Меч, Корона и Посох. Часть I "Меч"

В кабинете врача сидели две супружеские пары – Рюрикстоны и Гамильтоны. Латона Арлинит Гамильтон была старшей сестрой Нериана. Такая же светловолосая и кареглазая, как брат, она крепко держала за руку своего мужа – Рендома Лаэртита Гамильтона и с тревогой смотрела на врача, который и вызвал их всех сюда. — Асклепий, с какой целью ты нас пригласил? — спросил Нериан. — Мы с Кайлиной хотели бы узнать новости об Эйрене. — А мы с Латоной желали бы узнать, какие шансы у Иакина, — добавил Рендом. — Хорошо, — сказал Асклепий Мерлинит Дарлинтон, — всё по порядку. Эйрена вот уже больше трёх недель находится в глубокой коме. Шансы у неё, конечно, мизерные, чтобы выжить. Сердце подключено к аппарату, дыхание тоже искусственное. Мозг тоже находится на поддерживающей терапии. По поводу Эйрены всё. Теперь Иакин. Его состояние критическое. Рендом, мы вот уже пятеро суток поддерживаем его жизнь. Собственно, сердце и легкие у него работают, но вот мозг… — Что мозг? – вскрикнула Латона. — Боюсь, мозг Иакина уже умер, — тихо, но твердо произнес врач. На аппаратах он может прожить неограниченное время, может быть, много лет. — Но он когда-нибудь придет в себя? – не желала смириться с очевидным несчастная мать. — Нет, Латона, мне очень жаль. Так что решайте, как вам быть. В кабинете Асклепия Мерлинита Дарлинтона повисла тяжёлая напряжённая тишина. Латона и Рендом снова вспоминали тот страшный день, когда случилась беда с Иакином и не переставали винить себя. … Это был обычный день, и мальчик, почувствовав себя лучше, попросился на улицу. Недавно он был простужен, поэтому в школу не ходил несколько дней, и в тот день отец, будучи врачом, в первый раз отпустил его гулять. Других детей дома не было — кто в школе, а кто в детском садике. — Беги, Иакин, - сказала ему мать, только не забудь ключи, нам с отцом надо выйти. И не гуляй долго, на улице холодно. Латона сама повесила сыну на шею ключ от дома на ленточке, оставшейся от шитья. Возвращаясь через два часа домой, супруги издали увидели стайку детей, собравшихся около раскидистого дерева. На дереве сидел их сын, только как-то странно сидел… — Эй, Иакин, слезай, — крикнул отец, подбегая к дереву. — Он за котенком полез и за что-то зацепился, — растерянно загомонили дети. Маленький рыжий котенок испуганно мяукал. Он, наверно, сам слез на землю… Рендом быстро полез на дерево и увидел, что мальчика придушила лента с ключами, зацепившаяся за ветку. Он, видимо, не понял этого сначала, полез дальше, соскользнул вниз и потерял сознание Когда отец спустил сына на землю, тот не дышал. Рендом очень быстро отвёз его на мегафальке в больницу, и вскоре врачи заставили Иакина дышать. Родители было обрадовались, но в сознание мальчик так и не пришел. И вот теперь Асклепий говорит, что надежды нет. — А Эйрена, значит, умрёт? — спросила Кайлина после недолгого молчания. — Если держать её постоянно подключённой к аппаратам, то нет. А сколько это может продлиться? — спросил сам себя Асклепий и сам себе ответил. — Неизвестно. Может быть, месяц, может быть, два, может быть год, два, десять и так далее. Кайлина и Латона обнялись и разрыдались. Казалось, горе сблизило обеих женщин. Асклепий вызвал медсестру, и она увела их в соседний кабинет. — Не впадайте в отчаяние, — отмеряя одинаковое количество лекарства в две мензурки, сказала медсестра, госпожа Арникстон, — господин Дарлинтон может найти выход. Даже не сомневайтесь! Вся больница