Если бы только я...

      Холодно. Капля скользит по стеклу. Сливается со второй, скатывается вниз. А за ней ещё одна. И ещё. Крошечными изломанными ручейками, подрагивая на ветру, наперегонки срываясь в неизвестность.       Как же холодно.       Питер натягивает на голову капюшон, прячет нос за воротник толстовки, отстранённо провожая взглядом размытый вид, проносящийся за окном. Закусив губу, утыкается в телефон, прибавляя в наушниках громкость — безрезультатно. Как ни старайся, ни пытайся заглушить, отвлечься, сбежать, хруст собственных ломающихся костей пробирает до дрожи, насквозь, вновь и вновь отдаваясь в памяти.       Тихо вздохнув, Питер осторожно накрывает здоровой ладонью тугую повязку на руке. Практически срослось, он знает — спасибо подстёгнутой адреналином регенерации, — вот только теперь это едва ли радует. От одной мысли о том, что он в каком-то роде является продолжением дел Гидры и всей своей особенностью обязан заклятым врагам команды, становится не по себе — настолько, что хочется вылезти, выпутаться из собственной кожи, лишь бы хоть на мгновение сбросить с себя удушающее чувство неправильности. Спросить бы сейчас у Ванды или мистера Барнса, каково оно — существовать, зная, что то, что делает тебя особенным, создано было отнюдь не из геройских побуждений, но…       Коротко скользнув взглядом по выточенному чёрным на затянутом тучами небе силуэту Башни, он качает головой себе в ответ. Оба в Ваканде: мистер Барнс всё так же скрывается от мира, а Ванда неотрывно следит за кропотливым процессом восстановления Вижена. И можно было бы, конечно, попросить о звонке мистера Старка или попробовать выйти на связь через Шури… Вот только лишних вопросов будет не миновать — не интересуются подобным без веских на то причин.       Автобус тормозит, и Питер выскакивает прямиком под дождь, поспешно преодолевая путь до козырька над входом в Башню, легко перескакивая пузырящиеся лужи и бегущие ручейки, но стоит только достичь дверей, как что-то странное, тревожное вдруг заставляет остановиться — смутное чувство, точно кто-то пристально уставился в затылок. Обернувшись, он непонимающе оглядывается, всматриваясь в толпу, внезапно ощущая, как время словно бы замедляет свой ход, потому что людей перед Башней вдруг разом становится меньше — и, стоя на расстоянии в десяток метров, он замирает, сталкиваясь взглядом… с доктором.       Быть этого не может, только не здесь!       Отчаянно хочется протереть глаза, но выглядит всё реальнее некуда — разве что вместо операционной теперь обыкновенная нью-йоркская улица, а белый халат сменился на тёмное пальто — и Питер неверяще отступает назад, вжимаясь спиной в стеклянную стену. Пугающе похожий на спешащих мимо людей, вместе с тем доктор кажется чем-то необъяснимо чужеродным в нормальной, человеческой среде — в особенности рядом с Башней, где, казалось бы, быть его и вовсе не могло. Но ещё мгновение — и поток людей смыкается, бесследно смазывая зловещую картину.       Чувствуя, как холодок сбегает по спине, Питер не сразу находит в себе силы отклеиться от стены и отвести взгляд от уже пустующего места на тротуаре, но, оглянувшись по сторонам, не замечает ровным счётом ничего — остаётся лишь сходящий на нет шум дождя и тихий испуганный стук в груди.       Дожили, галлюцинации.       Холл Башни скован непривычным напряжением — озабоченные работой сотрудники привычно снуют туда-сюда, но в лицах некоторых из них читается смятение, а воздух словно наэлектризован. Среди стаек посетителей безошибочно выделяются несколько журналистов и даже съёмочная группа с аппаратурой наперевес, взволнованные шепотки то и дело доносятся с разных сторон, сливаясь в негромкий гул. Озадаченно проводив взглядом пару особо взволнованных охотников за инфоповодами, что-то горячо обсуждающих про Ваканду, Питер знакомым путём проскальзывает к лифту, скрытому в глубине холла, и этажи один за другим теряются далеко внизу. Ощущение беспокойства сходит на нет, словно знакомые стены закрытых верхних ярусов способны защитить собой от любых невзгод — ощущение призрачное, но всё же обнадёживающее, и, наконец-то расслабив плечи, он прислоняется к стенке лифта, пытаясь найти разгадку в мраморном узоре под ногами.       Что же могло вызвать подобную суету? И, кстати, при чём здесь вообще…       Однако ответ находится сам собой, стоит дверям незаметно открыться и заполнить пространство отголосками чьего-то спора. Увлечённый ходом собственных мыслей, Питер на автомате поднимает взгляд и упирается им в знакомую звезду на полосатом щите, прислонённом к дивану.       Удивлённо сморгнув и захлопнув сам по себе открывшийся рот, Питер замечает в общем зале намного больше человек, чем ожидал: тут и рыжая макушка Наташи, устало опёршаяся на руки, и сидящий рядом, успокаивающе положив ей руку на плечо, мистер Бартон, и что-то доказывающий Кэпу доктор Беннер… и даже что-то тихо обсуждающие мистер Баки и Сэм?!       Собрание во вторник.       Кусочки пазла встают на места, и, в полной мере осознавая несвоевременность своего появления, Питер уже готов отправиться парой этажей пониже (возможно, даже без лифта, прямиком провалившись через пол, если так будет быстрее), как вдруг над головой предательски раздаётся механическое:       — Мистер Паркер, вы будете выходить? — и все присутствующие смолкают, точно в дурацком сериале, разом оборачиваясь на зависший в открытом состоянии лифт.       Какое плохое зло он причинил Пятнице, Питер понять абсолютно не в состоянии.       — П-привет всем, ребята, — неловко машет он рукой и, тут же опомнившись, что не всем присутствующим знаком без маски, одёргивает себя, — то есть д… добрый день?       Если и есть в мире по-настоящему неловкие паузы, то эта всем из них даст фору. Только сверчков для полного счастья не хватает, честное слово.       — Подожди, ты же… — настороженно сощуривается Кэп, но прежде, чем он успевает закончить, раздаётся усталый вздох, и, слава небесам, незаметно возникший в кадре мистер Старк неопределённо отмахивается, чуть загораживая Питера плечом.       — Мой стажёр. Ошибся этажом, со всеми бывает. В любом случае, он уже...       — Тони, — приглушённо произносит Кэп, точно примёрзший к месту, и мистер Старк замолкает, невольно отводя взгляд.       — Роджерс... Уилсон. Барнс.       Неловкая пауза, повисшая в воздухе. Безмолвие взглядов, так и звенящее недосказанностью. До Питера запоздало доходит: неужели это первый раз, когда мистер Роджерс с командой снова встретились с мистером Старком после того, как…       Негромко кашлянув в кулак, мистер Старк недвусмысленно даёт понять, что лимит подслушивания истёк, и Питер, разумно выбрав ретироваться, наскоро ляпает «до свидания», поспешно набирая на сенсорном экране другой этаж.       Прежде, чем двери успевают закрыться, он ловит короткий взгляд Кэпа, недвусмысленно дающий понять, что одной тайной в жизни Человека-паука сегодня стало меньше.

