Что есть любовь?

      Мне хотелось бы, чтобы все, что произошло за последние несколько дней просто исчезло в небытие. Просто испарилось. Закончилось. Почему именно сейчас, когда я только-только начала дышать полной грудью, надеялась, что счастье уже в моих руках вместе с невероятным бриллиантовым кольцом на пальце от любимого мужчины. Самого лучшего на свете. Самого заботливого и нежного. Самого желанного...       А ведь он даже не знает всего... он знает только версию его отца, по всей вероятности. Потому и не звонит, не пишет, не появляется в социальных сетях. «Я даже не представлял, что мое прошлое заставит тебя страдать, дочка...»       Слова отца все ещё звучат в моей голове. Тру виски, которые уже пульсируют несколько часов, с того самого момента, как мы с мамой и Эдже вернулись из полицейского участка, где вот уже почти неделю находится под стражей наш отец. Законопослушный гражданин своей страны. Никогда даже скорость не превышал на дороге, ни одного долбанного штрафа за парковку! И сейчас ждёт суда по подозрению в доведении до самоубийства бывшей возлюбленной и жены Господина Хазыма. Возлюбленная. Да, именно таковой оказалась правда, обидевшая мою мать. У отца была любимая женщина. Давно. В том его прошлом, о котором лучше бы мы никогда не узнали. Но хуже всего то, что он винит себя во всем случившемся. Из-за отца Ягыза. Именно он возложил папе на плечи этот груз. Именно Хазым Эгемен. Приехал к отцу на работу и устроил скандал. Рассказал о случившемся в таком далеком прошлом. И теперь папе плохо. Он даже говорить не может нормально... почти не ест ничего, не спит, потому что его мучает совесть. Ведь, в отличие от Эгемена-старшего, у него она есть! Неужели нельзя быть нормальным человеком, не ворошить прошлое, не пытаться нагадить в настоящем, чтобы испортить ещё и будущее. Не только мое, Ягыза. Он сделал так, что теперь глава нашего семейства может оказаться под заключением, что повлияет не только на жизнь и общее психическое состояние отца, но и на всех нас. В особенности, на маму. Какого ей осознавать, что есть ещё доля ее вины во всем. Ведь именно из-за любви к ней отец поступил тогда так. — Хазан? Дочка, пойдём вниз, ужин уже на столе, тебе бы поесть что-нибудь, — тихим голосом, почти шепотом произносит мама, приоткрыв двери в кабинет отца. Этот дом, совсем недавно ещё такой живой, наполненный радостью, теплом, уютом и светом, сейчас казался мне каким-то тусклым и серым. Безжизненным. Отец не может сесть в тюрьму! Я не позволю. Не допущу. Но как мне поговорит с Ягызом? Как... — Я не хочу, мам, — отвечаю, продолжая клацать правой кнопкой мыши, переводя с одной папки на другую. Сама не знаю, что пытаюсь найти в компьютере отца. Может, это просто паранойя. — Дочка, смотри, Дениз забрал твою сестру. Они уехали на встречу с тем адвокатом, которого посоветовал его отец. Говорит, очень толковый. Давай, не расстраивай меня, пойдём покушаем, нам всем нужно уже взять себя в руки, — мягко касается моего лица и убирает выпавшую прядь за ухо. Поднимаю голову и встречаюсь с этим потухшим взглядом карих глаз. Мама, кажется, даже постарела за эти дни. Никогда не видела ее ещё настолько потерянной, разве что... Нет! Я не должна возвращаться снова туда, откуда с таким трудом ушла. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Пустота... не забирай мою душу и сердце снова. — Хорошо, но пообещай мне, что ты не станешь больше плакать! Обещай! — кивает в знак согласия, и я беру ее за руку, выключаю компьютер, и мы вместе выходим из кабинета папы. Пока спускаемся по лестнице, слышу приглушённый писк сотового отца, оставленного на стеклянном столике в холле. — Должно быть, опять с работы звонят, — говорит Г-жа Фазилет и поднимает трубку, — да, я вас слушаю. Это его жена, кто говорит? — прислушиваюсь к разговору, поймав себя на мысли, что безумно голодна. Последний раз я нормально ела ещё вчера утром. Больше суток ни крошки. Только воду пила, и то, через раз. — Не нужна нам ваша помощь! И не звоните больше сюда, иначе я за себя не ручаюсь! — слышу обрывки фраз, которые молниеносно толкают меня в спину, и вот я уже вырываю трубку у матери, чтобы ответить на столь внезапный звонок. — Добрый вечер, извините мою маму. У неё с нервами непорядок. Это Хазан, я дочь Фуркана Чамкыран, как вас зовут? Вы упомянули, что можете помочь моему отцу? — с надеждой и как можно мягче спрашиваю тишину в трубке, надеясь, что есть хотя бы какой-то шанс. Хотя бы один. Пока Г-жа Фазилет безуспешно пытается вырвать у меня телефон, я ловко уворачиваюсь и выбегаю во двор, громко хлопнув дверью прямо у неё перед носом. Не волнуют приглушённые ругательства, доносящееся до меня. Сейчас