Что есть любовь?

      Ночной воздух вдруг пропитался глубокой грустью, окутав своей печалью двоих молодых людей, стоящих возле машины на берегу моря. Со стороны может показаться, что эти нарядно одетые парень и девушка просто любуются морским пейзажем, проводя рядом время на очередном свидании. Но на самом деле, Дениз и Хазан несколько часов просто молча стоят и смотрят вдаль, ничего не говоря друг другу, и даже не пытась поторопить, в попытке прекратить это бесполезное занятие, чтобы вернуться по своим домам. Хазан только изредка вытирает ладонями подступившие слезы, так долго сдерживаемые и, казалось, этому потоку никогда не закончиться… Нарушить эту душащую тишину никто из них так и не решается, осознавая, что сказать после случившегося попросту нечего. Старые раны, так давно, как думал Дениз, затянувшиеся, снова дали о себе знать, стоило только услышать весь рвущийся поток слов и соленой воды от той, которая несколько лет держала все свои чувства под замком. Слишком хорошо ее знает, а потому прекрасно осознает, что события этого чертового вечера покоробили ее. Сломали и без того подорванную психику дорогого ему человека. И нельзя помочь. Он просто молча наблюдает за этими судорожными рыданиями и слушает всхлипы Хазан, чувствуя боль где-то под рёбрами, сжимающую своими лапами, словно цербер. Как бы он ни пытался говорить какие-либо утешительные слова ещё в машине по дороге сюда, в их собственное тайное место, как бы ни хотел поддержать свою подругу, он попросту не мог этого сделать. А что он может ей сказать? Что она влюбилась не в того парня? Что он не заслуживает такую, как она? Это ведь все полный бред. Ягыз Эгемен, как бы там ни было, очень воспитанный, влиятельный, умный мужчина, и любая девушка хочет быть с таким, как он, да и вряд ли он стал бы играть ее чувствами. Однако сыграл, сам того не желая. Потому что Хазан другая. Даже в вечернем платье и с макияжем она не стала похожа на всех этих расфуфыренных девиц с обложек журналов и подиумов, даже на простых современных девчонок или типичных звёзд социальных сетей и вечеринок. Ее не заботит обеспеченность или какие-либо лавры, известность… и она никогда бы не стала интересоваться кем попало. Дениз всегда воспринимал ее, как младшую сестру. Он знал ее лучше всех, даже лучше, чем ее собственные родители и Эдже. Липучка. Так он называл ее ещё мелкой, потому что она вечно была хвостиком своего брата, куда бы Дениз его не звал. А ведь иногда так хотелось пообщаться чисто мужской компанией. Понятное дело, что когда им было по десять-двенадцать лет, это ещё можно было стерпеть, но будучи взрослыми юношами, не очень то хотелось везде с собой таскать девчонку, тем более с таким взбалмошным на тот момент характером как у Хазан, да ещё в компании с ее не менее выбешивающей подруги Дуйгу. Слишком самоуверенная, слишком гордая, и в тоже время веселая и озорная Хазан. Именно такой он ее запомнил. И он всегда любил ее, не смотря ни на что, как свою сестру. Ее всегда окружало очень много друзей и в школе, и на первом курсе, вплоть до того самого дня, перечеркнувшего их жизни навсегда. Он лишился лучшего друга, а она брата. И ничто уже не будет прежним, к сожалению. Остались только они друг у друга. Дениз помнит, как медленно но верно с каждым днём девушка уничтожала в себе жизнь, как замыкалась в себе, как отсеяла от себя всех друзей и подруг, перестала ухаживать за собой и одеваться как девушка. Он все чаще видел ее в вещах брата, фенечки на запястьях были каждодневным атрибутом в образе девушки, не говоря уже о бесформенных джинсах, потертых рубашек