Твой Райхан»
. Он прочитал это письмо своим домашним, и те в ужасе и гневе слушали чтение правнука, сына и брата. — Что ж, действительно война, — наконец, произнёс Рендом, нарушив воцарившееся молчание. — Что с нами будет? — грустно спросила Латона, посмотрев на мужа. — Будем сражаться, — коротко и мрачно ответил ей тот. — Я тоже хочу! — сорвалось с губ Арлина. — Арлин, — сурово и веско оборвал его отец, — мы ведь уже обо всём этом говорили. Ты останешься в тылу и будешь слушаться маму и бабушку Аквилегию. Тебя, Раймона, это тоже касается, — добавил он, видя, что младшая дочь тоже хочет вмешаться в разговор. Бабушка Аквилегия со значением смотрела на младшего правнука. — А я буду вредить врагам! — всё-таки вмешалась Раймона — Я это умею! — Если это будет в духе твоих детских выходок, — строго сказала бабушка Аквилегия, имея в виду проделки Раймоны до того, как она пошла в школу, — то это ты будешь скорее вредить, чем помогать. Раймона насупилась и замолчала. — Ни в коем случае! — пришёл в ужас Эйрент. — Ты не слышала, что писал Райхан? Да от этих зоргаданцев ты сразу убежишь, как от огня! — Так что предоставь это дело папе и Эйренту, дорогая, — мягко добавила Латона. — Но нам тоже хочется помочь! — в сердцах воскликнул Арлин. — Мы не хотим остаться в стороне! — вторила ему Раймона, на глазах которой виднелись слезинки. — Это уж как скажет вождь, — подвёл итог разговора Рендом. — Это он делает все распоряжения насчёт войн. Распоряжения вождя не заставили себя долго ждать. А ректор Мэгляндского медицинского университета, как и руководство остальных вузов Юпитериана, отменил занятия. Студенты же, которым осталось сдать зимнюю сессию, были распущены по домам, и Эйрент остался дома и принял участие в мероприятиях по подготовке Ихтитеуна к обороне, объявленных вождём. Сам Амфибрахий Амброзит Кингстон возглавил их. Кроме того, в городе было объявлено военное положение, и все мужчины старше шестнадцати лет облачились в доспехи и стали носить оружие. В случае чего из этих мужчин формировалась армия для обороны города. Часть мужчин ушла на фронт, помогать другим племенам отражать натиск зоргаданских полчищ. На улицах Ихтитеуна выросли различные укрепительные сооружения, а большинство жителей, среди которых были женщины и дети, вызвалось копать окопы. В числе этих жителей были Латона и Арлин с Раймоной. Наконец-то сбылась мечта младшего сына Рендома Лаэртита Гамильтона о помощи в войне, хотя он хотел большего. Незадолго до этого он делился со старшим братом своими мечтами о воинской славе. Эйрент терпеливо выслушивал мечты Арлина о «таком же мече, как у тебя» и о том, как он станет «чемпионом Спецлицея, как ты», а потом тоже станет «воином и пойду на войну в доспехах». Глядя на него, у Эйрента отчаянно начинало ныть сердце о своих родственниках, которые находятся в зоргаданской оккупации. «Арлин, Арлин, как же я тебе завидую, что ты всё воспринимаешь так легко», — с отчаянием и болью в сердце думал Эйрент о своём беззаботном братишке. Желания же Раймоны были более земные. Девочка хотела поехать в Брилт, к дяде Спирану, чтобы помогать ему вырастить как можно больше фруктов в питомнике для того, чтобы накормить ими мэгляндцев. Всё это сопровождалось жуткими по своей безнадёжности известиями с линий фронта, которые продвигались всё дальше к югу. Мэгляндцы терпели поражение за поражением. У Эйрента ныло сердце за друзей, проживавших в захваченных зоргаданцами городах, и это усугубилось отсутствием от них писем. «Неужели зоргаданцы контролируют почту?!» — то и дело думал он, в частности, о Райхане, город которого был тоже, в конце концов, был захвачен. Каждый раз после получения таких