Берег огня

1039 год от Прибытия Юг Талеры, недалеко от бухты Халанг Трейя старалась не смотреть по сторонам и отчаянно молилась, чтобы это все оказалось дурным сном. Вокруг лежали тела людей, чьи лица она знала до последней черточки, а ее колотило от того, как смерть исказила их. Вцепившись в Ганна, она с ужасом смотрела, как Адриан собирается заколоть последнего, кроме них, оставшегося в живых человека. Но колдунья и бровью не повела. — Убери железку, мальчик, — Альдис сделала шаг навстречу, но телохранитель преградил ей дорогу, — поранишься, — Стой где стоишь, ведьма. Они схлестнулись взглядами. Он был на полторы головы выше нее и выглядел, словно мог переломить княжну пополам, но она смотрела с пренебрежением. Ганн ободряюще сжал руку Трейи и встал за плечом друга. — Полагаю, вы сочтете нашу подозрительность обоснованной, леди Альдис. — Странно, что обращена она на меня, — отрезала та. — Мне от этой задержки проблем больше, чем вам. — «Задержки»? — чуть не зарычал Адриан, наставляя на нее клинок. Чародейка презрительно скривилась. — Твои беломордые твари прирезали десяток человек, а ты называешь это «задержкой»?! — У меня контракт, — Альдис перевела взгляд на Трейю, и та почувствовала, как тошнота вновь подступает к горлу. — Доставить принцессу в Паду. И я это сделаю, с вами или без. Так что если вы намерены продолжить путь в ее прелестном обществе, прекращайте балаган. Адриан дернул щекой и зло пихнул в ее сторону светловолосый труп. Трейя не выдержала и отбежала за карету. Альдис за ее спиной невозмутимо продолжила: — Ну надо же, про непереносимость не соврали. — Мы не закончили. Ведьма громко цыкнула. — Захоти я, вы бы все были мертвы задолго до этого. А вот в лесу тельце лежит — как брат твой родной. Может, не по ту сторону границы злоумышленника ищем? На негнущихся ногах, Трейя вернулась обратно. Ганн положил руку на Адрианову шпагу, которой тот уже готов был заколоть ведьму. — Вам, беломордым, только того и надо — новую войну развязать, — процедил Адриан, выхватывая у принца руку. — Как удобно бы было, когда двух наследников бы разом не стало. — Это вам, грязнопатлым, только того и надо — все земли в последней растеряли, а самим воевать — кишка тонка, — не осталась в долгу Альдис. — Как удобно бы было двух богатых соседок меж собой стравить. Ноги Трейю уже не держали, и она села прямо на землю. Ганн посмотрел на нее, а потом внезапно махнул рукой на спорщиков и ушел за карету. — А может, — продолжала доводить телохранителя Альдис, — это ревность? Пристукнуть невесту, и дело с концом. Видала я эту нежную мужскую дружбу — то на плаще под дверью спать, то по кустам шушукаться. А солдаты дело наживное. Трейя поняла, что в ход сейчас пойдут кулаки. Альдис демонстративно задрала голову, словно подставляясь, но тут вернулся Ганн. Выглядел принц устало и недобро. — Все? Насобачились? Там Андреас… вроде жив. Помогите поднять, и надо уйти отсюда до того, как совсем стемнеет. Спорщики расступились, но напряжение никуда не делось. Трейя поняла, что ругались они для острастки, но сейчас ей хотелось, чтобы они помирились. Они были единственными если не близкими, то знакомыми ей людьми в этом страшном месте, и принцессе отчаянно не хотелось верить, что еще и они хотят ей и друг другу зла. Вихрастый Андреас, ехавший на Золотце, из– за взрыва лишился ноги и потерял сознание от боли. Пока чародейка осматривала раненого, Трейя достала из кареты сумку с колдовскими принадлежностями. Мужчины оглядели остальных и негромко обсуждали, сколько они смогут унести на себе. Хотя за годы болезни матери Трейя привыкла смотреть на работу лекарей, это было совсем иное. Вид чужих страданий причинял ей мучения. — Не смотри, дитя. Отойди в сторонку, я скоро закончу. Трейя помотала головой и подала чародейке бинты. Смерть была кругом, и этот человек пострадал, защищая ее. Отвернуться от его страданий — бесчеловечно. Альдис пожала плечами, и воздух вокруг нее похолодел — чтобы раненый не чувствовал боли, чародейка положила руку ему на лицо, а второй водила по краям раны, останавливая кровотечение. — Его нельзя трясти, — сказала она вернувшемуся принцу, — состояние слишком нестабильное. Я могу отлевитировать его, но недалеко. За той рощей есть поляна и, кажется, туда рвануло несколько лошадей. — Это хорошо. Похоже, с гербами все же придется расстаться, — попытался пошутить Ганн, и Трейя не сдержала негодующего взгляда. — Пойдемте, ваши высочества. Лесок, в котором расстался с жизнью второй из нападавших колдунов, действительно оказался скорее