и свитшотов Огуза. Так продолжалось год. Потом ей стало легче, как он думал, а она оказывается вынашивала в своей голове попытку суицида, как потом ему призналась спустя время после той самой роковой ночи, когда он снял ее с крыши. Никогда ещё Дениз так сильно не боялся, как в тот злосчастный день. Потом полгода ее хождения по психологам, безуспешные попытки вернуться к прежней жизни и, конечно, беседы у моря в этом самом месте, где они сейчас находятся последние пару часов. Третий курс был самым кошмарным в его жизни, потому что состояние Хазан заставляло его бояться за девчонку каждый день. Она почти не разговаривала. Просто каждое утро садилась в его машину, они ехали в универ и точно также, в тишине, возвращались назад. Лишь когда она выходила отвечать на парах, он наконец мог услышать, что голос у неё все-таки не исчез. На четвёртом и пятом курсе наконец-то все нормализовалось, ему удавалось даже вытаскивать ее с собой на вечерние посиделки в компании одногруппников, Эдже тоже начала замечать улучшение состояния сестры, пыталась как-то привить любовь ко всем этим женским штучкам, таскала ее по салонам и магазинам, а ему, как того следовало ожидать, приходилось носить пакеты по торговым центрам. Все было более менее спокойно вплоть до выпускного, до того самого дня, когда они впервые познакомились с Ягызом. И сейчас, несмотря на то, что этот человек заставил его подругу плакать, а его ненавидеть, Дениз был ему благодарен. Странно, но он даже не злился на то, что девушка, в которую он влюблён уже год, не обращает на это никакого внимания из-за этого аленделона. Хотя периодически она проводит своё время с ним. Вот только Хазан об этом ничего не знает. Никто не знает. А благодарен, потому что именно этому человеку удалось каким то образом заставить его подругу посмотреть на себя со стороны, увидеть вновь в себе девушку. Этим вечером все изменилось, он был в этом уверен. То, как она выглядела, как смотрела на окружающих, то, как говорила. Все в ней напомнило прежнюю Хазан, и даже лучше, потому что не было больше сумасбродного поведения и юношеского максимализма, зато были женственность, нежность, смущение. Все это он видел в ней. И был благодарен этому сукину сыну, что тот пробудил в ней подобные чувства. И он был на миллион процентов уверен, что девушка ему не безразлична, вот только какого хера он приперся со своей фифой, если расстался, как рассказала Хазан?! В любом случае, это уже было неважно. А важно то, что он напомнил им о боли, заставил вновь чувствовать пустоту и безысходность. Отчаяние. Он был тем, кто видел Огуза перед смертью, кто вызвал скорую и держал его за руку. И Дениз был благодарен, что в такой страшный момент Ягыз был рядом с ним. Что Огуз не был один. Странно, что Хазан чувствует совсем не это. — Дени, — пугливо нарушает тишину, шепча его имя и поворачиваясь, смотрит прямо в глаза. — Тебе лучше? — спрашивает Дениз, беря девушку за руки и притягивая к себе. — Да, мне не стоило говорить всех этих вещей, Дени, ты был прав. Он не сделал ничего плохого брату, а я ни за что ни про что начала обвинять его, — говорит слишком медленно, потому что боится снова заплакать. — Он не виноват, что судьба так зло распорядилась по отношению к вашей семье. Ягыз сделал все, что было в его силах, как любой адекватный человек, окажись он в такой момент рядом. Хорошо, что Огуз мог держать кого-то за руку, что не был в одиночестве, — говорит Дениз, успокаивающе обнимая девушку. — Поехали домой? — спрашивает Хазан, после чего они оба садятся в машину и стремительно покидают пустынный ночной берег.