известий у Эйрента решительно сжимались кулаки, и он рвался на линию фронта, чтобы бок о бок с друзьями с мечом в руках отстаивать свободу родной страны. Незахваченными оставались земли андроканисов и челосмаусов. Как-то Эйрент получил письмо от своего лицейского друга, андроканиса Бриона Астреита Кольменареса. Брион писал, что часть сил андроканисы и челосмаусы бросили на подготовку к обороне Спецлицея и Спецгимназии. Семья Гамильтонов получала письма от Дриадена, где он рассказывал, что увеличили количество часов на фехтование, борьбу, стрельбу и другие предметы физической подготовки. Примерно то же самое писала и Флорена, причём гимназистки стали заниматься фехтованием по лицейской, полной, программе. Наступил страшный день, когда поступило известие о том, что зоргаданцы вторглись на земли ихтифрогменов. В начале Месяца Снега был взят Адамастеун. Семьёй Гамильтонов, от бабушки Аквилегии до Раймоны, овладело чувство безысходности и тревоги — Там же Ипатия осталась, — плача, вспоминала о дочери Латона, когда все присутствовавшие члены семьи Гамильтонов читали и слушали статьи газеты «Ихтитеунский вестник». — Ничего, Латона, — привлёк жену к своей груди Рендом. — С ней Астрей и Асклепий. — Мама, если хочешь, я отправлюсь в Адамастеун, вступить в ряды тамошнего сопротивления. Завтра же я оседлаю Ротбара и улечу, — предложил Эйрент. Он знал, что всюду в захваченных городах жители, в особенности, молодёжь, организовывала подпольные партизанские отряды сопротивления. — Нет, Эйрент, — устало, но с той же решимостью возражал ему отец. — Помнишь, что сказал вождь? Мы нужны здесь, в Ихтитеуне. К тому же не следует подвергать опасности Ротбара. — А что, в Адамастеуне не живут ихтифрогмены?! — взорвался Эйрент, да так, что на него одновременно посмотрели с удивлением бабушка Аквилегия с Арлином и Раймоной, которым она, желая их отвлечь, читала сказки. — Что, ихтитеунцы не нужны ихтифрогменам Адамастеуна?! — Нужны. Но в том же самом Адамастеуне всеми военными делами занимаются префекты, которых назначает вождь, — спокойно возразил Эйренту отец, имея в виду должностных лиц, управляющих городами, к примеру, Адамастеуном. — То есть вождю наплевать, что наши земли будут захвачены? — Эйрент еле сдерживался, чтобы снова не вспылить. — Конечно, не наплевать, — возразил отец. — Я уверен, что вождь сейчас занят продумыванием стратегий обороны. — Уж скорей бы продумал, — проворчал Эйрент, уходя в свою комнату. За ночь у Эйрента был готов план. Ночью он ни разу не сомкнул глаз, без конца раздумывая над тем, что творится сейчас на Мэглянде. Он думал о том, как там сейчас его друзья по Спецлицею из других племён. Эйрент надеялся, что сейчас его друзья вурдимен Алдор и фелисимен Велен, вместе с Тиамином, одногруппником Эйрента по Спецлицею, учившиеся в Мэгляндской Академии управления, не уехали из Юпитериана и по-прежнему остаются там. Юпитериан оборонялся особенно наряду со Спецлицеем и Спецгимназией. По-прежнему его терзало бездействие вождя насчёт Адамастеуна, и он не переставал упрекать себя, что позволил Астрею увезти Ипатию в Адамастеун. У него ныло сердце как за друга, так и за сестру, поскольку писем от них он не получал уже три недели. Как они там… Что с ними… Живы ли? Здоровы ли? В последнем полученном письме Астрей писал, что они с Ипатией в основном сидят дома, Ипатия помогает его маме, жене Асклепия Мерлинита Дарлинтона, нянчить пятилетнего Оригена, самого младшего из детей господина Дарлинтона, и все вместе они ждут писем от Меропы, младшей сестры Астрея, учившейся на третьем курсе Спецгимназии. Ниже рукой Ипатии было написано, чтобы мама не переживала за неё, что попадаться на