рощей. Адриан, нагруженный сумками, презрительно плюнул на обгоревший костяк с поразительно сохранившейся правой рукой. «Наверное, он держал в ней жезл», — подумала Трейя, переступая через ветви расщепленного молнией дерева, к которому, словно ища защиты, прислонился несчастный. Альдис была целиком сосредоточена на пациенте и на бывшего противника даже не оглянулась. Поляна оказалась заброшенной просекой с поросшей быльем дорожкой — так туда и пробрались лошади. Среди сбившихся в пугливый табун лошадок виднелась и Золотце. Бок кобылки был опален, и она испуганно отшатнулась от пахнущей кровью хозяйки, но потом ткнулась мордой ей в плечо. Трейя утешающе погладила любимицу по шее. — Их лошади. — Адриан взял под уздцы одного из прибившихся к ним серых жеребцов. — Или они готовились догонять убегавших, или не ожидали отпора. — Ты говорил, что они были в Сетте? Значит, за нами следили, по меньшей мере, оттуда. — Ганн подставил руки, помогая Альдис опустить околдованного гвардейца. Та медленно развеяла свои чары, и Трейя заметила, что руки ее дрожали. — Ничего не понимаю. Ведь мы могли поехать другой дорогой. — Может, нас ждали и там. И скоро они вернутся с подмогой. — До утра — не думаю, — отозвалась колдунья. — Мне нужен доброволец. Троица ответила ей одинаково недоверчивыми взглядами. Альдис недовольно сложила руки на груди. — Как хотите — ваши покойники. Меня они в кошмарах преследовать не будут. Проклюнувшиеся на небе звезды заволокла хмарь, грозя вновь разродиться дождем, и Трейе мучительно не хотелось разделяться. Но совесть возобладала — Адриан, морщась, стащил с себя мундир и встал. Он кивнул молчаливо ожидающей его чародейке, но Трейя успела заметить обагрившуюся кровью рубашку. Тем вечером лес был наполнен отнюдь не благоуханием, и Альдис пожалела, что нюхательные соли оставила принцессе. Но деваться некуда — если родина чему и научила ее, так это не оставлять у себя за спиной подозрительных мертвецов. Спутник ее молчал, лишь изредка ругаясь, когда набрякшие от крови тряпки бередили рану. Альдис лезть c помощью не спешила — мужчины склонны умирать от уязвленной гордости не реже, чем от заражения. — Вон он, — указал мужчина здоровой рукой. — Эк ты его. — Это не я, — Альдис, не шибко хорошо видевшая в сумерках, прищурились и наклонилась над останками. — Моя молния попала в дуб. Адриан нахмурился, вставая рядом. Альдис брезгливо подобрала уцелевшую благодаря печати руку обрывком плаща. — Что тогда? — Контракт, — ответила она, — хорошо помогает от болтливости. Пойдем посмотрим на второго. Над плечом взлетел белый огонек, освещая дорогу, но она предпочла бы какое иное зрелище. Лежащие вповалку тела в наступающей темноте смотрелись гнетуще. На своем веку Альдис навидалась мертвецов, но смерть несчастных мальчишек все же печалила ее. Большинство из них пали не от взрыва и не от оружия, а от рук колдуна. Это были запретные чары, а чародеи не любили ограничивать себя просто так. Пользоваться запретными заклинаниями — это совсем не иметь мозгов и не ценить свою жизнь. Уж это– то Альдис знала на собственном опыте. Ее спутник напрягся, но мужественно следовал за ней. Второго колдуна, располосованного шпагой, они обнаружили там же, где бросили. Но от остальных «коллега» все же отличался. Альдис опустилась на корточки рядом с телом и протянула руку. Каким– то образом Адриан догадался и вложил ей в ладонь свой кинжал, которым Альдис сразу ковырнула колдуна. — Так я и знала, — увернувшись от брызнувшей крови, она распорола чужую мантию. — Не сдох, поганец. — Вот потому вас на кострах и жгут, что ничего больше не берет, — недовольно ответил Адриан, уязвленный, судя по всему, тем, что чуть не оставил в живых вражью сволочь. — Напрасный перевод дров. У меня есть плохая новость и еще более плохая новость. — Начинай с плохой, — безо всякой жалости глядя, как Альдис собирается разделать еще живого колдуна, ответил Адриан. — У этого нет гильдейской печати. — Тогда, может, стоит подождать с отправкой его на тот свет? — придержал ее руку Адриан. — Пусть расскажет, что знает. Какая еще более плохая новость? — То, что у первого печать была. Хватка на предплечье стала сильнее — Адриан посмотрел и не стремился скрыть раздражение. В другое время стал бы одноруким, но сил воевать еще и с ним не было, и Альдис просто выдернула руку. — Запечатать кого– то — задачка не парочки магистров, — терпеливо объяснила она. — А распечатать — и подавно. Я знаю лишь о паре средств избавиться от такого клейма, и для каждого из них нужно, чтобы кто– то