ИНТЕРЛЮДИЯ

Ральф повернул ключ в замке зажигания, мотор недовольно почихал и завёлся. В салоне запахло прогорклыми выхлопами. Старый учительский автомобиль числился за пед.составом, как местная привилегия, а по факту был очередным испытанием на прочность. Он видел многое и наверное, по очередному смутно проступающему в реальность закону, неизменно пользовался уважением воспитанников. Которое проявлялось кардинально иначе, чем уважение к внутренностям Дома. За многие годы ни один гвоздь и ни один камень не тронули его поржавевшие бока. Ральф скривился: презентабельности все равно ни на грош. Быть убедительным имея такую машину очень трудно. Дикая затея. В корне дикая. Город незаметно остался позади и перед лобовым стеклом поплыли густо зеленые обочины позднего лета. Пластиковая собачка понимающе закивала с турбины мордой на пружинке, можно было временно расслабиться. Он откинулся на вытертом велюре сиденья. Вряд ли поездка принесёт результаты, но сама возможность такой договоренности была уникальна. Он дал обещание, с чувством, что ввязывается, нет не в фарс — в самый настоящий шабаш. Что с серьезным видом принял из рук одержимого костяной бубен и теперь должен скакать с ним в толпе шаманов на лысой горе. Это обещание — часть сделки, пусть с самим чертом, но он знал, что сдержит его. Иначе он бы не был Ральфом, единственным уцелевшим в бурю на проклятом острове. Новая смена учителей и воспитателей, причалившая к этому Дому-острову не знала ни одного способа тут выжить. По правде, он сам еще не понял, как. Голова отозвалась болью. Он снова скривился. Слишком много размышлений, слишком много за последнее время странных событий и разговоров, а впереди еще не один час езды. Когда три дня назад в дверь коротко постучали, Ральф специально проверил часы: пунктуальный засранец. Что ж, с дисциплинированными проще работать. — Входи, — сказал он, хотя, входящий уже и так открыл дверь. Будто стук был не просьбой войти, а предупреждением: «внимание, переступаю порог». Защитная футболка, поверх неё накинута изрезанная жилетка с агрессивными надписями, двухцветные волосы в беспорядке закрывают лоб. Несмотря на антураж, вошедший не производил впечатление неуравновешенного подростка. Ральф заметил, как быстрый оценивающий взгляд гостя, будто фонарик, высветил обстановку кабинета. Смятое постельное белье на диване под наспех накинутым покрывалом, Голдинг и Кинг на полке, стол в липких кругах, пепельница на скособоченной табуретке (до ремонта дурацкой ножки никак не доходят руки). В комнате сразу стало неуютно. — Хватит считывать, — отрезал Ральф, скрещивая руки на груди. Гость, не смутившись, перевёл взгляд, глаза — две тлеющие искры весело прищурились, отчего на его лице сразу заиграли тёплые блики. — Извините, я первый раз у вас. Оглядеться ведь не запрещается? — Приятная открытая улыбка — финальный аккорд. Ральф, оценив спектакль, подавил желание поаплодировать: — Между оглядеться и вглядываться — большая разница, Волк. Давай ближе к делу, — он кивнул на стул напротив. Волк сел и понимающе улыбнулся: — У вас интересный подход, Ральф. Думаю, мои слова не будут здесь пустым звуком. Первое, что может прийти в голову: мальчишка с нарушенным чувством субординации, играет во взрослого, начитался книг… Лет пять назад он бы так и подумал. Как позволял себе думать Лось. Но Ральф умел видеть, что сквозь казалось бы напускную самоуверенность просвечивает что-то большее. Он призывал себя к терпению: — Говори. Волк не заставил ждать: — Вы считаете, что до нашего выпуска ещё далеко и можно расслабиться, — он сделал паузу, давая прочувствовать смысл. Конечно далеко, Ральфа внутренне передернуло, но он сохранил невозмутимое выражение лица. Можно сказать, одновременно он ощутил даже некоторый азарт, как в покере. Блефовал Волк или нет, но проницательности ему не занимать. Так и не дождавшись реакции, Волк продолжил: — В ближайшие дни могут произойти опасные события. Снова пауза. Ральф