таким…       Когда-то очень давно мы были близко знакомы с Лафелией. Во времена моей юности она довольно часто приезжала в Асгард. Поначалу мы терпеть не могли друг друга, спорили об особенностях того или иного дара до хрипоты, но потом, как это часто бывает, поняли, что начинаем испытывать нечто большое, чем просто желание доказать свою правоту другому. Но у нас так и ничего не вышло — то ли я был слишком нерешительным, то ли Лафелия была слишком непреступна.        — Каким? — небрежно поинтересовался я.        — Таким убежденным и спокойным, — тихо ответила ванийка.       Мне стало неуютно от ее слов. Создавалось впечатление, что она поняла весь мой замысел, но старший сын святейшей отвлек меня от раздумий:        — Твоя прогулка всегда заканчивается смертью в таких количествах? — ван усмехнулся. — Впрочем, не отвечай, Локи. Ётунхейм до сих пор в порядок привести не могут, а уж про Мидгард я вообще молчу — ты там такого наворотил.        — Ты ведь знаешь, Климентин, я не по своей воле там проявил себя…        — Да неужели?! — ван стал более материальным, контур его оболочки утратил былую прозрачность, синие глаза гневно сверкнули. — Иггдрасиль ты там тоже пробудил не по своей воле?       Я растерянно провел рукой по волосам. К чему клонит этот ван?        — Климентин, мне сейчас не досуг обсуждать твои фантазии, так что…       Но ван не дал мне договорить.        — Ты всегда был искусный лжец, сын Одина! — повысил голос старший сын Фрейи. — Всеотец направил Тора в Мидгард, но у того ничего не вышло, и тогда Один решил пустить в ход тебя. Еще бы, Тору далеко до твоего коварства. Вы с отцом решили разыграть драму в королевской семье… Как трогательно! Младший сын захватывает власть, уничтожает Ётунхейм, а потом «случайно» попадает в Мидгард… Все поверили, Локи!       Я слушал вана, стараясь сохранить непроницаемое выражение лица.       Он говорил так, как будто мои похождения в мире смертных были частью какого-то хитроумного плана. Нет, это бред, полный бред!       Но Климентин был так убедителен в своих словах, что у меня невольно стала закрадываться мысль о том, что если отчасти он прав? Один разыграл все это со мной и Тором, чтобы асы специально попали в Мидгард. Но что было такого в том мире, что вот уже последние полгода все самое важное хоть как-то связано с ним?!       Мидгард, снова Мидгард… Ну, почему опять этот проклятый Мидгард?       Я не знал ответа, но мне все интереснее и интереснее становилось найти его.        — Думай, что хочешь, Климентин. — Я повел плечами, вызывающе глядя в глаза вану и вспоминая уроки Анны. Пусть считает, что я лгу. — Только объясни мне, почему вдруг ваны решили нарушить условия мирного договора?        — А ты не догадываешься? — парировал Климентин. — Странно, что ты только сейчас спохватился, Локи, ведь это не первая поставка кондитора в Ванахейм, далеко не первая.       Я старался ничем не выдать собственное волнение и проговорил в язвительной манере.        — Бедняга, сколько же троп тебе пришлось открывать…        — О, какие тропы, Локи? — Климентин довольно усмехнулся. — Врата Рудбара превосходно работают, проблем не возникало, пока Аркуэнону лично не захотелось вручить кондитор святейшей. В этом случае, сам понимаешь, сохранить инкогнито не возможно. Впрочем, ему и это не помогло.       Я замер, ловя каждое слово вана. Он просто хочет задеть меня или все же не лжет? Я не был уверен, что такая правда будет для меня приемлемой, ведь это означало, что прямо у меня под носом регулярно работали… контрабандисты. Низам, ну конечно же! Кто еще отвечал в Рудбаре за работу Врат Иггдрасиля? Так вот откуда у него булавка подвластия!       Ван принялся оглядываться, ища на поляне тело короля светлых альвов.        — Напрасно ищешь, Климентин. Аркуэнона здесь нет.        — Вот как? — ван удивленно вздернул брови. — Что же случилось, Локи? Ты пощадил перворожденного?       Сарказма хоть отбавляй, но я лишь покачал головой.        — Меня сейчас мало всего интересуют дела желтоглазых, Климентин. Ты мне так и не ответил на вопрос — почему именно сейчас условия договора нарушены?       Ван снова прожигал меня глазами, будто пытаясь поймать на блефе.        — Ты наверняка знаешь ответ, Локи, иначе бы тебя тут не было.        — А мне бы хотелось услышать твою версию, ван. Просвети меня, незнающего, а то, может быть, есть еще какой-нибудь план Одина, о котором я не в курсе. Ну же, давай, — я развел руками, – у тебя такое богатое воображение!       Я старался задеть вана, мне хотелось спровоцировать его. Как там говорила Анна — кто способен в пылу злобы контролировать собственные слова?       