Берег огня

Если местные жители и привыкли к неспешному ритму жизни, то на скорости сборов это не сказывалось. Конюх старательно омывал долго стоявшую без дела карету, служанки юркими мышками носились туда-сюда, а солдаты двух высочеств обменивались неприязненными взглядами. Альдис наблюдала за суетой из тени единственного дуба, спасаясь от духоты с помощью любимого веера. При деле были все — кавалеры выгуливали принцессу, Ирила командовала прислугой, барон — делал вид, что солдатами. Не видно было только Николетты. Одной из истин, открывшихся Альдис с началом материнства, стало осознание — тишина никогда не означает ничего хорошего. Только пакости. Покидать своё уютное местечко не хотелось, но лучше предотвращение, чем разгребание последствий. Напугав по дороге пару служанок, Альдис Николетту таки нашла. Та предавалась праздному безделью в глубинах своего кабинета. Так мог бы выглядеть шатер какой-нибудь степной гадалки — стены были завешаны разноцветными тряпками, на полу валялись потертые ковры, а столы и полки были завалены всяческими побрякушками, по большей частью сверкающими, но малополезными. Особенно выделялась коллекция небольших статуэток женщины с головой кошки, какие в изобилии находили в песках Боварона. На стене висели парные маски, изображающие каких-то первородных чудищ. Ну и гадость. Николетта была увлечена и не обернулась даже на скрипнувшее под Альдис кресло. Перед ней стоял ее личный переговорный артефакт, выполненный в виде толстой носатой птицы. Мильфоровская ученица прерывисто шептала что-то почти в уродливую морду, так что со стороны казалось, будто она хочет откусить ей голову. Благовония, необходимые для переговорных чар, у Николетты были на редкость пакостные, и сдержать чих не удалось. Николетта медленно повернула голову — в глазах ее плескался ужас. — А-альдис, леди Альдис… Вы меня напугали, — судорожными движениями поганка погасила вонючие палочки и чуть не уронила артефакт на пол. Альдис помогать ей не собиралась и с места не двинулась. Николетта распахнула окно и, неестественно улыбаясь, заискивающе спросила:  — Вы искали меня? Я могу предложить вам чаю? — Поразительные метаморфозы. Я думала только дети перестают вести себя как демонские отродья, когда нет публики. — Принять внутрь хоть что-то, побывавшее в руках Мильфоровской марионетки, Альдис не согласилась бы под угрозой сожжения, но Николетта поняла ее по-своему. Виновато кивнув, она жестом заставив вскипеть воду прямо в чайнике. — Больше никаких прилюдных разговоров. Это жара загнала тебя подальше в дом? — Ее величество дала мне понять, чтобы я не мешалась под вашими ногами, и обеспечила отъезд ее высочества в наикратчайший срок, — Николетта разлила чай, но Альдис не притронулась к чашке. — Приношу свои извинения неподобающие условия. Прибытие его высочества Ганна застало нас врасплох. Альдис встала и медленно пошла по комнате, всматриваясь в обстановку. Николетта сидела, судорожно сжав края мантии. — Обидно, что даже передовые разработки в переговорных артефактах обеспечивают связь не быстрее, чем голубиная почта. — Альдис прислонилась к столу, положив руку на клюв птицы. На ощупь камень был теплый и словно живой. — Не расстроилась ли ты из-за Конклава? Такое было выдающееся событие. — Друзья мне все пересказали, — отвела взгляд Николетта. — Ничего особенного я не пропустила, встречи выпускников Академии проходят гораздо веселее. — То есть сплетни о вечеринках доходят вовремя, а королевские приказы задерживаются где-то в эфирных планах? — уточнила Альдис. Николетта глянула на нее исподлобья. — О том, что его величество выдает ее высочество замуж мы узнали