задумчиво закурил. Предполагалось, видимо, что он зацепит наживку и начнёт торговаться за информацию. Опасные, сильно сказано — но пока Ральф не боялся. Почти. Вряд ли речь шла о каком-нибудь массовом беспорядке. Пусть некоторые из них на сотню шагов выбиваются из строя, все же, в большинстве своём они ещё дети. Он был уверен. Волк его не разубедил. И Волк понял это. Посмотрел на Ральфа исподлобья. Пристально, по-охотничьи: — Кузнечика ведь не выпустят из лазарета. Он здоров физически, голова тоже в норме, а новый директор зачем-то ужесточил карантин. Не дурак. Значит, ключевое, это обстоятельства с пареньком, который так долго лежал в отключке. Ральф на всякий случай уточнил: — Вы же с этим Кузнечиком очень дружны? — Да, — Волк кивнул, — но не только я. И если вдруг Кузнечика исключат, я могу и не сдержать кое-кого из своей стаи. Того, чье горе слишком велико, чтобы эта потеря не стала последней каплей. Лось говорил, что Волк и Слепой не ладят, но стоило назвать это по другому. А еще у них есть общий друг. Допустим, он исключён — выходит, что он единственный, кто составлял компанию Слепому. Раз Слепой подпустил его к себе, этот пацан для него явно очень важен. Волк ждал. Видимо, предлагал поразмыслить. Доказать, что Ральф готов думать, готов что-то делать. Ладно. Чего-то не доставало. Ведь дело не только в этом, паршивец Волк темнит! Ральф пережил два выпуска, ему ли не знать, что для них выход за пределы Дома. Но этот перевод Кузнечика, как единичный «исход», чем он отличается от других? Да, в Доме иногда умирают. До выпуска. Стаи скорбят некоторое время по исчезнувшим, в наружной жизни тоже так. Ральф нахмурился. Видимо, Волку очень нужно сыграть на слабости Слепого. И неужто он предлагает вмешаться? Такое вообще было за всю историю Дома? Ральф глубоко затянулся и затушил окурок в оставленное на столе чайное блюдце. — Чего ты хочешь? — спросил он, — Я не могу обещать, что останусь на твоей стороне если вдруг что. Волк остро сверкнул глазами: — Я предупреждаю: так называемое «вдруг что» уже случилось. Вам важна безопасность в Доме? Тогда вы прислушаетесь и постараетесь изолировать невменяемых. Блеф или нет? Ральф приподнял бровь. — Слепой невменяем? Ты готов утверждать о члене своей стаи такое? — Да. Но если вам плевать, я не буду терять время, — На лице Волка заходили желваки, он встал, даже во всех своих амулетах и расписанной дурацкими черепами жилетке — собранный, убедительно взрослый. Такие не сомневаются в сказанном. Конечно же, после убийства Лося Слепой, всегда ходивший за тем тихой тенью, потерял больше всех. Он озлобился? Стал опасен? А что если Волк боится другого? Драки за место Вожака. Не зря ведь он упомянул о выпуске. Безопасность в Доме — крайне высокая ставка. И обеспечить ее может только контроль всех стай. Видимо, они решили не тянуть с определением лидера. Ральфа обдало холодной волной. Он слишком мало знал своих новых подопечных. — Стой, — Он прикурил ещё одну сигарету, дым обжег нёбо, стараясь не закашляться, спросил: — Что ты предлагаешь? Волк, учуял его замешательство, словно кровь подраненной добычи, мгновенно подался вперёд, оперся ладонями о край стола. У Волка были аккуратные руки — редкость среди домовцев. — Есть то, что сдержит Слепого от глупостей. Я помогу. Я готов помочь вам отправить его в клетку, пока все не уладится. Продуманный ход, и Волк будет сотрудничать, это выгодно. Ральф поднял взгляд: — Готов в обмен на что? — Вы должны убедить мать Кузнечика не забирать его. Волк не шутил. Сложная просьба. А ведь посадить воспитанника в изолятор можно было и без наводки состайника. Но речь шла о Слепом, которого не смогли поймать и закрыть даже старшие в их финальную ночь. И Слепой не переносит Клетку. Пусть повод для отправки туда он дает крайне редко, но если уж случалось, то наказания избегает мастерски. А где можно спрятаться в Доме, если знаешь любой его закуток, как свои десять паучьих пальцев, ответить мог только сам