знает, что у него золотые руки! Вон, он скольких людей вытащил с того света, и не только ихтифрогменов! У меня есть приятельница, она вурдименка, с которой мы дружим с гимназических лет. Так вот, про её сына вурдименские врачи тоже говорили, что не жилец. А теперь, благодаря господину Дарлинтону, он стал даже здоровее, чем был раньше! Уверенный тон госпожи Арникстон и поданное ею лекарство оказали поистине волшебное действие. Нервная дрожь и слёзы, одолевшие Кайлину и Латону, через некоторое время прекратились, и теперь они были абсолютно спокойны, если это можно так назвать. — Хотелось бы верить, — произнесла, наконец, Кайлина. — И мне, — добавила Латона. — Кайлина, давай пойдём к нашим мужьям, узнаем, как они там. — Пойдём, — согласилась Кайлина. — Спасибо, госпожа Арникстон. — Так что я советую вам всем четверым подумать над этим до завтра, — услышала Кайлина последние слова Асклепия, когда они с Латоной вернулись в его кабинет. — Надо решать. — Подумать над чем? — поинтересовалась Кайлина. — Мы поговорим об этом дома, дорогая, — сказал ей Нериан. — Есть шанс. — Шанс? — спросила Латона. — Я предлагаю поехать сейчас к нам домой, — предложил Рендом, — и там мы всё обсудим. И все четверо вышли из кабинета Асклепия… * …Сознание медленно-медленно возвращалось к Эйрене. Сначала очень долго её окружала темнота, затем её стали сменять отрывочные образы. Сначала короткие, а затем всё более и более удлинявшиеся. Кажется, это были обрывки её прежней жизни. Образы временами сопровождались отдалёнными звуковыми галлюцинациями. Её глаза медленно, с огромным напряжением, как будто нехотя, открылись. Сквозь какую-то зыбкую сероватую пелену, мало-помалу рассеивавшуюся, она увидела странные колеблющиеся силуэты. Точнее, один силуэт, несколько минут спустя превратившийся в фигуру человека, который оказался врачом Асклепием Мерлинитом Дарлинтоном, которого она не раз видела в гостях. Его светло-карие глаза напряжённо всматривались в её лицо. — Господин Дарлинтон? — сдавленно, почти шёпотом, произнесла она каким-то чужим голосом. — Да, Эйрена? — с готовностью отозвался он. — Где я? Что со мной? — Ты в больнице. С тобой всё будет хорошо, всё почти позади. Лежи, тебе нельзя вставать! — испуганно пресёк он её начавшееся движение. — И в твоей жизни произошло очень много событий. Посмотри-ка сюда! Он поднёс к её лицу неизвестно откуда взявшееся большое зеркало. Эйрена посмотрела туда и остолбенела. Оттуда на неё глядело отнюдь не её лицо! Она не могла поверить своим глазам! Где её серые глаза, волосы неопределённого цвета, пухлые щёки и губы? В зеркале оказалось какое-то другое лицо — тонкий овал бледного лица, большие чёрные блестящие глаза. Тонкие изогнутые брови, тонкий прямой нос и тёмно-красные губы дополняли это лицо. Лоб охватывал белоснежный бинт. Чем-то это лицо напомнило Эйрене лицо Рендома Лаэртита Гамильтона. — Кто это? — выдавила, наконец, Эйрена. — Это ты, — последовал простой ответ Асклепия. — Этого не может быть… — растерянно произнесла Эйрена. — Нет, это не я! — Вполне может быть. Помнишь, как ты упала с обрыва? — Помню. — Так вот, тебя нашли внизу в просто ужасном состоянии. Позвоночник был у тебя сломан в трёх местах, были множественные переломы рук и ног, помимо всего, травмы многих внутренних органов. Некоторые твои травмы оказались несовместимыми с жизнью. Хоть мы и не надеялись на то, что ты выживешь, мы всё же поместили тебя в реанимацию. Но помог случай. Ты уже была в коме, сюда