буквально накануне вашего появления. Не мне судить, почему с оповещением двор решил повременить. — Конечно-конечно, как скажешь. — Носатый артефакт под ласковыми поглаживаниями пускал лёгкие искорки. Переговорные артефакты — очень нежные, личные, не переносящие чужого прикосновения. Даже после такого непродолжительного контакта пришлось бы потратить не один час на настройку. И уж точно такие игрушки не могли себе позволить простые мастера. Николетту заметно злило внимание к ее артефакту, но она молчала. — Светскими новостями от своих гильдейских знакомцев ты со своей подружкой не делишься. О приезде анфирского принца Осоми трещала не меньше, чем о Конклаве. Николетта открыла было рот, но Альдис перебила ее: — Я не знаю, что за игру ты ведешь с принцессой, но ответь мне — почему ты просто не перенесла ее в столицу? Готова поспорить, что ты по меньшей мере мастер-телепортатор. Чему-то же Мильфор должен был тебя научить, или хотя бы выдать пригоршню амулетов. Вы бы уже были в Осоми, а я спокойно бы ехала домой. — Чары переноса оказывают на ее высочество скверное воздействие, — неохотно призналась мильфорова ученица, которая, очевидно, и сама не рада была торчать в этой дыре. — Она едва пережила пробный перенос в пределах дворца. Альдис отвлеклась от артефакта и бросила взгляд на Николетту. — Как интересно, что вы вообще взялись это проверять. Это не такая частая реакция. У принцессы плохая переносимость именно такого рода чар или любого чародейского воздействия в принципе? Николетта отвернулась, сжав кулаки. Как красноречиво. — Ясно. Что королеву до ее состояния довели именно чародеи, а не врачи, понятно с первого взгляда. А потом и с наследником намудрили. Хорошо хоть последнюю принцессу испортить не успели. — Как бы то ни было, раз уж вы осознаете возможные последствия, я прошу вас воздержаться от применения к ее высочеству каких бы то ни было направленных чар. Ответить Альдис не успела. В дверях появилась Ирила, запыхавшаяся и раскрасневшаяся. Заметив Альдис, она присела в реверансе. Альдис махнула ей рукой, баронесса выпрямилась и подошла ближе. — Госпожа Альдис, леди Николетта. Скоро подадут обед, но перед тем мне необходимо забрать у вас леди Николетту, нам необходим ее совет. — Конечно, мы уже заканчиваем. Мы с милой Николеттой как раз пришли к мнению, что ее величество никак не может остаться без чародейской поддержки, а потому Николетта останется до соответствующих распоряжений его величества или Гильдии. Баронесса удивленно подняла брови, а Николетта отчетливо скрипнула зубами. — Безусловно, коллега. Ваша идея взять с собой гвардейцев поистине мудра. Мне постараюсь не подвести ваше доверие и обеспечить охрану ее величества единолично. — Почему же единолично, — как могла сладко улыбнулась Альдис. — С вами останется барон, а его поддержку и боевой опыт не следует недооценивать. К слову — Ирила, когда все будет готово к отъезду? — Госпожа Альдис, нам потребуется еще несколько дней, чтобы подготовить ее высочество, — развела руками баронесса. — В конце концов, по всем правилам жениху невежливо гостить в доме невесты меньше недели. — Те лежалые тряпки, которыми вы набиваете принцессины сундуки, выгружайте обратно и раздайте девкам. — Вот ещё какой-то хлам и дурацкие обычаи станут ее задерживать. — Уж как-нибудь отец с будущим мужем смогут обеспечить принцессе новый туалет. А гостить жениху будет куда приятнее в Осоми, с портными, куаферами и прочими придворными радостями. — Быть может, если отвести на сборы немного больше времени, чтобы раздобыть еще лошадей и экипаж, ее величество и ее высочество смогут выехать в Осоми одновременно, — встряла