Меч, Корона и Посох. Часть I "Меч"

Дальше начались будни, суровые воинские будни на службе родному племени и всему Мэглянду. Эйрент вместе со своими друзьями: Святомиром, Тиамином, Мерлином жили в том самом боковом крыле здания администрации племени. Эйрент хорошо помнил первый, весьма суматошный, день службы. Что только Эйрент ни делал весь этот день! То он проходил обязательную для всех дружинников строевую подготовку, то два часа кряду сидел изучал Устав воина-дружинника Ихтитеуна, то сдавал что-то типа экзамена на знание Устава самому господину Кингстону. Также Эйренту как новичку велели нести вечернее дежурство возле входа в здание администрации. — С тобой будет дежурить Вильсон, — распорядился господин Кингстон, подзывая кого-то жестом руки. Напарником Эйрента оказался, как юноша узнал чуть позже, такой же новобранец, как и он сам. Стоя на посту, Эйрент исподтишка разглядывал напарника — по сравнению, например, со Святомиром, тот казался чуть не лицеистом младших курсов: небольшой рост, копна светло-русых волос, дугами изогнутые тонкие брови над круглыми серыми глазами — всё делало юношу несколькими годами моложе. Ведь Эйрент знал абсолютно точно, что дружинников моложе шестнадцати лет не было. Но и напарник сгорал от любопытства, буквально пожирая Эйрента глазами. Было видно, что и тому, и другому не терпится узнать что-либо друг о друге, но Эйрент знал, что по Уставу подобные дежурства несутся в полном молчании. Не оставался в долгу и напарник. Эйрент, тем не менее старавшийся стоять по Уставу, по стойке «смирно», с левой рукой на эфесе меча, краем глаза видел, как Улисс то и дело поглядывал в его сторону. Оба сгорали от нетерпения, когда же закончится дежурство и можно будет наконец познакомиться. За ужином им удалось, наконец, поговорить. Правда, разговор тёк лениво, сопровождаемый бесконечным слипанием глаз обоих. Оказалось, напарника Эйрента звали Улисс Орвинит Вильсон, сразу после окончания Спецлицея он приехал вместе с родителями из всё ещё свободного Маратбора в Ихтитеун, на постоянное место жительства, где его родители унаследовали дом деда. Улисс надеялся, что в Ихтитеуне он будет работать почтальоном, пока не решит, куда будет поступать весной. К слову говоря, такая тактика выпускников Спецлицея и Спецгимназии была повсеместной. — А куда хотел бы поступать? — поинтересовался Эйрент, с аппетитом уплетая жареную рыбу. — Не знаю пока, — отозвался Улисс, беря на вилку ещё картофеля. Несмотря на военное время, вождь и господин Челсинг сумели организовать нормальное питание дружинников. — Может быть, пойду на печатника, там, говорят, нормально. — А почему именно печатник? — поинтересовался Эйрент. — Да так, — замялся, смущённо улыбнувшись, Улисс. — Просто в Спецлицее делали групповую стенгазету, да я был одним из лучших в классе мэгляндского языка. — Очень интересно, — улыбнулся Эйрент. — Думаю, у тебя всё получится, и... Вдруг сильный зевок Эйрента, который тот не в силах был сдержать, прервал его фразу. Улисс невольно тоже зевнул. — Давай, пойдём спать, — предложил Улисс, к которому Эйрент почувствовал симпатию, вполне обещавшую перерасти в дружбу. — Давай, — согласился Эйрент и спросил у проходившего мимо Святомира, насчёт спальных мест. — Пойдёмте, — ответил тот и повёл их куда-то намного дальше, чем простирался зал с кроватями. Вслед со Святомиром они прошли куда-то вбок, затем, к огромному удивлению Эйрента, спустились по лестнице, о которой Эйрент не знал раньше. Они с Улиссом очутились в таком же зале с кроватями, какой был наверху. Только этот зал был гораздо более тёмный и показался не таким уютным. — Мрачновато тут, — заметил Эйрент, озираясь. — Угу, — согласился Святомир. — Здесь совсем недавно поставили кровати, когда поняли, что зал наверху заполнен до отказа. Так что, уют организовать не успели. — А что здесь раньше было? — поинтересовался Улисс. — Я узнавал от Тиамина, ему отец рассказывал, что здесь располагалось раньше что-то типа архива. Потом сами у него спросите. — Понятно, — произнёс Эйрент и принялся присматривать себе кровать. — Ладно, — сказал Святомир, — Занимайте любую кровать, здесь пока мало занятых. В основном заняты те, что в центре. А я пошёл. Мне надо к патрулю готовиться. Святомир распрощался с ними и ушёл. А Эйрент и Улисс облюбовали себе кровать рядом с небольшим полуподвальным окошком. Эйрент захотел лечь внизу; Улисс согласился занять верхнюю полку. Несмотря на то, что кровать оказалась довольно жёсткой, не такой, естественно, как дома, к тому же весьма скрипучей, Эйрент лёг под одеяло без пододеяльника и хотел