Sugar, we're goin' down swinging

«Другой раз» наступает не очень скоро. Через четыре недели, если быть точнее. В это время Цзытао достает его по поводу приближающихся экзаменов и поддержания его успеваемости. Но во время их совместной учебы Лухан слишком громко шепчет о цветочных композициях и историях о любви, так что им обоим на неопределенное время запрещают появляться в библиотеке. Цзытао наотрез отказывается разговаривать с ним в течение следующих двух с половиной часов и даже дольше, пока Лухан не подписывает документ, заверяющий то, что он заплатит за эту душевную рану тонной мороженного. И к счастью, Лухану удается убедить его, что подписывать документ кровью было бы биологически опасно. «Мятное с шоколадной крошкой» - говорит Тао обидчиво, метаясь из одного кабинета в другой в попытках найти место для занятий. «Тонны мороженого. Сотни и тысячи тонн». «Ты растолстеешь, и никто тебя не полюбит. Ну, разве что кто-нибудь разглядит твою душу и---» «К твоему сведению, - говорит Цзытао, распахивая очередную дверь, - я не слушаю ни единого слова, которое ты говоришь. Потому что общение с тобой приводит к плачевным последствиям». «Да боже мой, это всего лишь библиотека!» «Мне кажется, ты заразный, - Тао рывком открывает очередную дверь и находит аудиторию, свободную от студентов, работающих над финальными работами, или первогодок, оплакивающих свои рейтинги, и плюхается на кушетку. «Я хочу пойти в аспирантуру. Мне нужны отличные оценки». «Я могу порекомендовать нужную литературу о способах как избежать переедания от переизбытка чувств». «У меня нет чувств. У меня есть мои пятерки». Тао вываливает книги из сумки на обивку и злорадно осматривает корешок какого-то неподходящего текста от Абеларда. «И еще. Выметайся отсюда, тебе не позволено быть поблизости, пока я занимаюсь. Ты слишком громко думаешь». «Как грубо!» Цзытао кидает в него учебник. Лухан визжит и выбегает из комнаты как раз во время, чудом избегая приобретения еще одной деформации на своем лице. Он пересказывает эту историю, когда записывает в таблицы цифры в подсобке магазина этим же вечером. Сехун рассеянно кивает и просовывает колено между ног Лухана, планомерно двигая им и касаясь его бедер. «Кажется, Цзытао очень усердно работает» - говорит он нейтральным голосом. «Может, он прав насчет нас». Лухан решительно отвечает на прикосновения, скользя верх по ноге Сехуна. «Без разницы». «Моих родителей не будет дома в эти выходные» - говорит наконец Сехун, когда они оба тяжело и часто дышат, лаская друг друга под столом. «Приходи на ночь». Лухан роняет ручку. Сехун также роняет ручку и тянет его за лодыжку вниз, и они встречаются под столом, где страстно целуются, крепко цепляясь за волосы. Лухан почти не спит в эту ночь, и в следующую, и через следующую. Он мечтает о Сехуне, о теле Сехуна, об одежде, которая распадается на части от прикосновения. Он просыпается, идет в ванную и дрочит, не в силах сдержаться, его колени ослабевают, а голос срывается. *** О Сехун [8:15 PM] Ты уверен, что у тебя есть время? Ты вроде говорил, что тебе нужно встретиться с Тао, чтобы готовиться к сессии. Лухан [8:19 PM] Все нормально, я же сказал тебе. О Сехун [8:19 PM] Окей, тогда жду тебя к обеду. *** «Ты уверен, что заниматься сексом нужно таким образом?» Это развернулось не совсем так, как ожидал Лухан. Он вроде как ожидал цветочков и возвышенной атмосферы, настроенной на естественный переход к поцелуям и прикосновениям, но нет, Сехуну приспичило развести диспут по поводу всего процесса. И неважно, что Лухан технически на четыре года старше, мудрее, и более опытен в искусстве любви, благодаря твердому основанию из древнегреческой любовной поэзии и манги. Неважно, что Лухан приложил дополнительные усилия для того, чтобы сделать все идеальным, и чтобы Сехуну не о чем было волноваться. Нет, что вы, Сехуну же у нас лучше знать. Лухан морщит нос. «Я провел свои исследования». «Я просто думаю. Понимаешь. Кажется, я весь буду покрыт мелкими дырочками». «Звучит как эвфемизм». Лухан смотрит на него немного плотоядно. «Из-за этих роз, идиот». Ну ладно, скорее всего, в словах Сехуна есть смысл, и кровать, полная роз в буквальном смысле, не была необходимостью. Возможно, ему нужно было обратиться к Овидию и подумать над его философическими розами. Или что-то другое. «Оу. Окей». Но Лухан хмурится, и какое-то тяжелое чувство поселяется у него в груди. Они избавляются от роз. Это занимает полчаса, и они вынуждены надеть перчатки, чтобы шипы не впивались в пальцы. Лухан соглашается, что это была ужасная идея, и Сехун кивает с чересчур умным видом. Старший возвращается к тому, что расстегивает зубами его рубашку. «Слишком много пуговиц, - он плюется, обслюнявив в некоторых местах его рубашку, -Тьфу» «Разве не ты сам говорил, что я хорошо выгляжу в униформе?» Это чистая правда. Сехун выглядит сногсшибательно в рубашке, которую он выбрал. Она белая и строгая, именно такая, которую Лухан расстегивал в