же, в больницу, привезли мальчика, твоего ровесника. У него умер мозг, зато остальной организм был в полном порядке. У тебя же по счастливой случайности мозг не пострадал, кроме разве что небольшого сотрясения. Мы, врачи, решили спасти хотя бы твой мозг. Мы пересадили его в тело этого мальчика. Родители — и твои, и этого мальчика, были согласны на эту операцию. Она была, ты сама понимаешь, крайне рискованная, и изо дня в день все — и я, и ваши родственники, с тяжёлым сердцем следили за твоим состоянием. Я верю, что ты поймёшь нас всех и простишь, если что не так. Но, повторяю, у тебя шансов совсем не было. На несколько минут, казавшихся вечностью, в больничной палате воцарилась гробовая тишина. Казалось, был бы слышен стук пылинок, опускавшихся на пол. — Господин Дарлинтон, — наконец, произнесла она, — можно вас попросить об одном? — Да, Эйрена? — Можно мне побыть одной? Хотелось бы подумать обо всём этом. — Конечно, можно, — ответил врач, — я приду через час, хорошо? — Хорошо, господин Дарлинтон. Когда Эйрена осталась одна, мириады мыслей буквально оглушили её. Как она будет дальше жить? Она – мальчик? Как же так? А Нериан? Он, выходит, уже не отец ей? И как ко всему случившемуся отнесутся его дети? Они ж так к ней привязались. И почему это случилось именно с ней? Скорее всего, это всё-таки простая случайность. В глубине же души Эйрена согласилась, что, если бы не эта операция, она сейчас не встретила бы, пусть и в таком обличии, солнечный свет, лившийся в больничные окна, не дышала бы, в общем, была бы мертва. Но, с другой стороны, когда она попала в детдом, то не раз мечтала: «Если бы я была мальчиком, меня бы так не обижали!» В самом деле, превратиться бы в мальчика, а потом вырасти взрослым и сильным мужчиной и расквитаться со всеми обидчиками. Получается, что теперь тогдашняя её мечта ее сбылась. Ну и ладно, пусть. Не врёт же доктор, в самом деле! Лучше быть мальчиком, чем умереть! Её даже передернуло от этой страшной мысли о случившейся бы смерти. Но интересно, как выглядит её новое тело? А почему, собственно, её тело? Это тело теперь не её, а его. Ну-ка, посмотрим! Он с трудом вытащил руку и посмотрел на неё. Рука была тонкой, худощавой, с болячками на сгибе. Его впечатлили пальцы — тонкие, сужающиеся к кончикам. Затем он протянул руки, и они сообщили, что новое тело весьма худощавое, даже жилистое. Затем руки перешли к лицу и ощупали подбородок, нос, глаза, брови и лоб, наполовину скрытый бинтом. За этим занятием мальчика застали господин Дарлинтон и Нериан. — Ты только недолго, Нериан, помнишь? — Помню, Асклепий. Эйрена? Мальчик повернул голову, и некоторое время смотрел на вошедших. — А ведь я не знаю даже, как меня теперь зовут, — опустив глаза, печально произнёс мальчик всё тем же голосом, который ещё плохо ему повиновался. — И кто я… такой, я тоже не знаю… Я же не Эйрена теперь… Нериан присел на краешек кровати, взял мальчика за руки и улыбнулся — Тебя зовут Иакин, — объяснил он. — Иакин, — тихо произнёс мальчик, словно проверяя новое имя. — А твоя мама — моя старшая сестра, — добавил Нериан. — Мама? — удивлённо спросил мальчик. — У меня есть мама? — Конечно, — уверенно ответил Нериан. — Ты с ней скоро познакомишься. Очень скоро! — Нериан, а… вы с Кайлиной же собирались стать моими родителями. Как же вы можете это сделать, если, как вы говорите, у меня есть уже мама? И как же Селенис, Дарьяла и Лилиан? Они же так хотели, чтобы у них была сестра! — взволнованно