глаза зоргаданцам они лишний раз не рискуют. «И то хорошо», — сказала о приписке Ипатии Латона, у которой, как она призналась после чтения письма, немного отлегло от сердца. А теперь полная неизвестность из-за отсутствия писем. Думая обо всём этом, Эйрент вышел на пустынную улицу. Был конец Месяца Снега, близилось Вознесение, погода стояла довольно морозная, поэтому Эйрент надел под доспехи и шлем тёплую одежду, как ходили сейчас все мужчины племени. Часы показывали половину пятого утра, когда Эйрент тихонько, чтобы не было скрипа, открыл калитку и вышел на улицу. Никого не было; город как будто вымер. Но юноша отлично знал, что в этот ранний час город обходят часовые из совсем недавно организованных дружин. Буквально за полчаса Эйрент достиг набережной одного из проливов, разделявших острова, на которых стоял Ихтитеун. В тёмной, едва различимой воде пролива, покрытой гладью блестящего льда, неясно отражались здания и другие сооружения, находившиеся на набережной. С виду это был всё тот же Ихтитеун, знакомый Эйренту с детства родной город, но царящее в душе юноши постоянное чувство тревоги не оставляло его. К тому же знакомые очертания городского пейзажа сильно изменились возведёнными укрепительными сооружениями. Путь Эйрента лежал по маршруту четвёртого гиппобуса, которые, несмотря на установленное в городе военное положение, продолжали ходить по расписанию. С окончания Эйрентом школы прошло уже больше пяти лет, но он по-прежнему помнил маршрут, которым каждый день ездил в школу. Вот, по правую руку скорее угадывался, чем был виден, силуэт третьей школы. Счастливые воспоминания об одноклассниках и о пути из школы домой в их компании на миг захлестнули Эйрента, и он, пока шёл, вспоминал разные забавные и не очень случаи. Тут Эйрент снова вспомнил об Ипатии, как одной из одноклассниц, и ему снова стало невыносимо тяжко. Нахлынувшие воспоминания о школе отодвинули было эти переживания на второй план. Но он решительно шёл вперёд. До цели его пешего перехода оставалось пройти два квартала. — Стой! Кто идёт! — окликнули юношу сзади грубым голосом, не слишком взрослым, а, скорее, подростковым. Голос показался ему знакомым. Эйрент обернулся: прямо позади него, освещённый столь скудным в то тревожное время уличным освещении, стоял человек в доспехах; ножны его меча обвивала особым образом завязанная лента. Эйрент знал, что эта лента — опознавательный знак дружинника. Сквозь шлем дружинника выбивались его светлые волосы. — Отвечайте! — последовал новый вопрос дружинника. Эйрент повернулся к охраннику. Свет фонаря, доселе находившегося у него за спиной, брызнул прямо юноше в глаза, заставив его зажмуриться. Внезапно Эйрент услышал недоверчиво-счастливый возглас: — Эйрент? Тот увидел, как дружинник стягивает с головы шлем: под шлемом оказалось улыбающееся лицо кузена Святомира, который во все глаза разглядывал своего друга и одногруппника. Повинуясь внезапному порыву, братья бросились друг к другу и крепко обнялись. — Святомир…, — говорил Эйрент, не в силах насмотреться на кузена, с которым тоже не виделись очень давно, несмотря на то что, казалось, они жили в одном городе. Когда они стали учиться в университете, их пути было разошлись, несмотря на то что учились они фактически рядом, но на разных факультетах. Встречались они только изредка, на выходных, иногда раз в месяц. Эйрент знал, что кузен по выходным часто сидит в Центральной библиотеке Юпитериана, и относился к этому понимающе — профессия историка ведь предполагает получение кучи знаний… Но вот началась война, и встречи стали ещё более редкими. Несмотря на объявленное в городе военное положение, Эйрент стремился встретиться