Берег огня

1016 год от Прибытия Лара, княжество Алид, Антия Когда стало понятно, что поднять его с кровати посреди ночи решили вовсе не затем, чтобы показательно отсечь ненужные болванам части тела, а затем чтобы составить компанию горюющему Овэйну, Майер крепко задумался. А потом, как должно истинному ученому, приступил к исследованиям. После приема высшее общество еще побурлило-побурлило, да поуспокоилось. По крайней мере, перестали нарочито прогуливаться вдоль дороги к храму и напрашиваться на аудиенции к князю с бестолковыми просьбами, в надежде столкнуться со столичными гостями. Дни потекли размеренно и в чем-то даже скучно. Овэйн водил невесту на прогулки, принимал с ней гостей, показывал столицу княжества и окрестности. Демаршей княжна больше не совершала и покорно ездила в сопровождении жениха, толпы телохранителей, нянюшки и Майера. Вот тут-то и расстилались бескрайние научные горизонты. Первой жертвой Майера стала нянюшка. Невзлюбила она его с первого взгляда и то и дело нашептывала что-то княжне, бросая на Майера недружелюбные взгляды. За что ей и была пожалована высокая честь пострадать во имя Искусства. Дав волю воображению, Майер колдовал напропалую, отмечая время отклика и степень чувствительности подвернувшейся антийки. Доставались нянюшке разные чары — от тяжелых щитов, отгоняющих всю живность на десять локтей вокруг, до укрепляющих суставы и попутно насылающих жуткую сонливость. Вызвав у несчастной женщины не одну мигрень, Майер расширил круг своих подопытных, включив туда Овэйна, телохранителей, слуг, а потом и княжну. Под предлогом тренировок, Майер искусственно накачивал себя силой, на глазах Овэйна и нет. На почве общего дела сдружился с Рэном, главным телохранителем, напоил беднягу и показал отрезвляющее заклинание. Сломал крышу. Починил крышу. Призвал грозу. Усмирил грозу. Вылечил прострел старой служанке. На спор кидался молниями в мишени. Переносился взад-вперед по всему дворцу. Словом, использовал все приходящие ему в голову чары, лишь бы рядом находился объект наблюдения. По всему выходило, что чем медленнее и аккуратнее вливается энергия и меньше «всплеск», тем меньшую реакцию выдавали антийцы. На затратные и «шумные» — неприязненную или болезненную, почти всегда. На щиты и охранные чары — только окружающие, но не объект. Для полноценного сравнения у Майера не хватало данных — талерские и керенские дети в большинстве своем теряли гиперчувствительность к тому моменту, как начинали складно разговаривать. А те, кто не терял, шли в обучение Искусству и в качестве подопытных уже не годились. Так или иначе, все жертвы напрягались и бросали на него косые, далекие от приязненных взгляды. Все, кроме княжны. Ей не было дела ни до легких, ни до тяжелых чар. Она и ухом не повела, когда он накрыл всю процессию пологом от дождя, хотя Овэйн откровенно скрипнул зубами и показал Майеру кулак. Она ничего не сказала, когда он оживил картинки в книге. Она даже не оглянулась, когда он запретил увядать цветам в ее прическе. Значило это одно из трех — или в ее родословной затесалась парочка южан, либо она владела собой лучше всех людей, которых он когда-либо встречал, либо с ней что-то было не так. Но, посмотрев правде в глаза, Майер вынужден был себе сознаться — он просто искал способ отвлечься. Смотреть как Овэйн подсаживает ее в седло, как подает руку на ступенях и подносит веер становилось невозможно. Понятно было, что Овэйн — ее жених, и заслужил это право потом и кровью, но легче от этого не становилось. — Шаг. Черная тавлея безжалостно преградила дорогу белой. Овэйн сдвинул брови, но переломить партию ему было уже не под силу. Княжна встала со скамьи и вышла на солнце. Следом сразу подскочили заботливая нянюшка с шалью и проигравший жених. — Это был глупый ход. — В тавлеях я не силен, — извинился Овэйн, но Альдис на него уже не смотрела. Она вновь направилась на смотровую — Лара стояла на крупном притоке Версы, и сверху открывался прекрасный вид. Княжна любила подолгу смотреть на реку и маленькие белопарусные ладьи. К вечному недовольству