Меч, Корона и Посох. Часть I "Меч"

Неизвестно откуда, но буквально спустя месяц после начала занятий вокруг Эйрента создалась странная, непонятная атмосфера. То тут, то там возникали какие-то шепотки и шушуканья, смолкавшие при появлении Эйрента, какие-то толки, пересуды, ходившие, слава Касториосу, в среде только четвёртого «третьего» класса. О том, что говорится о нём, Эйрент узнавал только из третьих уст. То он слышал о себе, что какой-то ненормальный, то какой-то иномирец, то ещё какие-то нелицеприятные вещи. А тут ещё случился весьма неприятный случай. Однажды Эйрент выходил из столовой после второго завтрака. Он споткнулся обо что-то, лежавшее прямо перед порогом двери, потерял равновесие и растянулся прямо в коридоре. Ему показалось, что он вывихнул себе ногу, потому что он пошёл на третий урок, заметно прихрамывая и морщась от боли. С трудом поднявшись, он увидел, что по коридору от него убегает трое пацанов, и заметил мелькнувшие белые волосы одного из них. «Это же только Соргин мог быть», — узнал Эйрент, заходя в класс. Да, это был Соргин Доранит Дуйлейтон, который вместе со своими двумя приятелями слыл не только в классе, но и во всей школе, двоечником и отпетым хулиганом. Чего только не пыталась сделать госпожа Хорстон, чтобы их усмирить: и рассаживала их по разным частям класса, и давала на перевоспитание более успешным ученикам, и проводила беседы с их родителями в присутствии госпожи Уайтинг. Не помогало ничего, всё было тщетно. Удивительно, что троица доучилась до четвёртого класса, иначе не видать им Спецлицея как своих ушей. «Они, это точно они!» — подумал Эйрент. Дома Эйрент рассказал об этом случае родителям и показал отцу ногу. Рендом туго забинтовал сыну ногу и сказал, что это всего лишь растяжение связок, и что оно быстро пройдёт. Затем он посоветовал ему поговорить с Тиамином, как он сказал, «по-мужски». Эйрент так и сделал. На одной из перемен он сказал Тиамину: — Давай, отойдём в сторону, поговорим? Есть мужской разговор. — Давай. О чём? — Тиамин, мне хотелось бы тебя спросить кое о чём, — сказал Эйрент, когда они с Тиамином отошли за одну из деревообразных колонн, подпиравших потолок в рекреации. — О чём? — искренне недоумевал Тиамин. — Тиамин… — Эйрент тщательно подбирал слова. — Ты… ничего этакого обо мне в классе не рассказывал? — Не понял тебя. — Ну, тут обо мне в классе ходят слухи… Ну, то, что я якобы какой-то ненормальный и чуть ли не прилетел с Луны. — Ты за кого меня принимаешь? — возмутился Тиамин. — Значит, не ты? — вырвался у Эйрента вздох облегчения. — Я не могу делать такие вещи. Я… мне это делать не с руки! Если бы отец об этом узнал, он бы со мной и разговаривать не стал! А он, извини, в администрации работает, вождю помогает. Казалось, Тиамин обиделся не на шутку, и Эйренту стало очень стыдно за недоверие, проявленное к однокласснику. — Извини, Тиамин! — сказал Эйрент, с чувством обняв одноклассника. — Я понимаю, Эйрент, как тебе неприятны все эти слухи. Я бы и сам чувствовал то же самое, слушая такие вещи. — Тогда кто же? Как ты думаешь? — Наверняка Соргин, Молор и Бунтел, больше некому. Они же главные зачинщики всех неприятностей. — Точно? — Конечно же. Думаю, они как-то умудрились подслушать наш с тобой разговор, помнишь, в начале года, когда ты мне сказал, что тебе долго не разрешали учиться в школе? — Теперь припоминаю что-то, — наконец, произнёс Эйрент. — ну и память у тебя! Тут Эйрент внезапно разоткровенничался и, потирая больную ногу, рассказал Тиамину о вчерашнем происшествии возле столовой. Проходившая мимо Ипатия услышала разговор брата с Тиамином и присоединилась к беседе. Она вчера увидела, что Эйрент хромает и заставила брата рассказать ей, что произошло. — Надо рассказать госпоже Хорстон, — решительно заявила Ипатия. — Эйрент, почему ты не сделал это вчера? — Не успел ещё, — замялся Эйрент. — Мы сейчас же идём к ней и всё расскажем, — решил Тиамин. Так они и сделали. Госпожа Хорстон выслушала рассказ Эйрента и предположения