сорвались с его губ вопросы и мысли, мучившие его уже несколько часов. — Тебя зовут Иакин Рендомит Гамильтон, — всё так же улыбаясь, терпеливо объяснил ему Нериан. — ты мой родной племянник. Так что, что бы ни случилось, всё равно мы родня! И не переживай, мы с Кайлиной будем тебя любить, пусть не как сына, а как племянника. А Селенис, Дарьяла и Лилиан — твои двоюродные братья и сестра! Тут Нериан широко улыбнулся сразу обнадёжившей мальчика улыбкой. — Понятно, — после некоторой паузы произнёс облегчённо мальчик, — хорошо, если это так. А когда я увижу свою маму? — Завтра-послезавтра, — пообещал Асклепий. — А пока набирайся сил. Нериан, давай пойдём. Пусть Иакин отдохнёт. — Господин Дарлинтон, погодите, — остановил врача, собравшегося было к выходу, мальчик. — мне не нравится имя «Иакин». Можно мне будет поменять его? — Это ты обсудишь с родителями, — на прощание улыбнулся Асклепий. Оставшись один, мальчик задумался о своём имени. Иакин? Нет, не подходит оно. Оно больше подходит для девчонки. Не таким он представлял себе своё имя, когда в теперь уже прошлой жизни он мечтал стать мальчиком. А какое подходило бы? Айвенго? Нет, слишком громкое. Эмиль? Нет, тоже не подходит. А как там его назвала Кайлина? О, Эйрена! Но тоже какое-то девчоночье. Вдруг ему в голову пришёл другой вариант этого имени. «Эйрент?» А вот это подойдёт, это вполне подходящее. И с этими мыслями мальчик уснул. Утро началось с того, что вошёл господин Дарлинтон, неся на подносе перевязочные материалы. Мальчик к тому времени проснулся и чувствовал себя лучше. — Ну-с, как мы себя чувствуем? — спросил он, ставя принесённое на тумбочку. — Отлично, господин Дарлинтон, — голос мальчика звучал куда сильнее и увереннее, чем вчера. — Ты так не заносись. Сейчас я тебя осмотрю и перевяжу, а потом к тебе придут родители. — Здорово! Асклепий разбинтовал голову мальчика и принялся осматривать и ощупывать её. — Так, смотрю, кости черепа срослись хорошо, швы на коже и подавно, — вынес вердикт Асклепий. — Как ты себя чувствуешь? Голова не кружится? Не болит? — Нет, господин Дарлинтон, — сказал мальчик. Ему не дало договорить громкое урчание в животе. — О, твой живот уже ответил на тот вопрос, который я собрался тебе задать, — засмеялся Асклепий. — Я хотел спросить тебя, не хочешь ли ты чего-нибудь. Голод — хороший признак. Это означает, что установились связи между твоим мозгом и твоим телом. Прекрасно! Тем более, ты очень долгое время прожил на искусственном питании. Поэтому сначала в твой желудок попадёт только жидкая пища. Я распоряжусь, чтобы тебя покормили. Перевязав мальчика, врач ушёл. В ожидании родителей мальчик принялся рассматривать комнату, где лежал. Это была типичная больничная палата: однотонные стены бледно-жёлтого цвета, свисавший с белого потолка круглый плафон люстры, вертикальные жалюзи на окне, сквозь которые угадывалось голубое небо. Пришла женщина в медицинской униформе, представилась госпожой Арникстон и принесла большую кружку с овощным бульоном и стакан какого-то напитка. Несмотря на слабые протесты мальчика, медсестра накормила его бульоном и напоила напитком, похожим на какао. Раздался лёгкий скрежет открывающейся двери, и мальчик с удивлением увидел, как в палату входит Рендом Лаэртит Гамильтон с очень красивой женщиной, похожей на Нериана. Она была среднего роста, с обвитой вокруг головы светлой косой, карими глазами и прямым с лёгкой горбинкой носом. Вслед за парой шёл Асклепий. — Вот, Иакин. Это твои