своих мечтах. Та самая рубашка, в которой Сехун делает доставку на дом, и на которой есть нашивка с надписью «Цветы О» где-то в области сердца. «Это было до того, как я понял, насколько трудно ее снимать». «Ты мог бы использовать свои пальцы для этого», - предлагает Сехун. Лухан вздыхает и откидывается на кровать. «Все идет не так, правда». «Я думаю, ты чересчур сильно стараешься» - по-доброму говорит Сехун. «Я думаю, мы оба перегибаем палку. Можем мы просто…» - и он нависает над Луханом, поддерживая себя на локтях, и целует его. Как по команде, веки Лухана дрожат и закрываются. Первый поцелуй очень мягкий. А все остальные – отнюдь нет. Они грубые, они глубоко врываются в рот Лухана. В один момент, он скулит, с высоким и резким звуком, задумываясь, смешной это был звук или нет, и через секунды выгибает спину, сильнее прижимаясь к парню. Руки Сехуна дрожат, а Лухан чувствует, что ему становится слишком жарко в своей одежде и слишком тесно в джинсах. Через несколько рваных выдохов, он легонько отталкивает его. Сехун сразу понимает, в чем дело, и начинает возиться с пуговицами на его рубашке. Лухан бы посмеялся, но он слишком занят, пытаясь выбраться из своих джинсов. Справившись с этим, он снова откидывается на кровать. «Я чувствую себя как девочка подросток, которую собираются изнасиловать», - говорит он вполне серьезно, закидывая руки за голову и хватаясь за изголовье кровати. «Ну же, вперед. Изнасилуй меня». На лице Сехуна выразилось отчаяние. «Пожалуйста, прекрати говорить». «Я думал, что тебя нравится быть со мной. Я думал,» - Лухан заботится о том, чтобы его голос звучал как можно менее наигранно, - «…что ты любишь меня». Далее следует пауза. Сехун прекращает снимать свою рубашку. А Лухан чувствует, как у него во рту высыхает слюна, как холодный ужас проходит по всему телу, заменяя собой тот искрящийся жар, которым оно было наполнено пару мгновений назад. Как бы ему хотелось не говорить этого. Он действительно, правда очень хочет перейти на страничку назад в их истории и вернуть все, как было до этого. Он не совсем уверен, что говорил серьезно, но сейчас это приносило чрезвычайную неловкость из-за чувств и недопонимания. А из-за этого Лухану пришлось бы просидеть под дождем в течение нескольких часов, зачитаться мангой, чтобы достаточно сильно отгородиться от внешнего мира, и позвонить Тао. Но как назло дождя не будет еще дня три. И ни одна из его книжек не поддержит использование слова на букву «л» при первом же… неважно, что это. Еще одна галочка в списке Случаев, Когда Лухан Все Испортил. Она как раз поместится между резким падением его успеваемости и случаем, когда он поцеловал своего научного руководителя на первом курсе и впоследствии был вынужден перейти в другую группу. Реальность стучит Лухана по голове. Мир кружится вокруг него. Сехун все еще ничего не говорит и просто смотрит в одну точку, туда, где Лухан лежит на его кровати, в его комнате, в доме его родителей, его глаза широко раскрыты, а воздуха немного не хватает. Лухану снова кажется, будто он запачкался в чем-то, как будто--- «Извини», - выпаливает он, выбираясь из-под парня. Сехун не двигается. Не то чтобы он особенно думал о любви к нему. Просто это казалось вполне подходящей вещью, чтобы сказать в тот момент. Как следующая строка в сценарии, или что-то наподобие этого. Но конечно, это его собственная проблема, думает Лухан. Он никогда блять не думает о последствиях от абсолютного отсутствия у него адекватного представления о реальном мире, он, будучи таким отаку, видит все через свою призму. Долбанутый идиот, как выразился бы Тао. Розы? Серьезно? Он выбегает из комнаты Сехуна, хватает свою сумку, которую оставил у двери, выбирается из дома и натягивает обувь, игнорируя звук позади него, который, скорее всего, является голосом Сехуна, выкрикивающим его имя. А быть может, это всего лишь его воображение, конечно же, как будто он просто сам выдумал всю эту последовательность событий. Разбивается ваза, Сехун берет его руку чуть менее чем слишком бережно; вот он проводит к его к кассе с мягкой улыбкой на красивых губах; они начинают влюбляться друг в друга, начинают желать друг друга… Он не помнит, как оказывается у себя дома. Спустя час он все еще дрожит, его грудь щемит от болезненного чувства пустой потери. Руки Сехуна не обнимают его. Его телефон не разрывается от тысяч взволнованных и заботливых сообщений (не забудь свои ключи, ты всегда забываешь свои ключи, блять, как ты умудряешься забывать ключи по пять тысяч раз на дню, я не пущу тебя в магазин и заставлю вернуться домой, просто чтобы преподать твоей тупой башке урок, ты не понял, я серьезно). Лухан задумывается. А волнуется ли Сехун вообще о том, добрался он до дома живым или нет? «Блять» - говорит он позже, пережевывая воздушные чипсы со вкусом барбекю, перелистывая страницы «Ouran High School Host Club» и то и дело пялясь в экран своего мобильного телефона. «Кажется, я заедаю свои чувства».