меня волнует только мой отец, и я помогу ему, чего бы мне это ни стоило! — Алло? Вы меня слышите? — смотрю на экран убедиться, что звонок не прервался. — Алло? — Да, Хазан, здравствуй. Вот уж не думал, что наше с тобой знакомство пройдёт при таких обстоятельствах, — взрослый и уверенный мужской голос разряжает наконец тишину в трубке, и мне кажется, я уже слышала его где-то. — Это Гекхан Эгемен. Брат Ягыза. Может, лучше нам с тобой встретиться и проговорить? А то по телефону не очень безопасно. — Да, давай. Я буду на набережной через полчаса. Встретимся напротив главного входа в центральный парк, — опешив от неожиданного «знакомства», но все же взяв себя в руки, отвечаю уверенным голосом и вешаю трубку.       Дорога до набережной заняла чуть больше получаса, и когда я наконец расплатившись с таксистом, вышла из машины, силуэт статного невысокого мужчины уже виднелся на том самом месте, где мы условились встретиться. Ускоряю шаг, на ходу обдумывая, что говорить и как вести себя с этим человеком. — Привет! — мужчина слегка улыбается и пожимает мою руку слабым рукопожатием. Его каштановые волосы немного тронуты сединой, а светлые глаза весьма приветливы. У него добрый взгляд. Хотя и немного замученный. Наверняка у них дома тоже сейчас обстановка не сахар... — Ты упомянул в разговоре с моей матерью, что можешь помочь отцу? — с надеждой в голосе перехожу сразу к интересующему меня вопросу. Понимаю, что, возможно, это не очень вежливо с моей стороны, но по-другому сейчас попросту не смогу. Слишком устала от догадок и беспомощности. От того, что даже поверенные юристы отцовской фирмы не могут ничего сделать. Приходится искать помощь везде. А Ягыз как будто сквозь землю провалился. — Как вы? Как Ягыз? — Все хорошо, спасибо. Но бывало и лучше... — задумчиво произносит мужчина, отступая на несколько шагов так, что мы находимся не так далеко друг от друга теперь. — Что касается помощи. Я действительно могу помочь. Есть один человек, по совместительству мой друг и партнёр. И вы с ним, как оказалось даже знакомы. Так вот, у него большие связи, в том числе и в верховном суде. Наказание могут смягчить до условного освобождения с двухгодичным запретом на выезд из страны. Но это при условии, что вы сделаете все, что для этого потребуется. Точнее, ваш отец. В общем... — Гекхан вкратце объясняет то, что следует сказать отцу на первом слушании, и я все это время просто киваю как болванчик. — Все ясно? — он поднимает правую бровь и слегка хмурится, на что я снова киваю. — Почему ты решил помочь нам? — спрашиваю я и ловлю его озадаченный взгляд. — Ну, то есть, разве вы не пострадавшая сторона? С чего вдруг эта помощь? — Я считаю, что отец был настолько же не прав, когда относил то письмо твоему отцу, как и тогда, когда запретил Ягызу выходить с тобой на связь, угрожая тем, что засадит твоего отца без суда и следствия, — пожимает плечами и опускает уставший взгляд, а я просто не знаю, что ответить на такое. Оказывается, Ягыз пытается уберечь всех нас ценой наших отношений. И значит ли это, что мы больше не будем с ним вместе? — То есть, г-н Хазым запретил ему быть со мной? — уточняю, глупо хлопая ресницами. Чувствую себя дурой. — Именно. Но его этот запрет не устраивает, именно поэтому он и обратился к человеку, которого искренне презирает, за помощью. Имя Райнер Локвуд тебе говорит о чем-нибудь? — интересуется мужчина, а я начинаю складывать невидимые пазлы в своей голове. «Девочка, только давай договоримся сразу. Ты не знаешь меня, я не знаю тебя. Никто не помогал тебе добраться до Стамбула, а тем более не рассказывал о подробностях случившегося. Я помог вам троим просто потому что мне пообещали гораздо больше взамен. Точка. Но если вдруг когда-нибудь тебе нужна будет моя помощь, вот визитка. Только учти, я ничего не делаю просто так...» — Нет, не припомню, — быстро на одном дыхании отвечаю, чтобы не спалиться. — Странно, потому что ему твоё имя более чем знакомо. Брось отнекиваться. Не считай меня врагом, я ведь на вашей с Ягызом стороне. Я знаю, что именно Райнер посадил вас в самолёт до Стамбула. Это Ягыз попросил его уберечь вас от репортеров. Точнее, он попросил меня, а я его, — уточняет мужчина и кладёт свою ладонь мне на плечо. — Короче, Хазан. Важно, чтобы твой отец сказал именно то, о чем я попросил. Понимаешь? — Я поняла. Но как нам быть с Ягызом? Хазым ведь ненавидит отца, он же не позволит нам быть вместе, — чувствую, как собираются маленькие капельки влаги на лбу. Испарина. Видимо, от нервов. Боже, когда же все это закончится. — Не думай об этом. Рано или поздно, он смирится с этим. Уж поверь, наш отец вовсе не монстр. Просто он убеждён в своей правоте. А когда