Тиамина. — Да, это их рук дело, — на мгновение задумавшись, произнесла она. После этого госпожа Хорстон вызвала Соргина, Молора и Бунтела и потребовала у них признания в совершённом перед всем классом. А ещё и публичного извинения перед Эйрентом. Казалось, вчерашний случай переполнил чашу её терпения. — Он же мог сломать ногу и вообще инвалидом остаться на всю жизнь! — сурово добавила она. — Извини, Эйрент, — пробубнил Соргин. — Прости, — буркнул Молор. — Мы больше так не будем! — проканючил Бунтел. Остаток дня прошёл в осуждающих взглядах, которые четвёртый «третий» класс бросал на Соргина, Молора и Бунтела втроём посаженных на одну из первых парт. Видимо, они были подавлены всеобщим осуждением и выглядели донельзя пристыженными. А Эйрент увидел, насколько он ошибался насчёт всего класса. Он понял, что его прочие одноклассники порядочные ребята. Он понял, что он не изгой и не одинок в своём классе. Не только Ипатия, но и Тиамин, и Соланта, и Варгина, да и все остальные с ним заодно. А госпожа Хорстон оставила Эйрента после уроков и наедине и сказала ему, что настоящий мэгляндец не должен решать свои проблемы через головы других, а пытаться сделать это самому. Это касается и мира, и войны. А на войне, добавила она, настоящий мэгляндец храбро встречает врага и сражается с ним один на один. Прошло ещё некоторое время, и наступил Месяц Туманов (ноябрь). Эйрент запомнил прошлогодний Месяц Туманов как морозный и снежный. Нынешний оказался настоящим братом-близнецом прошлогоднего. Те же внезапно нагрянувшие морозы и холодные ветра. Всю землю покрыл лёд, и водители, точнее, кучеры гиппобусов, вели их с большой осторожностью. Река, пересекавшая Ихтитеун, также была скована льдом. Только Большое Хрустальное озеро никогда не замерзало, и в самые сильные морозы от него шёл пар. Потом поднялись ураганные ветры, и Эйрент, делая вечерами уроки в компании Дриадена и Ипатии, прислушивался к вою и стону бушевавшей за окнами стихии. Было чрезвычайно приятно сидеть в тепле, сухости и безопасности и знать, что непогода снаружи и тебя не коснётся. Ветры принесли ещё больше снега. Как-то раз Эйрент вышел из школы вместе с Ипатией, Дриаденом и Тиамином, и они вместе направились в сторону гиппобусной остановки. Вдруг он услышал со стороны странные звуки, похожие на сдавленные крики. — Слышите? — позвал Эйрент попутчиков. — Ага, — встала рядом с ним Ипатия. — Похоже на чьи-то крики, — предположил Тиамин. — Давайте подойдём! — не выдержал Дриаден Они подошли ближе: действительно, из-под огромного сугроба раздавались звуки, похожие на сдавленные крики. Надо сказать, ребята следили за прессой, сообщавшей о жертвах ураганов, промчавшихся над Мэгляндом накануне. Где-то на гиппобус свалилось дерево, в другом месте с балкона порывом ветра смахнуло женщину, она упала и разбилась. — Кто там? — спросил Дриаден копошащийся сугроб, к которому они подошли. — Кто бы ни был, надо помочь, — решительно заявил Эйрент, озираясь в поисках какой-нибудь палки. За неимением палки ребята руками принялись ворошить сугроб, чтобы освободить увязших в нём пленников. Видя возню детей, подоспели взрослые прохожие. Сообща они завершили дело, и удивлённым ребятам явились Соргин, Молор и Бунтел. — Как вы туда попали? — недоумённо спросил Тиамин. — Мы шли по улице, — несколько пристыженно сообщил Молор, — вдруг подул ветер, и мы почувствовали, как на нас свалилось что-то тяжёлое… — Это было много снега, — добавил Бунтел. — Он был тяжёлый, — закончил Соргин, — мы стали задыхаться и позвали на помощь. Спасибо вам! Потом троица, сгорая от стыда, увидела, кто один из их спасителей, поблагодарила за спасение и попросила прощения за все прошлые поступки. Эйрент великодушно велел им разойтись по домам. Несмотря на всю неприязнь Эйрента к Соргину, Молору и Бунтелу, это были его одноклассники, и Эйрент не мог поступить иначе. На следующий день Соргин робко отвёл Эйрента в сторону и попросил дополнительно позаниматься с ним математикой. Соргин