Поймай меня

Шея болит нереально, а яркий свет слепит прямо в глаза. Би медленно выплывает из очень невнятного кровавого кошмара, с трудом разлепляя веки, и трет ладонью лицо. Хорошо, что руки не связали. И что мешка на голове нет — тоже хорошо. Интересно, сколько времени-то прошло? Давно его вырубило? Наверное, давно: пить хочется дико. Пить хочется так, что губы саднит и язык слегка распухшим кажется, а от одной мысли о воде горло сжимается болезненным спазмом. Би, разминая затекшую шею, лениво перекатывает голову из стороны в сторону и, посмотрев на часы на панели, сдвигается влево, ближе к окну, чтобы солнце, бьющее в лобовое, в глаза не светило. За окном знакомый пейзаж несется, зелено-бетонный, смазанный: быстро едут, а Би, только открыв глаза, сразу же понимает куда. Загородная объездная дорога, идущая вокруг Нинбо. Еще немного и зеленый сменится серо-голубым, а земля — длиннющим мостом, тянущимся над морем и ведущим к острову Чжоушань. При их скорости — час максимум, а что после этого часа — неизвестно. Зато кто будет там ждать Би отлично знает и даже догадывается, что делает там господин Цзянь: не иначе лично явился на заключение сделки купли-продажи того самого, оттяпанного у Цзо, участка. Эти двое на передних сиденьях тихо как мыши сидят, ни единого звука, даже радио в машине выключено, и смотрят прямо перед собой. Но стоит Би нажать кнопку, опуская стекло, как парень на пассажирском, — тот, что к оружию тянулся, — всем корпусом разворачивается и, встретившись глазами, свои сразу опускает, а потом, пожевав губами, очень ровно и четко говорит: — Я приношу свои извинения, Хуа Би. Я не знал, кто вы, — не дождавшись ответа, достает из бардачка бутылку минералки и протягивает ее Би. — Хотите? Би хочет. Пить и понять какого хера происходит. Забрав бутылку, пробует наугад: — А еды у вас нет? Эти двое переглядываются быстро, растерянно, и тот же парень отвечает, снова всем телом вывернувшись и глядя в лицо: — Нет. Но если хотите, можем сделать остановку: через десять километров заправка будет большая, там есть сэндвичи, кофе и выпечка. И Би по серьезной, напряженной роже видит — не шутит. Либо сам Цзянь, либо Чэн постарались: эти двое вообще не в курсе, куда его везут и зачем, и ведут себя в строгих рамках установленной иерархии. Даже обидно становится: он — правая рука Хэ Чэна, руководитель боевых операций, чье имя знают все члены триады и почтительно склоняют голову при встрече независимо от возраста — и кому его отдали? Вот этим двоим, которым лет по двадцать от силы и которых можно в решето превратить, пока они за оружием тянутся. Хорошо хоть Зэна с ними отправили. Он, правда, свалил как только на улицу вышли, уже у самой машины коротко хлопнул по плечу, пожелал удачи, посмотрел растерянно-сочувствующе, а после того как Би сел на предложенное заднее сиденье, что-то быстро и коротко сказал этим двоим, сунул в рот жвачку, вскинул руку в прощальном жесте и пошел к своей машине. Тоже, похоже, в курсе происходящего не до конца: вряд ли господин Цзянь готов с кем-либо поделиться подробностями. Да оно и к лучшему: не хочется, чтобы кто-то из своих в этом участвовал. Парень впереди на этот раз не оборачивается, но вытаскивая из невеселых мыслей, повторяет вопрос про заправку и согласно кивает, когда Би отказывается. Нахуй. Господин Цзянь ждет: быстрей начать — быстрей закончить. С Цзянем Би познакомился случайно десять лет назад: они с Чэном в тот день отчаянно праздновали удачную сдачу угнанной тачки. В клубе, слегка пьяные и крайне довольные: бабла за нее дали немерено. Би тогда нужны были деньги, Чэну — приключения на задницу. Чью именно тачку они угнали стало известно спустя пару часов после продажи, когда в клуб, где они веселились, завалились серьезные дядьки с тату на руках и шее, выцепили прямо с танцпола, ничего не объясняя, вынесли на улицу и отпиздили до потери сознания. В себя они оба пришли на огромном складе, заваленном пыльными ящиками, со связанными за спиной руками и окровавленными рожами. Веселье кончилось. Жуткий мужик в мясницком фартуке хлопнул Би по щеке, окончательно приводя в чувство, и пообещал, что, если они скажут, куда дели документы, лежавшие в бардачке, он убьет их быстро и почти не