НОВОГОДНИЙ ЛИЦЕЙСКО-ГИМНАЗИЧЕСКИЙ КОНЦЕРТ,
а ниже буквами помельче:В ПРОГРАММЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ИЗВЕСТНЫХ КОМПОЗИТОРОВ. Вход свободный. Приглашаются все желающие.
Лицеисты и гимназистки, в том числе Эйрент и его друзья, постепенно заняли свои места в зрительном зале и в нетерпении принялись ждать начала концерта. В зале друзья заметили и немало преподавателей как Спецлицея, так и Спецгимназии. — Когда будет выступать Венера? — спросил Эйрента сидевший рядом Дриаден. — Не помню, — ответил Эйрент и полез в программку. — Ну? — Дриаден был весь в нетерпении. — Она будет выступать пятой по счёту, — уже нашла Лаура. — О, хорошо, — отозвался Дриаден. — Тише, концерт начинается, — шикнула Ипатия. Концерт состоял из двух отделений. В первом из них и собирались выступать Гиллан и Венера. Сначала ребята, собравшиеся в целиком наполненном зале, послушали фортепианный дуэт, исполненный двумя дракомандрками, затем выступил вурдимен-трубач, которого сменил струнный квартет в составе челосмаусов, фелисименки и ихтифрогмена. Когда все слушали сольный фортепианный номер вурдименки-старшекурсницы, Эйрент шепнул Дриадену: «Вот, после неё будет выступать Венера». — Марсиан Ланцелотти. «Мы скоро будем вместе», романс на стихи Римгоры Вергантес. Исполняет Венера Спиранит Гамильтон, аккомпанирует Алкеста Урбанит Клейтон, — объявил конферансье. Прозвучали аплодисменты, и к роялю вышла, заметно смущённая кузина Эйрента, Ипатии, Дриадена и Гиллана, одетая в длинное, до пола, тёмно-синее платье с блёстками. Как же давно Эйрент не видел Венеру, и как же она изменилась внешне! Но вот зазвучало фортепианное вступление, и стало видно, как преобразилась Венера. Казалось, она собрала всю выдержку и самообладание. Её братья и сёстры, как один, подались вперёд, и Эйрент с наслаждением слушал звонкий, ещё подростковый, но всё же чистый и ясный голос кузины. Как же он отличался от того, что Эйрент слушал тогда, в Брилте! Он был рад, что сестра послушалась многочисленных советов родни, и слышал, насколько больших успехов в пении достигла она. Сестра закончила петь, и зал взорвался аплодисментами. Казалось, братья и сёстры делали это громче остальных. Потом они увидели, как Венера пробирается к ним. — Уффф, слава Касториосу, всё закончилось, — весело объявила она, садясь рядом с ними. — Ты молодец, сестрёнка, — похлопала Венеру по плечу Лаура. — Всё было очень здорово, — добавил, улыбнувшись, Эйрент. Дальше все замолчали: концерт продолжался. В том же отделении, немного позже, выступил Гиллан. Он исполнил сонату для скрипки и фортепиано Данаи Сервемоль, композитора-вурдименки, жившей сто лет назад. Гиллан вышел на сцену и встал рядом с роялем. Аккомпанировал ему его друг по музыкальной школе Гийом Арлинит Райлентон и одновременно одногруппник как Эйрента, так и Гиллана. Когда Эйрент услышал эту фамилию, он сразу вспомнил письмо сестры, где она говорила о некоей госпоже Райлентон, преподававшей у неё биологию. Он пообещал себе уточнить, не приходится ли она родственницей другу кузена. Но это потом. И Эйрент сосредоточился на выступлении Гиллана. Это было нечто! Смычок в руке кузена то маршировал чеканным ритмом по неведомым дорогам, то мечтал, словно купаясь в далёких небесах, то грустил нежной, светлой печалью, то исполнял яркий, сверкающий танец. «О, Касториос, — думал в эти минуты, полные наслаждения, Эйрент, — да Гиллан самый настоящий музыкант!». До его слуха, тем не менее, доходила напряжённая тишина, царившая в это время в зале. Вот Эйрент увидел, как Гиллан, исполнив последний аккорд, опустил смычок и посмотрел на замерший зал. После короткой паузы