с кузеном и несколько раз Эйрент приходил к Рюрикстонам, желая навестить кузена и друга, но безуспешно. Госпожа Рюрикстон говорила, что Святомир очень занят в администрации племени, а вот чем — сказать не могла. И вот, они встретились — два кузена, друга и одногруппника, причём в необычное время и в необычном месте. Эйрент смотрел на Святомира — тот никак не изменился, разве что поперёк лба пролегла складка, а взгляд стал каким-то более взрослым и как бы углублённым в себя; казалось, со времени их последней встречи прошло не каких-то три недели, а лет десять. Они оба держались сдержанно, стараясь соответствовать своему званию воинов. — Что ты здесь делаешь? — был первый вопрос Святомира, когда первоначальная радость от встречи несколько улеглась. — Мне очень нужно поговорить с вождём, — твёрдо произнёс Эйрент. — Зачем? — удивился Святомир. — Ты ведь знаешь, что Адамастеун занят зоргаданцами? — ответил вопросом на вопрос Эйрент. — Знаю. И что? — Ипатия сейчас там находится. Астрей её туда увёз. — О, Касториос! — вырвалось у Святомира. — Вот именно. А префект Адамастеуна, похоже, не шевелится, чтобы город освободить— и Эйрент поделился со Святомиром своими тревогами и опасениями по поводу Адамастеуна. — Да, согласен с тобой, — печально произнёс Святомир, выслушав рассказ кузена, — я бы чувствовал то же самое. — Поэтому мне и надо к вождю, — сообщил Эйрент. — И тебе не терпелось прийти сюда именно сейчас? — покачал головой кузен. — Я больше не могу сложа руки сидеть дома! ¬— отчаянно воскликнул Эйрент. — Надо что-то делать! — Хорошо, — подвёл итог как всегда рассудительный Святомир. — Давай дождёмся рассвета, и ты сходишь к вождю. Пойдём. — Куда? — живо спросил Эйрент, в сердце которого зажёгся огонёк надежды. — Там, где живут дружинники, то есть все мы. Пойдём, — повторил Святомир, приглашающе махнув рукой. Эйрент не заставил просить себя вторично и пошёл вслед за кузеном. Они свернули в сторону и направились в хорошо знакомую Эйренту сторону — этим путём они с Ипатией и родителями ходили в администрацию племени, когда записывались в Спецлицей и Спецгимназию, а потом сопровождали туда же Дриадена и Флорену. Эх, сколько воспоминаний связано с тем путём… На мгновение Эйренту стали смешными свои тогдашние страхи по поводу записи в Спецлицей. Что они по сравнению с нынешними тревогами за Родину, за родной город, за семью, за друзей? Тогда он был всего лишь ребёнком, и страхи тогда его были чисто детскими. Теперь всё совсем по-другому, со вздохом подумал Эйрент, шагая вслед за Святомиром. Эйрент теперь дорого бы дал, чтобы вернуть детство, со всеми его радостями, но пусть и с горестями — ведь что такое эти последние по сравнению с тем, что сейчас происходит с Мэгляндом... С этими мыслями Эйрент вслед за Святомиром дошёл до здания, в котором Эйрент с радостью узнал администрацию племени ихтифрогменов. Несмотря на всё ещё царящую вокруг темень, здание администрации было прекрасно видно всё целиком благодаря подсветке. Эйрент был здесь не раз и не только в нынешней жизни, но и в первые дни, когда только-только попал на Мэглянд. Наконец-то он поговорит с вождём и обсудит с ним ситуацию в Адамастеуне! — Идём же! — Святомир потянул его за рукав, увлекая за собой. Эйрент нехотя оторвался от рассматривания здания и подчинился. Они свернули в сторону, в боковое крыло здания, противоположное тому, куда они ходили записываться в Спецлицей. Там они поднялись по ступеням крыльца в одном из торцов здания и зашли в довольно обширное, наполовину освещённое помещение, даже, скорее, зал. Зал, занимавший весь первый этаж того крыла здания, был разделён на две части; в одной, затемнённой, части