умер. Зато у Гильдии есть идеальный поводок — рыпнулся и поминай как звали… Адриан опустил взгляд на ее ладони, а потом посмотрел на шею, и ровным тоном спросил: — Где же тогда твое клеймо? Альдис опустила взгляд на свою грудь и, пока собеседник отвлекся на это же зрелище, резко вогнала кинжал в сердце колдуна. Тот в последний раз распахнул глаза, и жизнь покинула его. Кожа его на глазах темнела, а тело усыхало. Адриан брезгливо скривился и встал. — Я успела побывать на том свете, — Альдис вытерла руки о какую– то тряпку, когда– то бывшую, по всей видимости, плащом, и указала пальцем на свои глаза. Адриан хлопнул себя по бокам в поисках чего– то, так и оставшегося загадкой — мундир– то остался у принца. — И кое– чему научиться. На мне оставить след теперь не так просто. Адриан попытался пожать плечами и схватился за плечо. Альдис сдалась. — Дай сюда, — она бесцеремонно взялась за его руку, заставив зашипеть от боли. Отпорола рукав и коснулась кожи — по ней побежали морозные узоры, и раненый заметно расслабился от прохлады. — Вернемся, нормально посмотрю. А колдун этот нам не помощник — дня два– три он бы еще валялся бревном, залечивая раны. Вместо «спасибо» ее встретило странное выражение лица. Из серых, как у большинства северян, глаз на нее смотрела не благодарность, а осуждение и настороженность. Когда ее пальцы коснулись залитого кровью запястья, мышцы Адриана напряглись. — Нравятся? — неизвестно к чему спросил он. Пришлось Альдис потратить время и приглядеться — его руки были покрыты темными линиями татуировки, сплетающимися в анфирский герб. — Какой в них прок? — Поводок. Не хуже волшебного, — охотно просветил ее Адриан, вновь напрягшись от ее касания. — Я ведь родился на Райне. Ах вон оно что. Теперь она заметила под узором татуировки шрамы от кандалов. Все керенцы ненавидят Антию, но уроженцы долины Райны — с особым упоением. До подписания мира большинство ждали если не колья, то сначала Великий водный путь, а потом и невольничьи рынки. Степные или кер– антийские, как повезет. Альдис отпустила его. — Если мы не хотим лишних неприятностей, нужно избавиться от тел. Помоги мне сдвинуть их ближе. Адриан, помрачневший после внезапного приступа говорливости, наотрез отказался облегчать Альдис работу и складывать все тела вместе. Нападавших он свалил на обочину, а своих подтащил ближе к карете, накрывая плащами. Дождавшись, пока он закончит прощаться, Альдис негромко сказала: — Жаль, совсем еще дети. Такой смерти они не заслуживали. Что велит сделать ваша вера? Адриан, не смотря на нее, ответил: — Делать вид, что это священное погребальное пламя, и что веришь, что жрецы хоть в чем– то правы. Альдис раскинула руки, и тела, карету и все вокруг нее объяло пламя. Захваченную из леса чародейскую ручонку она бросила в самый большой костер и проследила, чтобы от нее не осталось и пепла. Их высочества времени даром не теряли — к возвращению добровольных могильщиков между деревьями был сооружен какой– никакой навес и горел небольшой костерок. Раненый лежал, укутанный во все прихваченные с собой тряпки, и выглядел он скверно. Альдис села рядом и обхватила его голову руками, убаюкивая боль несчастного мальчишки и накладывая укрепляющие чары. — Вернусь — убью Оскара, — пробормотала она себе по нос. Принц решил, что это приглашение к разговору и пересел ближе. Принцесса же самоотверженно переключилась с одного раненого на другого, что Адриан встретил всегдашним выражением терпеливого страдания. — Как он? — спросил Ганн, с тревогой глядя на своего гвардейца. По мнению Альдис, от трупа он отличался мало, но вслух она сказала: — Не выдержит дороги. Я не Всеблагий Творец, поднимать людей взглядом со смертного одра не умею. — Сделайте, что можете, — ответил Ганн, отворачиваясь, но Альдис задержала его. Умник. — Быстрая смерть милосердней агонии, — негромко сказала она, стараясь не тревожить впавшего в забытье раненого. — Мы должны как можно быстрее пуститься в путь. Везти его невозможно, а без постоянного ухода он погибнет. — До гавани не так далеко, следует попытаться. Море любит анфов, быть может, Андреасу повезет. Бережно отпустив свою ношу, Альдис встала, нависая над принцем. — Вы хорошо подумали? — ласково спросила она, но, судя по сведенным бровям, ее тон принцу не понравился. — Даже если команда жива и верна вам, это первое место, где нас станут искать. — А что вы предлагаете? До Пады верхом? Нас будут искать на всех крупных западных трактах. — Мы может вернуться в Осоми, — робко подала голос Трейя. — Или к матушке. Там Николетта… Альдис