Николетта. — Ее величество непременно захочет увидеть помолвку дочери, и можно будет не разделяться на два кортежа. — При всем уважении к ее величеству, — начала раздражаться Альдис. — у меня нет ни времени, ни желания рассиживаться здесь неделями, потом хоронить королеву в дороге, и торчать весь траур в Талере. Душа в ней на одном честном слове держится. Впрочем, если у тебя есть желание рискнуть, то милости прошу выдвигаться следом. Николетта и Ирила одинакового оскорбленно вскинулись. Альдис повернулась к ним спиной, положив обе руки на артефакт. Прежде чем Николетта успела что-либо сделать, птичья морда стала плавиться и стекать на пол вонючей серой лужей. Баронесса потрясенно зажала лицо рукой. Вытерев руки о драпировку, Альдис прошествовала мимо опешившей Николетты. — Верю, милая Николетта, что если ты приступишь к своим обязанностям и не будешь отвлекаться по пустякам, то уже через день их высочества смогут покинуть этот гостеприимный дом. Следующие два дня показали, что даже от антийской ведьмы может быть толк. Адриан не знал, что она сказала хозяевам и прислуге, но стоило ей появиться в поле зрения как скорость сборов увеличивалась многократно. Сама она большую часть времени проводила в саду с книгами, время от времени доводя прислугу до полуобморочного состояния своими придирками. Библиотека в поместье была небольшая и состояла преимущественно из трудов по военной истории и модных керенских романов, большинство из которых было зачитано до дыр. Адриан попытался найти себе какое-нибудь чтиво и даже рискнул ознакомиться с содержанием самого потертого томика. Элием Лионом, известным на всю Аеделу романистом, зачитывались сестры Ганна и ее величество, а значит ознакомиться стоило хотя бы для расширения кругозора. Только хорошее воспитание, привычка доводить до конца все начатые дела и отсутствие предлога закинуть книгу куда подальше не дали Адриану бросить сочинение знаменитого земляка. С трудом пробравшись через роковые любови, предательства и многочисленные заговоры, Адриан понял, что жизнь при анфирском дворе на редкость скучная, и остаток дня ходил под впечатлением. Его мнение, впрочем, разделяли не все. Ведьма проглатывала романы один за другим, изредка делая какие-то пометки прямо на полях. Адриан сомневался, что такой энтузиазм у антийской княжны могли вызвать «Искусство войны» или другие военные книги, уже сплошь изукрашенные почеркушками барона. Поместье и его обитатели Адриана одновременно влекли и раздражали. Жизнь здесь была тихая и размеренная, разительно отличаясь от суеты анфирского или талерского дворов, но неуловимо напоминала керенцу полузабытый дом его отца. Места мало, все постоянно сталкивались лбами и были друг у друга на виду. Дворцы со своими бесконечными коридорами и людьми создавали хотя бы иллюзию укрытия. Свалившиеся как снег на голову чужаки вызывали у местных тревогу. Старания местных прачек не прошли даром и они с Ганном снова влезли в анфирские мундиры. Адриан видел, как люди их сторонились, а гвардейцы принцессы откровенно нарывались на драку с его подчиненными. Вдохновив барона, после получасового обсуждения «Искусства войны», на «совместные учения», заскучавший Адриан устроил заплывшим жирком солдатам веселую жизнь. Дисциплина ненадолго была восстановлена. Королева на людях не появлялась, не выйдя даже к прощальному ужину. К ней несколько раз поднимались колдуньи и баронесса, но на все вопросы женщины отвечали уклончиво. Принцесса старалась улыбаться, но ощущение, что худшего времени для всей этой помолвки быть не могло, Адриана не покидало. Дождавшись, пока принцессы не будет поблизости, ведьма шепнула