Ее высочество любовь

Смысл его слов никак не доходил до меня, хоть произнесены они были на корейском. Признание? В любви? К Сонмину!? Казалось, мозг парализовало, слова китайца навязчивой идеей прокручивались в голове. Невозможно. Невозможно. Невозможно. — Он для меня только хён. – почему я начинаю оправдываться? «А ты хоть раз так его называл? – второе Я тут же подключается к дискуссии. — Я просто благодарен ему за заботу. «Ага. Чо Кюхен и благодарность все равно, что адекватность рука об руку с Ким Хичолем.» — битву аргументов я проигрывал. — Как я мог влюбиться? Сонмин всего лишь находился все время рядом! – последняя попытка найти разумное опровержение. «Этого было достаточно.» — Кюхен-а, — внутренний диалог прерван Рыбкой. – Еще немного, и Хёка убьет твоим взглядом. Смотрю на Ынхёка уже осознанно, он сидит, смешно выпучив глаза, действительно напуганный. Я извиняюсь и выхожу проветриться. Проходя мимо виновника моего душевного дисбаланса, хватаю его за руку и вывожу в коридор, чтобы выяснить причину того странного вывода. Оставшись наедине, я, наконец, спрашиваю: — С чего ты взял, что я люблю Мина? – рыжий делает удивленное лицо, как будто не понимает о чем идет речь. А затем выдает такое, отчего я начинаю считать себя психом: — Я это не говорил. Не говорил. НЕ ГОВОРИЛ!? Мне, что, по-твоему, привиделось? Хватаю его за грудки и начинаю остервенело трясти. Заставить меня заниматься самокопанием, да еще на такую щекотливую тему, а потом делать вид, что вообще не причем. Увидев на моем лице недоумение, готовое прейти в открытую агрессию, Мими пытается объяснить, осторожно подбирая слова. — Вернее, я говорил не об этом. – аккуратно освобождается от моей хватки. Я выражаю полное непонимание. – То, как ты спел… В общем, ты ведь слова через себя пропустил? Киваю. Китаец совершенно прав. В тот момент я отчетливо представлял того человека из песни, беззащитного и надежного одновременно. Но разве это был Сонмин? Это ведь невозможно. Нет?.. — Допустим, но с чего ты взял, что я пел про него? – чувствую, как учащенно бьется сердце, в глазах почти темнеет, с трудом сглатываю. Неужели, его ответ так для меня важен? — Другим этого не заметно потому, что они привыкли к тебе. Я же, будучи знаком с тобой всего пару дней, отчетливо это слышу. Твой голос отличается, между тем, когда ты говоришь с Мини и когда ты говоришь с остальными. В студии ты пел тем особым голосом. Неужели?.. Я никогда за собой подобного не замечал. Если это правда, то возможно я… — А, хотя знаешь, Куйсянь — увидев, как изменилось мое лицо, Чжоу Ми прибавил. – Я мог и ошибиться. Давай лучше сходим выпить. – примирительно поднимая руки вверх предлагает Мими. Эта резкая смена мнения китайца вновь застала меня врасплох, и я, не задумываясь, соглашаюсь. Возвращаться, в отличие от Чжоу Ми, я не стал, решил еще немного подумать. Не стоило. От чрезмерной мозговой активности заболела голова, мысли путались, да и смысла в них становилось меньше. Вот теперь действительно стоит выпить. Уже после ужина, ближе к ночи мы отправились в ближайшую уличную забегаловку. Там заказали бутылку соджу. Затем еще. После третьей разговоры о работе сменились разговорами о чувствах. — Хён, ты когда-нибудь любил? – язык выходит из-под контроля, а речь становится невнятной. — Конечно! – Мими восторженно откликается. – Это неповторимое чувство, испытать которое должен каждый. – он мечтательно возводит глаза, вспоминая счастливые моменты, и на его губах заиграла грустная улыбка. Градус