зал словно взорвался аплодисментами. Особенно громко аплодировали Эйрент и остальные кузены Гиллана. Через несколько мгновений рядом с ними оказались и Гиллан с Гийомом. — Здорово! Молодец! — только и могли сказать кузены Гиллана. — Прекрасно получилось, братик, — сверкали улыбкой глаза Венеры. — Спасибо, — только и мог сказать Гиллан. — Долго, наверное, репетировали? — спросила их Лаура. — Очень, — ответил за Гиллана Гийом. — Гийом, твоя фамилия Райлентон? — спросила Ипатия, сняв этот вопрос с языка Эйрента. — Да, а что? — Просто у нас в Спецгимназии учительница биологии — госпожа Райлентон. — О, это моя мама, — заулыбался Гийом. — Мир тесен, — в ответ улыбнулся Эйрент. Дальше был антракт между двумя отделениями, в котором ребята угостились прохладительными напитками и вдоволь наболтались друг с другом. Казалось, они делают это, чтобы предстоящая разлука на долгие учебные месяцы не была столь утомительной и тоскливой. Потом состоялось второе отделение концерта, где ребята послушали выступление хоров и оркестров Спецлицея и Спецгимназии. Излишне говорить, что об этом концерте вспоминали потом долго. В день приездов братьев Гамильтонов ожидал сюрприз. К сыновьям приехал сам Рендом Лаэртит Гамильтон, собственной персоной. Особенно обрадовался визиту отца Дриаден. Эйрент тоже был рад, но, будучи более сдержанным, не показал этого. Отец привёз братьям массу новостей и гостинцы от матери в виде самодельных конфет. — Мама совсем недавно научилась их делать и передала их со мной вам, — улыбнулся Рендом. — Папа, ты лучше Ипатии передай, — посоветовал Эйрент, — наверняка к ней пойдёшь. — Я уже был у Ипатии, — сказал отец. — Как она там? — поинтересовался Дриаден, хотя прошло всего каких-то пять дней после того концерта, где они виделись с сестрой. — Она в прекрасном настроении и передавала вам обоим привет, — сообщил сыновьям о дочери Рендом. Дальше братья узнали домашние новости. Арлин, которому через два месяца исполнялось уже семь лет, с нетерпением ждёт школу, Раймона продолжает озорничать и порой доводит маму до полного отчаяния. Флорена, как может, помогает маме справляться с шалостями сестры. Когда Рендом собрался домой, Эйрент и Дриаден передали маме пожелание успешно справляться с выходками сестры. После празднования Нового, семьсот второго года, продолжилась учёба. Причём то, точнее, кого, увидел Эйрент, придя на очередное занятие в магическую школу, донельзя удивило его. — Соргин? — узнал Эйрент белобрысую голову бывшего одноклассника, подходившего к зданию магической школы. Только сейчас, на третьем году обучения в Спецлицее, Эйренту удалось с ним пересечься на лицейской территории. До сих пор этого ему не удавалось, и он довольствовался разве что слухами о том, что Соргин учится в одной из групп. Об этом ему рассказал как-то в прошлом году Мицар, ещё один бывший одноклассник, с кем в тот день Эйрент оказался за одним столиком в столовой. — А, Эйрент, — казалось, Соргин нисколько не был удивлён. Казалось, они расстались не три года назад, а дня два. — Что ты тут делаешь? — поинтересовался Эйрент. — Я хочу изучить древний язык Кертагорта, — сказал Соргин, не сбавляя шага и бросив на Эйрента мимолётный взгляд. Это известие ошеломило Эйрента. Он никак не ожидал от бывшего одноклассника подобной прыти в приобретении знаний. А всё оказалось очень просто. После занятий и обмена новостями Соргин поделился с Эйрентом планами стать касторианским священником, и для этого ему надо изучать древнекертагортский язык, на котором поются некоторые касторианские духовные гимны. — Священником? — переспросил вконец ошеломлённый Эйрент. — Да. В прошлом году я чуть не