рассказал, что он всю ночь не спал и прокручивал свою прошлую жизнь. В конце концов, ему страстно захотелось покончить с разгильдяйством и заняться учёбой всерьёз. Подробно объяснив Соргину решение некоторых задач и уравнений, Эйрент увидел, что голова у Соргина на самом деле на месте, и что ему действительно надо взять себя в руки и начать заниматься. — Ну, ты и объясняешь! — заметил Соргин Эйренту по окончании занятий. — Даже Хорстон… госпожа Хорстон так не умеет. Они продолжили заниматься так вплоть до конца триместра. Ипатия помогала Соргину в мэгляндском языке и литературе, Тиамин — в основах истории Мэглянда. Дни шли своим чередом за днями. Удвоенная нагрузка по мэгляндскому языку, другие уроки, дома помощь родителям и возня с Флореной, Арлином и Раймоной. Только в моральном плане стало гораздо легче: исчезли насмешки, кончились шушуканья и приглушённые смешки. В конце Месяца Туманов (ноября) госпожа Хорстон выдала всем табеля успеваемости. Эйрент был удивлён, получив свой: он увидел, что закончил триместр на «отлично» и «хорошо», тогда как был уверен, что по мэгляндскому языку он получит максимум «удовлетворительно». Одновременно весь класс изумился оценкам, которые получил Соргин: это были сплошные «хорошо». Между триместрами были короткие пятидневные каникулы, и четвёртый «третий» класс был очень рад такой передышке, особенно Эйрент. Как-то раз, вернувшись домой с прогулки, Эйрент увидел дома незнакомую женщину, разговаривавшую с его родителями. Те улыбались. — Эйрент, это госпожа Дуйлейтон, — представила её Латона. — Вы мама Соргина? — догадался Эйрент. — Да, Эйрент, — подтвердила женщина. — Я пришла, чтобы сказать тебе спасибо, что спас моего сына. И что помог ему с математикой. — Да не за что, — смутился Эйрент. — Соргин сам меня попросил позаниматься… — Значит, мой сын не безнадёжен, — смахнула слезу госпожа Дуйлейтон. — Думала, что его не возьмут в Спецлицей… — Конечно, не безнадёжен, — успокоил её Рендом. — и ваш сын поедет потом в Спецлицей, вот увидите! — Спасибо, — с чувством сказала госпожа Дуйлейтон, поднимаясь и двигаясь к выходу. — Может, чаю? — предложила ей Латона. — Нет, спасибо, — отозвалась та. — Я хотела одного — поблагодарить Эйрента за сына. И поблагодарить вас за замечательного мальчика. — Спасибо, — сказал Рендом, помогая госпоже Дуйлейтон одеться. Когда гостья ушла, Рендом без слов крепко обнял сына, и Эйренту это отцовское объятие было дороже любых сокровищ и слаще любых лакомств на свете. Потом возобновились занятия в школе, снова уроки, домашние задания, помощь Соргину по математике. Кстати говоря, Соргин стал успевать гораздо лучше, изменился как внешне, так и внутренне, и госпожа Хорстон стала им чрезвычайно довольна. Пролетел Месяц Снега (декабрь), и наступил последний в этом году учебный день. Ребята были в предвкушении от грядущих вознесенских каникул, и об учёбе мало кому думалось. Вот кончился и он, и семья Гамильтонов стала готовиться к празднованию Вознесения Касториоса и Новому году, которые совпадали по дате. Купили и нарядили довольно высокую сосну, а вместо елей в Мэглянде на Новый год наряжали именно сосны и нарядили остальной дом. Все члены семьи готовили для праздничного стола каждый какое-нибудь блюдо. Ближе к вечеру долгожданного дня семья Гамильтонов отправилась в Ихтитеунский собор на проповедь отца Бикарея и праздничную службу. Собор был набит до отказа. В основном это были ихтифрогмены, но встречались как дракомандры, так и фелисимены. На проповеди Эйрент узнал, что в этот день «Касториос, наш светлый владыка, вознёсся на небеса, чтобы оттуда наблюдать, как блюдётся слово Его и Заповеди Его. Напоследок Он наказал рабам Своим чтить Его и поклоняться Ему». Потом состоялась служба, где касториане, вторя соборному хору, пели духовные гимны под руководством отца Бикарея. Ближе к ночи Гамильтоны, за исключением спавших к тому времени Арлина и Раймоны, нарядно оделись и сели за стол. Стол был накрыт в столовой. Чего только