и Ганн одинаково пренебрежительно фыркнули. Принцесса обижено закусила губу. Не тратя времени на девчонку, Альдис усилила напор на принца. — Оба напавших на нас колдуна явно не самородки, а обученные — по гильдейским правилам обученные — чародеи. Один из которых каким-то сказочным образом клеймления избежал, — Альдис невольно коснулась собственной магистерской серьги. — По пальцам можно пересчитать людей, способных воспитать и укрыть от Гильдии отступника. — И еще меньше могла узнать, как мы поедем, — нехотя согласился Ганн. — Информация, которая могла быть получена как в Осоми, так и из свиты ее величества. Таких наветов Трейя не выдержала. Сердито бросив повязки, она накинулась на жениха: — Вот как? Почему же не из вашей свиты? Может, это вообще все вы затеяли? Все вы ненавидите и боитесь Талеры! А до вашего приезда меня никто убивать и красть не пытался! Альдис взяла разбушевавшуюся девицу под руку, не давая вцепиться нареченному в смуглую физиономию. Принц с опаской отошел на пару шагов. — Никому ты не сдалась в своей деревне, вот и не трогали. — Губы Трейи задрожали, а на глазах проступили слезы. Альдис погладила ее по плечу, стараясь не испачкать. — А теперь статус-кво нарушен, и пока не упадет последний камень, лавина не остановится. — Вы что-то знаете, леди Альдис? Почему его величество не доверяет Гильдии? — прямо спросил принц. — При всем уважении, выбор его величества мне непонятен. Почему вы? Альдис усадила Трейю у костра и щелкнула пальцами, заставив пламя поугаснуть. Адриан, с ног до головы принцессой перевязанный, молча заваривал в котелке какие-то травки, словно и не обращая внимания на разговор. — Его величество, — ответила Альдис, — никому не доверяет, и правильно делает. Но он знает, что я больше, чем другие заинтересована, чтобы в ближайшие лет десять в Аеделе стояла тишь да гладь. Ваш тихий, мирный брак и спокойная Талера под это описание подходят, а династический кризис и парочка гражданских войн — нет. Творится нечто странное, и у меня нет никакого намерения задерживать свое возвращение в Антию. Трейя, в конце концов, не выдержала и тихо расплакалась. При всем ее благородном воспитании странно было бы ожидать от нее железной выдержки. Не обмолвившись больше ни словом, вымотанные они развалились вокруг костра. Сознание, до того обостренное до предела, расслабилось, и Альдис стало клонить в сон. Откуда-то из глубины всплыли обещание посмотреть адрианову руку и мысль, что надо бы хоть кому-то остаться дежурить, но сил встать не осталось. Альдис вытянула руку, кончиками пальцев дотянувшись до засыпавшего соседа, и послала последнее подготовленное исцеляющее заклинание. Он что-то сказал ей, но ее была уже далеко. … время здесь ничего не значило. Черное, как смерть, небо, роняющее слезы в бесконечный, как жизнь, океан. Он мягко, словно целуя, накатывал на берег. Камень или песок? Она никогда не могла понять. Звук шагов скрадывала невесомая музыка. Пело все вокруг — все, в чем есть искра Творца. И ее душа с каждым шагом пела все сильнее, и все меньше хотелось в свою пустую, глухую скорлупу. Но лозы, лозы все еще держали ее. Хрупкие, разорвать которые можно было одним движением. Но одна из них — толстая, как невольничья цепь, теплая, как бьющееся сердце. Где-то, на самой Грани, где небо падало в океан, ждало своей свободы спящее светило… Утро, которое встретило Альдис противной холодной росой и чужим недовольным лицом. Сон осыпался синеватыми искрами, а ледяные тиски отпустили сердце. Еще несколько секунд понадобилось, чтобы вспомнить, кто этот неизвестный мужчина и что ему от нее нужно. Вечерние чары оказали тонизирующий эффект не только на поврежденные ткани, но и на весь организм в целом — Адриан всю ночь не сомкнул глаз, и настроен посему был еще отвратительнее, чем обычно. Заря еще лишь наметилась светлой ниткой на горизонте, и Альдис потрясла головой. — Я слишком стара для такого, — прокряхтела она, соскребая себя с земли. Анфирский и талерская наследники еще сладко сопели, во сне прижавшись друг к другу макушками. — Я хочу нянчить внуков, а не ночевать неделями на голой земле и уворачиваться от вражеских молний. — Вот и занималась бы своим сыном, а не чужим. — Вот еще, сам теперь будет своей свадьбой разбираться, раз с этим столько трудностей. — Альдис потерла поясницу и пошла к раненому. Молодой анф очень хотел жить. К ее удивлению он выглядел значительно лучше, чем несколько часов назад. Растеряно хмыкнув, Альдис села в его изголовье и накрыла ладонями лицо. Под тягучее течение чар