нянюшки, переживавшей, что ее девочку продует. Овэйн бросил на Майера отчаянный взгляд и побрел следом. — Что мне делать? У меня язык отнимается, когда она рядом! И голова как дупло. Какие уж тут тавлеи, — признался Овэйн, остановившись от зазнобы на почтительном отдалении. — Мне кажется, ей скучно в Ларе. — Да уж, — согласился Майер, окинув взглядом хрупкую фигурку, смотрящую куда-то вдаль. — Так не будь дураком, займи ее чем-нибудь. Подари даме краски. Или книги, раз уж она все равно торчит в библиотеке. — У нее с собой на год вперед книг привезено, — мрачно ответил Овэйн. Княжна обернулась, ища его взглядом, и жених немедленно подошел. Она показала пальцем в проплывавший неподалеку корабль с полосатым парусом. — Что это за ладья? — Это когг, — встрял Майер, и почувствовал укол совести за благодарный Овэйнов взгляд. — Такие ходят по всей Версе и Великому водному пути. И на море под керенскими стягами их тьма. Теперь на него смотрели и княжна, и нянюшка. И как эти взгляды отличались! — Какие еще там бывают корабли? Майер на мгновение задумался и развел руками — между ладонями одно за другим распушились несколько облачков. Не то чтоб он сильно разбирался в кораблях, но княжна весело рассмеялась, когда по воздуху одно за другим поплыли величественные парусные судна. Овэйн поежился, но тоже с интересом наблюдал за призрачными фигурами. Он даже справился с собой и стал объяснять невесте, как эти самые корабли устроены. Майеру оставалось молчать и почтительно улыбаться. С княжной следовало поговорить наедине, а это уже была задачка нетривиальная. Хотя работы в княжеском дворце был непочатый край, Мильфор все равно чувствовал себя как на каникулах. Его не будили ни свет, ни заря на лекции, не доставали бесконечными вопросами ученики, не заваливали бессмысленными отчетами вышестоящие. Напротив — относились к приезжему чародею с уважением и, вопреки братцевым домыслам, всегда улыбались. На днях у того вообще разыгралась паранойя, и он зажал Мильфора в коридоре и чуть ли не насильно нацепил на него амулет, велев не обвешавшись защитными чарами никуда не ходить. Чудились ему то происки храмовников, то чужих чародеев. Сегодня куда-то запропастились и жених, и Майер. С женихом хоть ясно — князь не мог все время проводить в Ларе — время от времени ему приходилось уезжать в свой собственный надел. А вот куда демоны потащили Майера никто не знал. Потому опекать и развлекать дочь властелина Антии выпало Мильфору. Он не слишком хорошо понимал, что происходит. Когда Овэйн был в городе, он все возможное время старался проводить с невестой, да и Майера обычно приходилось отгонять метлой, чем обычно Мильфор и занимался. Гостья никогда не оставалась без присмотра. Тенями за ней всегда следовали телохранитель или нянька, и, после настояния старого князя, один из колдунов. Майер, как правило, но пару раз роль дуэньи доставалась и Мильфору, сопровождавшему гостью на прогулках по саду или составлявшему ей компанию в библиотеке. Мильфору, ожидавшему полк фрейлин, служанок, секретарей и прочей свиты, которая бы занималась досугом госпожи, пока он бы мог посвятить время непосредственным обязанностям, такие порядки казались даже несколько вольными. Но Овэйн откровенно расстраивался, когда княжна вовлекала в беседы и игры третьих лиц, из чего Мильфор сделал вывод, что по антийским меркам она держалась отстраненно. Но, например, его она спокойно могла мучать часами. Вот и сейчас телохранитель лишь усмехался, глядючи как девица разувает взрослого дядьку в тавлеи. Мильфор, только недавно познакомившийся с игрой, подозревал, что не родись Альдис во дворце, из нее получилась бы замечательная наперсточница. — Расскажи мне о Талере. Как выглядит ваша столица? — За окном сегодня лило, как из ведра, и поход в храм было решено отложить. Княжна заново расставила фигурки на доске, и Мильфор понял, что от разговоров ему не увернуться. — Как пирог, утыканный свечками. Все в лепнине и башнях. Я не был там несколько лет, но вряд ли что-то успело поменяться. А какой Тейм? — Как зимний кекс