перед сном поговорить ещё с Улиссом. Но усталость за день из-за большого количества впечатлений и из-за непривычных физических нагрузок взяла своё, и юноша незаметно для себя уснул. * На следующий день отряд Кериана Амфибрахита Кингстона снова собрался на построение и распределение заданий и дежурств на день. Эйрент стоял в строю дружинников и внимательно смотрел на командира, раздающего распоряжения. В тот день членам отряда досталось дежурить по той части Ихтитеуна, в которой, к радости Эйрента, находился его родной дом. Дежурство проходило так. Отряд делился на несколько патрулей человек по пять, и эти патрули постепенно и внимательно обходили вверенный каждому участок, одновременно вглядываясь вдаль. Ведь основное предназначение дружинников было — первыми заметить наступление неприятеля на город и отражать его, сдерживая натиск до тех пор, пока не подоспеют регулярные части ополчения. Тем отрядам дружинников, дежурившим в центральных частях города, следовало сражаться на улицах. Похожим образом проходили и последующие дни службы. Кроме того, в обязанности дружины Ихтитеуна входило и поддержание порядка на улицах города. В городе действовало военное положение, соблюдать которое обязаны были все горожане. Никому, включая женщин и детей нельзя было появляться на улице позже десяти часов вечера и раньше семи часов утра. Если же это происходило, то нарушитель, несмотря на возраст и пол, должен был заперт на пятеро суток в изолятор. За этим следили дружинники, дежурившие ночами. Днём дружинники были заняты охраной оборонительных сооружений, чтобы к ним не приближались посторонние. Поскольку в городе было военное положение, то его превосходительство вождь, следуя примеру столичного начальства закрыть вузы, приказал прекратить занятия в школах. Здания же школ приспособили для изоляторов. Но, слава Касториосу, эти изоляторы чаще всего пустовали. Вместе с остальным патрулём, в который, помимо Эйрента, входили Тиамин, Улисс и ещё двое парней, Эйрент прочёсывал квартал за кварталом вверенной им части города, зорко смотря по сторонам и прекращая беспорядки. Эйрент прекрасно понимал вождя, который вменил им в обязанности слежку за порядком. Время стояло тяжёлое, нервы у людей были напряжены до предела, в чём Эйрент убедился на примере своих родителей, которые в последние несколько дней ссорились чаще обычного. Поэтому могло что-либо случиться даже на улицах, и следовало прекращать всё это в зародыше. * Наступило Вознесение, и дружинникам разрешили два-три дня провести вместе с семьями. Эйренту было невообразимо приятно снова побыть среди родных и провести несколько ночей в своей комнате. Но невесёлое получилось в этом году Вознесение. Из-за оккупации многих земель Мэглянда возникли перебои с продуктами, так что Гамильтоны собрали не такой праздничный стол, как обычно. К тому же постоянным предметов для разговоров были отсутствующие родственники. Чаще всего инициатором разговоров становилась Латона. — Как там Дриаден и Флорена…, — говорила Латона, вздыхая. — Латона, — в который уже раз объяснял ей муж, — с ними всё в порядке, Спецлицей и Спецгимназию охраняют. Они в безопасности, писали же они. — Меня больше беспокоят Арлин и Раймона, — вмешался Эйрент. — Ведь, не ровен час, зоргаданцы придут и в Ихтитеун, не дай Касториос. — Почему ты так уверен? — невольно встревожился отец. — Просто некоторые патрули видели на озере в окрестностях нашего города что-то похожее на парусные лодки с чёрно-зелёным флагом. Помнишь, я вам много рассказывал про фелисимена Велена, с которым я учился в Спецлицее? — Отлично помню, — сказал Рендом. Латона подтвердила. — Так вот. Недавно я чудом получил от него письмо, где он говорил, что это как раз флаг зоргаданцев. — О, небо, — вырвалось у матери. — Вот именно, мама. Поэтому я бы отвёз Арлина и Раймону в безопасное место. Святомир сказал, что он уже отвёз Авиона и Тимьяну в Юпитериан, к двоюродному дяде. — И что ты предлагаешь? — живо спросил Рендом. — Отвезти Арлина и Раймону к тёте Эхмене, в Юпитериан. Там им будет безопасно. — Ты прав, — после некоторой паузы задумчиво проговорил Рендом. Вечером Арлину и Раймоне сообщили о планах насчёт них. — Но почему? — воскликнул Арлин. — Мы что, мешаем? — на глазах Раймоны появились слёзы. — Это всё для вашего блага, — мягко объяснил им Эйрент. — К тому же для вас будет лучше пообщаться с Палминой и Ломеном. — Ломен совсем маленький, — насупилась Раймона. — Он же ещё даже в школу не ходит. — Да и Палмина тоже, — добавил Арлин. — С ней тоже будет неинтересно. Я уже в четвёртый класс пойду, а она ещё только в