больно. Стоило согласиться: у Чэна левая рука была неестественно вывернута, а плечевой сустав странно выпирал там, где выпирать не должен, а сам Би почти ничего не соображал из-за болевого шока. Стоило согласиться, пока предлагали. Загвоздка была в том, что документы, вместе с другим барахлом из бардачка, они выбросили с ближайшего моста в реку, даже не удосужившись посмотреть, что там. Еще одна загвоздка была в том, что мясник им не поверил и, отвесив Би оплеуху, от которой кровь из рассеченной брови хлынула фонтаном, спокойно начал раскладывать на столе неподалеку металлические инструменты: они тихо звякали и поблескивали в свете лампы, висящей под потолком, когда мясник рассматривал их, поднося к глазам, будто проверяя насколько они чистые. Или острые. В том, что живыми они с этого склада не выйдут, сомнений не было, и пределом мечтаний на тот момент было сдохнуть по-быстрому. Би тогда почти отключило в очередной раз от боли, и все происходящее слышалось, как сквозь вату: лязг открывающейся двери и хриплый, успокаивающий голос Чэна рядом — он что-то говорил, но звуки эти ни во что связное не складывались. А потом стало тихо, очень тихо, и все, что слышал Би — приближающиеся шаги нескольких человек. В голове пронеслась шальная мысль, что их спасли. Неважно кто. Неважно, что некому. Просто кто-то пришел и... И Би с трудом разлепил глаза и уставился на мужчину, стоящего перед ним. Высокий, изысканно-тонкий, с длиннющими белоснежными волосами, собранными в хвост, свисающий до самой поясницы. Светлая кожа, светлые, почти прозрачные глаза и светлая одежда. Бесцветный. Божественная моль, жуткая в своем совершенстве и холоде. — С ума сойти, — досадливо выдохнул Цзянь, когда здоровые парни из его свиты подхватили Би и Чэна под руки и поставили на колени, — дожили. И эти два сопляка угнали мою машину? Кто-то из стоящих у него за спиной быстро пояснил, что машину уже вернули, а после ожидающегося допроса непременно и документы вернут. Цзянь тогда кивнул и долго молчал, глядя сверху вниз. Би с Чэном тоже молчали: хуль — не спрашивают же ничего, а за попытку поднять глаза Би выхватил очередную оплеуху от парня, стоящего за спиной, и замер, уставившись в пол. А потом Цзянь как-то очень устало вздохнул: — Итак, господа, скажете что-нибудь? И Би сказал: — Ее вправо ведет. Рулевую тягу проверьте. Сказал первое, что пришло в голову. Нужно было хоть что-то сказать, пока Чэн не открыл рот и не оказалось, что хуже, чем есть, все-таки бывает. Цзянь, как ни странно, согласился, с тихим смехом пообещал проверить, а потом схватил Би за подбородок, заставляя поднять голову, и долго смотрел в глаза. Отвернулся, только когда Чэн, выплевывая вместе со словами кровь из разбитого рта, зло прошипел, чтобы Цзянь не смел к нему прикасаться, постоял, раздумывая и, отпустив Би, отошел. С нечеловеческой грацией подпрыгнул, усаживаясь на высокий ящик и закидывая ногу на ногу: — Вы, два малолетних идиота, на самом деле документы в реку выбросили? — Да, — ответил Би и выхватил очередной подзатыльник за то, что поднял на него глаза, да такой, что едва не улетел носом в грязный бетонный пол, но все же успел заметить, как Цзянь вскинул руку, приказывая тем, кто стоит за спиной, не трогать. Он долго молчал, будто вообще забыв и о присутствии своей свиты, и о Би с Чэном, раздумывая о чем-то и легко покачивая ногой в дорогущих светлых туфлях с острым носом, а потом спокойно сказал: — Хорошо. Верю. Я вас отпущу. И сердце у Би прыгнуло в горло, а в голове обрывочно завертелись слова молитвы вперемешку с отборным матом. Вот только никто из присутствующих не двигался, а Чэн рядом вздохнул слишком громко: не облегченно, зло. А Цзянь продолжил: — Точнее, одного из вас. Обоих не могу, сами понимаете: слишком жирно. Вопрос только в том — кого. И сердце нахуй остановилось. А Цзянь продолжил говорить мягким, бархатным голосом, очень размеренным и оттого еще более жутким: — Никак не могу выбрать. Вы двое, знаете ли, такое интересное сочетание. Белое и черное. Черное и белое. Такие молодые и безмозглые. Сложно. Хотя, знаете, есть идея, — он коротко хохотнул и уперся ладонями в ящик, подаваясь вперед, — выбирайте сами. Попробуйте договориться, кто останется здесь, а кто уйдет