нашёл якобы прощальное письмо моей биологической матери, просто слетел с катушек, вот и все. Важно, чтобы твой папа был в курсе ситуации. Всей. Понимаешь? Когда мы вытащим его из-под стражи, они поговорят и все решат. Я уверен. Они же были лучшими друзьями когда-то! — с горечью в голосе произносит Гекхан, и я снова киваю, боясь расплакаться от осознания того факта, что нам с Ягызом необходимо теперь преодолеть ещё уйму препятствий, чтобы снова быть вместе. Без суеты и проблем. Хотя, куда без них? — А теперь я должен сделать ещё кое-что, прежде чем мы разойдёмся. Вот, держи. — Он даёт мне телефон с набранным неизвестным номером, и я судорожно хватаю трубку. — Алло, Хазан? Девочка моя, как же я соскучился! — всхлипываю, потому что не могу больше держаться, устала. Боже, как же я устала быть без него. — Не плач. Слышишь? Совсем скоро мы увидимся. Слушание ведь завтра, а после мы отметим помолвку, и ты приедешь к нам в особняк в качестве моей невесты. Поняла? Я не отказываюсь от тебя. Ни за что! Ты слышишь меня? — его голос обволакивает меня своей теплотой и нежностью, и я попросту тону в его тембре. Люблю его. До потери сознания и пульса. — Ягыз. С тобой все хорошо? — спрашиваю наконец, найдя в себе силы перебороть свои сомнения и страхи, свою обиду на любимого за то, что сама себе напридумывала за столько дней. — Я в порядке. Устал без тебя. Но обещаю, совсем скоро не отпущу тебя ни на один шаг от себя. Мама на нашей стороне, как и братья. А с папой я как-нибудь разберусь. Хорошо? — говорит Ягыз, и я слышу какие-то громыхания на заднем плане, будто он находится где-то на стройке. — Обещаешь? — всхлипываю я. — Да, родная. Я обещаю. Не переживай пожалуйста. А сейчас ты должна ехать к своему отцу, — мы спешно прощаемся, и вот я уже еду на всех парах в такси. По пути к злосчастному месту, где до сих пор держать моего отца, я обдумываю всю информацию, которую предоставил мне старший брат Ягыза. По его словам, Дилара написала письмо задолго до того, как разбилась на машине. Один только бог знает, намеренно она это сделала, или же это был несчастный случай... в том письме, что Господин Хазым отнёс папе, после чего тот самолично поехал в полицию, оказывается, была дата. Почти за год до самой автокатастрофы. А значило ли это, что отца отпустят на свободу? Но сможет ли он сказать на суде все то, о чем просит Гекхан? И поверит ли во всю эту «правду» Господин Хазым? Вот главная проблема. Потому что он убеждён в том, что именно из-за моего отца его любимая жена покончила с собой. С ребёнком в животе. В день свадьбы моих родителей. Страшно даже говорить и думать о таком. Обидно за папу, потому что он не виноват в том, что полюбил другую женщину, нашу мать. «Дочка, я помню наше расставание с Диларой до самой мельчайшей подробности, как будто это было вчера. И я любил ее. Очень сильно. Но не так, как полюбил вашу маму. Она стала моей единственной. Мы попросту не смогли бы жить друг без друга. Именно это я пытался объяснить девушке, которой два года давал надежду, даже просил ее деда нас обручить, так как родителей у неё не было. Она была очень хорошей, доброй, какой-то неземной. Хазым тоже был влюблён в неё. Я знал это. Наша дружба перестала быть возможной после того, как Дилара выбрала меня. И именно поэтому сразу после нашего расставания он надеялся на ее взаимность. И у него вышло. Через месяц уже сыграли свадьбу! Я даже понять ничего не успел... она хотела сделать мне больно, обидеть. Я видел фотографии со свадьбы. Мне их прислал Хазым. Чтобы утереть нос, якобы отбил ее у меня. Вот только мне было плевать. Плевать, понимаешь? Я по уши погряз в любви к вашей маме и жил только ею. А он не знал всей правды. А когда узнал, было уже поздно. Дилара была уже глубоко беременна, когда мы встретились с ней впервые после расставания... она сама пришла ко мне. Просила бросить невесту и вернуться к ней. Хотела даже отдать ребёнка в приют, если вдруг я не захочу его. Она помешалась. Я пытался успокоить ее, обнял, гладил по голове, пока ее истерика только усиливалась по-новой. Она шептала, что убьёт себя, потому что не может больше так жить. Не хочет его касаний, не может слышать его голос. А я просто слушал и говорил, что все будет хорошо. Я не воспринял ее слова всерьёз! А она стала безумной! Я виноват! Я! Нужно было как-то уберечь ее, попытаться переубедить, показать врачам... Когда мой бывший друг пришёл спросить с меня за то, что она приходила ко мне, я взбесился, наговорил ему всяких гадостей. И если до того момента наши отношения ещё были более менее, то после... их уже было не вернуть. Так я потерял друга. А он ее... А ведь он был не просто другом. Мы с пяти лет были рядом...»