третий. — Арлин, — серьёзно сказал младшему брату Эйрент. — Не за горами тот день, когда ты отправишься учиться в Спецлицей. Ты должен быть мужчиной и стойко принимать перемены в жизни, какими бы они неприятными и неудобными ни были. Так что вы с Раймоной идите и собирайтесь в дорогу. — Вы не волнуйтесь, дорогие, это совсем недолго, — успокоила младших детей Латона. — Скоро мы снова увидимся. — Это не обсуждается, дети мои. Эйрент прав. — добавил Рендом. — Завтра мы с ним доставим вас в Юпитериан. Расстроенные, Арлин и Раймона стали собираться в дорогу. Наутро они, всё ещё печальные и заплаканные, садились в сёдла мегафальков своих отца и старшего брата. Сделав круг над родным домом, Кэмбер и Ротбар взяли курс на восток, в столицу. Пока они летели, Эйрент думал над тем, что когда-то, будучи совсем птенцом, Ротбара из родного гнезда в Спецлицей нёс Кэмбер… У тёти Эхмены они провели ровно один день, наслаждаясь пока ещё свободным и безопасным городом. На вопрос о военном положении дядя Амфибрахий ответил, что у них в городе всё в порядке, на протяжении многих километров от границы города следов присутствия врагов не заметно. — И то хорошо, — сказал Рендом зятю. Несмотря на заметный моральный комфорт в доме у родственников и слёзы Арлина и Раймоны, чуть не разбившие им сердце, вечером Рендом и Эйрент вылетели домой. У Эйрента было крайне дурное предчувствие, когда они с отцом летели над Большим Хрустальным озером. Шестое чувство, обострившееся в последние дни, говорило ему, что что-то не в порядке. Оно не отпускало юношу все два часа полёта до Ихтитеуна и даже когда вдали появились острова главного города племени ихтифрогменов. * Подлетая к Ихтитеуну, с высоты крыльев мегафалька Эйрент увидел то, чего опасался больше всего в жизни. Как раз с севера он увидел множество больших парусных лодок с чёрно-зелёными парусами и флагами. Точь-в-точь, такими, какими из описывали патрули, и тут Эйрент живо вспомнил то, что рассказывал в письме старый друг Велен. Лодки двигались по глади озера не случайно. Казалось, кто-то привязал к каждой по канату, взял множество этих канатов в гигантскую руку и неумолимо тянул к северным островам Ихтитеуна. «О, нет!» — мысленно простонал Эйрент и заставил Ротбара лететь прямо к дислокации его отряда. — Эйрент! Ты куда? — услышал юноша за собой крик отца. — Некогда, папа! Я спешу! — отозвался Эйрент, снижаясь. — Ротбара забери! Как оказалось, Эйрент успел вовремя. Отряд строился для не совсем обычного построения. Господин Кингстон деловито отдавал приказы построиться боевым строем. Спешившись, Эйрент погладил мегафалька, шепнул ему лететь с Кэмбером и присоединился к сослуживцам, встав рядом с Улиссом, Святомиром, Тиамином и Мерлином. Убедившись, что Ротбар улетел вслед за Кэмбером, он зашагал вместе со всеми. — На нас напали, — шепнул ему на ухо Улисс. — Я знаю, — отозвался Эйрент, не сбавляя хода. По пути они влились в большой отряд дружинников; все воины в нём были Эйренту незнакомы. Во главе этого большого отряда выделялся предводитель дружинников Ихтитеуна господин Челсинг, и Эйрент понял, что на борьбу мобилизовали всех. Судя по царящей вокруг обстановке, дружинники опоздали. Всё вокруг происходило точно так же, как Эйрент читал в том самом письме Райхана. Пока они добирались до севера города, впереди уже стояло зарево подожжённых домов. Между ними метались люди, выгнанные из домов, слышались истошные, полные ужаса, крики, царила общая атмосфера паники и ужаса. Они столкнулись с одним из отрядов зоргаданцев, и у Эйрента при их виде болезненно сжалось сердце, а мгновение спустя его рука непроизвольно сомкнулась на эфесе меча и вытащила его из ножен. Читать о внешности зоргаданцев в письмах и видеть их в реальности было двумя совершенно разными вещами. Если представить себе до зубов вооружённого человека ростом под два метра, но обтянутого медвежьей шкурой и обладавшего медвежьими же когтями и оскаленной пастью, то можно получить полное представление о том, кто такой зоргаданец. При виде зубов зоргаданцев, сверкавших так близко, Эйрент и его сослуживцы как один, испустили короткий то ли вздох, то ли стон ужаса. Ведь несмотря на то, что они были уже воинами и находились на службе племени, они были совсем юные, с присущей юности жизненной неопытностью и некоторой робостью души. Естественно, что их душами овладел в то мгновение страх, самый настоящий страх смерти. Невольно весь отряд, как был, с обнажёнными мечами, едва слышно ропча, подался назад — Молчать! — раздалась команда господина Кингстона. — В бой, ихтифрогмены! Отряд Эйрента сбросил