Поймай меня

Третья сигарета неприятной горечью на языке оседает. А последние полчаса тянутся бесконечно медленно. В салоне прохладно, но Би еще пару раз в кнопку климат-контроля тычет: черт его знает, в каком состоянии Цзянь со своей вечеринки выползет. Нужно было Зэна за ним отправить. Нужно было Зэна на весь день с ним оставить. Нужно просто перестать сегодняшний вечер в голове прокручивать. Не думать, как Цзянь, который обычно надевает первое, что из шкафа выпало, вломился к нему в комнату с двумя футболками в руках: - Би? Черная или бирюзовая? - Черная. - Ага, хоро… - Не эта. У тебя была классная, с надписью. - Я всех бешу? Нет. Не сегодня. И, нахмурившись, тихо вышел, забыв за собой дверь прикрыть. И через сорок минут Би в очередной раз прислушался и от ноутбука все-таки оторвался. Что можно делать в душе сорок минут? - Я надеюсь, ты там дрочишь, а не вскрываешься? – Би звонко костяшками по двери прошелся. - Дрочу, конечно. Не знаешь, как лучше, вдоль или поперек? - Зигзагом попробуй. Через двадцать минут выезжаем. А потом Цзянь как-то слишком долго пытался свою гриву в аккуратный хвост собрать. Би за этим наблюдал уже одетый, опираясь плечом о косяк: - Детка, угомонись. Вы напьетесь до косых глаз в первые полчаса, и твоих усилий все равно никто не оценит. Цзянь только посмотрел на него с довольной улыбкой и пляшущими искорками в глазах: - А вдруг оценит. И Би слегка передернуло. А вдруг оценит… Вдруг Чженси не совсем непроходимый тупица. Вдруг алкоголь поможет навести резкость и наконец-то разглядеть, увидеть. - Я в машине жду. Спускайся. - А можно мне твою туалетную во… - Нельзя. - Спасибо. Ну и вот. Он опять ждет в машине. А где-то там, в светящемся огнями особняке, Цзянь пахнет его туалетной водой. И до одиннадцати у него еще ровно… пятнадцать минут. Би внимательно к группке подростков, вышедших на крыльцо, приглядывается. Наблюдает, как Тянь с улыбкой наклоняется, поднося зажигалку какой-то девчонке. Сам затягивается и, напоровшись взглядом на знакомую машину, говорит что-то друзьям. Идет в его, Би, сторону. Улыбается, к опущенному стеклу склоняясь. - Привет. Ты за Цзянем? Позвать? Би головой качает, аккуратно дверь открывает, давая возможность в сторону отойти. - Нет. У него еще пятнадцать минут. Это просто я раньше. - Пошли к нам? И Би едва смех сдерживает. Точно. Только на школьной вечеринке его и не было. - Чей дом? - Девчонки из моего класса. Предки свалили. А она подкупила охрану. Когда тут все закончится, они потом дадут показания, что на дом напали вандалы. - Шикарно. - Шикарно внутри. Пойдем. Цзянь рад будет. Он вообще много о тебе говорит, дай народу поглазеть. Би усмехается криво. - Охраной хвастается? - Нет. Он вообще-то считает, что ты его друг, – Тянь щурится совсем, как Чэн. В глаза смотрит прямо, не смущаясь и без вызова. – А ты как считаешь? Би чуть вперед подается, с удовольствием отмечая, что не отшатывается: воспитание Чэна чувствуется. - Ты пил, да? - Конечно. Пойдем? Машина за спиной тихо замками и складывающимися зеркалами шуршит. Дом встречает грохочущей музыкой и приглушенным светом в холле. Би осторожно обходит увлеченно сосущуюся у стены парочку, по огромной гостиной глазами шарит. Думает: пиздец. Думает: в вандалов никто не поверит. Кивает рыжему парню, который подходит к ним, на ходу отхлебывая из огромного пластикового стакана с какой-то темной жижей и отдавая его Тяню, стоит тому протянуть руку. Ничего особенного, Би и внимания бы не обратил. Вот только Рыжий, словно опомнившись, вскидывает на него глаза и краснеет так, что даже при неярком освещении видно. И Би думает: охуеть. Думает: а Чэн знает? Думает: похуй. - Ты Цзяня не видел? – Тяню, судя по всему, тоже похуй. Закидывает руку на плечо рыжего, трется носом о висок так, что смотреть на это становится неловко. – Би – это Шань. Шань – это Би. - Они… - рыжий замолкает смущенно. – То есть он. И Чженси… э… они говорят. - Чего? – Тянь насмешливо брови приподнимает. Рыжий неловко тычет пальцем в дверь за спиной, скорее всего кабинет или что-то вроде того. Смущается еще больше. А Би чувствует, как по позвоночнику муравьиная кислота разливается. Жжется горячим, ударяя в голову и отдаваясь звоном в ушах. - И долго они говорят? Нам идти пора. Самоконтроль – это хорошо. Самоконтроль у Би доведен до совершенства. Способность полностью контролировать жесты, мимику, взгляд, ебаный ад внутри – очень полезный навык. - Я позову, - улыбается Тянь. Уже пару шагов делает, но останавливается. Останавливается, когда дверь распахивается так, что от стены рикошетит. Цзянь вылетает первый. Трет предплечьем лицо. Чженси появляется через секунду – с испуганными огромными глазами. Би даже понять не успевает, что произошло – рефлексы срабатывают: умение быстро перемещаться в толпе, никого не задевая и не теряя из вида цель. В данный момент цель несется прямо на него, но при этом в упор не видит. Только дергается, когда Би хватает за предплечье, и резко вскидывает голову. Валится на Би всем телом, едва ли не повисает в руках. - О, мистер Цю. - Ты что, пил? - Совсем-совсем немножко… Донесешь? Да еб твою мать. Би воздух втягивает медленно, пытаясь по запаху определить, какой дрянью он так нахлестался. Вот только пахнет от него едва уловимо туалетной водой и фруктами. Не алкоголем. Цзянь лбом в грудь упирается, цепляется пальцами за куртку. И до Би доходит: он не держится, он прячется. И само собой получается грубо на макушку надавить, заставляя голову запрокинуть. И бляяять. - Что с лицом? - хмурится Би, хватая за подбородок. - А, это… Так, неудачная шутка. Я прыгнул, Чженси не поймал. Би тянет сильнее, к свету разворачивая. Первая мысль – нужно приложить холодное. Вторая, третья, десятая — я убью тебя нахуй. Би не знает, умеет ли Чженси читать мысли, но, судя по выражению лица, общую направленность улавливает. Только вместо того, чтобы отшатнуться, в лицо смотрит исподлобья, упрямо и зло: не твое дело, не лезь. — Цзянь, — шаг вперед делает, сглатывает тяжело, — Цзянь, я… — Да все в порядке, Сиси. В порядке. Цзянь, кажется, улыбнуться пытается, но получается откровенно хреново: яркие припухшие губы судорогой ведет и глаза влажно блестят. На скуле пятно расплывается. Воспаленное, красное. Такие остаются после прямого удара, от которого уклониться даже не пытались. Смотрит на Би своими нереальными ледяными глазами, смотрит так, как смотрит бездомная собака, которой предложили лакомство, а потом вместо угощения больно пнули под ребра. Пальцами за предплечье перехватывает, снова лбом в грудь тычется, говорит тихо, почти шепчет, и этим звуком барабанные перепонки рвет: — Би… пойдем. Ну пойдем. Чженси, кажется, еще что-то сказать хочет: шаг вперед делает, тянется. И от одной мысли, что он сейчас до него дотронется, уже не просто злостью, яростью окатывает. — Отошел, — у Би лицо светлеет, почти сливается с белоснежными волосами. — Тянь, убери его. Тянь с Рыжим, в двух шагах стоящие, только смотрят растерянно. На него, на Чженси, на Цзяня. Рыжий отмирает первым: осторожно Чженси за плечо перехватывает, тянет назад: — Чжань. — Завтра увидимся, Сиси, - это чудо, лицо прячущее, рукой в воздухе машет. Говорит твердым, веселым голосом. А Би видит, что пальцы, за него цепляющиеся, от напряжения белеют. Народ вокруг собирается, стекается плавно, будто их всех сюда магнитом тянет, и Би пару шагов назад делает, рукой за плечи перехватывает так, чтобы у Цзяня была возможность голову пониже опустить. Ловит взгляд Тяня, который на Цзяня смотрит не отрываясь, трет подбородок рукой, трет глаза. — Я провожу. *** Дверь в машину закрывает осторожно, мягко – не хлопает. Молчит, к окну отворачиваясь, кажется, как-то меньше становится: съеживается, сжимается весь. Осторожно, так, чтобы Би не заметил, кончиками пальцев скулу трогает. Но Би замечает. Останавливается возле ближайшей забегаловки, бросает коротко: — Я сейчас. И спустя пару минут возвращается, небрежно бросая на колени тканевую салфетку и лед в пластиковой пленке. — Не нужно было, — качает головой Цзянь, — у меня синяки не остаются. У меня им… иммунитет. Последнее получается сдавленно, с тихим истеричным смешком. Закусывает губу, — сильно, больно, — так, что, кажется, через секунду алые капли выступят, отворачивается. Застывает неподвижно, прижимая ледяной компресс к лицу. Только возле нужного поворота словно отмирает, зовет сипло по имени, смотрит почти умоляюще: — Давай по городу покатаемся? Пожалуйста, не хочу домой, мы недолго совсем и… Выдыхает с облегчением, когда Би молча проезжает поворот, откидывается на спинку и, кажется, наконец-то расслабляется. — Спасибо. Би не знает, почему он не хочет домой. Но знает, почему он сам не хочет. Вернуться туда с вот таким притихшим и потерянным Цзянем, как-то совсем стремно. Потому что Би понятия не имеет, что с ним делать. Он может выставленный сустав вправить или из состояния болевого шока вывести, а вот что делать с тем, кому только что сердце разбили — не знает, не приходилось сталкиваться. И от перспективы наблюдать, как он закроется сначала в ванной, а потом в своей комнате, становится конкретно так не по себе. — У меня загородный дом по этому направлению. Там горы. Сосны. И тихо. Чуть больше двух часов, если быстро. Сначала даже не понимает, кивает равнодушно. А потом поворачивается резко, блестит в полутьме салона глазами, которые от слез еще светлее кажутся. — Ты серьезно? Нет, правда? И Би, перестраиваясь, спрашивает себя о том же.