***

      — Пятница-предательница, ты на месте? — прокатываясь мимо столов и запрокинув голову на спинку кресла, бросает Питер и чувствует приятное облегчение, когда повсюду в мастерской загораются знакомые голубые огоньки.       — Не понимаю сути претензий, мистер Паркер, но, как всегда, я к вашим услугам, — как ни в чём не бывало откликается система, подставившая его не далее как пять минут назад. — Над чем работаем сегодня?       Закусив губу и одной ногой притормозив вращающееся кресло, он не сразу подбирает слова.       — Пятница, скажи… какие параметры охватывает мой уровень доступа?       — Уровень «S» предполагает полный доступ ко всем действующим протоколам, равно как и к текущим разработкам, а также актуальным и архивированным базам данных.       — А можно ли… — Питер на мгновение тушуется, — сделать запрос, скрыв его от других пользователей уровня?       — Вы имеете в виду сделать запрос, полностью скрыв его из поля доступа мистера и миссис Старк?       Чувство вины подкатывает комом в горле.       — Да, Пятница.       — Боюсь, подобная функция исключена, — следует безучастный ответ. Глубоко вздохнув, Питер опускает голову на руки, сложенные на рабочем столе.       — А если… ввести новый протокол, временно шифрующий запросы? Пятница, у меня ведь должен быть доступ к такому?       — Редактирование протоколов действительно входит в поле вашего доступа, мистер Паркер.       — Тогда будь добра, инициируй создание закрытого протокола применительно к моим запросам в ближайший час и шифруй каждый под видом копии одного из старых рабочих проектов. Продолжительность действия… — Питер запинается. При необходимости мистер Старк, конечно, разыщет и скрытую под новым протоколом информацию, но, возможно ли, что с текущей занятостью…       Чувство отвращения к самому себе обжигает изнутри — перспектива воспользоваться проблемами команды ради собственной необходимости выглядит мерзко и подло. Абсолютно отвратительно.       Питер кусает щёку.       Но если это единственный вариант узнать что-то о происхождении его паучьего генома и, если повезёт, даже о докторе, то знать об этом не должен буквально никто.       «Тебе». «И твоему Старку». «И каждому, кто тебе дорог».       Ради их же безопасности.       Но сколько времени у него есть? Нет… На сколько времени он может надеяться, чтобы разобраться со всем в одиночку?       — Продолжительность действия… три месяца. Сам протокол шифруй аналогичным образом.

