Судьба струится по венам

Тсунаёши не знал, когда успел оказаться в нескольких метрах от Хибари. Его сознание словно отключилось ненадолго и пришло в норму, когда впереди показалась знакомая спина. Он резко ощутил пустоту внутри, когда перед глазами раз за разом прокручивались картинки того, что одним движением Вонгола мог лишить жизни нескольких людей. Всего одна вспышка пламени отделяла его от того, чтобы навечно испачкать руки в крови и предсмертных криках. Тсуна не понимал такого же упорства нанести кому-то вред, когда вспоминал Емитсу или горожанина, которого только встретил. Их приказано убить. Мог ли Тсунаёши на самом деле рассчитывать, что его руки поднимутся для того, чтобы прервать чью-то жизнь? Он почувствовал горечь от того, что действительно являлся лишь слабаком с меткой беты над ключицей. — Вонгола! — резкий голос выдернул его из пелены собственных мыслей и Тсунаёши вновь сосредоточился на фигуре Хибари перед собой. — Не стой столбом, я снимаю последнюю печать, — только и прокомментировал он, после чего достал талисман из своей сумки и что-то написал на нём. Юноша видел, как иероглифы через пару мгновений исчезли и Хибари сформировал из бумаги самолётик и отправил его в полёт. Он пролетел всего пару метров, прежде чем резко остановился и стал падать, словно столкнулся со стеной, и незамедлительно взорвался. Вонгола рефлекторно прикрыл голову руками, когда от взрыва полетели мелкие камни и грязь. Альфа ещё что-то ему прокричал, когда волны пыли обволокли их фигуры, но Тсуна не услышал его и сосредоточился на том, чтобы хоть что-то увидеть, когда перед ним возник рыцарь. Тсунаёши вовремя увернулся от первого удара и отошёл на безопасное расстояние, но мужчина непрерывно наступал, желая закончить битву одним ударом. Тсуна не был дураком, чтобы касаться меча руками, не рассчитывая на то, что пламя за секунду растопит металл. Он старался выиграть несколько секунд, чтобы вновь успеть заключить противника в глыбу льда. Рыцарь тратил всю свою выносливость, стараясь рассечь грудь Тсунаёши, но он успевал ускользать, пусть и на пару сантиметров. Мужчине явно не нравилась эта тактика, поэтому он перехватил меч и сделал несколько шагов вперёд, чтобы точно задеть мага. Тсуна заметил, как оружие чуть опустилось и направил ладони вниз, чтобы взлететь с помощью пламени. Это оказалось своевременным шагом, когда в воздухе он увидел, что позади него подбегал ещё один рыцарь. Тсунаёши отлетел на дюжину метров и сразу присел, чтобы послать змеи льда, которые безжалостно заточили в вечные сети двух людей. — Что это за фокусы, Вонгола? — Тсуна повернулся в сторону голоса Хибари и заметил у юноши тонфа в руках. Это его озадачило на секунду, но Тсунаёши согласился, что это также было неплохим оружием против мечей. — Боевой маг, который не в состоянии толком убить своих врагов и только оставляет в заточении вечного льда? — Миссия выполнена и это главное, — наперерез ответил Тсуна, стараясь придать своему голосу равнодушие. — Явился сюда, а сил нанести последний удар так и не появилось. Под землёй и так куча гробов, а ты создаёшь их на земле. — Избавляю от надобности рубить ради этого деревья, — отвечает Тсуна, не обращая больше внимания на Хибари, когда видит, как завеса пыли наконец оседает и перед глазами предстаёт армия рыцарей. — Чёртово травоядное, — шипит напоследок Хибари и всё его существо вмиг обращается в сторону противников, когда тонфа обволакивает лиловое пламя. Армия надвигается. Тсунаёши также возвращается к своему пламени. Он не замечает, когда к ним присоединяется другой первокурсник или Гокудера, что яростно кричал на всех вокруг. Тсуна будто и сам обратился в пламя и возвращался к себе на несколько мгновений, когда перед глазами возрастала очередная глыба льда. Он не успевает их считать. Кажется, запинается где-то на двадцатой, когда сил ощутимо становится меньше. Тсунаёши забывается, а перед глазами проносится только поломанная броня, чужие глаза, которые желали причинить море боли и кровь. Кровь. Он отмирает ото сна, когда видит перед собой рыцаря без сознания. Вокруг было слишком тихо, но он не думает об этом, когда наклоняется к человеку и пытается нащупать пульс. Тщетно. Тсуна не помнил себя. Он не помнил, когда