Берег огня

Дорогу до Осоми Трейя помнила хорошо. Когда их только сослали, она твердо была намерена сбежать, а потому старательно запоминала ориентиры и местность во время первой поездки. А уж дорогу до Фетвы, столицы герцогства и крупнейшего города в округе, Трейя и вовсе знала назубок — время от времени она напрашивалась с бароном на ярмарку. Но вот на развилке на Фетву, анф, выполнявший обязанности кучера, свернул не туда. Принц и чародейка дремали, не наблюдая за дорогой. Трейя шире отдернула занавеску и тревожно посмотрела на Тобиаса, занявшего место барона среди ее гвардейцев. Тот тоже заметил смену пути и выглядел напряженным. Кивнув Трейе, он обогнул экипаж, поравнявшись с всю дорогу молчавшим принцевым телохранителем. — Возможно, вы не слишком хорошо знаете эти места, — безо всякого уважения в голосе обратился он к Адриану. — Нам следует вернуться на перекресток и свернуть на северо-запад. Адриан даже не обернулся на покинувшего свое место гвардейца. — Когда мне понадобится ваш совет, я его спрошу. Вернитесь в строй. Тобиас поджал губы и стегнул коня. Обогнав упряжку, он встал на дороге, останавливая дормез. Трейя хотела выйти, но Адриан прижал дверцу рукой. Взгляд его не сулил принцессиному охраннику ничего хорошего. Не дожидаясь худшего, Трейя вмешалась: — Быть может, отец не хотел, чтобы мы ехали через Фетву? Они с герцогом Веранским не в слишком хороших отношениях, а не остановиться у него мы бы не смогли. Где отец собирается встретить нас? Проигнорировать принцессу было куда сложнее, чем ее гвардейца. Адриан пристально посмотрел на нее, совсем не как подобает смотреть на принцесс, и лишь сильнее прижал дверцу. Лицу стало жарко. — Боюсь, ваше высочество, что семейное воссоединение в ближайшее время не состоится. Жар резко сменился мурашками, пробежавшими по всему телу. Трейя свела брови и оттолкнула его руку. Экипаж покачнулся. Гвардейцы развернулись и наставили шпаги на Адриана и анфов, а те не остались в долгу. — Барон и леди Николетта дали нам иные указания. Или ее высочество едет в Осоми, или возвращается назад, — холодно сказал Тобиас. — А вы можете продолжить свой путь пешком в любую угодную вам сторону. Адриан подобрал поводья, очевидно собираясь навязать талерийцам свою волю силой, как ему подоспела помощь. Отпихнув Трейю от двери, из кареты медленно вышла колдунья. Окатив всех ледяным взглядом, она остановилась на одном — Тобиас содрогнулся от боли, едва не выронив шпагу. — Раз уж некий барон Кантис имеет такой неслыханный авторитет, то придется снизойти до некоторых пояснений. — Поправив амулет, чародейка выпрямилась и раскинула веер. — Согласно воле его величество Оскара Карро, в настоящее время главой охраны принцессы Трейи являюсь я, а никак не барон Кантис и не мастер Николетта. А значит это, что или вы слушаетесь, или объявляетесь предателями короны. Гвардейцы переглянулись, опустив оружие. Тобиас, справившийся с болью, не испугался ни надменного голоса, ни антийского выговора. — А если вы станете делать что-то, противоречащее интересам ее высочества? — Не вам о том судить. А теперь слушайте предельно внимательно — с этого момента вы поступаете в распоряжение сего угрюмого господина, сворачиваете на перекрестках, куда скажут, и глаз не поднимаете на чужих невест. В противном случае — будете превращены в копченых жаб и закончите дни свои в ближайшей канаве. Облив всех напоследок ведром презрения, колдунья вернулась в экипаж. Новоявленный командир проводил ее недовольным взглядом, жестом велев продолжить путь. Тобиас вернулся в строй, больше не глядя на карету. Проснувшийся принц Ганн, за всей сварой наблюдавший молча, подмигнул отодвинувшейся от колдуньи Трейе. От той несло прохладой, но сейчас это было вовсе не приятно. — Леди Альдис, вы наделены даром красноречия. Ведь это кошмар любого мужчины — быть закопченными после превращения в жабу. — Если это не поможет — в следующих раз пригрожу превратить их в женщин. А среди них жаб и так достаточно. Принц Ганн неловко рассмеялся. — Мне кажется, дорога всех несколько утомила. Через пару миль, судя по карте, будет озеро. Можно будет сделать остановку, размяться. Иначе передеремся. Первый перегон решили не