оцепенение и бросился в бой. Зазвенели мечи. Сослуживцам Эйрента, как и ему самому, пришлось очень непросто, несмотря на многочасовую боевую подготовку, которую они проходили до нашествия. Эйрент сбросил на мгновение овладевший им приступ страха и паники и вспомнил фразу вождя, которую тот сказал ему при аудиенции: «Мне нравится ваше радение о судьбах соплеменников. Мне нужны такие люди на службе племени». Он почувствовал стыд, затем собрал всю решительность, на которую был способен, и ринулся в самую гущу сражения. Сначала счастье было на стороне дружинников. По-видимому, зоргаданцы не были готовы к столь стремительному напору и поначалу поддались, увидев первые среди них потери. Но потом, в ходе боя, дружинники поняли, что рано обрадовались: с обеих сторон на них надвинулись отряды зоргаданцев, доселе бывших в резерве. Теперь и среди ихтифрогменов было много павших и раненых. Один из отрядов зоргаданцев напал на отряд Эйрента спереди, и дружинникам господина Кингстона пришлось обороняться изо всех сил. Вокруг стали раздаваться стоны раненых товарищей, и Эйрент с удвоенной силой принялся орудовать мечом. «Ни за что нельзя сдаваться! Я — твой воин, Мэглянд, я не позволю врагам тебя разрушить!» — подобные мысли занимали его мозг и заставляли меч в его руке работать с удвоенной силой. Невольно Эйрент вспомнил своего учителя по фехтованию, господина Эстремадоса, и испытал чувство глубокой благодарности к учителю, когда под ударами его меча ранеными и мёртвыми валились вражеские воины. Да, сейчас господин Эстремадос любовался бы своим учеником, чемпионом Спецлицея по фехтованию. Внезапно его левую руку пронзила резкая боль, но Эйрент вскрикнул, скорее, не от неё, а от неожиданности. На уроках выживания в Спецлицее господин Ланклинс учил их не обращать внимания на боль, чтобы она не заслоняла их сознания, как воинов, и Эйрент хорошо помнил его наставления. Словно со стороны, он видел кровь, расползающуюся по кольцам левого рукава его кольчужной рубашки, и видел, что несколько стальных колец разогнулись и выскочили. Вдруг он увидел, как Святомир, его дорогой друг и кузен, рухнул на землю, держась за бок; из-под пальцев той руки просачивалась кровь. Лицо его исказилось от боли, и Эйренту было мучительно видеть эту картину. — Святомир! Нееет! — и Эйрент, не помня себя от горя и отчаяния, бросился туда. Он подхватил кузена на руки и пытался привести его в чувство. Зоргаданцы загоготали, за их спиной замелькали факелы. Один из зоргаданцев, гогоча, принялся тыкать прямо перед Эйрентом горящим факелом, и Эйренту прищлось к тому же отбивать этот факел мечом, стоя на одном колене. И тут волна ненависти затопила Эйрента, державшего на руках раненого кузена, заволокла его взор, и юноша, не отдавая себе в этом отчёта, отпустив кузена, воздел руки. На кончиках пальцев заплясали огненные искорки магической энергии. «Факелы у них. Ну, я им покажу факелы!» — подумал, сам не зная почему, Эйрент. Магическая энергия, словно пушинки одуванчиков, соскочила с пальцев Эйрента. Словно какие-то фантастические мотыльки, они прыгнули прямо на ближайших зоргаданских воинов, зарылись в их шерсть, шерсть занялась огнём, и, не успели дружинники опомниться, как целый ряд захватчиков с бешеным обезумевшим рёвом, забыв обо всём, бросились к кораблям. Лучше бы они этого не делали. Ветер, к несчастью зоргаданцев, дул с берега в сторону озера, так что захватчики, одной толпой, ревущей от ярости и боли и превратившейся в огромное живое огненное море, бежали на свои корабли, тут же превращавшиеся в огромные факелы. Битва сама собой закончилась: от несметных полчищ захватчиков, напавших на Ихтитеун, остались считанные десятки, которых добивали другие отряды дружинников. На берегу же уцелевшие жители северной части Ихтитеуна и с ними дружинники с радостью, и с некоторой долей недоверия наблюдали, как остатки кораблей догорали и тонули, а между ними шли ко дну захватчики, не успевшие добраться до кораблей. Эйрент, как был, стоял на коленях возле бесчувственного Святомира, смотрел вместе со всеми на гибель вражеских отрядов, и никак не мог поверить в произошедшее. «Что это было?» — была у него в голове единственная мысль, когда битва закончилась, и к нему вернулась способность здраво мыслить. Но факт оставался фактом — те знания, которые Эйрент получил в магической школе — пригодились именно сейчас. * Через несколько дней на плацу, так при военном положении стала называться площадь перед зданием администрации племени, начальник дружины Ихтитеуна господин Челсинг устроил смотр выстроившимся там отрядам в присутствии