его стояло множество двухъярусных кроватей, другая была занята столами и стульями. За небольшой загородкой в углу угадывалась маленькая кухня; в воздухе ощутимо пахло хлебом, чаем и копчёной колбасой. Голодный Эйрент почувствовал урчание в желудке. — Шшш, не шуми, — предостерёг его Святомир, когда Эйрент споткнулся обо что-то возле порога, — здесь спят. — Спят? — переспросил Эйрент. — Да. Дружинники здесь живут, едят и отдыхают. Предостережение Святомира запоздало: со стороны одной из ближайших кроватей послышался шорох, скрип, затем шаги, и на свет, к огромному изумлению Эйрента, вышел его бывший одноклассник и товарищ по Спецлицею Тиамин Ломенит Арникстон. Он слегка щурился от света и зевал спросонья. — Тиамин! — громким шёпотом воскликнул Эйрент. — Ну, да, Тиамин, — весело ответил за их общего товарища Святомир. — С нами вместе служит ещё и Мерлин. Он скоро придёт с обхода. Пока Эйрент устраивался за столом, куда его пригласили позавтракать, пришёл Мерлин, да, тот самый Мерлин Гелеит Обелинг, и почти все ихтитеунцы, совсем недавно учившиеся в одной группе Спецлицея, оказались в сборе. Потом вся компания напилась чаю, и между ними завязался разговор. — Ты действительно хочешь говорить на эту тему с самим вождём?! — не поверил своим ушам Мерлин. — А ты думаешь, как нам живётся в неизвестности? Ведь одному Касториосу известно, что сейчас с Ипатией, Астреем, да и с Лаэртом. — Только надо узнать, когда вождь захочет принять тебя, — вставил доселе молчавший Тиамин. — У него всего ничего времени для приёма посетителей. — Я узнаю, когда, — решил Эйрент. — Прямо сегодня пойду и узнаю. — А если он тебя не примет? — спросил Святомир. — Я всё равно буду добиваться встречи, — упрямо возразил Эйрент. — Я этого так не оставлю. Я не допущу, чтобы враги продолжали терзать землю нашего племени. Все замолкли, посмотрев на выражение лица Эйрента, твёрдое и полное решительности. — Удачи тогда тебе, — тихо сказал Святомир, посмотрев прямо в глаза кузену. Сказано — сделано. Когда на часах пробило девять утра, Эйрент не без сожаления покинул гостеприимный зал, вышел на улицу и направился в главное крыло здания администрации. Он хорошо помнил это крыло, ведь, когда Нериан, теперь уже дядя, привёз его на Мэглянд и они с тётей Кайлиной собирались стать его тогдашними родителями, они ездили как раз сюда для улаживания формальностей… «Где теперь дядя Нериан? Как они там все?» — поднимаясь наверх, не переставал думать Эйрент об адамастеунских родственниках и друзьях. Он очутился на верхнем из четырёх этажей администрации. С дядей Нерианом он тогда был этажом ниже, и тот этаж, хоть и был красивым, тем не менее уступал в этом верхнему. Ярко освещённые стены были белоснежными, окна были задрапированы тёмно-голубыми бархатными портьерами с тёмно-золотыми кистями. А прямо в середине этого обширного коридора, между белых с золотом колонн виднелся герб племени ихтифрогменов – на голубом щите, обрамлённом витой золотой рамкой, золотая акула. Напротив герба располагалась большая дверь, под стать интерьеру коридора — тёмно-голубая, с бело-золотыми инкрустациями. Это была дверь кабинета вождя. Подойдя к ней, Эйрент прочёл на дверной табличке:АМФИБРАХИЙ АМБРОЗИТ КИНГСТОН ВОЖДЬ ПЛЕМЕНИ ИХТИФРОГМЕНОВ Приём по личным вопросам 9.30-11.30