мальчик задышал ровнее и даже пришел в себя, хрипло попросив воды. Адриан тем временем заканчивал какое– то не слишком аппетитное варево и будил остальных. Ганну, успевшему пройти испытание ночевками под грозой, удалось даже принять бодрый вид. Принцесса же выглядела самым несчастным существом на земле. Альдис с сожалением оглядела потускневшие трейины косы, стараясь не думать, на какое чучело похожа она сама. — Даже с мешком золота ты не можешь просто взять и заявиться в порт, Ганн. Посмотри на себя — кто в здравом уме пустит на приличное судно таких проходимцев? Торговое судно до Пады можно ждать вечность, да и везти принцессу с матросней? Деньги отберут, а нас, в лучшем случае, выкинут за борт. — А что ты предлагаешь? Мы не знаем, сколько их и где нас могут ждать. Ни в каком порту, ни на каком тракте. Андреасу нужен целитель. Адриан потер перебинтованную руку, рана на которой наверняка затянулась, но могла еще саднить. — Мы можем поехать в объезд, через небольшие поселения. Или точно также, но в Осоми. — Нет, не можем, — сказала Альдис, и мужчины обернулись на нее. — Если принцесса доедет до Осоми, то, учитывая все обстоятельства, она оттуда в обозримом будущем не выйдет. Это идет вразрез с условиями контракта. — Думаю, его величество войдет в положение и применять санкции не станет, — с раздражением ответил Адриан. Альдис пожала плечами. — Колдовство так не работает, мальчики. Нарушаются условия — наступает наказание. И поскольку мне совсем не хочется закончить как наш вчерашний однорукий друг, ее высочеству придется ехать в Паду. — Мы можем привязать тебя к дереву и оставить здесь, в строгом соответствии с условиями об обстоятельствах непреодолимой силы. Альдис отмахнулась и сосредоточилась на раненом. Спустя час ее работы он смог сесть. Трейя, кое-как умывшаяся из фляжки, искренне радовалась и все это время держала гвардейца за руку. Ганн и Адриан занимались лошадьми. Посовещавшись, было принято решение отправить Андреаса верхом на Золотце, самой смирной лошади из имеющихся, в бухту Халанг, где их должен был ждать корабль. Мальчишка в любом случае был наполовину смертником — оживленность, вызванная чарами, не могла длиться вечно. Если корабля нет, или на борту предатели — он мог сбить их со следа, но погибнуть. До Сетте же сам он добраться не смог бы в любом случае. Трейя пыталась препятствовать, но ее не слушали. — Не переживайте из-за меня, ваше высочество, — слабо улыбнулся вихрастый гвардеец. — Мы с Золотцем не пропадем, свидимся еще с вами на вашей свадебке. — Вам придется взять с собой поклажу, — между двумя принцессиными всхлипами вставила Альдис. — Что вы имеете в виду? Мы не забирали с кареты ничего лишнего, — сказал Ганн. — Поисковые чары можно настраивать по-разному. Самый простой и эффективный вариант — кровь, волосы или слюна. Но они годятся непродолжительное время. Свою же метку чародей может оставить на всем, что не было частью животного. Лучше всего — на металлах. Выкинуть оружие и деньги мы не можем, придется пойти на риск. Я обработаю их, как смогу, но все лишнее придется бросить. — Давайте сразу — пешком и голышом, чего мелочиться-то, — завелся Адриан. — Ты хоть что-то умеешь делать нормально? — Ты уже спрашивал, ответ не поменялся. — Альдис надеялась в ближайшие полчаса тронуться в путь, и споры ей надоели. — Иначе в нашей скрытности нет никакого смысла. Для Мастера Поиска мы будем как маяк посреди пристани. Поэтому сложите здесь все, без чего обойтись не сможете. Остальное навесьте на сменного жеребца, которого наш доблестный Андреас отпустит в чистом поле в паре миль отсюда. Альдис отошла к костру, чтобы разобрать свою сумку. Оставлять колдовские книги гулять по миру было невозможно, и они были преданы огню. Она с тоской смотрела, как пламя пожирает один за другим труды ценой в иное поместье. Без сомнений, жариться в бездне Альдис будет именно на этой бумаге. Потом пришел черед артефактов, с каждым из которых пришлось возиться отдельно. Из мильфорова амулет переноса и ее магистерского жезла получились отличные «обманки», за милю разившие черным колдовством. Почти вся ее одежда, после Адриановой выходки, итак была на ней или на принцессе. Рука мазнула по кожаному дну сумки и нащупала непонятную связку. Это оказались письма, врученные ей перед отъездом королевской фавориткой. Альдис уже и не помнила, что взяла с собой Ирэнин подарочек, но дальше он ехать с ней не мог. Майерово письмо было только одно — верхнее. В витиеватых выражениях на трех листах муж в очередной раз отказывался от высокой