вождя. После недавних событий ряды дружинников поредели, но оставшиеся сохраняли боевой строй. Большинство этих оставшихся, и Эйрент в том числе, стояли в строю как были, перевязанные после ранений. А те, кто находиться в строю не мог, например, Святомир, сильно раненный в грудь, или Улисс, получивший серьёзную рану живота, лежали в лазарете, устроенном там же, в здании администрации племени. Эйрент был рад, что незадолго до нашествия отец нанёс визит господину Челсингу и предложил создать этот лазарет, и теперь там работали все медицинские работники Ихтитеуна. «Святомир под надёжным присмотром», — думал в эти минуты Эйрент, имея в виду отца. Сам Эйрент был на службе, и отец понимал это, не привлекая сына к работе в лазарете. Отряды построились на плацу, и дружинники принялись ждать вождя, который должен был выйти на балкон. Они ждали сначала десять минут, потом эти десять минут переросли в двадцать, потом в сорок и, наконец, в час. Все уже стали нервничать и переглядываться, как на плац пулей влетел ихтифрогмен — в нём Эйрент узнал секретаря вождя, которого он видел почти месяц назад, когда приходил на аудиенцию. — Его превосходительство исчез! — истошно завопил он, подбегая к господину Челсингу. Господин Кингстон, оставив отряд, ринулся в здание администрации. Эйрент, переглянувшись с Мерлином, у которого была перевязана голова, устремился за ним; Мерлин побежал следом. За ним ещё человек десять дружинников из их отряда. Они вбежали в кабинет вождя. Кабинет выглядел так, словно по нему промчалось стадо диких животных. Папки с документами в беспорядке валялись на полу, стол был разрублен пополам, кресло валялось в углу, окно с частично выломанными рамами было разбито. Эйрент не узнавал строгого кабинета вождя, где ещё совсем недавно состоялась его с ним аудиенция. О хозяине помещения напоминал только шлем, валявшийся прямо между обломков стола. Очевидно, здесь кипела борьба не на жизнь, а на смерть. Что же всё-таки здесь произошло? Эти мысли читались на лицах всех присутствующих. В голову Эйренту пришла мысль, как секретарь вождя, охранявший вход в здание, допустил, чтобы туда прорвались очевидные похитители вождя. — О, Касториос… Отец, — еле слышно прошептал господин Кингстон, но Эйрент, стоявший ближе всех к командиру, расслышал его слова. Он молча подошёл к командиру. Не успели дружинники сказать что-либо своему командиру и что-либо предпринять, как с улицы раздался истошный, почти человеческий крик мегафалька. Все выбежали на улицу: на плиты плаца опускался Тирон ¬— мегафальк вождя, тёмно-коричневый, с белым хвостом и грудью. Мегафальк был без седла и, судя по всему, с чудом сохранившейся сбруей. На груди огромной птицы виднелись раны; из них сочилась кровь. Вокруг столпились дружинники, не в силах помочь чем-нибудь. — Разойдись! — скомандовал командир отряда Эйрента. Дружинники привычно исполнили приказ, а командир взял мегафалька под уздцы и принялся успокаивать птицу. — Командир, — осмелился обратиться Эйрент. — Да, Гамильтон? — Нужен птичий врач, и как можно скорее, — осторожно вмешался Эйрент. — Ты прав. Знаешь подходящего? — Да, командир. Он дружит с нашей семьёй. — Очень хорошо. Приведи. Тирон, где твой друг? — отдав распоряжение Эйренту, спросил мегафалька господин Кингстон. В ответ Тирон словно обезумел и, слегка взлетев над землёй, стал рваться куда-то на северо-запад. Но рука господина Кингстона, крепко державшая поводья, не давала мегафальку подняться в воздух. Птица продолжала громко кричать, не то страдальчески, не то призывно, и эти звуки буквально разрывали душу любого из тысяч дружинников, стоявших на плацу. Любой из присутствовавших понимал, что мегафальк видел, куда отвезли его человеческого друга. Кроме того, эти птицы обладали безошибочным чутьём пространства, и Тирон после потери хозяина примчался домой. Он явно хотел помощи, чтобы ему вернули друга. Через час Эйрент вернулся, только теперь будучи пассажиром верхом на белом мегафальке с чёрными крыльями и хвостом. Это был мегафальк Армекса Идмонита Симплинсона, ещё одного лицейского друга отца Эйрента. Господин Симплинсон посвятил свою жизнь лечению животных, и в настоящее время занимался болезнями мегафальков. К нему обращалась за помощью едва ли не четверть всадников мегафальков Ихтитеуна, и семья Рендома Лаэртита Гамильтона в лице главы семьи и его старшего сына не была исключением. Господин Симплинсон сначал осмотрел Тирона, затем, тихонько что-то ему шепча, успокоил и наложил нужные повязки. Все присутствовавшие на плацу в полной тишине с нескрываемой тревогой наблюдали за его