Если бы только я...

      Шов неприятно скребёт изнутри, и, опершись на раковину, Питер накрывает пальцами один из крохотных прозрачных узелков на шее. Нахмурившись, рассматривает тонкие, едва ли различимые стежки. Отводит взгляд.       Заметно разве что на ощупь и при очень ярком свете, только вот спокойней не становится.       А первые несколько минут мир даже казался отчасти нормальным — обыкновенное усталое утро после не самого обычного подзатянувшегося кошмара, — вплоть до того, как на глаза попался телефон, а с ним и сообщение — единственное подтверждение случившемуся, кроме шва пониже уха и тумана в голове.       Пальцы слегка подрагивают, пролистывая тускло светящийся экран. Пара мгновений на размышление — и диалог становится меньше на несколько строк.       «Тебе».       «И твоему Старку».       «И каждому, кто тебе дорог».       Питер упрямо встряхивает головой, всматриваясь в собственное отражение. И очень не хочет себе признаваться, но чувство, точно в лабораториях ни слова не было брошено просто так, не прекращает ворочаться где-то глубоко внутри.       Сентябрь выдался холодным, неуютно-блёклым и дождливым — Манхэттен на выходе из метро встречает серым небом с мелкой крошкой мороси в лицо, шуршит под колёсами автомобилей, распугивая прохожих по сторонам, и по-осеннему сурово треплет волосы. Питер проскальзывает меж редких стаек туристов, привычно сворачивая вправо от Центрального вокзала вдоль Вандербилт-авеню — пройти этой дорогой он способен даже с завязанными глазами, практически не полагаясь на чутьё, — но несколько шагов спустя вдруг, сам не зная, почему, приостанавливается.       И поднимает взгляд на Башню.       Зачем ему быть здесь — вопрос настолько же хороший, сколько и безответный. И всё же призрачная, самую малость приободряющая иллюзия надёжности легонько подталкивает вперёд — и, ускоряя шаг, он пролетает сквозь вращающиеся двери прямиком к частному лифту до верхних этажей.       Короткая идентификация Пятницей, главный холл плавно исчезает из виду, оставляя рабочую суету далеко позади. Но вдруг в районе двадцатого всё замирает, и, вздрогнув от звука открывающихся дверей, Питер торопливо приподнимает капюшон, закрывая шею.       — Добрый день, миссис Старк!       Пеппер улыбается в ответ — самую малость неловко, так и не привыкнув, похоже, к новому обращению, — и, зайдя внутрь, становится рядом.       — Здравствуй, Питер. Пятница, пятидесятый, будь добра.       Лифт трогается вновь, и краем глаза Питер замечает, как напряжённо она перебирает пальцами по папке в своих руках.       — Что-то случилось? Выглядите обеспокоенной, — коротко уточняет он в ответ на вопрос во взгляде.       — Нет, просто… — Пеппер на миг запинается — и, чуть нахмурившись, покачивает головой. — Тёрки с правительством. Снова.       — Бывает, — выдаёт Питер первую попавшуюся мысль и в который раз думает, что думать бы не помешало как раз-таки до того, как говорить, однако Пеппер только усмехается и опускает взгляд.       — У нас бывает, верно.       Пятьдесят этажей вскоре остаются позади, и остаток пути он проезжает в полном одиночестве. Но стоит дверям открыться, как вслед за их звонком неподалёку раздаётся ещё один — и Питер чувствует, что попросту не может удержать улыбку.       — Мисс Романофф?       Наташа оборачивается на голос с печеньем в одной руке и чайной ложкой в другой — и, заприметив Питера, легко сощуривает взгляд, наставив ложку на него.       — Во-первых, не мисс Романофф — мы договаривались.       — Наташа, — Питер побеждённо поднимает руки.       — А во-вторых, как ты меня вычислил?       — Ну... чай здесь пьёте только вы — и мистер Барнс, конечно, но появится он тут с гораздо меньшей вероятностью, — поэтому вскипевший чайник вас и выдал.       — Наблюдательно, — Наташа оценивающе кивает — и наконец опускает ложку, чтобы с улыбкой заключить его в объятия одной рукой. — Привет, Паучок.       Питер придавленно бормочет ей что-то в ответ и, высвободившись из крепкой Наташиной хватки, пропускает её вперёд, спускаясь в гостиную следом.       — А если не секрет, — она устремляет на него, пожалуй, самый подозрительный из всех взглядов, на какие только может быть способен человек с печеньем во рту, и усаживается напротив, — по какому делу вы решили заглянуть?       — Мстителям в кои-то веки понадобилось что-то кроме умения находить проблемы себе на голову, — Наташа опускает взгляд в кружку, — и так уж сложилось, что я в этой компании единственный юрист. Такие дела, — и, обмакнув печенье в чай, пожимает плечом. — Тони попросил помочь.       Память усердно подсовывает не далее как пять минут назад состоявшийся разговор, но прежде, чем он успевает сказать хоть слово, поодаль вдруг снова слышится лифт, и Питер понимает, что чутьё совершенно справедливо советовало помолчать: в гостиной появляется мистер Старк, и, понять, что он процентов на 100 загружен проблемами и ещё на 150 — кофе, не составляет никакого труда.       — Нат, они прислали новую повестку, — «Третью за день», — одними губами шепчет Наташа, краем глаза следя, как мистер Старк стремительно проходится вдоль барной стойки, не глядя по сторонам. — И куда на этот раз? Комитет Сената по делам вооружённых сил!       — Как будто прошлого им было мало, — невесело улыбается она, чуть крепче сжимая пальцы на кружке. — А что Белый дом, тишина?       — Как будто бы ты не знала, скажи они что-нибудь, — мистер Старк неопределённо, но с крайним возмущением отмахивается куда-то в воздух — и с видимым усилием удерживается от прочих комментариев, столкнувшись взглядом с Питером.       — Привет, парень, — устало выдыхает он, и на какую-то долю мгновения Питеру кажется, что в выражении его лица мелькает что-то подозрительно похожее на беспокойство, — не ожидал увидеть тебя сегодня. Что-то случилось?       — Нет. Нет, я просто… просто зашёл. А вот случилось, похоже, у вас.       Невесело усмехнувшись, мистер Старк пару-тройку секунд барабанит рукой по барной стойке — и тыкает в стоящую рядом кофемашину.       — Помнишь, с чего всё началось?       Питер не сразу осознаёт, что вопрос вообще-то был адресован ему, но мистер Старк, помолчав, продолжает сам:       — Событиями в Германии мы во многом обязаны Заковианскому договору, обязывающему всех нас действовать строго по указке ООН. И если поначалу его принятие пытались оспорить, то после вторжения Таноса… необходимость отпала сама собой, ведь Земля банально оказалась не готова к разборкам вселенского масштаба, — и договор закинули в долгий ящик. Но не такой уж долгий, как оказалось.       Мистер Старк опускает голову на сцепленные руки, и, обернувшись, Питер замечает, как Наташа, не сводя с него глаз, крепко-крепко сжимает кружку в ладонях.       — Никто, кроме Мстителей и Щ.И.Т.а в лице Фьюри о Реверсе понятия не имеет. Да что уж там, половина из нас толком его и не помнит, и в этом проблема — вместе с половиной команды вопросом «Что же произошло?» задаётся и всё остальное население Земли. А где вопросы, там и подозрения.       — Никто не помнит, что на самом деле произошло после того, как Танос объявился в Ваканде, — негромко добавляет Наташа. — Никто не знает, как именно была одержана победа. Какой ценой. Поэтому для правительства мы теперь именно что угроза — потенциально всесильная, в теории обладающая универсальным оружием и — отказывающаяся выдавать Интерполу межгалактическое зло во плоти. Разве что вслух об этом не заявляет никто.       — Пока что ограничиваясь повестками, — фыркает мистер Старк, и Питер вполне явственно ощущает, о каком объёме вопросов идёт речь. Не успевая озвучить ни одного: Пятница оповещает о входящем звонке, и, разве что не чертыхнувшись, мистер Старк со всей доступной ему экспрессией выражает закатанными глазами всё, что думает о звонящих, удаляясь принимать вызов в коридор.       Гостиную распирает звенящая тишина, и Питер неловко закусывает губу.       Вопросов в воздухе действительно висит гораздо больше, чем ответов: никто, кроме выживших после Щелчка, не в курсе, как именно всё удалось вернуть — в день возвращения все остальные добровольно подписались на незнание. Незнание, на котором держится всё — и которое волнует без преувеличения весь мир.       Но как объяснить двум сотням правительств, что Танос вот уже три месяца как коротает время в тёмном измерении? Что в мире действительно существует нечто, словно по щелчку позволяющее переписать реальность в любом желаемом направлении? Как объяснить, какого масштаба катастрофу силами Мстителей вышло предотвратить — и главное — как убедить их всех, что судьбу всего человечества — и целой вселенной — можно с сомнительной, но наибольшей из имеющихся вариантов надёжностью возложить на плечи всего нескольких человек?       Нет уж, здесь проблем и так достаточно, а со своими он как-нибудь справится. Что-то обязательно придумает, ведь раньше выходило — и сейчас получится. Получится…       Получится?       — Мы справимся, — вдруг раздаётся твёрдый Наташин голос, и, поднимая голову, Питер ловит её взгляд — усталый, без малейшего намёка на браваду — но полный непоколебимой решимости. — Всегда справлялись.       — Но что если… если не знаешь, как справиться?       — В такие моменты, — улыбается она одними уголками губ, — порой остаётся лишь делать что должно — и пускай свершится чему суждено. Вопрос только в том, как сильно тебе нужно, чтобы свершилось по-твоему.       Договорить ей не даёт доносящийся в гостиную звук шагов, и, подмигнув ему, Наташа нарочито громко добавляет:       — Но Тони повезло: на этот случай у нас есть я!       Однако мистер Старк, вернувшись за стойку, лишь с мрачным видом поднимает кружку полуостывшего кофе, сухо выдавая:       — Собрание во вторник, — и, глядя, как настороженно Наташа выпрямляется в кресле, Питер вдруг чувствует, как странное, очень-очень нехорошее предчувствие сжимается внутри.       — Стрэндж будет? — тихо спрашивает она.       И мистер Старк отрицательно качает головой.

***

      Физика, вопреки обыкновению, не идёт от слова совсем, и, выпуская учебник из рук, Питер устало откидывается на кровать, запрокинув голову.       За окном в первых сумерках загорается белым острая верхушка Крайслер-билдинг, один за другим вспыхивают в серых очертаниях высоток тысячи крошечных сияющих огоньков. Бледно-золотым подёргивается вдалеке кромка пролива.       А стоит закрыть глаза, как всё возвращается на круги своя — и мыслями он вновь оказывается в кромешной темноте.       «Мистер Старк это... так не оставит».       Рука сама собой тянется к рюкзаку, и, вытащив сложенный среди тетрадей костюм, Питер садится на кровати, глядя в глаза паучьей маске в своих руках.       Но разве не его забота — разбираться с подобным? Разве не он когда-то давал слово всеми своими силами защищать покой простых людей? И разве не ему теперь сдавать полиции очередного городского сумасшедшего?       Разве?       Перед глазами вспыхивают очертания огромных ламп, склонённых к застеленному тканью столу, руки сковывает внезапной дрожью, — и, выронив маску, он до болезненного крепко зарывается пальцами в волосы.       Ни мысли. Ни идеи. Ни единой искры.       