делать слишком большим, но время все равно тянулось патокой. Приободряющая болтовня жениха не помогала, напряжение не отпускало как саму Трейю, так и охрану. Тобиас с Адрианом зажали карету, будто в клещи, и наверняка, будь их воля, уже бы затеяли дуэль. Трейя еще острее чувствовала себя заложницей, но из кареты не высовывалась, чтобы не сделать хуже. Дорога не была пустынной. Встречаемые ими люди при виде богатой кареты с королевскими гербами и охраной сходили с дороги и ломили шапки. Один раз им встретился местный дворянин, захотевший завязать знакомство. Колдунья, до того бесстрастно смотревшая в окно, повела рукой и тот, уже направивший коня к карете, остановился посреди дороги, потерянно озираясь. Тобиас отвел его к обочине и указал ему куда-то вдаль. Растерянно поблагодарив гвардейца, замороченный мужчина развернул коня и отправился в указанном направлении. Трейе осталось лишь позавидовать. Уж она бы нашла применение таким способностям! Уже сейчас бы ее здесь не было.  — Это никуда не годится, — проводив взглядом удаляющегося всадника, сказал Адриан. — Какое тут «тихо и быстро»? Мы за один день обеспечили сплетнями всю округу. Еще пара дней и нам не дадут прохода.  — Разве это плохо, что подданные захотят выразить свое почтение ее высочеству? — раздался голос Тобиаса с другой стороны кареты.  — Если мы будем тратить время на всех желающих приобщиться к высокому обществу, то мы до зимы и сотни миль не преодолеем. Время на общение у их высочеств еще будет.  — Я склонен согласиться, — не допуская спора, вмешался принц Ганн. — Постоялые дворы предоставляют меньшие удобства, но и задерживать в них нас не станут. На худой конец у дам есть дормез, а у нас — шатры. — Ваше высочество за время путешествия проникся любовью к отдыху на лоне природе? — сахарным тоном уточнила колдунья. Трейе показалось, что обворожительная улыбка принца на мгновение искривилась, но это могла быть и игра теней. В экипаже было довольно темно. Колдунья невинно хлопала глазами и украдкой подмигнула Трейе. — Если память мне не изменяет, то вы разделяли мою страсть к ночевкам под открытым небом, леди Альдис. Но, возможно, у вас есть альтернативные предложения? — Что вы, ваше высочество, — не меняя тона, ответила та, — ведь вы — вождь нашего маленького племени. Вот и верховодьте. Принц возвел очи горе и вздохнул. Солнце клонилось к закату, а впереди было большое поселение. Принц Ганн приказал ненадолго остановиться, чтобы решить, как продвигаться дальше. Трейя с удовольствием покинула карету, чтобы размяться. — Леди Альдис, вы сможете и дальше отводить глаза людям, чтобы мы не привлекали внимания? Колдунья, пившая воду из фляги, чуть не поперхнулась. — Что, всем? Даже в городах? Мне льстит ваше мнение обо мне, но ментальные чары — не моя специальность. Пара-тройка людей — мой предел. Принц разочарованно вздохнул, проводя рукой по золоченой дверце кареты. — А зачаровать карету? Чтобы она выглядела поскромнее? Колдунья сложила руки на груди. Трейя поняла, почему нянюшка и баронесса все время ругали ее за привычку так делать — выглядело это совсем не женственно. — Если ваше высочество не обратили внимание — я даже собственный облик меняю с помощью амулета. Иллюзии — тоже не мой конек. — Какой же у вас конек? — ядовито осведомился Адриан. — Вам что ни поручи — или не можете, или делаете так, что лучше б не могли. С минуту они буравили друг друга взглядами. Потом княжна вкрадчиво ответила: — Когда-нибудь я покажу вам, в чем мое мастерство. Уверяю, вы не останетесь равнодушным. — Эхем, — прервал их принц. — Дружище, мы, кажется, с тобой договорились? Адриан фыркнул и отошел. Альдис перевела взгляд на Ганна. — Могу предложить сбить гербы и позолоту, и дело с концом, — уже другим, жестким тоном сказала она. Трейя перестала обмахиваться веером и уставилась на нее. — Внимания меньше будет как от зевак, так и от лихих людей. — Это матушкина карета, — возмутилась Трейя. — Она расстроится, когда увидит. — А она не увидит, — отмахнулась колдунья. — К ее приезду королевские мастера уж постараются вернуть ей первозданный вид. — А что вы предлагаете делать со всем этим добром, после того как собьете? — спросил принц. — Наверх к