***

POV Хазан       Когда мы подъехали к дому, мне наконец удалось хоть немного успокоиться и прийти в себя. Осознание того, сколько всего произошло за прошлый вечер, заставляло поежиться, будто от резкого холодного порыва ветра. Выйдя из машины Дени, я посмотрела на ночное небо, усыпанное бесчисленным множеством звёзд. Образ Ягыза так и не выходил из моей и без того мучающейся от боли головы. А особенно мой первый поцелуй. Такой неожиданный и какой-то нереальный. И не смотря на все омрачающие его события, а именно, признание Мистера Совершенства в том, что именно он отвёз моего брата тогда в больницу и передал мой подарок, я чувствую некий трепет внутри себя. Словно миллионы бабочек устроили хоровод в моем животе, стоит мне только вспомнить свои ощущения при соприкосновении с его губами. И его слова, пронзившие мою душу на тысячу осколков вновь. И как же снова собирать себя по кускам? Злость. Все что я чувствовала первые несколько часов после того, как мы с Дени сбежали с этого гала вечера. Всепоглощающую ярость. Оттого, что он был последним человеком, видевшим Огуза живым. Что это была не я. Наверное, это глупо. И я прекрасно осознаю теперь, насколько это странно с моей стороны – обижаться и злиться на такое. Но в тот момент мне так не казалось, будто горечь обиды, пронзившая мое сердце, думала за меня. И почему он не отдал браслет сам? Что в этом такого? «Ты идиотка, Хазан! Разве человек, только что увидевший смерть, способен думать о таких вещах? Он просто отдал его отцу и все! Нет никакого подтекста!» — ругаю себя, кусая внутреннюю сторону губ, чувствуя металлический привкус крови. — Мне с тобой пойти, Хазь? — Дениз, обходя машину, тут же подходит ко мне. Обнимаю его за шею, вдыхая запах мужского одеколона. Мой любимый запах. Хорошо, что у Дени и Огуза всегда был одинаковый парфюм. Так я будто чувствую его рядом. Жаль, что Дениз пользуется им только перед походом на какое-нибудь мероприятие. — Нет, я пойду сама. Все нормально. Мне просто нужно прийти в себя, —целую в щеку друга и босиком направляюсь к входной двери, держа туфли в руках, благополучно снятые ещё по дороге к морю.       И каково было моё удивление, когда двери мне открыл никто иной, как Онур. Да ещё и в таком прекрасном виде. Мокрые темные волосы взъерошены, голый накачанный торс. Закрываю в смущении глаза рукой, на что слышу беспорядочные извинения с его стороны. — Прости, Хазан, я думал, что это не ты… — быстро натягивает майку, пока я прохожу в кухню, где сонная Эдже уже варит кофе, как вдруг осознаю, что он только что сказал. Слишком поздно. Слышу звонок в дверь. «Нет! Нет! Нет!» — Кто? — слишком тихо, чтобы можно было понять, что я сейчас совершенно обескуражена не только тем, что в моем доме находится какой-то левый мужик, но и тем, кто может оказаться за дверью. — Хазан, мы в курсе всего. Вам нужно поговорить. Он так настаивал, ты не представляешь, какой потерянный голос у него был по телефону, я не смогла отказать, сестра… — последние слова я уже едва слышу, так как с треском захлопываю дверь спальни, стягивая находу с себя платье. Смотрю в зеркало. Дрожь в пальцах. Понимаю, что слышу его голос где-то в районе гостиной, а потому совсем скоро он будет стучать сюда. Ванная. Вот мое спасение. Запираю за собой дверь, как слышу, что в спальню заходит Эдже. — Ягыз, побудьте с Онуром на кухне, я попробую ее уговорить, — говорит Эдже, прежде чем закрыть дверь в комнату. Слышу тихий стук костяшками пальцев по стеклянной двери. — Хазан, открой, это я, —прислоняюсь спиной к холодному стеклу и спускаюсь на пол, закрывая руками лицо. Судорожно всхлипываю. Однако слез уже нет, все, что я чувствую, это лишь беспомощность и жалость к самой себе. — Сестра, открой, прошу тебя, не закрывайся от меня снова, — чуть громче произносит Эдже, отчего заставляет меня слегка вздрогнуть. Протягиваю пальцы к замку и поворачиваю, тут же слышу