действиями. Тирон успокоился, стоял тихо, позволяя врачу производить над собой наверняка болезненные манипуляции, но продолжал скорбно смотреть в сторону северо-западного горизонта. — Ничего страшного, это просто царапины. Но за ним надо понаблюдать. А для этого его нужно переправить ко мне в клинику. Кто сможет это сделать? — Я, — отозвался господин Кингстон, всё ещё держа мегафалька под уздцы. — Хорошо. Тирон позволил господину Кингстону увести себя. Господин Кингстон был сыном вождя, так что Тирон доверял ему так же, как и самому вождю. Более того, мегафальк позволил господину Кингстону сесть в седло, а затем неуклюже поднялся в воздух и отправился вслед за мегафальком господина Симплинсона. А Эйрент и его друзья с разрешения командира вызвались ухаживать за мегафальком вождя. День за днём они помогали господину Симплинсону перевязывать мегафалька, успокаивая его во время этих манипуляций, а также по рекомендации врача раз в день выводили его гулять. На прогулках друзьям помогал Ротбар и другие их мегафальки. На фронте наступило затишье; очевидно, после такого крупного поражения зоргаданцы избегали лезть к Ихтитеуну. Кроме заботы о мегафальке вождя, ребята навещали раненых товарищей. Этим также занимались родственники раненых, и Эйрент, чья рука после ранения уже зажила, часто встречался в лазарете с дядей Сарадоном и тётей Атропой. У Святомира была ранена и нога, и он ходил по лазарету при поддержке друзей. А вот дела Улисса шли плохо. Он почти всё время лежал в забытьи и стонал. Эйрент знал, что дом, где жил Улисс, сгорел вместе с его родителями, но избегал говорить об этом другу в минуты короткого прихода в себя. — Если не произойдёт чудо, — говорил сыну Рендом, — то исход будет весьма печальным. — Будем надеяться, отец, — печально отвечал отцу Эйрент. После лазарета друзья отправлялись в птичью клинику и шли прямо к мегафальку вождя. — Что это с ним? — спрашивал Мерлин на очередной прогулке, когда Тирон призывно кричал, вытягивая шею в сторону того же северо-запада. — Он хочет к своему другу, — грустно сказал Эйрент, держа под уздцы Ротбара; сердце его разрывалось от жалости к несчастной птице, лишившейся хозяина. — Где-то там он его и лишился, — мрачно добавил Тиамин. — Ребята, — серьёзно сообщил им Эйрент. — Надо выручать вождя. — Как? — в один голос спросили Тиамин и Мерлин. — Лететь туда, куда тянет Тирона, — пояснил Эйрент. — Очень просто. Друзья с ним согласились, и в свободное от службы, которую никто не отменял, от визитов в лазарет и птичью клинику обсуждали план вылазки и её детали. К тому же, вопрос, где же всё-таки вождь, занимало не только дружинников, но и весь Ихтитеун. Во время прогулок Тирон очень нервничал; снова пытался взлететь и стремился в сторону северо-западного горизонта. Но свежий воздух, в особенности в компании других мегафальков, шёл ему на пользу: день ото дня птица крепла, набиралась сил, а к исходу третьей недели выздоровела полностью. Друзья радостно смотрели в небо, где с господином Кингстоном уверенно летал Тирон, мощно размахивая крыльями. Он продолжал тянуть в ту же сторону, что и раньше, но сын вождя удерживал его, сильно натягивая поводья. — Господин Кингстон, мы намерены лететь за вождём, — сообщил командиру Эйрент, когда тот спешился с мегафалька. — Но как вы это сделаете? — воскликнул командир; и в его голосе слышалась тоска, смешанная с нетерпением. — Очень просто, командир, — объяснил Эйрент. — Раз Тирон всё время стремится на северо-запад, то, значит, в той стороне он и лишился хозяина. Господин Кингстон задумался; очевидно, он согласился с доводами Эйрента. — А когда вы намерены это сделать? — после небольшой паузы поинтересовался он. — Как можно скорее, командир. Ибо время не ждёт. Нам нельзя быть всё время без вождя. Надо выяснить, где он, и привезти его. — Ты прав. Надо уже отправляться. — Вы поедете с нами? — спросил Тиамин. — Ведь только вас признаёт Тирон. — Ты прав, — согласился господин Кингстон. — Что ж, я готов. Сегодняшний вечер на сборы, завтра утром в путь. Рендом, Латона и бабушка Аквилегия, а также бабушка Мирта и дедушка Лаэрт, переехавшие к сыну лишь недавно, с энтузиазмом собрали Эйрента в далёкий путь, опасный и неизвестный. Все они одобряли намерение сына, внука и правнука лететь за вождём. Перед сном сумка, наполненная провизией, которую можно было достать, стояла у входной двери дома Гамильтонов. Эйрент знал, что его ждут, помимо командира, обещавшего взять с собой собственного мегафалька, Тиамин, Мерлин и пятеро других дружинников, тоже всадники мегафальков. Домашние вызвались проводить