багажу они не влезут, а бросать королевские гербы посреди дороги — кощунство. — Это в вас проснулась знаменитая анфирская бережливость? Смотрите, милая, какой эталонный пример мужской жадности, как со страниц альманаха. — Вообще говоря, я согласна с его высочеством. — Желание устроить скандал Трейя подавила с большим трудом — все-таки впереди долгая дорога. Пару раз глубоко вздохнув, насколько позволял корсет, она продолжила:  — Карета входила в матушкино приданное, гербами его украсили позже. Портить ее я не позволю. — Я ошиблась, это случай семейного скряжничества. Вот уж точно, браки творятся на небесах, — прикрыла глаза руками Альдис. — За ваше супружество я теперь спокойна. — То есть другого решения вы предложить не можете? — пропустив мимо ушей ее выпад, уточнил принц. Тяжело вздохнув, колдунья отняла ладони от лица и обошла экипаж по кругу. — Я могу сделать нечто среднее — зачаровать наиболее заметные участки. — Она указала пальцем на украшенные дверцы. — Взгляде скользь не заметит ничего интересного. Так можно отвлечь сразу толпу, но от прямого разглядывания или пристального внимания не спасет. Сбить проще. Стоящий неподалеку Адриан фыркнул. Колдунья дернула щекой, но промолчала. Ганн задумчиво осмотрел карету, неопределенно постучав пальцами по рукояти шпаги. — Это же лучше, чем ничего? — схватилась за соломинку Трейя, заглядывая по очереди в глаза жениху и его другу. Матушкину карету было жалко страшно. — В конце концов, в чем необходимость в такой секретности? Мы же не преступники, чтобы прятаться. Принц улыбнулся и поцеловал Трейе руку. Колдунья с каменным лицом ждала его решения, но от нее буквально сквозило неодобрением. Адриан отошел и о чем-то негромко переговаривался с анфом, сидевшим на козлах. — Вы правы, ваше высочество. Остановимся пока на этом. А там, быть может, нам в городе встретится специалист по маскирующим чарам или найдется иное решение. Сквозь синеву глаз сверкнуло серебро, и Альдис приступила к колдовству. В воздухе запахло озоном и морозом. По дороге в свою ссылку Трейя уже останавливалась на постоялых дворах. В этой части Талеры проходило много оживленных трактов, и не один городишко жил за счет торговли. Вот и этот, выгодно расположившийся на перекрестке двух оживленных трактов, часто принимал благородных гостей, а потому приличные комнаты у приличных хозяев не простаивали. Альдис, время от времени вспоминавшая, что она вообще-то дуэнья, сообщила, что не собирается, как некоторые, спать на плаще под дверью, а потому Трейе придется терпеть ее общество и ночью. По этому поводу они с Адрианом снова сцепились, но из Трейиной комнаты она не ушла. Трейе же так было даже спокойнее — оставаться в одиночестве ей совсем не хотелось. Вообще, несмотря на непростое начало дороги, тревога внутри нее уступала место восторженному трепету и ожиданию чудес, большими праздниками. Или замечательными приключениями. Читать Трейя обожала и могла целыми днями грезить выдуманными историями, мечтая о чем-нибудь подобном для себя. А чем дальняя дорога не приключение? А значит нужно взять от него все! Настроившись увидеть и испытать все, Трейя наспех умылась и переоделась, собравшись в общий зал. Альдис же неспешно переплетала длинную черную косу, никуда не торопясь. Обличье она не стала менять и наедине. Трейя не считала, что вид колдуньи с белыми волосами удивил бы кого-то (в конце концов, их даже вовсе лысых хватает), но княжне до ее мнения не было дела. Более того — она не пустила Трейю вниз, объявив, что принцессе не пристало якшаться с публикой, которая там собралась! Это было подло, но Альдис не выпустила ее из комнаты. Принесли еду и невысокий кувшин. Альдис подтолкнула Трейе полную тарелку, а сама занялась вином. — Вы правда можете превратить человека в жабу? — Делая вид, что она совсем не расстроилась, Трейя ковырялась в еде. — Не могу, — покачав в руке кубок, ответила Альдис. Она не ела, а только медленно попивала вино. Сейчас Трейя обратила внимание, что княжна вообще мало ела, а вот от вина не отказывалась. — Но могу заставить пожалеть, что именно этого я не могу. Несмотря на обиду, поговорить хотелось нестерпимо. В голове роились тысячи вопросов, да и простого