наносил очередной удар. Какой удар стал смертельным? Какой удар стал роковым? Вонгола с силой зажмурил глаза, когда раздался истерический смех знакомой пустоты. Она была счастлива, она поздравляла его и напоминала об отце. Тсунаёши затошнило. — Тсуна, — на его плечо опустилась чья-то рука и юноша резко отшатнулся от неё, пока не увидел знакомое лицо Ямамото. — Прости, ты не отзывался. — Всё в порядке, — он оглядывается вокруг и только теперь замечает, что бой окончен и все рыцари повержены. Когда это успело произойти? Неужели его настолько поглотило сражение, что ничто другое не могло его отвлечь? Неужели это бурлила в нём та самая кровь отца, которая всё это время желала увидеть настоящее сражение, поле боя и смерть? Тсунаёши не хотел признавать, что такими действиями постепенно превращался в подобие Емитсу. Он хотел вспомнить, когда потерял себя настолько, что лица всех противников смешались в одно непонятное нечто. Что этому поспособствовало. Но не мог ничего найти. Поздно. Он уже давно носил фамилию Емитсу. Он уже давно согласился на это истязание. И это также было платой? Тсунаёши с ужасом только теперь осознал, что может превратиться в такого же монстра. Ему не поможет обретённая сущность альфы или заслуги боевого мага, когда он будет пытаться найти мать, потому что более не был её достоин. Он становился маленькой жалкой копией отца. — Что с мирными жителями? — Тсунаёши обратил внимание на другой голос и посмотрел в сторону Хибари Кёи. Он стоял в нескольких метрах от него и был напоминанием той жестокости, что бурлила под его кожей. Тсуна не видел его лица, только тонфа и одежда, что были испачканы кровью. Это неожиданно заземлило его, когда он вспомнил, что все студенты академии лишь защищают свою страну. Но было ли это оправданием для того, как быстро Вонгола потерялся в удовольствии быть на поле боя и наносить яростные удары. — Они были под защитой нескольких местных магов, — ответила девушка со стрижкой боб. Тсуна перевёл на неё взгляд и с облегчением заметил, что теперь может рассмотреть чужое лицо. Он чуть расслабил кулаки, но не решился вновь обернуться в сторону Ямамото. — Ты нам должен извинения, — потребовал Гокудера. — Если бы мы не подошли к ущелью, твою задницу проткнули бы мечом. — Ещё чего, травоядное, — раздражённо отозвался Хибари. — План с самого начала состоял в том, чтобы вы направились в ущелье, как только разберётесь с проблемой на холмах. И вы опоздали. — Чего?! — вмиг разозлился ещё больше Хаято и вынул из сумки динамит. — Гокудера, Хибари, давайте успокоимся, — тут же начал Такеши и плавно опустил руку Гокудеры с динамитом. Он стоял возле него некоторое время, пока Хаято не оставил в покое свою сумку с оружием, после чего вновь перевёл взгляд на Вонголу. От его метаний Ямамото чувствовал словно эта тяжесть мыслей обрушивается и на него, закрепляя свой результат беспросветных прогнозов. Когда Хибари был готов проверить обстановку на холмах, Ямамото ещё раз подошёл к Тсунаёши и обратился: — Это из-за красных глаз? Тсуна задохнулся на миг, когда в сознании всплыли кровавые глаза Энмы и Занзаса. Он не успел понять что имел в виду Такеши, потому что тот продолжил: — Во время боя я заметил, что твои глаза покраснели, когда и пламя обрело этот оттенок. Он не почувствовал облегчения. Тсунаёши не желал знать, что его глаза во время сражения становились такими же, как те, что причинили ему боль. Если бы он это увидел, он бы с удовольствием их выжег. Также, как воспоминания об этих глазах продолжают выжигать его существо. — Я не знал, — коротко ответил он, не желая продолжать разговор. Он действительно впервые услышал это, но не думал, что хочет знать больше. Гокудера подходит через пару мгновений и говорит о том, что им нужно ещё раз проверить на безопасность один из холмов. Тсуне пришлось ещё раз увидеть рослого мужчину, что осудил его за возведение ледяных гробов, но он больше не смотрел в его лицо, избегая возможности увидеть лишь размытое нечто. Опять. Он только обошёл все улицы по своему периметру, концентрируясь на знакомом блеске брони. Его не было. Рыцарей больше не было. Тсунаёши плечом облокотился на стену очередного дома и неожиданно почувствовал себя уставшим, хотя его тело и