в глазури. Каменный и постоянно в снегу. Так ходить нельзя, — шикнув на Мильфора, княжна подвинула его тавлею на исходную позицию. Мильфор на пару мгновений прикрыл глаза и посчитал про себя до пяти. — Для братьев вы с Майером совсем не похожи. Все талерийцы так отличаются друг от друга? — Мы не родные, а сен Хейда талерскими подданными всего лет пять как. — Как так? — Война, как водится. Гильдия ходатайствовала за своих членов перед его величеством, и он позволил им сохранить земли и титулы. Княжна закрылась веером и походила в ответ. Уже знакомая Мильфору служаночка, прикатившая в город вместе со своей госпожой, принесла чай из какой-то местной травы и сласти, украдкой послав ему нежный взгляд. Княжна подставила ей руки, которые девица бережно протерла смоченным в розовой воде платком. Вопреки его первому впечатлению, не такая уж Альдис была невероятно красивая. Выряди ту же служанку в шелка да жемчуг — не хуже будет. Княжна походила на тронутую инеем веточку — чуть тронь и переломится. До писаных красавиц, виденных Мильфором в городе, ей было далеко. Не будь она дочерью великого князя, Майер и Овэйн бы на нее и не посмотрели. — Что же привело вас в Антию? — задумавшись, Мильфор чуть не пропустил следующий вопрос. Подвинув тавлею абы куда, он ответил: — Лично меня — дурь. А Майера по свету уже несколько лет носит, лишь бы от ба… бардака подальше. Собеседница сдержанно улыбнулась. С другой стороны, что-то в ней все же было — благородный наклон головы, взгляд, голос. Невольно засмотревшись, Мильфор пропустил подлый ход, разбивший всю его доску. — Четыре-ноль. Так правда ли, что у чародеев Гильдии хранится последнее в мире драконье яйцо? Познакомить бы их с Брилькой и посмотреть, чья возьмет. Хоть сестра и была лет на десять старше малолетки с морской тварью на гербе, Мильфор чувствовал, что они друг друга стоили. А Майера надо держать от нее подальше, если они хотят вернуться на родину не по кускам. По сложившейся традиции молиться княжна ходила одна. Ну как одна — без жениха. Овэйн сильно набожным не был и пуще всех богов боялся невесте надоесть. К тому же государственных дел всегда невпроворот, потому на выход отправлялась толпа телохранителей и Майер. На сей раз визит не затянулся. Княжну на порог проводила настоятельница, осенила ее святым знаком и отпустила с миром. Рэну, как всегда сопровождавшему княжну внутри, тоже досталось благословение и пара капель святой воды. Подсадив свою госпожу в расшитые носилки, Рэн встал подле Майера. — Этот опять там, — негромко сказал он Майеру, кивнув на храм. — Откуда только узнает каждый раз? Речь шла о Танисе, повадившемуся наведываться именно в том храм именно в те дни, когда там бывала Альдис. Приходил он заранее, и выгнать во время молитвы его никто уже не мог. Разумеется, каждый раз у него был при себе богатый вклад для жрецов и ворох комплиментов для княжны. — Трясите дворню. На чародейские дела мы все прочесали, — ответил Майер. Рэн сторон в жениховской гонке не занимал — он одинаково не жаловал любых мужчин, смевших заглядываться на княжну. Майер радовался, что телохранитель и подумать не мог, что тому хватит наглости поднять глаза на его госпожу. Майеру же новая дружба была на руку и от совместных попоек да необременительных услуг не уворачивался. — Князь велел пока не говорить Овэйну, чтобы не дошло до драки. — Для этого достаточно использовать слова «Танис» и «Альдис» в одном предложении, — улыбнулся Рэн. Майер рассмеялся и заработал взгляд из носилок. — Значит, выбирать слова придется тщательно. — Жизнь всегда выбор. — Словно невзначай Рэн придержал его. — Если придется выбирать между Альдис и Овэйном, кого ты предпочтешь? Рэн беззаботно улыбался, но Майер почти чувствовал добрую пядь стали у себя между ребрами. — А ты — Альдис или своего властелина? — Его благополучие — забота других людей. — Вот ты и ответил на свой вопрос. — В чем дело? — выглянула из-за занавески белокурая головка. — О чем мы там шепчетесь? Удовлетворил ли Рэна его ответ, Майер так и не узнал. Сдержанно улыбнувшись, Рэн