Питер поднимает глаза на знакомый, но невыразимо чужой в эту минуту вечерний Нью-Йорк и чувствует, как паника, не давая вздохнуть, неумолимо затапливает лёгкие.       — Пятница? Мистер Старк сейчас занят?       — В настоящий момент мистер Старк принимает вызов по закрытой связи. Передать ему что-то срочное?       — Н-нет. Нет. Спасибо. Ничего не надо, — сдавленно выдыхает он.       А затем, поднявшись с кровати, осторожно выглядывает из комнаты в пустой полумрак коридора и неслышно выскальзывает наружу.       Небольшая металлическая дверь с подсвеченной зелёным табличкой «Выход» находится практически сразу, и лестничная площадка встречает мягкой прозрачной тишиной — настолько пустой, что, поднимаясь вверх, Питер может расслышать эхо собственных шагов, разлетающееся далеко прочь.       Пролёт, ещё один, последний.       От короткого порыва ветра по телу проходит стылая волна мурашек, стоит только слегка приоткрыть дверь в ангар, и, делая пару шагов вперёд, Питер глубоко-глубоко вдыхает прохладный вечерний воздух.       Замирая при виде знакомой фигуры чуть поодаль от квинджета.       — А Пятница сказала, что вы…       — Связь снаружи лучше ловит, — усмехается мистер Старк, и, стоит Питеру поравняться с ним, посерьёзнев, тихо добавляет: — Не против, что я тоже тут?       — Вы знаете? — Питер самую малость тушуется от неожиданности. Вылазки на крышу и взлётную площадку частенько помогали сосредоточиться и как следует обдумать ту или иную проблему без лишнего внимания со стороны, но выбирался-то он обычно через окно и не думая, что кто-то может заметить, а теперь...       — Догадался, — пожимает плечами мистер Старк. — В твоём возрасте мне тоже зачастую доводилось вот так забираться подальше от всех, будь то чердак собственного дома или крыша общаги в МТИ. Ближе к звёздам идеи ярче.       Питер опускает взгляд себе под ноги, поёживаясь от ветра.       — Мистер Старк…       — Что у тебя, Паучок?       Как следует разобрать в полумраке выражение лица у него не выходит, но мистер Старк вопросительно вздёргивает бровь, — и Питеру кажется, что проходит целая бесконечность, прежде чем он выдавливает из себя слова.       — Почему... Наташа так переживает? И причём здесь доктор Стрэндж?       — Всё… сложно, — выдыхает мистер Старк. — И думаю, переживает она больше, чем показывает остальным.       — Это как-то связано с Реверсом?       Мистер Старк молча кивает, всматриваясь в утопающий в сиреневом сумраке город перед собой.       — Если коротко, то для победы над Таносом нам пришлось в некотором роде нарушить законы физики. Несколько раз.       — Примерно как... с помощью Камней Бесконечности?       — Примерно. Проблема была в том, что через некоторое время после Щелчка все Камни оказались уничтожены, и у нас не оставалось иного выхода, кроме как попытаться жить со всем этим дальше — или же отыскать новые. И вот месяц спустя Скотт Лэнг весьма кстати вывалился из квантового телепорта, который по счастливому стечению обстоятельств оказался вполне сносной основой для создания машины времени.       — П-подождите-подождите, — не выдержав, встревает Питер, — то есть вы на полном серьёзе утверждаете, что изобрели машину времени и никому ничегошеньки не сказали?!       — Я от природы сама скромность, если ты не заметил, — сунув руки в карманы, усмехается мистер Старк. — Мы провернули хрононалёт, собрали собственную перчатку с Камнями из прошлого — и с помощью квантового туннеля отщёлкнули реальность назад. Только вот, — помрачнев, добавляет он, — Нат с нами уже не было. Она пожертвовала собой ради Камня Души, и, когда мы, схлопнув время, вернулись в собственные тела перед Щелчком... её прошлую, напротив, затянуло в Камень. Позже Стрэндж нашёл способ её вытащить, но пребывание внутри прошло для Наташи не без последствий, а сам момент раскола привёл к некоторым проблемам… метафизического характера по всей вселенной.       — Представляю, сколько на них свалилось, — поражённо шепчет себе под нос Питер, и мистер Старк хмыкает.       — Что верно, то верно, нашему новоиспечённому Верховному с его масштабом работы не позавидуешь. А Нат… Она молодец, держит удар.       — Мистер Старк, но почему… — Питер осторожно поднимает на него глаза, — почему вы рассказываете об этом мне, если я, как и все остальные, соглашался не вникать в подробности Реверса?       Мистер Старк молчит, сощурившись глядя на испещрённый светом огней Нью-Йорк — и пару мгновений спустя легонько постукивает по дужке очков.       — Пятница, окажи услугу? Смени параметры доступа мистера Паркера, уровень «S».       — Уровень «S»? Такой есть вообще? — выдаёт Питер первое, что приходит в голову — и тут же осекается.       «Старк».       — Не думаю, что тебе будет в тягость? Или же снова решишь меня прокатить? — скептически косится на него мистер Старк, но мгновение спустя усмешка покидает его лицо. — Если вдруг что-то пойдёт не так, я хочу быть уверенным, что моё дело останется под надёжным присмотром. А в ответственности, как бы усердно ты это ни пытался опровергнуть, с тобой способны потягаться разве что Пеп или Пятница.       — Но я не думаю что… — Питер запинается. — Не думаю, что вам нужен именно я.       — Питер, это больше не проверка, — взглянув на него, непривычно тихо добавляет мистер Старк. — Случиться может без преувеличения что угодно, и распознать угрозу порой может быть невозможно до самого конца.       — Я понимаю, мистер Старк, но... что если я не уверен даже в самом себе? — тихо спрашивает Питер — и вздрагивает, когда на плечо опускается ладонь.       — Все мы чего-то боимся. Все в чём-то не уверены — и я не исключение. Но не мы выбираем свою силу — она выбирает нас, и потому каждый день наша главная задача — это не разрешить сомнения, а просто делать своё дело. И постараться делать его хорошо.       Мистер Старк взъерошивает волосы у него на затылке, — и с особенно холодным порывом ветра Питер чувствует, как что-то тяжело сжимается внутри.       — Мистер Старк, я…       — Собираюсь свалиться с простудой, простояв здесь ещё минут десять? — разворачиваясь, усмехается мистер Старк. — Идём.       — Нет, я не… — развернувшись следом и глядя ему в спину, Питер отчаянно пытается выдать хоть что-нибудь связное и, решительно сжав руки в кулаки, шагает следом. — Я правда… Я, ч-честное слово, не хотел, чтобы так вышло! Но в пятницу вечером… — стараясь собраться с мыслями, он делает глубокий вдох.       И чувствует, как горло точно передавливает невидимая петля, а лёгкие знакомо выжигает пустотой.       — В пятницу — что? — оборачивается где-то в полумраке ангара мистер Старк, но, хрипло вздохнув и чувствуя, как всё в глазах плывёт, Питер лишь слабо отмахивается одной рукой — и давится кашлем, согнувшись и судорожно пытаясь вдохнуть, нащупывая карман толстовки.       — Паучок? — настороженный оклик где-то совсем-совсем рядом — наскоро прижав ладонь ко рту, он разгрызает капсулу — и, выпрямившись, едва не сталкивается лицом к лицу с мистером Старком.       — Простите, просто очень... очень ветрено, — рвано выдыхает Питер, чувствуя, как пульс колотится в висках, — а в пятницу... веб-шутеры полетели, — и получает крайне возмущённый взгляд в ответ.       — Давай-давай, вперёд, потом расскажешь, — несильно подталкивая его в плечо, беззлобно ворчит мистер Старк — и, вновь ощущая, как грудь наполняется воздухом, Питер до боли стискивает зубы, делая шаг вперёд.