чести занять должность придворного чародея, а на обратной стороне были списки скабрезных анекдотов, написанные симпатическими чернилами. Некоторые даже рассмешили ее, и Альдис скормила письмо огню. Остальные письма были любовными посланиями некоего Д., судя по любезно расставленным по полям заметкам — предыдущего анфирского посла, который стараниями Альдис «пропал без вести» четырнадцать лет назад. Посол, если это был он, пылко убеждал некую высокородную любовницу оставить постылого мужа и бежать с ним на край света. Подавив желание испепелить «привет» из прошлого сразу, Альдис все же пробежалась по содержанию. Но если там и было что-то, кроме Ирэниного блефа, то времени искать двойное дно у Альдис не оставалось. Но врала ли Ирэна? Сейчас, сидя в лесу в окружении детей, врагов и трупов, Альдис злилась, что фаворитке удалось так легко сыграть на нужных струнах. Хотя Ирэна и сказала, что среди южан имелись люди, желавшие ее сыну смерти, удивительного в том ничего не было. Хватало народу и в Антии, которые бы с удовольствием уплотнили усыпальницу Ар Гас на пару-тройку мест. А если целью был не только Тайл, но и Трейя с Ганном? У анфирского короля есть еще сыновья, но гибель старшего на чужбине миру и спокойствию не способствует. Да и все это сватовство сляпано так поспешно, что теперь казалось Альдис еще большей глупостью, как и все заверения Оскара. Но не станет же он сам вести свою наследницу, свою единственную дочь на убой? Или станет? Желание наплевать на все печати и контракты мира и тот же час скинуть все три гири, удерживающие ее в талерской глуши, буквально жгло Альдис изнутри. Сердце ныло от страха за сына. Под пальцами хрупнул тонкий ледок, и она обернулась. Смотреть, как дети воровато оглядываются и прячут кто куда милые их сердцу вещицы, было забавно. Губы против воли сложились в улыбку. Сковывающее напряжение спало, а взор прояснился. Альдис тряхнула головой, отгоняя наваждение. Что бы ни происходило, облегчать заговорщикам их работу она не собиралась. Устраивать войну за нательные знаки и родовые кольца Альдис не стала, сделав вид, что ничего не заметила. В конце концов, со своей магистерской серьгой, амулетом и веером она тоже не рассталась. Важнее было быстрее отъехать подальше, чем скрупулезно выискивать все, на чем мог остаться след чужих чар. К тому времени, как она закончила колдовать над кучей вещей, с нее сошло семь потов, а раненого мальчишки уже и след простыл. Дольше рассиживаться становилось глупо. — Что теперь? — спросил Адриан, когда они наконец тронулись. — Теперь мы может обсудить наши планы. Даже если мальчишку поймают — он ничего не скажет, так как и знать не будет, — ответила Альдис, краем глаза наблюдая за принцессой. Впавшую в меланхолию Трейю нельзя было подбодрить даже заботливо припрятанным на черный день эликсиром, а потому приходилось смотреть в оба. — По меньшей мере, нам нужно отъехать как можно дальше. Странно, что они еще не вернулись, — сказал Ганн. — Быть может, не все так страшно, и это вся банда? — Видите ли, ваше высочество, — светским тоном отозвалась Альдис, с трудом удерживаясь в седле, — не один вы слышали занимательные истории про антийскую некромантию. Вряд ли тем недостойным господам хотелось проверять, насколько крепкую нежить я смогу слепить из дюжины мечников и парочки чародеев. — А ты… слепила? — стиснула поводья принцесса. — Вы за этим уходили? — Нет, — ответила Альдис под тремя пристальными взглядами, — но они этого знать не могут. Так что к обеду они рискнут пустить поисковиков, и лучше нам быть далеко. «Обманки» не слишком их задержат. — Раз мы все равно рискуем и не действуем самым разумным образом, — сказал Адриан, протягивая Ганну карту, — предлагаю продолжить путь вдоль берега напрямую в Паду. Лошадей можно менять или заколдовывать. Или прибиться к крупному каравану на большом тракте. Так путь до границы займет недели полторы. — Самый крупный — это Осомский тракт. Если обойти часть по лесам, мы выйдем как раз до Падской развилки. — Читать на ходу было удовольствием сомнительным, Альдис укачивало от одного вида принца, разбиравшегося с картой. — Да, а на каждом шагу там — чародейские вышки и патрули. Найти нас там ничего не стоит, и хорошо если первой будет королевская канцелярия. — По-моему, вы все преувеличиваете, — с прорезавшейся твердостью в голосе сказала Трейя, — разумнее всего отправится в крупный город, например, в Фетву, и связаться оттуда с отцом. Он разорвет с тобой контракт, а мы отправимся в Осоми, или с новой охраной в Паду. — Ну хоть