погиб на одном из уроков гимнастики, слишком высоко прыгнул, неловко приземлился и сильно расшиб голову. Наверное, две недели пролежал в лицейской больнице. Знаешь отца Кассиопа? — Как же не знать его? — отозвался Эйрент, имея в виду настоятеля касторианского храма Спецлицея и Спецгимназии, родом из дракомандров. — У меня оказалась тогда тяжёлая травма головы, все думали, что вскоре я отдам Касториосу душу. Даже отец Кассиоп приходил, чтобы отпустить мне грехи напоследок. Он ушёл, а у меня перед глазами вся моя жизнь проходит. И я стал молиться Касториосу, чтобы Он простил меня и помог выкарабкаться. И я поклялся тогда, что посвящу Ему всю свою жизнь, если Он мне поможет. И Касториос сделал для меня чудо. И вот я выжил, я хожу, я дышу. Я хочу стать священником и служить Ему всю жизнь. Эйрент слушал рассказ бывшего одноклассника и вспоминал его школьное хулиганское прошлое. Никто и предполагать не мог, как изменится бывший шпана и бузотёр. Он видел во взгляде Соргина серьёзность, которой раньше там и в помине не было. — Тебе надо обратиться к господину Хилмисту. Он тебе расскажет, как тебе лучше сделать, — посоветовал Эйрент Соргину. — Хорошо, Эйрент, — произнёс Соргин, — спасибо. Господин Хилмист выслушал проблему и определил Соргина на индивидуальные занятия древнекертагортским языком, и Эйрент стал часто встречать его в здании магической школы. Жизнь пошла дальше своим чередом. Учёба Эйрента в Спецлицее и магической школе шла как обычно. В конце зимы Эйрент и Дриаден отправили письмо домой с поздравлениями Арлину — тому исполнилось уже семь лет, и он с ещё большим нетерпением стал ждать начала своей учёбы в школе. Потом пришло ответное письмо от мамы, где она от лица Арлина благодарила старших сыновей за поздравление. Прошла зима, и наступила весна. Эйренту и Ипатии исполнилось по четырнадцать лет, и, как обычно, они обменялись письмами с поздравлениями. А в один прекрасный день Эйрент встретил донельзя несчастного Гиллана, возвращавшегося из музыкальной школы. — Что случилось? — спросил кузена Эйрент. — Я больше не могу петь, — поделился Гиллан. — Сегодня я пришёл на занятие хора и не смог спеть свою партию альта. — Но почему? — Он стал… каким-то грубым. Чужим каким-то. Эйрент понимающе кивнул. На уроках в Спецлицее, во время разговоров в комнатах и в коридорах то один, то другой лицеист замечали, что его голос то издавал писк, то, наоборот, пропускал грубые нотки. Не избежал этого и Эйрент. Он сам в последнее время замечал за собой нечто похожее. — Может, ты простудился? — предположил Эйрент. — Это исключено, — возразил Гиллан. — Знаешь, как мне приходится беречься? У меня всё время с осени по весну шея закрыта шарфом, слежу, чтобы не вымочить ноги, да и холодного не ем и не пью. — О, понимаю. Знаешь, у меня тоже нечто подобное происходит. — Ладно, надо будет написать отцу и спросить его, что это такое и что с этим делать, — вздохнул Гиллан. — Да и мне стоит, — согласился Эйрент. Ответные письма пришли через несколько дней. «Всё, что с тобой и Гилланом происходит, — писал Эйренту отец, — всё абсолютно нормально. Ты перестаёшь быть мальчиком и постепенно становишься юношей. Так что не волнуйся, сын. Ты просто начинаешь взрослеть». Читая письмо, Эйрент, словно наяву видел улыбку отца, и на душе у него снова стало спокойно и тепло. Подобное письмо получил от отца и Гиллан. Пролетела весна, и для лицеистов снова наступила пора переводных экзаменов. По стрельбе ребят ожидало итоговое испытание, курс этого предмета для третьекурсников завершился. Лицеистам этот экзамен назвали не иначе как выпускным испытанием. Во главе комиссии был господин