Ганну, что лучше королеве уже не станет, и если он не планирует зазимовать в Талере, то не стоит откладывать отъезд. Хоть и по причинам не таким циничным, Адриан с ней согласился. В душе поселилась невнятная тревога, унять которую можно было лишь вновь вдохнув морской анфирский воздух. Когда стало понятно, что принцесса к столу не вернется, Ганн раскланялся с бароном и баронессой и утянул Адриана за собой, оставив их заканчивать ужин в компании ведьм. «Своя» скользнула по ним равнодушным взглядом и вернулась к разговору с баронессой. Со своей товаркой она за весь вечер не перемолвилась ни словом, словно та превратилась для нее в пустое место. — Н-да, погорячился я, когда обещал матушке вернуться к началу лета, — потянулся Ганн. — Но нет худа без добра — теперь мы пропустим не только весенний бал, но и все последовавшие за ним помолвки! От них зубы сводит. — А вдруг сестрину помолвку тоже пропустишь? — улыбнулся Адриан. Ганн нахмурился. — Вот еще! Я скорее этим горе-женихам руки поотрываю. Нечего на моих малышек заглядываться. — Какой ты. Как сам — так жениться, а как сестер выдавать — так отрывать? — Именно по этой причине, — наставительно покачал пальцем ревнивый братец. — Слишком хорошо теперь представляю, что в жениховских головах происходит. Адриан рассмеялся и выглянул в окно. Южная ночь наступала рано, море уже тонуло в темноте, а на небе просыпались звезды. На невысокой каменной ограде, повернутой к морю, сидела их ведьма, запрокинув голову и обмахиваясь своим всенепременным веером. Которая, разумеется, не могла сразу после ужина пойти лечь Отъезд был запланирован на ранее утро, по холодку. По опыту предыдущего путешествия Адриан успел усвоить, что способность к ранним подъемам не входит в число ведьминых достоинств, и что надо будет растолкать ее пораньше, чтобы не терять потом полдня в ожидании. Ганн проследил за взглядом друга и вздохнул. — В этот раз у нас будет карета. Быть может, в таких условиях женщины не так несносны в дороге? — Это смотря как считать. С каретой и ползти нам раза в два дольше. Так что по затраченным нервам выйдет примерно тож на тож. Ганн помрачнел. Конечно, что благородные дамы — не королевские курьеры и не выдержат постоянной скачки ясно было как белый день, но будущему венценосцу масштаб проблемы становился понятен только сейчас. — А дядюшка уже наверняка в Паде, — Ганн расстелил на кровати взятую у барона карту. Адриан зажег побольше свечей и подсел с другой стороны. — Еще дальше они не могли принцессу запрятать? Чтоб уж наверняка всех женихов одним упоминанием дороги распугать. — Мильфор говорил о нанятом корабле, — вспомнил Адриан. — Он должен ждать нас где-то неподалеку. Добраться по морю было бы куда проще. — Да, — кивнул Ганн, водя пальцем по названиям прибрежных деревенек. — Он должен быть где-то… где-то здесь. Чудесная бухта, в которой, по случайному стечению обстоятельств, задержался «Храбрый кот», следующий в Паду. И в нем — совершенно случайно — есть приличные гостевые каюты и вышколенные матросы. — «Храбрый кот»? — хмыкнул Адриан. — Внушает доверие, ничего не скажешь. — Все осторожные и недовольные могут идти пешком. Надеюсь, качку ее высочество переносит легче, чем колдовство. — Осталось выяснить, не страдает ли морской болезнью ее новоявленная дуэнья. Не хотелось бы отправиться кормить крабов, если по ее вине корабль пополам треснет. Ганн свернул карту и растянулся на кровати, заложив руки за голову. — Ничего, потерпит. Может ей даже понравится. Она только и говорит, как домой хочет, а раз никаких предложений не поступало, то будем работать с тем, что есть. Адриан молча согласился, бросив взгляд на