щелчок, после чего отодвигаюсь в сторону, дав возможность ей пройти внутрь. — Эдже, — всхлип, потом ещё один, и вот мы уже в объятьях друг друга. — Хазан, прошу, перестань, дорогая, давай поговорим, — поднимаю глаза и встречаюсь с бирюзовым взглядом сестренки. Никому в нашей семье не достался такой необычный цвет глаз. Только ей, от бабушки. — Слушай, во-первых, приди наконец в себя, все не так затянуто тучами, как ты себе накрутила. Подумай сама. Наоборот, это ведь хорошо, что он сразу тебе все рассказал, а не ждал неизвестно сколько времени, прежде чем поведать тебе обо всем. Если сейчас ты так отреагировала, представь своё состояние, узнай ты об этом гораздо позже. Сестра, — гладит меня по волосам, как в старые-добрые времена, когда мы ещё играли в куклы и делали друг другу незамысловатые прически, — посмотри на меня. Вам нужно поговорить. Вы двое неравнодушны друг к другу, это слепому видно. Думаешь, я позволю тебе вычеркнуть этого человека из своей жизни после того, как именно благодаря ему ты снова начала открываться? — смотрит слишком строго, отчего чувствую странную жалость к самой себе. — Дело не только в признании, Эдже, — резко встаю, и поток моей обиды просто выплескивается наружу, — он мог сказать об этом когда угодно и где угодно, например, в клубе, или же в офисе при оформлении гребаных бумаг по работе, или же тупо приехать и сказать. Но не после того, как поцеловал меня в женской уборной, оставив свою недовозлюбленную в зале! Это был мой первый поцелуй! А теперь, вместо приятных воспоминаний, я буду каждый раз вспоминать это его чертово признание! — слишком громко, а потому не удивлюсь, если и он это услышал. Пытаюсь отдышаться, потому что чувствую очередной подкатывающий к горлу ком непролитых слез. Опираюсь руками о столешницу с раковиной, чувствую тёплые руки сестры на своей талии. Смотрю в отражение. Красные опухшие глаза, небрежно накинутый бежевый халат, смазанный макияж. Даже если захочу, в таком виде я точно не выйду. Эдже, будто бы поняв мои мысли, разворачивает меня к себе, и проводит ладонью по моей щеке. — Родная, в комоде в верхнем ящике есть успокаивающие капли для глаз, прими душ и потом выходи к нам. И не думай ты больше обо всем этом. Я уверена, что это не последний ваш с ним поцелуй, поэтому не стоит так сильно расстраиваться из-за неудавшегося первого, — улыбаясь уголками губ, говорит сестра, направляясь к выходу из ванной комнаты, — хотя знаешь, судя по цвету твоего лица, я думаю что он очень даже удался! — хватаю полотенце и швыряю вслед хихикающей и вмиг скрывшейся за дверью сестры. Вот же провокаторша! Снимаю халат и забираюсь в душевую кабину, так как остро чувствую жгучую необходимость просто смыть с себя этот день.

***

POV Ягыз       Не знаю, сколько времени прошло с того самого момента, как я переступил порог дома Хазан. Так странно я ещё никогда себя не чувствовал. Все эмоции и мысли смешались в одну огромную неразмешиваемую кашу. Сижу на ее светлом диване в гостиной и чувствую на себе пристальный и прожигающий взгляд ее родной сестры. Хотя нет, скорее изучающий. Как же хочется рвануть с места и выбить дверь ее спальни. Чтобы обьяснить. Чтобы снова почувствовать ее запах. Только она пахнет так, легкий игристый цветочный аромат. В нем нет вульгарности или сексуальности, только нежные ноты освежающего бергамота, который плавно сменяется нотками ландыша и белой фрезии, а завершается удивительным мускусным шлейфом. Должно быть, Dior. Что-что, а в женском парфюме я разбирался довольно неплохо, так как часто выбирал в подарок матери вместе с ней, и именно она научила различать все эти бесчисленные запахи, выбирая действительно самые лучшие из лучших. Из раздумий меня вывел звук открывающийся двери, от неожиданности я резко встал, чем приковал к себе две пары удивленных глаз, сидящих напротив. Хазан выглядела уставшей, волнистые распущенные волосы волнами