Слепой. Тихий, непредсказуемый и действительно опасный. Он устроит драку ночью. Сколькие пострадают — неизвестно. Доказать что — либо не удастся. Ральф почувствовал, что проигрывает. Все из-за похмелья и чертова отсутствия информации. Но если муть в голове и могла кому — то помешать придавить этих засранцев к ногтю, то точно не Чёрному Ральфу. — Слушай теперь ты внимательно, Волк. Мне нужна Безопасность в Доме. Урезонить Слепого мало. Ральф был уверен, что именно так и сказал: «Безопасность» с большой буквы. Общая безопасность, а не формальное спокойствие воспитателей. Волк должен был почувствовать разницу и оценить сложность задачи. Держать под контролем весь Дом — последние годы это было не под силу никому. — Если кто-то, включая тебя, решит затеять хоть шуточный бой за место главаря, ты очень пожалеешь о сегодняшней просьбе. — Ральф медленно кивнул, — Я дам тебе шанс, но ты несёшь полную ответственность. — Хорошо, — деловито сказал Волк, то ли обрадовался, то ли и не рассчитывал на другой исход, — Вы давно не были у Януса, и к директору совсем редко заходите, — он сразу направился к выходу. Вот так. Ральфу было донесено: руководство и врачи что-то знают о Слепом. В голове замелькали мысли, нужно навестить Яна и расспросить этого Кузнечика, придётся-таки идти с нелёгким разговором к директору. Волк уже открывал дверь из кабинета. — Ты не думал, что после случившегося твой друг, Кузнечик, сам не захочет возвращаться в Дом? — спросил Ральф. Волк не ответил. Выбор. Есть ли он, когда речь идёт о Доме? Ральф сделал что мог. Но встреча с роднёй Кузнечика (в лазарете его теперь называли Тутмос) так и не состоялась. Директор взбеленился, как он прорычал Ральфу сквозь зубы: все из-за угрожающей выходки Слепого. Что уж вытворил этот незрячий говнюк, Ральф не понял, может и правда спятил? Но директор ускорил процесс перевода Кузнечика, не захотел и слышать о повторном приглашении его родственников и пересмотре дела. Он просто рвал и метал, как зубастая рыбина, в честь которой его окрестили на следующее же утро после ставшего знаменитым визита. В Доме о таких вещах узнавали со скоростью коридорного сквозняка. Интересно, если бы они назвали директора к примеру, сурком, встретил бы Ральфа в кабинете совсем другой человек? Он подавил усмешку. Неизвестный граффитчик из мальков так же, как старшие до него, провёл своими надписями и символами невидимую нить сквозь реальность. Пока ещё его след был неузнаваем, но Ральф знал, пройдет немного времени и этот след станет знаковым в серых стенах. Директора может окрестить только тот, с кем считаются в Доме. И Ральф постарался хорошо запомнить его почерк. Важность их градации в стаях нельзя было игнорировать. Детки, которые через несколько лет изменят себя настолько, что станут обществом, не имеющим ничего общего с ценностями и реалиями обычного мира. Чем-то Нечеловеческим. Если он хочет хоть немного сдержать их, начинать нужно сейчас. Начинать игру по их правилам. Протиснуться в эту дьявольскую кроличью нору, пока ещё скрытый мир только возводится на руинах прежнего. Перед глазами возник свежий рисунок Пятнистого из третьей спальни. Две затейливые, остроконечные крепости, обе разрушенные, усеянные обломками и черепами. Руины. Клички. Он уже думает их понятиями. А прошло меньше месяца с общего возвращения в Дом. Младшие, быстро заняв освободившуюся нишу, начали своё проникновение в сознание, полный захват территории. И это не удивляло. Ральф одной рукой придерживая руль, развернул на торпеде протертую на сгибах карту. Собачка, казалось, тоже тянет морду на пружинке, пытаясь рассмотреть маршрут. Несмотря на все попытки устроиться, мышцы спины начинала сводить усталость. Он не знал, что именно будет говорить чужой красивой женщине с горделивой осанкой, но вдруг ему вспомнился Тутмос, как после ошарашившего Ральфа разговора в палате, этот лысый пацан стоя на крыльце заднего двора, смотрел на Ральфа злыми глазами уставшего каторжника.