улицу. Ночь полностью завладела небом, звезды на котором теперь переливались ярче любых бриллиантов. Ведьма спать так и не ушла, а все смотрела вверх и думала о чем-то своем. Она совсем не подозревала, что уже через несколько часов ее ждет не самое ласковое пробуждение в ее жизни. Уснуть этой ночью Трейе так и не удалось. Она знала, что должна покинуть поместье в ближайшее время, но распоряжение матушки закладывать карету на утро застало ее врасплох. Трейя видела, что матушке стало хуже, и не могла не связывать это со своим скоропалительным отъездом. Всю ночь она просидела у постели матери, держа ту за руку, а под утро, как в детстве, забралась к ней под одеяло, из последних сил стараясь не расплакаться. Дом проснулся, когда небо только начало светлеть. Забегавшиеся слуги заканчивали последние приготовления. Баронесса, подозревая, что вниз спускаться Трейя не готова, принесла завтрак в комнаты королевы. Покачав головой при виде помятой и заплаканной принцессы, она удалилась за водой. Тяжело вздохнув, Трейя выскользнула из-под одеяла и запихнула в рот какую-то булку. Свежую и теплую. Наверное. Вкуса она не почувствовала. С улицы послышалась ругань. Пригладив волосы, Трейя выглянула из окна. Там спутник принца Ганна тащил под руку растрепанную, заспанную княжну. Она бранилась, на чем свет стоит, придерживая рукой полы халата, накинутого прямо на ночную рубашку. Воздух вокруг нее начал искрить. Перехватив ее за обе руки, пресекая колдовство, Адриан гаркнул на глазеющих слуг и солдат, распахнувших дверцу кареты, и бесцеремонно затолкал чародейку внутрь. Следом появилась перепуганная служанка с полной сумкой и дорожной женской одеждой. Смерив ее взглядом, Адриан закинул сумку к прочему багажу, а одежду сунул в карету, откуда его незамедлительно обложили словами, половину из которых Трейя и не знала. На Адриана же впечатление не произвело, и он ушел куда-то в дом. Перепугавшись, Трейя было дожевала то, что успела положить в рот и стремглав бросилась в свои покои. Не хватало еще, чтобы и ее в одном исподнем протащили через двор! — Доброе утро, ваше высочество, — Николетта снова была в своем форменном плаще. Камеристка закончила одевать и умывать Трейю и отправилась помогать баронессе с матушкой. — Самочувствие ее величества сегодня значительно улучшилось, она непременно намеревается проводить вас. — Это хорошо, — с облегчением ответила Трейя, в тысячный раз поправляя юбки и прическу. — Признаться, я думала, что не смогу оставить матушку. Мне кажется, ей стало хуже из-за меня. — Ну что вы, ваше высочество. Ее величество очень рада за вас. Но помните наш разговор. — Оглянувшись, Николетта сняла с шеи тонкую цепочку, на которой висели три пересеченных круга — святым трилистником. — Возьмите, ваше высочество. Боги хранят вас, а это поможет вам в самом — самом! — крайнем случае. Спрячьте. — Спасибо, Николетта. — Трейя обняла свою единственную подругу и взамен отдала ей свой нательный знак. — Я постараюсь все сделать. Николетта улыбнулась, погладив девушку по голове. — Главное — берегите себя. И помните о цветах на щите. Пора. Ничего спросить Трейя не успела. Цветы на щите? Это какой-то намек? Ее герб, герб Карро — это лилия и меч на красном поле. Знак Гильдии чародеев, отпечатанный на всех их печатях и знаках — роза в круге шипов. Мысли Трейи прервало появление леди Ирилы. Все было готово к отправлению, ждали только невесту. Провожали ее всем поместьем. Слуги украдкой шмыгали носами, камеристка так откровенно плакала. Николетта была сурова, и даже в улыбке баронессы была некоторая печаль. Матушке и впрямь стало лучше. Ее щеки порозовели, а под глазами не было