«О, прекрасно, — подумал Эйрент, посмотрев на часы, — я как раз вовремя». Очевидно, ножны меча в тишине безлюдного коридора сильно звякали крепёжными кольцами ремней, так что дверь открылась, и из неё вышел ихтифрогмен лет тридцати – тридцати пяти. — Вы к его превосходительству? — спросил он, окинув юношу с головы до пят. — Да, — ответил с лёгкой запинкой Эйрент. На несколько мгновений, показавшихся Эйренту вечностью, ихтифрогмен зашёл обратно в кабинет, затем вышел и сказал: — Заходите. Его превосходительство сейчас примет вас. У Эйрента бешено забилось от волнения сердце. Ведь не каждый день к вождю ходишь. Но он пересилил себя и решительно вошёл в кабинет. В кабинете, обставленном в стиле того же коридора и двери, за большим столом сидел весьма представительный мужчина лет сорока пяти – пятидесяти. Он был облачён в доспехи, как и все мужчины племени в последнее время. Шлем лежал рядом на столе. Каштановые, тронутые сединой волосы, ниспадавшие локонами на плечи, каштановая же, аккуратно подстриженная небольшая борода и усы, карие глаза, проницательно смотревшие из-под властно изогнутых чёрных бровей, лоб, уже изборождённый морщинами, — именно таким Эйрент впервые увидел вблизи Амфибрахия Амброзита Кингстона, вождя племени ихтифрогменов, возглавлявшего племя вот уже скоро десять лет. Когда Эйрент вошёл, Амфибрахий Амброзит Кингстон повернул в его сторону голову и внимательно посмотрел на него. Эйрент собирался с мыслями, что именно сказать вождю. — Здравствуйте, — нарушил молчание вождь, и Эйренту поначалу польстило обращение к нему на «вы». — Кто вы и что вам угодно? — Ваше превосходительство, меня зовут Эйрент Рендомит Гамильтон, — ответил Эйрент. — Садитесь, Гамильтон. Что вы хотели? — продолжал спрашивать вождь, показывая на полукресло рядом со своим столом. — Ваше превосходительство, я пришёл к вам потому, что меня очень волнует то, что происходит в Адамастеуне, — сообщил вождю Эйрент, садясь и пристраивая ножны меча. — Дело в том, что с Адамастеуном сейчас нет никакой связи, что волнует не только меня, но и других ихтитеунцев, у которых, как у меня, в Адамастеуне есть друзья и знакомые. Связи нет вот уже скоро месяц, и неизвестно, когда появится. Ваше превосходительство, я знаю, что вас в Адамастеуне представляет ваш префект, но почему он ничего не делает со связью? — Всё мне понятно, Гамильтон, — спокойно выслушал Эйрента Амфибрахий Амброзит Кингстон. — Хорошо. Давайте по порядку. Вы говорите, префект ничего не делает со связью? Он делает всё, что нужно, только вы этого даже не подозреваете. И даже больше — я сам назначал префектом Адамастеуна Дунстана Галенита Аткинсона, ибо уверен в нём так же, как и в самом себе. Поэтому, — добавил он, очевидно увидя помрачневшее от разочарования лицо Эйрента, — я уверен, что господин Аткинсон решит проблему с почтой в самое ближайшее время. — Будем надеяться, ваше превосходительство, — вздохнул Эйрент, вставая. — Погодите, Гамильтон, — остановил его вождь, и Эйрент снова опустился в кресло. — Мне нравится ваше радение о судьбах соплеменников. Мне нужны такие люди на службе племени. В частности, мне не далее, как вчера сообщили о нехватке дружинников для контроля за ситуацией в Ихтитеуне. Я абсолютно уверен, что вы будете превосходным дружинником. Поэтому я рекомендую вам вступить в их ряды. — Дружинником? — Да. К тому же дружинники будут первыми, кто увидит потенциальное наступление врага. Признаюсь, это я поздно понял, когда Адамастеун был уже занят. Иначе, оборона Адамастеуна была бы более успешной. — Ваше превосходительство, а как быть с тем, что я студент и учусь на врача? Как мне одновременно быть и дружинником? — Сейчас все высшие учебные заведения закрыты, — мягко объяснил вождь, — так что не беспокойтесь. — Хорошо, ваше превосходительство. Я готов стать дружинником. — Сейчас вы, — сказал вождь, доставая листок бумаги из специального стаканчика, записывая на нём несколько слов и протягивая его Эйренту, — пойдёте к Теламону Ураниту Челсингу, предводителю дружинников, и получите у него все