кто-то… — пробормотал Адриан, но принц оборвал его. — Загвоздка в том, ваше высочество, — жестким тоном ответил Ганн, — что о том, я из Осоми направился за вами, а не в оскорбленных чувствах домой, знало четверо человек, исключая присутствующих. О том, что мы отправимся отнюдь не в ваш отчий дом — и вовсе трое. И среди них нет ни одного человека, обитающего за пределами королевского дворца. Принцесса во все глаза смотрела на обычно галантного и жизнерадостного принца. Потом упрямо вскинула голову: — Это ничего не значит. Слежка могла быть от поместья. — Тогда причастен кто-то из поместья, — поддержала Альдис, — прости, милая, но круг подозреваемых все равно не так широк. Принц согласно кивнул. — Мое отсутствие в Паде заметнее с каждым днем. Кто-то мог сложить два и два, но почему нас поджидали именно здесь, это не объясняет. Мало что объясняет, и ни один вариант мне не нравится. Альдис погрела пальцами амулет и застегнула цепочку. По коже пробежала привычная рябь, а лезущая в глаза прядь потемнела. Жаль, что чище волосы от этого не стали. На ходу расчесываясь и переплетая косу, Альдис ждала. Мужчины ожесточенно спорили и ожидали к завтрашнему дню доехать до деревеньки, обозначенной на их огромной карте. Принцесса ушла с головой в свои переживания и за дорогой не следила. Альдис время от времени поддакивала, посылая в едущих впереди «следопытов» очередную порцию морочащих чар. Ни на Осомском, ни на Падском тракте делать нечего, как нет и времени на споры. Солнце медленно клонилось за спины всадников, а четверка лошадей двигалась вперед уверенной рысцой, оставляя позади карету, тела и бухту. На пару дней ее чар хватит, а к тому времени они будут слишком далеко, что поворачивать назад.

***

В покоях царил полумрак. Хозяин комнат предпочитал работать в утренние часы при естественном освещении, но если бы он довольствовался только ими, то работа бы встала. Он забыл уже, когда в последний раз удавалось уделить сну более четырех часов кряду. Вот и сегодня давно догорел закат, а потом и все свечи. Секретарь отправился на заслуженный отдых, а работе не было видно ни конца, ни края. Устало помассировав виски и помянув молодость, чародей поднес свечу к морде толстого недоразумения, изображавшего, по мнению артефактора, кота. Тонкая палочка перед носом переговорного артефакта пустила нитку сизого дыма, и в сознание полился уже давно начавшийся разговор. — …что проклятая ведьма будет мертва до того, как там появятся наши люди, — вспыхнули синим кошачьи глаза. — Кто только поручил такое дело этому кретину? — А что же там забыли ваши кретины, стесняюсь спросить? — едко полоснуло зеленым. — Эта бестолковая выходка только стоила нам людей и лишила преимущества неожиданности. Чародей закатил глаза и потянулся к очередной стопке документов. Бесполезные препирательства и поиск виноватых его раздражали, и если бы он мог разорваться, то послал бы спорщиков ко всем чертям. Ведь стоило отлучиться всего на день, как все начало рассыпаться на глазах — от по пунктам расписанной операции, до повседневных рутинных дел. — Капитан оказался несговорчив, — извиняющимся тоном проблеяла кошачья морда, окрасившаяся розовым. — Решили не терять времени, успеть до моря… неловко вышло. — Неловко? — ледяным тоном уточнил «зеленый». — Это был мой лучший ученик. — Про остальных тогда даже спрашивать боюсь — они хоть выпускные сами сдать смогли? Ссора накалялась, а вместе с нею и артефакт. «Коллеги» сцепились не на шутку, и чародей понял, что спокойно доработать ему не дадут. Отложив перо, он коснулся кошачьей головы: — На препирательства времени сейчас нет. Но совсем наплевать на условности мы себе позволить не можем. На месте нападения остались антийские следы? — Да, — недовольно откликнулся «синий». — Хотя, по мне, так не стоило усилий. Конечно, не стоило, ведь сделали не по его. А что от них мокрое место останется, если все разом на них бросятся — зачем об этом думать? Чародей убрал руку и вернулся к документам. Его подчиненные и соратники, несмотря на всю свою образованность и показушную интеллектуальность, вообще не слишком любили думать. Ни как работает политика, ни откуда берутся деньги, ни как хлеб попадает на их столы. Они любили мечтать и строить воздушные замки, а неблагодарное дело по реализации расчудесных планов предпочитали перекладывать на чужие плечи. — Керения и Антия могут доставить забот, — подал голос некто с остатками разума. — Они такой возможности давно ждут. — И что они сделают? Бросят на нас своих дикарей да недоучек? Сколько лет