на нём не было: и разнообразные салаты, и пикантные бутерброды, и колбасы, и сыры; по графинам были разлиты различные напитки. Празднование шло весело и шумно. Сыпались тосты, в честь всех родственников, как присутствующих, так и отсутствующих. То и дело наполнялись бокалы: вином у взрослых, морсом у детей. Когда часы пробили двенадцать часов, бокалы сдвинулись и со звоном соприкоснулись: наступил шестьсот девяносто девятый год по счёту лет Мэглянда. Эйрент уже знал, что это год с момента основания Мэглянда. Потом все обменялись подарками. Эйрент получил книгу о животных Антагеи. — Ты же любишь у нас читать, — улыбнулся Рендом, вручая сыну подарок Прекрасные подарки получили и другие члены семьи. До чего же это был чудесный праздник! Эйрент уже забыл, когда так веселился. Зимние каникулы летели не менее весело праздника. Эйрент с семьёй ездили, навещали многочисленных родственников; как оказалось, они жили почти во всех городах ихтифрогменов. Например, они съездили в город Эмералбор, где жила тётя Федонна, двоюродная сестра Рендома по линии дедушки Лаэрта. И, наоборот, из Маратбора к ним приехали, тоже с подарками, дедушка Арлин и бабушка Флорена — родители Латоны, дяди Сарадона, дяди Нериана и тёти Медеи. Каникулы, как и всё на свете хорошее, быстро закончились, и Эйрент с Ипатией и Дриаденом вернулись в школу. Расставание, даже на две недели, пошло на пользу Эйренту и его одноклассникам — все они встретились как после долгой разлуки. В Месяце Подснежников (марте) семья Гамильтонов отметила одиннадцатый день рождения Эйрента и Ипатии. Надо сказать, что эта дата — особенная в жизни каждого юного мэгляндца. Ведь в этот год они начинают обучение в Спецлицее или Спецгимназии, а это ступенька ко взрослой жизни. Эйрент и Ипатия пригласили на свой день рождения одноклассников. Пришли Тиамин, Соланта, Варгина, а также Мерлин Гелеит Обелинг — двоюродный брат Дориана, живший в Ихтитеуне. В последнее время Эйрент сидел с Мерлином за одной партой. Естественно, пришли и дядя Сарадон с семьёй. От других родственников брат и сестра получили поздравления по почте. После дня рождения снова помчалось время. Пролетел Месяц Птиц (апрель), а потом настал черёд и Месяцу Листьев (маю). Пришло время Эйренту и его одноклассникам заканчивать школу, а госпожа Хорстон усиленно готовила учеников к будущим экзаменам. В одно прекрасное утро брат и сестра Гамильтоны зашли в класс и увидели там список экзаменов для заканчивающих начальную школу. Оказалось, надо было сдавать все предметы, кроме физкультуры. — Столько сдавать… — печально произнесла Ипатия. — Ничего себе списочек, — мрачно добавил Эйрент. — Ничего, подготовимся и сдадим, правда, Эйрент? — Конечно! Класс начал наполняться учениками. Увидев брата и сестру рассматривавшими список, все стали к ним присоединяться и обмениваться впечатлениями. Обсуждение грядущих экзаменов продолжилось и на переменах. На подготовку к экзаменам отводилось две недели. Эйрент повторил по учебникам то, что изучал весь год, освежил в памяти правила по мэгляндскому языку, в особенности те, в которых хромал, затем настала очередь устных предметов. Потом школьники с разницей в два дня писали сложный диктант по мэгляндскому языку и итоговую контрольную по математике. А потом каждые три-четыре дня они сдавали и устные предметы. Вздохнув с облегчением, они получили результаты экзаменов. Эйрент был доволен, сдав их на «хорошо» и «отлично». Через несколько дней в актовом зале школы состоялся выпускной акт, на котором директриса госпожа Уайтинг выдала теперь уже бывшим четвероклассникам аттестаты об окончании школы. Она же обратилась к ним с напутственным словом, пожелав успешной учёбы в Спецлицее и Спецгимназии. Потом бывшие школьники, они же будущие лицеисты и гимназистки, распрощались и со своей бывшей учительницей госпожой Хорстон, купив ей в подарок вскладчину большой букет цветов. И завершился тот день коллективным походом в уютное кафе на берегу Большого Хрустального озера.