их. * — Только в пути называйте меня просто Керианом, — попросил господин Кингстон, когда они садились в сёдла мегафальков возле здания администрации. Он был верхом на Мирране, своём мегафальке, Тирона же держал в поводу. — Хорошо, …Кериан, — с запинкой произнёс Эйрент. — Кериан, мы летим или нет? — в нетерпении произнёс Мерлин, а его Тилга, самка с бежево-белым оперением, пританцовывала на месте, порываясь взлететь. Её настроение, казалось, передавалось хозяину. Кериан, сидевший в седле на своём Мирране, подал знак на взлёт. На одну из его рук был намотан длинный повод, тянувшийся к упряжи Тирона, находившегося впереди всех мегафальков. Крылья гигантских птиц резко зашуршали, и мегафальки взмыли в воздух. Тирон резко крикнул и, взлетев, как всегда, в сторону северо-запада, так дёрнул повод в руке Кериана, что чуть не вытолкнул того из седла. Поисково-спасательная группа ихтифрогменов отправилась в путь. Провожающие стояли внизу на земле и махали им вслед руками; прощание и проводы получились очень сердечными. Остающиеся, а среди них были не только дружинники, но и родственники, хорошо понимали, что ребята улетали не только ради спасения одного человека, но и ради спасения всего племени. Все надеялись, что экспедиция увенчается успехом. Они летели сначала над озером, поднявшись очень высоко, чтобы не быть в досягаемости потенциальных зоргаданских патрулей, затем над территорией племени дракомандров. «Дорогой Мэглянд», — пообещал Эйрент, сердце которого ныло от красоты родной земли, терзаемой вражескими сапогами, — «клянусь, я освобожу тебя!» Проходил час за часом полёта, прерываемые привалами и отдыхом на живописных лугах посреди Силферских гор, которые Эйрент видел второй раз в жизни после полёта на Кэмбере за маленьким Ротбаром. А сейчас Ротбар был взрослым, и под его крыльями долгие часы полёта простирались бесконечные отроги и хребты этих гор. Во время привала, которым пользовались и мегафальки для охоты, ихтифрогменам совсем не верилось, что на Мэглянде война — настолько умиротворяющей была природа вокруг. Привалы заканчивались быстро, и надо было двигаться дальше. Тирон уверенно летел в сторону того же северо-запада; остальные поспевали за ним. К концу первых суток полёта под крыльями Ротбара Эйрент увидел, как хребты Силферских гор сменились морскими просторами. Все участники экспедиции прекрасно знали географию родной страны и поняли, что покинули Мэглянд. — Интересно, а где всё-таки находится Зоргаданское ханство? ¬— спросил на одном из привалов Тиамин. — А ведь правда, — вторил ему Идмон, здоровенный парень, годом старше Эйрента, со шрамом, заработанным ещё в годы учёбы в Спецлицее. Как он говорил, это был несчастный случай на одном из занятий фехтованием. — Нас ведёт Тирон, — вмешался Эйрент. — Он нас приведёт туда, куда нужно. — А если не приведёт? — не отставал Идмон. — Что, если он нас приведёт не туда? — Ты недооцениваешь мегафальков, — возразил Мерлин. — Моя Тилга не один раз приносила до смерти уставшего меня на базу, после воздушных патрулей. Мерлин имел в виду дежурства верхом на мегафальках, которые несли их всадники раз в неделю по жребию. За прошедшие два месяца службы Эйрент и Ротбар участвовали в них только один раз, тогда как Мерлину и Тилге этот жребий выпадал довольно часто. — Вот как, — недоверчиво сказал Идмон, и в его голосе послышался оттенок то ли зависти, то ли досады непонятно на что. — Мегафальки — умные птицы, — поддержал их Гедеон, ещё один доброволец, чей пёстрый мегафальк Армос был самым крупным из птиц. К тому же Гедеону уже было восемнадцать, и он был самым старшим из добровольцев, не считая командира Кериана, который в наступившем году готовился отмечать уже двадцать первую годовщину. Всю оставшуюся дорогу Идмон не раз возвращался к способности мегафальков безошибочно находить путь и всё ещё был скептически к этому настроен. * Отряд двигался дальше, и под крыльями мегафальков простирались морские просторы. На сей раз привалы устраивались на небольших островках, сначала мелких и каменистых, затем, по мере приближения к северо-западу, становившихся крупнее и приветливее из-за наличия лугов, сейчас покрытых снегом, и даже небольших рощиц, пусть голых и заиндевевших. На одном из этих островков было обнаружено седло мегафалька, в котором Кериан опознал седло, принадлежавшее его отцу. Отряд воодушевился и очень обрадовался находке, поняв, что они уже близко к цели своего путешествия, ибо Тирон мог лишиться седла вскоре после утраты хозяина. Седло было обнаружено Мерлином, когда они с Эйрентом ходили за топливом для костра. Они принесли