спадали с плеч, она была такая домашняя и в тоже время безумно манила к себе. А губы, слегка распухшие, просто сводили с ума. Я хотел подойти к ней, обнять, зарыться руками в эти волосы, и никогда не отпускать. Должно быть, я и правда потерял весь остаток своего благоразумия, потому что думаю только о своих желаниях, а не о чувствах девушки, на которой просто лица нет. Чертов эгоист. Но ничего не могу с собой поделать, потому что как бы я ни пытался подавить в себе эти чувства, они просто рвутся наружу при виде этой хрупкой и прекрасной девушки, заставившей мое сердце биться с немыслимой скоростью. — Здравствуй, — слишком сильно закусывает нижнюю губу, смотрит так красиво, что хочется просто броситься и сжать ее лицо в своих ладонях, целовать ее до потери сознания, вновь ощутить этот превосходный вкус ее мягких губ, — пойдём? — с опаской спрашивает она, показывая рукой в направлении своей спальни. Ей неловко. Это сразу чувствуется. Нервничает. Я вижу ее спину, слегка подрагивающую, когда она оглядывается в мою сторону, как бы проверяя, иду я или нет. Милая. Какая же она милая и прекрасная. Как только дверь в спальню закрылась, первое, что я отметил про себя, насколько здесь было уютно, чисто и светло. Постель идеально заправлена, а сверху лежит тёплый бежевый пушистый плед, на котором я замечаю толстую книгу с закладкой где-то посередине. На прикроватной тумбе горит объемная лампа, отражая свой свет на зеркальной двери шкафа, отчего в комнате довольно светло, несмотря на ночное время суток. Оборачиваюсь и вижу ее, облокотившуюся о закрытую дверь спиной, смотрящую на меня своими огромными глазами такого глубокого карего цвета. — Хазан, чтобы ты себе там не напридумывала после событий минувшего вечера, я прошу тебя только об одном, не думай, что я играл тобой, — слушает, лишь толика грусти застыла в этих нереальных глазах, от которых невозможно оторваться, — прости меня, ладно? Я хотел сказать раньше, поверь, просто боялся именно такой твоей реакции. Я сожалею, искренне сожалею, что не смог ему помочь. Черт, я бы многое отдал за то, чтобы ты и ваша семья никогда такого не пережили! Прости, что не узнал тебя раньше, я столько лет потерял, Хазан. — Ягыз, — тихо говорит Хазан, и я вижу, сколько скорби в ее глазах, — расскажи мне, как это произошло. Я хочу знать, — садится на кровать, приглашая меня сесть в кресло напротив. Странно, но мне кажется, что этот разговор нужен больше мне, чем ей. Мне нужно кому-то рассказать об этом, тому, кому это действительно важно и нужно, а потому просто начинаю говорить, вновь вспоминая события той ночи. Слушает. Слишком внимательно. Лишь изредка нервно хрустит суставами пальцев. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я закончил, но у меня просто не осталось сил, как будто всю энергию из меня высосали. Запускаю обе руки в волосы, опираясь локтями в колени, нужно прийти в себя. Если мне так тяжело после этого разговора, то что говорить о Хазан. Это же был ее родной брат. Родной. Брат. Не представляю, что было бы со мной, если бы с Синаном или Гекханом что-то случилось, не говоря уже о подобном горе. Прикасаюсь пальцами к переносице и смотрю на неё. Как бы мне хотелось узнать, что сейчас творится в ее голове и есть ли у нас хоть какой-то шанс. Я бы все отдал за возможность быть с ней. Но то, что случилось дальше, было неожиданно даже для меня. Резко встаёт, заставив меня так же подорваться с кресла. Оборачивается, в глазах застыли слезы. — Тебя что-то связывает с Эмили? — громко спрашивает, прожигая меня своим взглядом. — С сегодняшнего дня нет, — абсолютно искренне отвечаю я, как вдруг чувствую ее руки на своей талии, моментом оказавшуюся Хазан в моих руках. Зарываюсь рукой в ее волосы, другой прижимая к себе до хруста костей. Она отстраняется на долю секунды, умоляюще заглядывая в мои глаза, и я без слов накрываю ее губы своими. Вкус ее влажного