вернулся на свое место у носилок. — Моя госпожа, собирается дождь, не хотелось бы, чтобы он застал нас врасплох. Небо, хоть и затянутое серыми облаками, не предвещало осадков, и княжна отмахнулась. Но вот чем удивить ее Майера действительно знал. В саду княжну уже ждал горячий чай и ломящийся от вкусностей стол. Рэн сдал подопечную с рук на руки нянюшке, выставил у дверей парочку охранников и был таков. Из лиц, допущенных к сидению за одним столом с княжной, сегодня был один Майер. Не то чтобы незаурядное событие, но нянюшка изрядно злилась. Она толклась где-то неподалеку, время от времени бросая на Майера недовольные взгляды. И на Альдис тоже — ведь та снова портила глаза чтением. — Так что вы там задумали? — спросила она, не поднимая головы. — Снова «неожиданная» поездка за город? — На самом деле, — доверительно сказал Майер, понижая голос, — это страшная тайна. Не знаю даже, стоит ли. Поклев был моментальный. Княжна свела брови и захлопнула книгу.  — Говори, ворожей. — Дело в том, что это не мой секрет, — с трудом сохраняя серьезное выражение лица, продолжал Майер. — Уместно ли будет… — Я жду. Притворно тяжко вздохнув, он огляделся. Уличив момент, когда никто на них не смотрел, Майер подался вперед и коснулся двумя пальцами сначала своего лба, потом княжны. Княжна возмущенно отпрянула, а воздух на секунду подернулся мелкой рябью. — Это чары тишины, чтобы нам не мешали говорить. Сейчас никто не услышит ни единого нашего слова. Альдис нахмурилась еще сильнее. Майер же откинулся в кресле, чтобы нянюшке или телохранителям не показалось, что ее пора срочно от него спасать. — Прежде чем мы продолжим, скажи мне — почувствовала ли ты сейчас что-нибудь? На бледном лице на мгновение пролегла тень тревоги. — Ты одна из всех антийцев, кого я знаю, никак не реагируешь на чародейство. Зато не вылезаешь из храмов. Хоть внешне Искусство ваших жрецов другое, по сути, его природа не отлична от обычного колдовства. Чувствуешь ли ты что-то в храме, или прячешь глухоту за показной набожностью? Губы Альдис дрогнули, и Майер пошел на попятную: — Спокойствие, а то от меня и мокрого места не останется. Я понимаю, что это не самая приятная тема для разговора, но… — Это правда, — прервала его княжна, стиснув в руках книгу. — Только для меня это не тайна, так что сюрприз не удался. — Тайна не в этом, — наклонился к ней Майер. — У меня есть подозрение, в чем дело, но нельзя говорить об этом здесь. — Почему? Здесь же эти твои чары. — Чтобы объяснить, мне нужно не только говорить, но и показывать. И желательно, чтобы мне не отрубили при этом голову. — И что ты предлагаешь? Майер указал глазами на ее балкон. Девичьи щеки немедленно обагрило румянцем — в гневе она была необычайно хороша. — Ты умом не повредился, колдун? — Ну, на нет и суда нет, — мирно сложил руки на животе Майер. — Не все тайны стоят того, чтобы быть разгаданными. И все же, все же… Недоверие и любопытство рождали очаровательное выражение личика — она колебалась. Будь у Майера еще немного времени, наживка была бы проглочена до конца, но к ним уже шла нянюшка, встревоженная долгим молчанием. — Об этом не должен знать никто, моя госпожа, — серьезно сказал Майер. — Особенно — ни один антийец. Ни Овэйн, ни любезная няня. — Даже Рэн? Почему-то это резануло. — Даже Рэн. Нянюшка была уже двух шагах, и Майер развеял чары, с улыбкой наблюдая как та морщится. Альдис же смотрела на них обоих, словно впервые видела, но больше ничего не ответила. Время тянулось бесконечно. К тому времени, как солнце, наконец, укатилось за горизонт и жизнь во дворце стала замирать, Майер уже весь извелся. На какой-то миг ему даже перестало все это казаться хорошей идеей, но отступать было некуда. И вот, свет в ее окне погас, а шпион доложил, что нянюшка вышла из комнаты. Выждав еще немного, Майер перепрыгнул на чужой балкон и легонько толкнул прикрытый ставень. Она сидела в резном кресле, запахнутая в ночной халат. На лице ее застыло сосредоточенное выражение притаившегося зверька, готового при малейшей угрозе то ли сбежать, то ли вцепиться в