И мне это удалось. Тонкие губы Климентина презрительно искривились, он сделал шаг ко мне навстречу. Мы вызывающе смотрели друг на друга        — Богатое воображение, говоришь? А ничего, что асы первыми нарушили перемирие? — тихо начал старший сын Фрейи. — Вы узнали главный секрет мира смертных и отправили туда своих людей. Мы вынужден были принять решение взять рудник кондитора под свой контроль…       Я закусил губы от нетерпения. Наша беседа все больше становилась познавательной, пускай этот заносчивый ван продолжает.        — Климентин! — Лафелия обратилась к брату. — Ты что, не видишь, что Локи на самом деле ничего не знает про особенности Мидгарда?       Я едва не зарычал от негодования. Проклятая баба, на самом интересном месте! Нет, ну кто просил ее вмешиваться?!        — Ты напрасно веришь ему, сестра! — старший сын Фрейи зло ткнул пальцем в мою сторону. — Посмотри в его глаза, Лафелия, посмотри! В них нет даже намека на раскаяния, хотя он уничтожил целый мир. Ты просто до сих пор неравнодушна к нему, сестра… — с грустью в голосе проговорил ван.       Лафелия опустила глаза и покраснела.       Я замер на месте, переводя взгляд с Климентина на Лафелию…       Забери меня поток, да сегодня просто ночь откровений!       Старший сын Фрейи влюблен в свою двоюродную сестру, но та не отвечала ему взаимностью, потому что я пленил ее сердце. Потрясающий сюжет для мелодрамы, я готов разрыдаться! Что же ты, Лафелия, из себя недотрогу строила, когда я был готов ради одного поцелуя обокрасть Хранилище Всеотца? Кто поймет этих женщин…        — Хватит вам!       Соломея решила вмешаться, разговор в подобном ключе ей явно был не по душе.        — Вы забыли для чего мы сюда пришли?        — Нет, я помню, сестра. — Я видел, как мстительно сжал пальцы в кулак старший сын Фрейи.        — Жаль, Локи, что гуны не убили тебя еще Мидгарде. — Климентин снова стал прозрачным, я принялся тут же читать слова установления боевого дара, становилось «жарко». — Но я исправлю эту оплошность наемников, все равно от них никакого проку…       Я едва не потерял концентрацию от этих слов. Так вот кто так настойчиво желает отправить меня в поток. Но почему, тысяча ётунов, почему?!       Ван ударил внезапно. Сгусток ментального дара вспорол темноту ночи, я едва успел нырнуть в тонкий мир.       Выскочил в материальный, посылая в троицу град «звездочек», снова нырнул… «Пляска» отнимала много сил, но сейчас у меня не было другого выхода.       Мое следующее появление они будто предвидели, я почти попал под мощный «Сантар» Соломеи и еще один ментальный удар вана, но успел создать иллюзию и переместился под чарами полной маскировки.       По ногам прошелся жар от разлива первоначальной энергии по земле.       Мой «Сантар» был не таким мощным, но я все же немного поджарил Соломею. Ванийка взвизгнула и ушла «лечится» в тонкий мир.       А в это время Климентин закручивал в спираль темную энергию, поднимая с земли пыль и мусор. Лафелия метнула в меня стрелой, и я опять прыгнул в тонкий мир, но магический удар достал меня и там.       Боль пришла резко, пробивая мою телесную оболочку как удар хлыстом. Вопреки сложившемуся мнению, как аса, так и вана можно было убить, главное поразить сразу несколько важных органов, либо вызвать сильное кровотечение, тогда регенерация просто не спасала. Начало было положено, я понял, что у меня задето не только плечо, но какой-то крупный кровяной сосуд.       В материальном мире я появился уже с раненной рукой, так что не удивительно, что ни одна из моих «звездочек» не попала в цель. Все, что я смог — это снова нырнуть в тонкий мир, где тут же принялся читать слова установления моей родной стихии — воды.       В следующее мое появление ванов опять было трое. Соломея быстро пришла в себя и готовила «Сантар», Лафелия метнула стрелу, но в этот раз, к моему счастью, неудачно, я успел увернуться. Зато старший сын закончил устанавливать свой дар Повелителя Земли, обрушивая на меня всю мощь земляного голема.       Огромная туша земляного монстра по высоте была сопоставима с Разрушителем. Серый кулак с осыпающимся мусором рухнул на мою голову, но я успел отскочить в сторону. Щелкнул пальцами — и под ногами чудища появилась глубокая лужа, моча ноги этому созданию. Утробно рыча, голем поднял ногу, чтобы сделать шаг, но часть его стопы рассыпалась, опадая на землю жидкой грязью.       Я снова использовал свою стихию, вызывая в памяти вид синего моря Рудбара. Поврежденная рука болела, и мне все труднее становилось концентрироваться на даре.       