магические способности были в норме. Он знал, что физически ещё был способен выдержать некоторый бой, но на деле ощущал себя тем неспособным мальчишкой, которому несколько лет назад сказали, что он ни на что не способный омега без магического наследия. Тсуне хотелось расплакаться от непонятных эмоций, что нарастали с каждой минутой. И чем больше он пытался разобраться в подступающих слезах, тем сильнее дрожали плечи. Но он не позволил себе заплакать. Тсунаёши громко выдохнул и повернул в сторону дороги возле церкви, где уже стояла остальная команда. Только сейчас юноша мог заметить, что солнце почти село за горизонт, когда блеск на побитой броне перешёл в оранжевый оттенок. Этот тёплый цвет сюрреалистически вписывался в картину разбросанных трупов, ледяных клякс и полуразрушенных домов. Он странно успокаивал, хотя вовсе не отвлекал от общего настроения. — Нам нужно вернуться на то же место, откуда мы пришли, — наконец говорит Хибари. — Там вновь появится портал. Вперёд. Тсунаёши поднимает взгляд на его лицо и видит холодное равнодушие. Хибари было наплевать на эту бойню. Хибари было наплевать на чью-то смерть. Хибари было наплевать на чью-то смерть от собственной руки. Это было такое же равнодушие, когда Емитсу стрелял в него из револьвера. В собственного сына. И Тсунаёши постепенно превращался в такого монстра? Он не желал в это верить. Он не желал видеть это лицо Хибари Кёи. Он не желал видеть Хибари Кёю. Тсуна поворачивается в сторону Гокудеры и Ямамото и старается не переводить взгляд на открытое пространство вокруг них, когда они покидают территорию Кривого холма. Он идёт рядом с ними и не может понять нравится ли ему эта тишина или это она точными зычными ударами бьёт по голове. Кажется, парень с голубыми глазами что-то недовольно бурчал своим одногруппникам, но он всё это слышал как сквозь толщу воды. Со стороны Гокудеры тоже сыпались проклятья в сторону Хибари. Ямамото его отвлекал, когда вновь замечал руки друга возле сумки. Тсунаёши поднимает голову, когда жмурится от знакомого солнечного света портала. И в этот раз он заходит в него последним. Ему хочется вновь выпустить пламя, когда директор как обычно стоит возле стола со своей отвратительной улыбкой и внимательно осматривает его на наличие открытых ран. — Хибари, — обращается Реборн, — ты не перестаёшь меня удивлять. В этот раз можешь просить что угодно. — Одиночную миссию, — решительно говорит юноша и пронизывает взглядом директора. — Ладно, — пожимает тот плечами. — Обговорим детали позже. Подготовь отчёт о сегодняшней миссии до завтра, а сейчас можете быть свободны. Тсунаёши чувствует облегчение от того, что он может очень скоро запереться в комнате наедине со своими мыслями. Ему даже удаётся не заметить взволнованного взгляда Такеши или такого же раздражённого от Гокудеры, который продолжал агрессивно смотреть на Хибари. Он не смотрит в сторону удаляющихся первокурсников, которых он не знал, и идёт по направлению в свою комнату. Сейчас тело желало вовсе не душа или долгожданной еды, а спокойного сна. Тсуна упал на кровать и вытащил из-под подушки что-то твёрдое. Это оказался его пузырёк с таблетками, которые подавляли сущность. Сейчас их осталось довольно мало и юноша не знал, где ему искать новую дозу препарата, если первокурсников не выпускали в город. Да и куда бы он пошёл? До его деревни добираться пять дней, а здесь он не знал ни одного лекаря, который бы согласился ломать его истинную сущность химикатами. Возможно, стоило бы отправить письмо Кикё-сенсею, если бы Тсунаёши знал, что оно точно дойдёт и никто другой его не прочитает. В этой ситуации не стоило доверять и Шамалу. Этот доктор хоть и знал своё дело, но был слишком близок с директором. А любая лишняя информация, которая попадёт в его руки равна исключению из академии. Он повернулся на бок и ещё раз попробовал пересчитать таблетки. Их бы точно хватило чуть больше, чем до середины октября. Середина октября. Тсунаёши взглянул на чемодан и вспомнил волшебный подарок Энмы на свой день рождения. Он взял его с собой, но теперь не решался взять в руки. Сможет ли он взглянуть на него четырнадцатого октября и вспомнить улыбку брата без сопутствующей боли? Тсуна отвернулся к стене и постарался заснуть.