общения с кем-то равным себе. Альдис, хоть и не начинала разговоров первой, не уклонялась от них, как Николетта, и внимательно слушала. Трейя помнила Николеттины предупреждения и знала, что Альдис, по меньшей мере, ровесница ее матери, но относиться к ней с той настороженностью, которую от нее ожидали, было тяжело. Замужество и чужая страна пугали ее куда больше, чем антийская княжна. — Отец говорил мне, что в антийском языке ко всем положено обращаться на «ты», — вспомнила Трейя. Альдис ничего не ответила, глядя на нее поверх бокала. От нее сближения ждать не приходилось. Но как тогда ехать вместе столько времени? И нужно разузнать про амулет. Набравшись храбрости, Трейя предложила: — Можно и я буду обращаться к вам на «ты»? Впервые за день Альдис улыбнулась. — Считай, что всегда так и делала. Со следующего утра Трейя решила начать все с нового листа. Полетел в сундук строгий корсет, бесчисленные шпильки и все матушкины наставления. Перед отъездом королева просила дочь смирить свой нрав и вести себя соответственно своему положению. Свобода кончилась, пора снова было вести себя подобающе наследнице великого королевства. Но матушка была далеко, а душная карета — близко. Трейины наряды в любом случае оставляли желать лучшего, да и, учитывая в каком виде ее компаньоны заявились к ним в дом, попрекать бы ее вряд ли кто посмел. Дуэнья ничего ей не сказала — ближайшее к одобрению, чего можно было добиться, и после небольшого завтрака путь их продолжился. Мужчины, вопреки затаенным опасениям Трейи, на ее демарш внимания не обратили. Принц Ганн еще после своего грандиозного появления из леса в мокром мундире махнул рукой на придворные правила и не пудрил волос и не подводил глаз. А Адриана Трейя и вовсе не могла представить напомаженного по великосветскому этикету. Трейя не была глупой и сложить два и два труда для нее не составило. Второй день они ехали куда угодно, но не в Осоми — значит, ее увозили на новую родину. В чем-то Трейе, не желавшей терпеть Ирэну еще и в присутствии своего будущего мужа, от этого на душе становилось легче, но ощущение общей неправильности происходящего не покидало ее. В таком случае понятен становился и выбор Альдис в дуэньи — матушка не доберется в срок до Пады, а посаженной матерью невесты могла стать любая замужняя дама, не уступающая девушке в происхождении. Не свекрови же выполнять одновременно две роли. Почувствовав, что слезы становятся комом в горле, Трейя стала приставать к окружающим с разговорами. Обо всем на свете, лишь бы отвлечься. Например, о дальнейшем их маршруте. — Вы весьма любознательны, ваше высочество, — блеснул белозубой улыбкой жених. Трейя притворно потупилась, как ее учили. Почему-то выглядеть кокетливой курицей считалось привлекательным. — Не думал, что вас занимают землеописательные науки. — Ваше высочество, после года в окружении одних и тех же людей и одних и тех же книг сложно представить науку, которая бы меня не заняла, -ответила Трейя. За окном одобрительно хмыкнули. Принцесса украдкой глянула туда, а на душе потеплело. — Тогда вам по душе придется Королевская Анфирская Библиотека. Без преувеличения скажу, что в ней хранится самое богатое собрание текстов в мире. После библиотеки Гильдии, разумеется. Альдис состроила гримасу. Она лишь изредка вставляла ремарки в разговор, больше интересуясь пейзажами. — Что же отец дал за меня в приданое? — поинтересовалась Трейя, когда разговор дошел до последних новостей с мировой политической арены. Заинтересованно повернулась к ней Альдис и недовольно — Адриан. Поймав его тяжелый взгляд, Трейя залилась краской и замолчала. А Альдис напротив расплылась в улыбке.  — Действительно, ваше высочество, что дают нынче за наследных принцесс? В мои времена полцарства можно было получить при должной ловкости.  — Не вы ли далее как вчера обвиняли меня в жадности, леди Альдис? — развел руками Ганн. — Поверьте, его величество свою дочь не обидел. Боитесь, что после анфирского торгаша талерской короне не достанет средств расплатиться за ваши услуги?  — Что вы, ваше высочество, — расправила манжеты княжна, — мною двигает интерес матери, которой в скорости тоже придется женить сына. Не продешевить бы.  — Вы для тех полуцарства похуже саранчи будете, — не выдержал Адриан, за что заработал Ганново недовольство. Не дожидаясь пока тление разрастется в пожар, Трейя как могла ласково прощебетала:  — Ваше высочество, не дозволите ли мне пересесть верхом? Я соскучилась по конным прогулкам. Принц одобрительно кивнул и постучал в окошко:  — Велите Андреасу пересесть на козлы и подготовить для ее высочества дамское седло. Оставить в поместье свою кобылку, Золотце, и чудесное седло, подаренное ей отцом, Трейя отказалась наотрез. Долго колебавшись, она отдала ее вихрастому анфу, чем несколько обидела своих гвардейцев. Но у тех были свои лошади, а анф с ее Золотцем быстро нашел общий язык. Принц хотел присоединиться к ней, но на козлах места больше не было, а оставлять Адриана и Альдис в карете наедине он не решился. Выбрав меньшее из зол, он потянулся и вернулся в экипаж. Адриан, самолично затянувший подпругу, подсадил Трейю в седло и велел продолжить движение. В седле Трейя держалась уверенно и обгоняла придворных и своих гвардейцев, хотя и не была уверена, что ей не подыгрывали. В любом случае заинтересованный серый взгляд был ей наградой и наполнил ее душу тайной радостью. Скрывая улыбку, принцесса отъехала на полкорпуса вперед, давая любоваться своей осанкой и грацией. Весна и лето стояли дождливые, а потому вода стояла высоко. Размыло и одну из переправ на их пути, из-за чего пришлось сделать дополнительный пятимильный крюк. Щеки горели от скачки, а волосы наверняка растрепались, но Трейя была счастлива. Она предложила развеяться и Альдис, но та, содрогнувшись, отказалась. — Что это там? — спросила колдунья, указав на поле. Адриан пристально посмотрел на нее, но ответил: — Это… стог. Знаете, траву запасать, солому делать? Княжна прищурилась и потребовала остановить кортеж. Ганн, который, как заметила Трейя, на месте вообще сидел с трудом, легко согласился. Выскочив из кареты, он подал руку княжне, пока Адриан снимал из седла его невесту. Трейя заметила недовольный взгляд Тобиаса и своих гвардейцев и опустила глаза. Надо сделать для них что-то приятное, чтобы ее верные гвардейцы не решили, что принцесса совсем о них забыла. Трейя присоединилась к готовке обеда. Мужчины пытались оттеснить ее, но уж что-что, а упрямство Трейя унаследовала от отца! Хотя умела она немного, но совсем исключить себя она не дала. Альдис же не собиралась делать ничего и даже подходить к костру, и Трейя не знала, на кого из них смотрели благожелательней. — Не рано ли косить? — Альдис задумчиво смотрела на видневшийся в отдалении стог. — Ведь только начало лета. — Это разнотравный луг, — отвлекся Адриан. — К тому же — это юг. Трава вызревает раньше. В Керении, севернее Дрессоса, можно будет косить не раньше, чем через месяц. — Да, — ответила Альдис, — в Антии тоже. Еще немного погипнотизировав траву взглядом, чародейка бросила накидку опешившему Адриану и устремилась в поле. На глазах у застывших мужчин она кошкой вскарабкалась наверх, прикрыв глаза от солнца обозрела округу и с визгом скатилась вниз. Отплевавшись от травы, она снова полезла наверх. Голос ее звенел смехом. — Что опять вам в голову ударило? Вернитесь немедленно! — подобрав челюсть, Адриан кинул накидку в карету и с угрозой двинулся в поле, но… но Трейя никогда не каталась со стога. Это выглядело востихительно. — Ваше высочество, куда вы?! Через минуту по округе разносилось уже два визга. Заткнув юбку за пояс, Трейя, наследная талерская принцесса, уничтожала несчастный стог, счастливо хохоча от щекочущейся травы. Она надеялась, что если Альдис могли попытаться вернуть в строй насильно, то ее не посмели бы. Когда через час от стога ничего не осталось, а Адриан утихомирил прибежавших на визг крестьян монетой, за которую можно было купить пять возов соломы, они продолжили путь. Растрепанные, пыльные и позеленевшие, Трейя и Альдис продолжали весело смеяться и в карете. Охрана деликатно отводила глаза, а принц Ганн лезть к ним в карету не пожелал и предпочел поездку на принцессиной кобылке. Адриан же сообщил, что окончательно разуверился в существовании каких бы то ни было богов, а потому не чувствовал никакой вины за произносимые вполголоса кощунства.