мы потратили на то, чтобы создать нормальную Гильдию? Керенские недоумки уже почти век себе Совет избрать не могут, чего ж про беломордых с их фанатиками говорить. — Зато фанатики умеют ходить строем, — отозвался «зеленый», — хоть бы и под керенскими недоумками. А Альдис уж переманила всех, кого смогла. Кот сморгнул и загорелся желтым. — С другой стороны, — негромко раздалось в голове, — не поможет ли нашей цели, если трон займет князь-чародей? Особенно учитывая его родословную. Чародей свел брови, но смолчал. Братья были одними из немногих на кого он мог положиться, но иногда и с ними говорить становилось невозможно. Они лучше остальных знали, во что им всем станет борьба. Как и понимали, за что борются. Хотя они были близнецами, и могли продолжать фразы друг друга, они отличались как ночь и день. Оба желали перемен, но один верил в превосходство разума, а другой — лишь силы. И, разумеется, упустить возможность поспорить они не могли. Рядом с безобразным котом стояла еще одна статуэтка — маленькая, неприметная ящерка. Она была особо дорога чародею — ее ему сделал один из его любимых учеников. Который, хвала богам, прошлую ночь пережил. Ящерка словно шевельнулась, и в голове заговорил голос, неслышный остальным: — Простите, учитель. Я виноват перед вами. — Нет, Пэтро, не ты. Не волнуйся, я разберусь с этим. Как твоя рана? Ученик замолчал, но чародей чувствовал его эмоции — вину, страх, грусть за павших товарищей. Один из них, кажется, был его соучеником в Академии. Конечно, что на этом фоне значат какие-то там проблемы тела? — Часть «вьюнков» разрушилась, сигнал нечеткий. Но если верить ему, то они движутся в противоположную от Пады сторону. Чародей боялся верить своим ушам. Альдис слишком предсказуемая. Раз она не попыталась избавиться от обузы на месте, то теперь потащит к ближайшему своему логову. Прямо к ним в руки. — Рано радоваться. Продолжай наблюдение — амулет и женщина нужны целыми и невредимыми. — По косвенным данным, с их высочествами все в порядке. Но амулета у магистра Альдис, судя по всему, нет. На гвардейце следы лишь ее собственных чар. Поблагодарив ученика, чародей отправил того отдыхать. Глаза кошачьего артефакта притухли, приглушая разговор. Продолжать его чародею до одури не хотелось, но оставлять самовольных идиотов без указаний было себе дороже. — Ганна и Трейю не трогать, — железным тоном сказал он, почувствовав, как его полоснули эмоции собеседников. Злость, страх, пренебрежение, недоверие, тихая радость. — Займитесь подготовкой к ритуалу, остальное я сделаю сам. — Сдались они тебе. На крови королевских детишек разгорится, как на масле. — Эстерминам будешь это рассказывать, когда прятаться приползешь, если все сорвется, — отрезал чародей. Он был известен своим сентиментальным отношением к Анфире, чуть ли не превосходящим его любовь к родине. Но с собой он был честен — после того, что он собирался совершить, он не пережил бы ни единой лишней капли крови на своих руках. — К тому же, незачем давать Антии и Степям лишние карты в руки. Великий князь и так от счастья все туфли стопчет. — Его нам есть чем еще порадовать, — ответил «розовый», — тем более, когда его собственную доченьку ему пришлем в золотом коробе, в полной мере соответствующую антийским традициям. В маске и с парочкой браслетов. Дальше эти мерзости чародей слушать не желал и сломал пустившую последний виток дыма палочку. Наступила блаженная тишина, но работа не шла. Поднявшись, чародей прошелся вдоль широкого окна, разминая затекшие ноги и спину. На горизонте белой ниткой занималась заря, вместо привычного умиротворения побуждая в душе неясное беспокойство. Куда проклятая ведьма дела серьгу? На балу она была еще при ней, но несло ли от нее чужими чарами при последней встрече, чародей вспомнить не мог. Всегда было интересно, где она хранила доставшуюся ей родовую реликвию. И почему до сих пор не передала признанному волею случая законным наследнику. Чародей застыл посреди комнаты, прекратив массировать запястья. Рука потянулась к уху, встретив прохладный металл — старая привычка всегда помогала думать. Спустя несколько мгновений, чародей дернул витой шнур, и на пороге появился встающий с петухами секретарь. — Где мальчишка? Вышколенный годами работы, секретарь понимал его лучше, чем близнецы — друг друга. — Исчез из посольства. Антийцы пытаются это скрыть, но заметно нервничают. За последние дни они отправили трех курьеров в Тейм. Чародей кивнул и обернулся к сейфу, где лежали его старые Путевые карты. Он знал, где искать племянника.