и разгоряченного рта просто основательно сносит крышу, заставляя все органы сжаться в один комок. Я чувствую, как боязливо она сминает мои губы в ответ, слегка улыбаюсь на это осознание. Я первый, кто целует ее. Провожу языком по нижней губе, слегка прикусывая и оттягивая, слышу ее легкий полувздох-полувыдох, обхватываю ее хрупкую талию. Какая же она тонкая. Совсем худая. Хрупкая Хазан в моих руках. Не отпущу. Нет, только не теперь, когда понимаю, что тоже ей нужен, так же как и она мне. Кажется, что этот поцелуй длится уже целую вечность, потому что мы просто не можем оторваться друг от друга. Я целую ее разгоревшиеся в смущении щечки, виски, ее густые ресницы, уголки губ. Все ее существо заставляет мое тело желать этих прикосновений. Я никого так не целовал. Никого и никогда. Так нежно и бережно, боясь обидеть или сделать что-то неправильно. Чувствую возбуждение, но не хочу пугать ее этим, слегка отстраняюсь. Вижу ее непонимающий взгляд. — Хазан, — делаю глубокий вдох, — я… ты нужна мне. Скажи, я нужен тебе? — Ты нужен мне, — целует, невесомо касаясь губами моих, — нужен, — целует кончик носа, щеку, мочку уха, заставляя мурашки на моей спине совершить очередной марафонный забег, — так нужен… — Ты – моя. Тебе ясно? Больше никуда не денешься, даже не вздумай, — говорю это и прижимаю ее к себе. Все так, как и должно было быть. Все чертовски правильно. — Скажи, если бы тогда ты все-таки со мной встретился, я бы понравилась тебе? Так же, как сейчас? Как ты думаешь? —заглядывает в мои глаза, так по-детски, будто спрашивает разрешения, касается пальчиками моих скул. — Я думаю, если бы ты повстречалась мне даже в пятилетнем возрасте, я бы начал ухлёстывать за тобой уже тогда, — улыбаюсь, заставляя ее ткнуть меня кулачком в плечо. — Дурак. И как интересно? —улыбается мне в ответ. — Позвал бы к себе в песочницу, —целую ее волосы и слышу тихий смех. — Так странно, ещё несколько часов назад я готова была ненавидеть тебя до конца своих дней, а сейчас чувствую совсем иначе все, — перебирая пальчиками у меня на груди, произносит Хазан. Улыбаюсь. Эта малышка заставляет меня чувствовать, что-то невероятное. Такая хрупкая и нежная. Моя. — Твой брат очень любил тебя, Хазан, я рад, что смог выполнить его последнюю просьбу. И я счастлив, что наконец встретил тебя. Эй! Не грусти. Все будет хорошо, — поднимаю ее подбородок и целую эти пухлые нежные губы, вновь ощущая их непередаваемый вкус. — Пойдём, я провожу тебя, — говорит, отстраняясь. Нехотя, отпускаю ее тёплые руки, переплетая ее пальцы со своими. Мы выходим в гостиную, где Эдже и Онур уже вовсю уплетают пиццу за обе щеки. — А мы думали, что вы уже не выйдете оттуда, — подмигивает Онур, на что получает от меня один из моих недовольных взглядов, в то время как Эдже слишком пристально разглядывает свою сестру. — Сестра, все в порядке? — спрашивает она, окинув меня своим, видимо, фирменным хитрым взглядом. — Да, я провожу Ягыза. — Онур, тебе не кажется, что нам стоит оставить девочек одних? — обращаюсь к другу и вижу его слегка обиженный взгляд. Однако, он беспрекословно встаёт и направляется к выходу вместе с нами. Мы все прощаемся, прежде чем выйти на улицу, где уже начинает потихоньку светать. Онур крепко обнимает и целует Эдже, заставляя Хазан нахмурить брови, а я жду пока он сядет в машину.       Хазан пристально смотрит мне в глаза, ее волосы растрепались от порывов тёплого ветра. Я целую девушку в щеку, крепко прижимая за талию к своему телу, и вдыхаю ее волшебный запах, который ещё долго будет напоминать о себе, пропитав собой мою рубашку. — До завтра. Точнее, до сегодня. Постарайся поспать, ладно? — провожу рукой по ее щеке. — Ладно, — ловлю ее лёгкую улыбку и тёплый взгляд, прежде чем двинуться в сторону машины, где уже вовсю гремит музыка, включённая Онуром. — Ягыз?! — оборачиваюсь, перед тем, как сесть за руль. — За то, что рассказал все. Спасибо!