***

      Тихое гудение голограмм монотонно наполняет пространство комнаты, пока Питер пролистывает одну страницу за другой. Материалы Гидры, рассекреченные Наташей в 2014, поистине ужасают своей проработанностью — многие из цепочек исследований уходят далеко в прошлые десятилетия, цепляясь друг за друга, смешиваясь в самых кошмарно невообразимых экспериментах, проводимых под эгидой десятков неизвестных ему учёных, и чтение ощущается сродни тому, чтобы смотреть в бесконечно тёмную бездну, которая вот-вот начнёт вглядываться в ответ.       — Пятница, сузь область поиска до исследований вокруг пауков, за основу возьми образцы, выставлявшиеся на Старк Экспо в 2016 году.       На экране всплывает несколько фото и пара десятков файлов с подписью о совместном с неизвестной ему компанией исследовании, и Питер чувствует, как волоски на руках поднимаются дыбом при виде уже давно забытой картины — крохотные сине-красные паучки, в точности как в тот судьбоносный день на школьной экскурсии. Местами в документах мелькают чертежи лабораторного оборудования, сканы листов регистрации экспериментов, исписанных чьим-то аккуратным почерком с пометками, несколько досье работавших над проектом сотрудников и…       Питер замирает, оцепенев.       Потому что с одной из фотографий на него устремлён слишком уж хорошо знакомый надменный взгляд, такой же пронзительный и пробирающий до костей своим холодом… прямо как сегодня утром.       С трудом заставив себя шевельнуть пальцами, Питер пролистывает досье вниз, поспешно впитывая крупицы информации и изо всех сил стараясь сдержать подступающую от волнения тошноту, а время точно назло летит словно в два раза быстрее. Сколько ещё продлится собрание? И не закончилось ли оно уже? Пожалуйста, пожалуйста, только бы никому в голову не взбрело от нечего делать заглянуть в дальний уголок экспериментального этажа, лишь бы никто…       Тихий звук плавно отъезжающей двери заставляет Питера подскочить на месте, и он экстренно скрывает вкладки с документами, оставляя лишь несколько экспериментальных фотографий за считанные мгновения до того, как в дверном проёме возникает озадаченное лицо.       — Мистер Барнс?       — Ох, ну до чего официально, — поморщившись, отзывается тот, скрестив руки на груди и прислоняясь металлическим плечом к стене. — Это тебя так начальство вымуштровало? Не похоже на Старка, которого я знаю.       — Н-нет, просто вы так… вдруг… и без стука, — растерянно отзывается Питер, с трудом переводя дух и всем своим существом надеясь, что Баки не успел заметить на экранах ничего, что привлекло бы лишнее внимание. Нечего сказать, отличная идея — сидеть обсуждать с бывшим Зимним солдатом принципы этикета, разворошив на видном месте один из архивов Гидры. Лучше не придумаешь. Отлично сработано, Паркер.       — Так это ты задал нам с Сэмом трёпку тогда в аэропорту?       Вздрогнув от неожиданности и чувствуя, как глаза отчётливо принимают форму близкую к квадратной, Питер, притихнув, находит в себе силы лишь коротко кивнуть, чувствуя, как начинают гореть уши, но Баки, к его удивлению, лишь добродушно усмехается, покачивая головой.       — Неплохо сработано. Правда, болтал ты действительно многовато.       Выдохнув, Питер неловко улыбается, припоминая их первую встречу, полную битого стекла и летающей арматуры.       — А вы… сразу меня вычислили, да? По голосу?       — Ясное дело, — отвечает Баки, постучав пальцем себе по виску, — спасибо вакандцам, памятью теперь распоряжаюсь в полной мере, — и, немного помолчав, кивает на экран. — А ты, я смотрю, тоже в воспоминаниях копаешься? Это вот они тебя покусали, что ты такой липучкой стал?       Взглянув на голограмму с фотографиями пауков, Питер открывает было рот, но замолкает, прежде чем успевает найти остроумный ответ, потому что Баки вдруг втягивает воздух через зубы и, помрачнев, негромко добавляет:       — Так ты тоже, получается…       Маркировка Гидры на материалах, ну конечно.       Питер обеспокоенно вскидывает голову, но в светло-льдистых глазах некогда Зимнего солдата на удивление светится лишь тихая грусть и… словно бы… понимание?       — Непросто, да?.. — почесав в затылке, Баки нарушает тишину первым, словно бы осторожно пробуя вступить на тонкий лёд, и Питер молча опускает взгляд, не в состоянии подобрать уместные здесь слова.       — Но знаешь… — продолжает Баки, — ведь даже с таким происхождением, как у нас, всё ещё можно жить — и даже быть полезным. Поверь мне на слово, пацан. Не позволяй своему прошлому… или прошлому твоей способности определять своё будущее, ведь так или иначе, но в твоих руках оказалась возможность, и только тебе решать, чему она послужит теперь.       — Спасибо, сэр, — тихо отзывается Питер, глядя себе под ноги, и слегка вздрагивает от неожиданности, когда на удивление лёгкая рука из вибраниума опускается ему на макушку, взъерошивая волосы.       — Не переживай, от меня никто не узнает, — с доброй усмешкой бросает Баки, прежде чем сунуть руки в карманы и, развернувшись, направиться на выход. — И пора бы тебе сворачиваться, собрание закончилось уже как десять минут назад.