родители, познакомься. Твой папа Рендом Лаэртит Гамильтон и твоя мама Латона Арлинит Гамильтон. Наступила напряжённая пауза. Мальчик внимательно изучал вошедших. Рендома Лаэртита Гамильтона он уже видел, а вот с Латоной Арлинит Гамильтон встретился впервые. Какими-то едва уловимыми чертами она напомнила ему погибшую мать из прежней жизни. Он почувствовал, что ему хочется довериться этой женщине, в глазах которой он видел лишь добро и участие. А Рендом для него был всё тем же Айвенго, уж рыцарь-то его не обидит и в обиду не даст. Но это отныне самые близкие ему люди, хоть и совсем неизвестные. Это его родные отец и мать. Муж и жена Гамильтоны тоже рассматривали мальчика, в особенности Латона. Каким-то внезапно появившимся шестым чувством она отдавала себе отчёт, что это теперь не Иакин, которого она родила и растила все эти девять лет, что мальчик с забинтованной головой, которого она сейчас видела перед собой на больничной кровати, — совершенно другой ребёнок. Однако в хорошо знакомых ей глазах мальчика, унаследованных им от её мужа, ей почудилось доселе не виданное подлинно человеческое смешанное чувство интереса, надежды и доверия, а на хорошо знакомых губах виднелась слабая улыбка. И Латоне внезапно захотелось обнять и защитить этого мальчика, пусть всего лишь похожего на её сына. Она почувствовала, как к её горлу подступил комок, а в глазах защипало. Рендом Лаэртит Гамильтон тоже смотрел на мальчика, которого он знал как своего сына лишь внешне. Но это всё равно был его родной сын, живой, активный, хоть и перенёсший тяжёлую операцию ребёнок, и понял, что всё страшное фактически позади. — Папа? Мама? Это теперь были кровные родители мальчика, поэтому он без всяких намёков и назвал их так. — Иакин, мой сын, — Рендом широко улыбнулся, — ты живой! — Сыночек, — Латона, улыбаясь, вытерла подозрительно мокрые щёки, а затем всхлипнула, — родной, ты вернулся к нам. Родители наклонились к кровати, Асклепий помог мальчику приподняться и обнять их. — Как ты себя чувствуешь, сынок? — спросила его мать. — Хорошо, мама… Папа, мама, мне очень надо с вами поговорить. — О чём, сын? — Рендом крайне был удивлён таким поворотом разговора. — Обо мне. Вы ведь знаете, что я сейчас совершенно, — мальчик покосился на серьёзного Асклепия, — другой, чем вы меня знали раньше. У Латоны на глазах снова появились слезы. Она вздохнула. — Сынок, ни в чем не сомневайся. Да, у тебя другая память, но ты наш родной сын, наш родной мальчик. Запомни это – сказала мать. — Да, Иакин, мы всегда с тобой, — добавил отец. — Да, я знаю.Но, папа, мама, я хочу поменять имя. Вы не против, чтобы я теперь стал Эйрентом? — Хммм… — Рендом переглянулся с женой, та кивнула, а затем продолжал, — А мне кажется, что «Эйрент Рендомит Гамильтон» будет звучать гораздо лучше, чем «Иакин Рендомит Гамильтон», навязали нам с тобой тогда это имя… — Я согласна, — улыбнулась Латона, — ведь это такой пустяк, по сравнению со спасением жизни нашего сына… — Конечно, — согласился Рендом и, улыбнувшись, уверенно назвал мальчика его новым именем, — Эйрент, а тебе надо выздоравливать, отдыхать и набираться сил. — Хорошо, папа, — согласился Эйрент, устраиваясь поудобнее, — буду. — Не скучай, Эйрент, — добавила Латона, двигаясь вслед за мужем и Асклепием к выходу из палаты. — Я ещё зайду к тебе, — сказал Асклепий, закрывая за собой дверь. Чуть позже пришла госпожа Арникстон. Она сделала Эйренту укол и ушла. После её ухода счастливый Эйрент крепко уснул.