домой. Чэн скрипнул зубами. И тихо стало так, что Би слышал, как потрескивает диод в лампе под потолком, а Цзянь все скользил бесцветными глазами с Би на Чэна, с Чэна — на Би. — Господа, я жду. Приглашающий жест рукой и полуулыбка. Хищная. Злая. Кровь из рассеченной брови отчего-то хлынула с новой силой, и Би пришлось опустить голову и зажмуриться. Диод в лампе затрещал сильнее. Господин Цзянь тяжело вздохнул и ласково, нараспев сообщил: — Не сможете договориться — убью обоих. За спиной в районе затылка хрустнуло. Би никогда в жизни не держал в руках оружия, но звук этот перепутать с чем-то другим было нереально. Особенно когда он дублем раздался чуть дальше — в районе головы Чэна. — Итак... кто из вас идет домой? — Он. И внутри, несмотря на пиздец, который творился вокруг, радостно булькнуло: спасибо, Чэн. Где-то очень далеко довольно хмыкнул Цзянь и, судя по звуку, спрыгнул с ящика. Зашагал бодро в сторону выхода и уже за тысячу километров, в миллиметре от обморока, в который проваливался Би, весело сказал: — Отпустите. Обоих. И плечо этому пиздюку вправьте кто-нибудь. Последнее, что слышал Би, оключаясь, короткий и громкий крик Чэна. Через пару недель их выловили в очередном клубе и предложили угнать уже другую тачку: услуга для господина Цзянь. Через год у Чэна на лопатке появился чернильный дракон, а у Би — замысловатые кольца, обвивающие правое плечо. Еще через пять лет он осмелился спросить у Цзянь, почему он их не убил. Би на самом деле догадывался, навсегда запомнив, как четко тогда прозвучало это обреченное "он", сказанное синхронно, в два голоса. Но Цзянь его удивил: задумался надолго, провалившись в собственные мысли и потирая пальцами губы, а потом улыбнулся тонкой бледной улыбкой: — Из-за тебя. Из-за того, как ты смотрел. Ты очень напомнил мне кое-кого, Би. Одного мальчика, он совсем еще маленький, но с таким же взглядом. Так, Би, смотрят, воины. Рука не поднялась. Би тогда было жутко интересно, о ком он говорит, но спрашивать не стал, а о разговоре этом со временем забыл. А сейчас, вот же, всплыло в памяти, как всплывают в самые поганые моменты, самые лучшие воспоминания: о Чэне, с которым готовы были сдохнуть друг за друга без раздумий, и о мальчике с глазами воина, которого встретил спустя много лет. Который однажды, сам того не зная, спас одним только взглядом. Би, пару глотков сделав, снова глаза прикрывает: с большой земли на мост съезжают и смотреть становится не на что. Да и не хочется смотреть. Уснуть бы снова, да так, чтобы приснилось обязательно то, что хочется. Чтобы хоть во сне в эти глаза еще раз посмотреть.

***

На въезде в Чжоушань остановку все-таки делают и, как ни странно, из машины выйдя, пленником себя Би не чувствует: эти двое хоть и идут вместе с ним, держатся так, будто они его охрана, а не конвой. В здание на заправке заходят, скромно держась позади, и сразу же расходятся в разные стороны: один направляется к кассе, второй — в торговый зал. Никто за ним не тащится, под дверью туалета не сторожит, более того, его даже не ждут, только машину от колонки к самому входу подгоняют, а на заднем сиденье появляется большой стакан кофе в картонной подставке и бумажный пакет, из которого сладко пахнет свежей выпечкой. Би на пакет косится, но ни к еде, ни к кофе не притрагивается. Противно. Благотворительность или приказ устроить ему последнюю трапезу? Даже выбрать сложно, какой из этих вариантов отстойнее. К тому же, черт его знает, как все происходить будет: если затянется, лучше, чтобы желудок пустым был. Сопровождающие пару раз переглядываются, но ни с ним, ни друг с другом так и не заговаривают. Только тот, что на месте водителя, один раз тихо языком цокает, когда в небольшой пробке в центре города застревают и облегченно выдыхает, когда на светофоре на чистую полосу сворачивает. И понятно становится куда едут: Би эту дорогу отлично знает, за последние две недели часто по ней проезжал и от этого становится нервозно-весело. Парадокс: их знакомство с Цзянь, очевидно, закончится там же, где началось — на одном из грязных пыльных складов с идеальной шумоизоляцией, и вряд ли Би удастся в этот раз посмотреть на него так, чтобы остаться в живых. Тогда он всего-то угнал его тачку. Сейчас...