***

      — А ведь могли бы потратиться на что-то полезное, — бормочет себе под нос Питер, устало сверля взглядом прямую спину в белоснежном халате.       — Например? — не оборачиваясь, отзывается доктор, принимая у лаборанта новую партию инструментов, разложенных на столе.       — Как минимум на что-то, что не окажется в итоге таким же провалом, как ваши рассекреченные пауки, — фыркает Питер, поправляя затёкшую от долгого бездействия руку с вибраниумным держателем на запястье. — Как тогда ничего не вышло, так и здесь вас снова раскроют. Не задумывались, что злодейство не ваш конёк?       — А ты сегодня в боевом настроении, Паркер, — поправляя на руке перчатку, равнодушно смеривает его взглядом доктор, прежде чем коротким кивком отослать лаборанта прочь. — И что, по-твоему, трёх месяцев хватит, чтобы эти надежды воплотились в реальность?       Питер закусывает губу, позабыв, что злосчастный чип неустанно продолжает подслушивать происходящее, но свою растерянность всё же старается не выдавать.       — Вполне. Я-то теперь знаю больше о вас, чем вы обо мне, так что предложение сдаться всё ещё актуально.       — Неужели? — доктор вздёргивает бровь, всем своим видом давая понять, насколько ему осточертела вот уже полуторачасовая психологическая атака в виде беспорядочной воодушевлённой болтовни. — Жду не дождусь, что ты дальше предпримешь. Хотя… в одном ты всё-таки прав.       Питер настороженно замирает, решив повременить с комментарием, уже готовым было сорваться в воздух.       Что-то не так.       Что-то… очень не так.       — Через три месяца тебя здесь и правда уже быть не должно.       Всё не так.       Паучье чутьё, до настоящего момента с переменной успешностью отвлекаемое напускной бравадой, внезапно вздрагивает, рассыпая колкий холодок по спине и плечам, и, нервно сглотнув, Питер, ощущает, как неконтролируемый страх вдруг сдавливает грудь, а волосы на затылке словно встают дыбом. Потому что в следующий момент натянутую струной тишину лаборатории взрезает короткий лязг затвора, и чёрное дуло пистолета в неспособной дрогнуть руке оказывается устремлено прямиком на него.       — Что ж, мы отвлеклись, — безучастно продолжает доктор, окидывая Питера взглядом с головы до ног. — А теперь сиди спокойно и не усложняй процесс.