распоряжения. — Спасибо, ваше превосходительство. — Думаю, в дружине Ихтитеуна вы принесёте гораздо больше пользы племени, чем будете попусту растрачивать свою энергию в долгих ожиданиях, — веско сказал Эйренту на прощанье вождь. После вождя Эйрент направился прямиком к предводителю дружинников. Господин Челсинг посмотрел на листок бумаги, принесённый от вождя Эйрентом, затем распределил юношу в один из отрядов дружинников. Он назвал место дислокации отряда, потом Эйрент пошёл по указанному адресу и, к своему огромному удивлению, увидел там Святомира, Тиамина и Мерлина. Те очень обрадовались, когда узнали, что Эйрент будет в одном с ними отряде ихтитеунской дружины. — Как же это здорово! — воскликнул пылкий Мерлин. — Будем вместе ходить в патруль! — добавил Тиамин. — Выходит, не зря ты сходил к вождю, — задумчиво сообщил кузену Святомир. — Да, Святомир, — улыбнулся Эйрент. — А главное, его превосходительство меня сильно обнадёжил насчёт Адамастеуна. Он сказал, что господин Аткинсон, префект Адамастеуна, ответственный человек, доводящий дело до конца. — И это самое главное, — сказал Тиамин, — думаю, Эйрент, ты совсем скоро узнаешь, что с Астреем, Ипатией и Лаэртом. — Хотелось бы, — вздохнул Эйрент. — Тебе господин Челсинг что сказал насчёт перспектив службы? — поинтересовался Мерлин, когда чайник наконец закипел, и друзья стали накрывать на стол. — А что? — не понял Эйрент, нарезая помидоры ломтиками. — Просто иногда дружинников переводят из отряда в отряд, — пояснил Святомир. — Ясно, — сказал Эйрент. — Но я бы хотел служить со всеми вами. — Ну, это понятно, — засмеялся Тиамин, ¬— ведь мы пять лет учились бок о бок. Но я уверен, что ты, Эйрент, никуда из нашего отряда не денешься. За едой разговор друзей не прекращался. Беседа вращалась в основном вокруг одногруппников друзей по Спецлицею и предположений, где сейчас кто из них находился. Но все единогласно выражали заочную надежду, что всё у них сейчас хорошо, или улучшится в ближайшее время. После чаепития Эйрент засобирался домой. — Ты куда? — спросил его Тиамин. — Ты должен жить теперь здесь, со всеми дружинниками. — Я знаю, Тиамин. Просто я хочу предупредить родителей, рассказать им обо всём и собрать кое-какие вещи. Эйрент так и сделал. Дома он попал в атмосферу всеобщего облегчения из-за долгожданного возвращения пропавшего было правнука, сына и брата и радости от принятого Эйрентом решения служить племени как дружинник. Эйрент собирался пробыть дома до вечера, только чтобы собрать вещи, а рано утром уйти на службу. — Это очень хорошо, сын, — только и сказал Рендом, с гордостью глядя на своего старшего сына. Этот взгляд отца наполнил сердце Эйрента чувством правильного выбора своего пути. — Я воин Мэглянда, папа. Я не могу иначе. — Молодец, Эйрент, — сказала бабушка Аквилегия. — Только береги себя, сынок, — сказала Латона, придя в комнату Эйрента, где тот собирал свои вещи, чтобы отбыть в казарму дружинников. Именно так называлось то крыло здания администрации племени, где жили дружинники Ихтитеуна и где предстояло жить самому Эйренту. Латона постаралась приготовить сыну на ужин все его любимые блюда, ведь она была уверена, что на службе тот не попробует ничего подобного. Бабушка Аквилегия повесила на шею правнуку маленький медальон с изображением святого Мёзанга. Как рассказала удивлённому Эйренту прабабушка, в ранние века существования касторианства в Девонгландене там жил граф Мёзанг Тонгарский, один из первых знатных девонов, принявший касторианство и сделавший много для становления этой религии в королевстве. Позже касторианская церковь сделала Мёзанга святым. — Пусть святой Мёзанг хранит тебя на службе