В следующий раз мне удалось хорошо окатить земляного монстра, он тут же осел вниз грудой грязи. Но тварь сделала свое дело — она просто отвлекла меня.       Соломея кинула еще один «Сантар», я не успевал среагировать…       Огненная волна подняла меня в воздух и швырнула прямо об землю. Я попытался встать, но у меня не получилось. Руки покрылись пузырями ожогов, которые начинали гореть адским огнем. Появилась боль при вдохе, в груди заклокотало…Кажется, были сломаны ребра.       Я слышал, как уверенной поступью победителя ко мне шел Климентин.        — Ну что, Локи? Неужели это все, на что ты способен?       Я не стал отвечать вану, а снова нырнул в тонкий мир, на третий слой.       Здесь сведущий не чувствовал боли, поэтому, твердо встав на ноги, я принялся создавать в сфере плетения то, что могло помочь мне поразить сразу всех трех, хотя я и не был в этом уверен.       Ваны утверждали, что избыток энергии из материального мира всегда снова возвращается в поток, благодаря чему Иггдрасиль не иссякаем.       Мне уже давно приходила в голову мысль, что все сведущие являются своего рода проводниками между материальным и тонким мирами для первоначальной энергии Иггдрасиля.       Что, если энергия, которая всегда стремится вернуться в русло потока, столкнется с отражающей поверхностью в материальном мире? Куда она направится в этом случае? Вот повод для долгой дискуссии между магистрами гильдии Амбросиусом и Аристархом, но сейчас мне остается только испытать все на практике.       Я шустро плел пальцами мягкое зеркало, у меня мало времени. Что-то потекло по подбородку, я быстро стер, понимая, что эта кровь, и она пузырилась. Очень плохой признак. Наверняка задето легкое.       Был ли у меня хоть один шанс выйти из этой схватки живым? Я оставил этот вопрос без ответа.       Закончив, я окинул прощальным взглядом красную равнину. Навряд ли я еще раз увижу третий слой. Как только появлюсь в материальном мире, боль вернется снова, да и враги навалят разом. Все, что я смогу — это достать зеркало из Кармана, как когда–то в Асгарде я доставал ларец ётунов перед Хаймделлом.       Я вышел в материальный мир, сердце тут же сжалось от накатившего приступа боли, меня начало трясти от холода.       Ваны ждали моего появления, один за другим сведущие поднимали руки, готовясь добить меня.        — Эй, ребята, я здесь!       Я постарался как можно ехиднее усмехнуться ванам.       Вот она, моя настоящая сущность. Даже глд лицо в смерти, я буду дерзить. В меня уже летел очередной «Сантар», ментальный удар и стрела Лафелии.       В самый последний момент я выставил перед собой магическое зеркало, оно прогнулось от наката и… отразило первоначальную энергию. По бокам мимо меня пронеслась какая-то часть пламени и сгустков ментального дара.       Дар стремился вернуться туда же, откуда и попал в материальный мир — к проводникам Иггдрасиля.       Я видел, как вытягивалось лицо Лафелии в недоумении, как Соломея и Климентин в панике пытаются укрыться от перемешавшейся энергии «Сантра» и ментального удара.       Если бы у меня был сейчас только один соперник, то вполне возможно, что ему удалось бы уйти от удара. Но к ванам вернулась часть силы каждого из них, помноженная на три, потому что они использовали дар все трое одновременно.       Перемешавшаяся энергия трех сведущих стала голубой, как и сама аура Иггдрасиля в Ванахейме.       Горящие облако накрыло «захотевших стать богами» плотным куполом магического огня. Мне стали слышны крики и стоны, в голубом пламени мелькали метавшиеся тени. Кому-то удалось прорвать купол, и на поляну выскочила фигура сведущего, объятого синим пламенем. Это был Климентин. Он хрипел, протягивая ко мне горящую руку, я видел, как от него отваливаются куски кожи и плоти. Ван сделал неровный шаг ко мне и рухнул на землю, превращаясь в обугленный скелет и тут же распадаясь в пепел.       Облако продолжало бушевать, энергия пыталась найти путь в тонкий мир, но у нее не получалось. Наконец, купол не выдержал. Он лопнул с громким хлопком, и мне навстречу понеслась горящая голубая лавина.       Я только успел выскочить на третий слой, сделать несколько шагов в сторону и снова вернулся в материальный мир, сил на большее просто не хватило.       Треск сучьев. Мне повезло «удачно» вернуться посреди какого-то валежника. По обожженным рукам хлестнули сухие ветки, я взвыл от адской боли, падая на колени.       Перед глазами замелькали светящиеся мушки, я заваливаться набок, чувствуя, как кто-то поднимают меня под руки.        — Я с вами, мой король!       Больше я уже ничего не слышал и не видел, липкая темнота поглотила меня целиком.