Шнеллербах, дракомандр средних лет, один из других преподавателей стрельбы. Выпускные испытания по стрельбе проводились на морском берегу, впервые за всё время существования Спецлицея. Раньше они проводились на том же полигоне, где и обычные занятия, потому что полигон был закрыт от ветра. А на этот раз свою помощь предложили маги, преподававшие в магической школе, и на время испытания берег был надёжно ограждён от ветра. Лицеисты группы Эйрента все вместе присутствовали на экзамене. Господин Эстремадос вызывал каждого по списку. Экзаменуемый выходил и сначала стрелял из лука по мишени, которая находилась на так называемой экзаменационной дистанции, а она была нешуточная — пятьсот метров. Выстрелив из лука, он брался за арбалет, стрелял из него в ту же мишень и возвращался на своё место. Оценка на этом экзамене складывалась из двух — за лук и за арбалет. Настала очередь Эйрента. Сильно волнуясь, он встал на специальный круг, вложил в тетиву стрелу и натянул лук. Потом принялся целиться в красную мишень, в виде точки маячившей вдалеке. «Спокойно, спокойно», — уговаривал он себя. Тщательно прицелившись, он, тихонько вздохнув, спустил тетиву. С лёгким свистом стрела вспорхнула и улетела вдаль. Сидевший возле мишени ассистент комиссии сделал запись у себя на листке. Потом настала очередь арбалета. Эйрент взял арбалетную стрелу, которая с тихим щелчком встала в ствол оружия, и положил арбалет на левое плечо. Потом вложил палец в курок и снова стал целиться. Нажал на курок, стрела с жужжанием унеслась к мишени и вонзилась там, а ассистент сделал новую запись. После экзамена ребята собрались все снова и стали делиться ощущениями. — Кажется, я запорол арбалет, — сказал Эйрент. — Мне кажется, что моя стрела воткнулась не в центр мишени. — Ты знаешь, у меня тоже, — признался Святомир. — Мерлин, а ты как выстрелил? Вся группа знала бывшего одноклассника Эйрента как самого меткого стрелка. — Там видно будет, — отозвался тот. Потом господин Эстремадос объявил группе оценки. В основном лицеисты группы Эйрента получили «хорошо», и Эйрент был в том числе. Немногие ушли с экзамена с оценкой «отлично», и, как и следовало ожидать, среди них оказался Мерлин. Но были и такие, а их оказалось совсем немного, которые получили «удовлетворительно». Заваливших экзамен не было совсем. — Ребята, всех подвёл арбалет, — подвёл итог господин Эстремадос. — Иначе многие получили бы за этот экзамен «отлично». Но я прошу никого не расстраиваться, потому что совершенства не бывает. Ну, а теперь, хоть стрельбой мы отныне заниматься не будем, мы встретимся с вами снова осенью, в фехтовальном зале. И молодой андроканис тепло улыбнулся ученикам своей группы. Распрощавшись с преподавателем стрельбы, а теперь только фехтования, ребята ушли в жилой корпус Спецлицея. Потом Эйрент и его друзья в основном успешно сдали остальные переводные экзамены, и Эйрент был доволен, получив по фехтованию «отлично». — Если так дело пойдёт и дальше, — сказал Эйренту после экзамена господин Эстремадос, — то в следующем году я тебя пущу на Лицейские соревнования по фехтованию. Услышав эти лестные слова, Эйрент пообещал себе, что постарается хорошо заниматься фехтованием и в будущем году. Через неделю для Эйрента прошли экзамены и в магической школе, и он был в предвкушении грядущих занятий практической магией в будущем году. Кстати говоря, на кертайянском языке Эйрент оказался одним из лучших в классе. Он и предполагать не мог, что это знание ему в будущем пригодится весьма крепко. Потом был дилижанс до Свифторино, а в нём Эйрент, как и раньше, очутился в тёплой компании Ипатии, Дриадена и их многочисленных кузенов и кузин.