обидчика. — Чудесные покои, моя госпожа. Княжна дернула плечом, сильнее забирая ворот халата. Женщины такие странные — днем голые плечи ее не смущали, а куда более целомудренные ночные одежки внезапно не давали чувства защищенности. Майер сделал шаг вперед, и она вся подобралась, гордо вскинув голову. — Нет бойся. Я не причиню никакого вреда. — Бояться стоит тебе. Ведь это от тебя, если что, не сыщут даже костей. Майер негромко рассмеялся и коснулся ее лба, отпуская заготовленные чары тишины. — Теперь можно спокойно кричать, топать и ломать мебель. До утра никто нас не потревожит. О том, что двери в самый неподходящий момент тоже не отворятся, княжна, судя по ее лицу, догадалась и сама. Майеру не хотелось, чтобы она смотрела на него с испугом, но расстаться с головой хотелось еще меньше. — Что ты хотел мне показать? — Даже стоя она не доставала ему и до плеча. И это отчего-то умиляло. Майер улыбнулся и протянул ей руку. — Возможно, лучше сесть. Это не самые простые новости. Княжна упрямо сжала губы, но промолчала. — Тогда дай мне руку. Пауза затянулась. Хотя они много находились рядом, никогда у него не было повода коснуться даже краешка ее платья, а тут просил целую руку. Для дела, конечно. Но нельзя сказать, что на заигравший на бледных щеках румянец смотреть было неприятно. Прохладные пальцы легли в его. Медленно, Майер перевернул ее руку ладонью вверх. Выждав мгновение и собравшись с духом, он стал выводить на ней узоры, едва касаясь кончиками пальцев. Альдис попыталась вырваться, но он крепко сжал ее. Свободной рукой она попыталась оттолкнуть его, но внезапно застыла. Через касание в нее переходила его сила. Он хорошо помнил это чувство — весь мир расцветает красками, будто до этого ты был незряч. Наполняется звуками, будто был глух. Ощущениями, будто по хрустальным венам течет раскаленное золото. Так видели мир люди, склонные к Искусству, и так впервые познавали связь с Кромкой. Когда он почти закончил, Альдис очнулась. С силой дернувшись, она метнулась к двери, но он одним движением настиг ее и крепко прижал к себе. — Нельзя, от тебя сейчас так несет силой, что вся твоя охрана попадает в обмороки даже через дверь. Майер говорил тихо, поглаживая ее по голове. Альдис дрожала всем телом, судорожно вцепившись в него пальцами. Ну что ж, от первой ночи у него останутся синяки. — Что… что ты наделал? Зрачки ее были расширены, чувства обострены. Еще какое-то время ее нельзя оставлять одну. Нужно будет ее усыпить, кажется, так с ним в свое время поступили, когда он чуть не разнес весь дом. — Думаю, достаточно очевидно. Я снял с твоего сознания «запреты», это обычная процедура, обычно ее проходят еще детьми. Души некоторых людей…ммм, как бы попроще объяснить, больше привязаны к эфирному миру, чем к материальному и… — Зачем?! А вот и паника. Частая реакция у взрослых, потому их проще оставлять в покое, приглядывая одним глазком. Если нет особых обстоятельств. — Затем, — терпеливо объяснил Майер, продолжая крепко держать ее в руках, — что если этого не сделать, то сила может прорваться сама. Любое сильная встряска — ранение, любовь, роды — и привет, Храм, повязка, кандалы. — Уходи, — глухо буркнула Альдис, пытаясь вырваться, — оставь меня. — Я помогу тебе, научу скрываться. — Поможет он… ты погубил меня! Где Рэн?.. Альдис предприняла еще одну попытку прорваться к двери, но сон сморил ее уже у него на руках. Бережно опустив ее на разобранную кровать, Майер сотворил еще несколько укрепляющих и успокаивающих чар и устало опустился в кресло. Дальше этого момента он не загадывал, а, возможно, стоило. Время вновь скрутилось в улитку и медленно поползло к рассвету. А о том, что посреди ночи кому-то может понадобиться не только она, но и он, Майер как-то не подумал. Чем и где братец умудрился так набраться во время поста, когда в княжестве не подавали ничего крепче кефира, осталось тайной за семью печатями. Равно как-то, что оно забыл по пьяни в майеровой комнате. Сигнальные чары на него, понятно, не сработали, а потому Майера чуть не хватил удар, когда по утру