седло к месту привала, где его внимательно осмотрел Кериан. На удивление, подпруги седла были в целости и сохранности, хотя ожидалось, что они запросто могли оборваться в процессе панического бегства Тирона домой. К исходу десятого дня путешествия дружинники увидели обширный остров, вокруг которого толпились те самые корабли зоргаданцев, бесславно атаковавших совсем недавно Ихтитеун. На скалистом, неприветливом берегу острова возвышалась крепость, сложенная из тех же камней, из которых состояли окружающие крепость скалы. Крепость состояла из ряда башен, увенчанных зубцами; в стенах башен, ближе к верху, виднелись узкие стрельчатые окна. Но крепость венчали не только зубцы — между ними, там и сям зоркий, как и все хорошие стрелки, Мерлин видел зоргаданцев, видимо, карауливших крепость днём и ночью. Только что это была за крепость, отряду ещё приходилось выяснить. На привале дружинники решили сделать вылазку к крепости — ведь это было вражеское укрепление, которое они были просто обязаны исследовать, и, если возможно, захватить языка. В ранних зимних сумерках на разведку пошли Кериан, Эйрент, Мерлин и Гедеон. У Гедеона зоргаданцы убили его девушку, на которой он намеревался жениться этой весной, и он больше всех в отряде горел ненавистью к врагам и чуть не планировал разрушить эту крепость фактически голыми руками. Друзья как могли остудили пыл темпераментного товарища разумными доводами не высовываться раньше времени. Они подошли к стенам крепости, топорщившимся скальными породами, и намеревались обойти её всю по периметру. В округе росла целая куча кустов с толстыми сучьями. Возле самой крепости кусты образовывали непроходимые заросли. Нарубив несколько веток, ихтифрогмены обмотали их концы промасленной ветошью, хранившейся у каждого дружинника в поясной сумке. Когда это было сделано, пошёл снег, живо облепивший воинов, и поясные сумки в том числе. — О, тьма! — шёпотом выругался Кериан, роясь в своей сумке. — У меня трут намок. Ни у кого нет сухого? Все шёпотом констатировали факт, что сухого трута для зажигания факелов ни у кого не осталось. — Не нервничайте так, — улыбнулся Эйрент, привычно ощупавший пространство вокруг, и обнаруживший несколько магических векторов. Все недоумённо уставились на него. А Эйрент поднял кверху руки, на кончиках пальцев которых засверкали голубые искорки. — Что ты делаешь? Хочешь нас всех спалить? — прошипел Тиамин, имея в виду подвиг друга в последней битве. — Успокойся, — снова улыбнулся Эйрент. Несколькими щелчками пальцев он прицельно отправил искорки на кончики веток, и пару секунд спустя в руках у друзей весело затрещали факелы. — Чистая работа! — восхитился Гедеон. Он уже знал, что Эйрент закончил магическую школу, и относился к этому почти спокойно. — А крепость можно поджечь? На него все хором зашикали, но было поздно. В близлежащих кустах послышался шорох, и ихтифрогмены привычно потянули из ножен мечи, продолжая держать факелы в левой руке, готовясь отражать атаки зоргаданцев по их же методу. — Кто это тут сверкает в ночи факелами? — недовольно раздался в темноте голос на незнакомом языке, в котором Эйрент с радостью узнал чистый девонский язык, впервые услышанный им в реальности. — И на зоргаданцев совсем не похожи. Дружинники оцепенели. Вытаращенными глазами они наблюдали, как из зарослей выходит незнакомец, совсем не зоргаданец, а вполне себе человек. Одет он был в добротный камзол: подобного фасона одежду Эйрент видел в прошлой жизни, на иллюстрациях из книг французского писателя Дюма о мушкетёрах. Камзол был подбит мехом; на ногах виднелись штаны соответствующего покроя и ботфорты. Когда незнакомец подошёл ближе к свету факелов вконец остолбеневших ихтифрогменов, те продолжали его разглядывать. Потом они спохватились, и взяли незнакомца в кольцо из мечей. — Не стоит, — продолжал незнакомец довольно миролюбивым тоном, и тут только они заметили отсутствие у него какого-либо оружия. — Вы… кто? — спросил его Эйрент по-девонски, впервые применив этот язык на практике. — Друг, — произнёс незнакомец, по-видимому, крайне удивлённый тем, что один из странных чужеземцев с огромными птицами знает его язык. — Докажите, — на том же языке продолжал Эйрент в то время, как его друзья с тревогой наблюдали за разговором, не убирая мечей. — Не здесь, — отозвался незнакомец. — Пойдёмте со мной. Эйрент перевёл в свою очередь удивлённым товарищам свой обмен фразами с незнакомцем, а потом добавил уже по-мэгляндски: — Давайте пойдём с ним, и обо всём узнаем, Спутникам Эйрента ничего не оставалось, как отправиться вслед за ним и незнакомцем.