Мэглянда, — сказала бабушка Аквилегия. — Спасибо, бабушка, — покраснел Эйрент. — Держи, Эйрент, — подошёл к нему непривычно серьёзный братишка Арлин, протягивая ему маленький конвертик, в котором угадывалось что-то очень туго сложенное, — Только открой, когда ты уже будешь на месте. — А это тебе, чтобы ты не грустил, — сказала Раймона, вручая старшему брату необычную пёструю раковину, найденную ею на дне озера. Эйрент не забыл случай, когда Раймона с подружкой ушли плавать в озере, задержались, а потом получили взбучку от старших. Оказалось, они вместе ныряли в одно из самых глубоких мест озера — пролив между северными островами, и нашли там много интересного, в том числе потерянные горожанами вещи. И это, не считая этих красивых раковин. — Спасибо, милые мои, — растрогался Эйрент, тут же обругав себя: не пристало воину выражать столь сопливые чувства. Утром, несмотря на ранний час, все вышли проводить Эйрента. На лицах обступивших его родных Эйрент прочёл странное чувство: казалось, они провожают его чуть ли не в последний путь. Лица державшихся за руки Арлина и Раймоны были очень грустными; бабушка Аквилегия внешней суровостью, казалось, старалась скрыть своё подавленное настроение; лицо отца было совершенно непроницаемое; мама не выдержала и всхлипнула. — Я же вернусь, обязательно вернусь! — горячо сказал Эйрент, обводя всех взглядом, которому он постарался придать как можно больше любви и теплоты. — Всё будет хорошо! — Я в тебя верю, — произнёс отец. — Береги себя, сынок, —¬ говорила мать; на ресницах её виднелись слёзы. — Да хранят тебя Касториос и святой Мёзанг, — сказала бабушка Аквилегия. А Арлин и Раймона только прижались с обеих сторон к старшему брату. Все остальные члены семьи последовали их примеру. Внезапно Эйрентом овладело нестерпимое желание бросить всё и остаться дома, но он взял себя в руки и отчитал себя за такое малодушие. Нет, надо идти. Он решительно выпрямился и сказал: — Мне пора. И зашагал по тропинке по направлению к калитке. Он решил не оборачиваться, но скорее догадывался, что родные машут ему вслед руками. Всё. Теперь он окончательно понял, что его детство, да и отрочество закончилось и что назад пути уже нет. Он — взрослый воин, ответственный за судьбы Мэглянда, в верности которому поклялся летом этого, уходящего года. Придя на место дислокации отряда, Эйрент угодил как раз на объяснение задач, стоявших перед отрядом на сегодняшний день. Как ему рассказали друзья, каждый день дружинников начинался с этого. Очевидно, командиры отрядов получали приказы от господина Челсинга, а тот — от самого вождя. Отряд оказался довольно большим, где-то около пятидесяти человек, и состоял из юношей шестнадцати-восемнадцати лет. — О, а вот и наш новичок! — услышал Эйрент голос командира отряда, Кериана Амфибрахита Кингстона. Кериан был младшим сыном вождя, но лишний раз об этом подчинённым не напоминал. — Здравия желаю, господин Кингстон, — по-военному вежливо поприветствовал Эйрент командира, кивком головы указавшему ему место в строю. Со своими товарищами по отряду Эйрент поздоровался тоже, кивнув им. В первый день службы в отряде Эйренту и его товарищам по отряду достался в патруль район набережной имени Ротбартона, окаймлявшей северо-западный из островов Ихтитеуна. — Задача ясна? — спросил «господин» Кингстон, на самом деле бывший не более, чем на пять лет старше самого старшего из рядовых дружинников. Но субординация, есть субординация. — Служу Мэглянду! — гаркнули дружинники в знак согласия. Все эти словесные формулы Эйрент разучил заранее. — Шагом марш! — велел господин Кериан, и стройные ряды дружинников под боевые песни отправились к месту несения службы.