он обнаружил в своей кровати чье-то неподвижное тело. Разозлившись, Майер оставил балбеса справляться с питейными последствиями народными средствами — рассолом и лаской подкармливающей его в неурочное время служанки. Сердобольная девица даже заварила ему какую-то местную травку для облегчения страданий. Альдис к завтраку не вышла. Как и к ужину. Телохранитель с каменным лицом передал встревоженному Овэйну извинения за сорванную ужасной мигренью прогулку. Раза три тот посылал справляться о ее здоровье, но каждый раз получал одинаковый ответ. Майеру же о самочувствии княжны сообщали навешанные по всей комнате чары. Голова у нее не болела, но в комнату она никого не пускала, чем, наверняка, до полусмерти перепугала несчастную нянюшку. С продолжением разговора Майер решил повременить. На следующий день она к столу как ни в чем не бывало, и даже не стремилась как можно быстрее сбежать в библиотеку. К великой радости Овэйна, суетившегося вокруг нее весь завтрак. С сосредоточенным выражением лица она следила за всеми движениями окружающих и очень медленно жевала еду. Овэйн, решивший, что это последствия мигрени, старался говорить как можно тише. Но Майер знал — его вмешательство еще не прошли бесследно, и она испытывает целый ворох новых ощущений. Пару раз украдкой бросила взгляд и на них с Мильфором. Конечно, ведь все остальные для нее изменились мало, но два полноправных магистра не могли не выделяться. Нужно оградить ее от походов в храм, хоть на какое-то время. Иначе добром не кончится. Дальше все работало по схеме продавцов дурмана: первый эффект прошел, и мир поблек. Княжна жила как раньше и занималась приличествующими ее положению делами — гуляла с Овэйном, обыгрывала его в тавлеи, читала книги, вышивала, ездила на прогулки, музицировала, безмолвной статуей стояла на стене. И то, что ей запретить никто не мог или не хотел — присутствовала на судах, залезла в казну и совала нос в дела княжества. Но с каждым днем она становилась мрачнее и все чаще метала в Майера гневные взгляды. Раз приоткрыв завесу, по доброй воле никто не мог отказаться от открывшегося им нового мира. Не смогла и княжна. Когда он снова перелез на ее балкон, она ждала его. Нетерпеливо, как и все неофиты. И даже почти слушала его. Большой успех, многие студенты в Академии и тем похвастаться не могут. Так и повелось — он приходил, она ждала. Пока это сложно было назвать полноценными уроками, они привыкали друг к другу. Она — к миру, который был для него обыденностью с самого детства, он — к тому, что у него есть свой первый ученик. Ученица. Кому приходилось сложнее — вопрос спорный. Позволить даме испортить цвет лица недостатком сна Майер не мог, и каждый вечер заканчивался порцией поддерживающих чар, действующих за счет колдующего. Потому сам он через какое-то время обзавелся замечательными синяками под глазами и стал спать на ходу. — Что с тобой такое? Ты заболел? — как-то еле добудившись его, подозрительно спросил Мильфор. Вопрос был риторическим — уж кто-кто, а Милли знал, что мало какая болезнь может свалить Майера с ног. А если может, то это повод эвакуировать население и вбить в радиусе ста миль чумные столбы. — Эй! — Я просто устал. — Это я вижу. Ты ничего не хочешь мне рассказать? — Только если ты скажешь мне, где ты так славно наклюкался тогда. Милли насупился и отстал. Обстоятельства попойки он то ли не помнил, то ли не горел желанием делиться. — Вставай давай, я там подарочек нашел. Покряхтев, Майер кое-как заставил собрал себя с кровати и послушно поплелся за другом. Но он вида «подарочка» сон как рукой сняло. — Смотри, как постарались? То-то ни слуху, ни духу от них не было. Проклятие спало. Дышало, перекатываясь черными переливами. Пило жизнь всех, находящихся в доме. Еще недолго, и лопнуло бы. Что в нем было? Мор? Смерть? Приворот? Как оно прошло все их защиты? Одно ли оно здесь? — Что сказать, впечатляет. Берись с правой стороны, я с левой. И понесли, пока никто не увидел, и пойдем прочесывать дом. Если их здесь еще хотя бы три, до оплаты мы могли бы и не дотянуть.