тех страшных синих кругов. Она с улыбкой внимала принцу Ганну, сидя в своем переносном кресле, изредка прикрывая глаза. Правда ли он ей нравился или она соблюдала приличия и не хотела настораживать Трейю, было не узнать. Но Трейе казалось, что симпатия королевы к будущему зятю искренняя. Кратко поздоровавшись с присутствующими, Трейя присела перед матушкой в реверансе, а потом крепко обняла ее. А потом баронессу, и на глазах ее невольно навернулись слезы. — Не печалься, дочь моя, мы скоро вновь встретимся, — матушка ласково погладила Трейю по руке. — Твою свадьбу я не пропущу ни за какие сокровища мира. — Знать бы еще к чему такая спешка, — вполголоса пробормотала Николетта, — могли бы выехать все вместе. Как вы собираетесь добираться в сидячем экипаже… — Леди Николетта, — строго посмотрела на нее королева. — Извольте не перечить мне. Колдунья замолчала и поклонилась, а ее лицо пошло пятнами. Принц Ганн, вежливо дождавшись, пока Трейя не попрощается со всеми по второму кругу, взял ее под локоток и посадил в карету. В летнюю резиденцию королева с Трейей добирались на двух экипажах, не считая повозок. Сейчас королева отдала дочери и ее жениху свой дормез, набитый подушками и мягкими матрацами, весь украшенный позолотой и гербами, для которого требовалась, по меньшей мере, четверка лошадей. Хотя он и был удобнее обычного экипажа, Трейя не слишком его жаловала и предпочла бы оставить матушке, но та была непреклонна. Трейя опустилась на скамью и вместо антийской княжны обнаружила в экипаже неизвестную черноволосую девицу. Пока она во все глаза смотрела на незнакомку, хлопнула дверца кареты, и к ним присоединился принц Ганн. Задержав на нем полный неодобрения взгляд, девица пересела к Трейе, сложила руки на груди и закрыла глаза. Теперь Трейя заметила свернутый халат и по-антийски заплетенную косу. Новое лицо антийской колдуньи казалось принцессе странно знакомым, хотя где именно она могла его видеть вспомнить Трейя не могла. Принц с улыбкой сказал Трейе: — Не обижайтесь, ваше высочество. Леди Альдис любит казаться хуже, чем она есть. Не обращайте внимания на ее подколки, и вы быстро найдете общий язык. Если антийка и слышала слова принца, то виду не подала. Трейе же было не до нее, поэтому она ничего не ответила и выглянула в окно. По одну сторону ехал сэр Кантис, ободряюще ей улыбнувшийся, по другую молча смотрел вдаль Адриан, на которого Трейя смотрела чуть дольше, чем следовало бы. Принц проследил за ее взглядом и вдохнул, заставив Трейю быстро опустить глаза. — Мы не могли взять всех ваших лошадей, ведь ее величеству скоро тоже предстоит дорога. Поэтому мне выбор был — ехать в карете, или на козлах, — принц похлопал рукой по дивану. — Не поверите, мы тянули жребий. Трейя вспыхнула. Это что еще должно значить? — Вам общество коня приятнее моего? — Нет, но не мог же не дать своим спутникам никакого шанса на вашу чудесную компанию, — выкрутился принц, ловя ее руку для поцелуя. — Мы с леди Альдис вышли победителями. Но, признаюсь вам, верхом я держусь куда лучше, чем в экипаже. К концу пути я могу замучить вас своими разговорами. Трейя закрылась веером, чтобы жених не заметил выражения ее лица, отнюдь не кроткого. Поместье отдалялось, и вскоре за лесом скрылась и невысокая башенка замка. Барон, провожавший карету до большого тракта, остановился, дал последние наставления гвардейцам и их новому командиру, поклонился их высочествам и последняя ниточка, связывавшая Трейю с домом, лопнула. Трейя смотрела на удаляющуюся фигуру сэра Кантиса, с трудом сдерживая себя. Принц Ганн заметил настроение невесты и замолчал, давая ей побыть наедине со своими мыслями.