корейской водки подкосил его не так сильно, поэтому он объяснялся с уже захмелевшим мной проще и более детально: — Когда я понял, что влюбился, она уже стала моей привычкой, второй натурой. В то время мне казалось, что разлучи нас – и я не переживу этого. – После этих слов внезапно, само собой, напрашивается объяснение моего присоединения к «Мандарину»: я просто побоялся разлуки с Сонмином. — Любовь заставляла меня делать вещи, на которые в здравом уме ни за что бы не решился. Думаю, она изменила меня в лучшую сторону. – В самом деле, в последнее время, замечаю за собой много изменений. Как мог я, человек, который всегда найдет, чем себя развлечь, заскучать, оставшись на целый день наедине с Хичолем? — Помню, одно ее присутствие придавало мне сил бороться за свою мечту дальше. – А ведь верно. Эти, самые кошмарные месяцы моей жизни он провел рядом, постоянно поддерживая. В каждом слове сегодняшнего собутыльника я узнавал себя. Это пугало и радовало в одно и то же время. Наконец, удалось разобраться в этих чувствах, которые терзают меня уже не первый месяц; с другой стороны признаться себе, хотя бы себе, что влюблен в мужчину, в брата, в одногруппника, значит перейти определенную грань, возврата после которой не будет. С тяжелым вздохом, выливаю остатки алкоголя в рюмку так, что жидкость плещется через край, и одним глотком осушаю ее. — Ты был прав, хён. Я действительно люблю Сонмина. — Чжоу Ми удивленно смотрел на меня, он считал, эту тему небольшим недоразумением и что она закрыта, а тут я такое выдаю. *** Домой вернулись уже за полночь. Кто кого нес, я не помню: он меня или я его. Однако проснулся ближе к полудню и был очень удивлен. Возле моей кровати, положив голову на сложенные на моем одеяле руки, спал Мин. Я сажусь в кровати и начинаю его разглядывать. Вид у него был донельзя измотанный, под глазами залегли темные круги, одежда сильно помялась. Протягиваю руку и легким движением откидываю челку. Тыковка особенно мил, когда спит. Хочу отстраниться, но продолжаю касание. Пальцы легко проходятся вдоль линии бровей, по скуле, по щеке, касаются губ. В этот момент меня всего сжимает как пружину, сердце замирает, отрываю рот, тщетно пытаясь вздохнуть. Неведомая сила заставляет меня наклониться вперед так, что губы почти касаются. Я медлю, не смея поцеловать его… Сонмин сладко стонет и прогибается в спине, не ожидая такого, я стремительно отстраняюсь, сумев украсть поцелуй. Мини, все так же не открывая глаз, тянется, разминает затекшие мышцы рук. Затем, щурясь, смотрит на меня. — Кюхен-а, не пей больше так много. – приподнимаясь на коленях, берет мое лицо в ладони, вертит и так, и сяк, после чего обеспокоенно спрашивает. – Тебе все еще плохо? Только посмотри, твое лицо горит! — Я в порядке. Уже?.. – отстраняю его руки. Боже, с каких это пор я начал краснеть? Отвожу взгляд в сторону, натыкаясь на вторую кровать. На ней покоится в непостижимой позе — лицо упирается в пол, ноги занимают всю площадь кровати, немного свисая с края, — неподвижное тело рыжего китайца.– Сонмин, почему ты спал на полу? — Вообще-то, мне не до сна было. – присаживается рядом со мной, растирая отсиженные ноги. – Заставил ты, конечно, нас поволноваться. — В каком смысле? — Когда вы ввались в комнату, Чжоу Ми упал на меня, разбудив, а ты больным боком об косяк ударился… Так меня перепугал, когда задыхаться начал. Пришлось вызвать скорую. Они целых сорок минут добирались! – Тыковка в сердцах ударил кулаком кровать. – Хорошо, что ничего серьезного не случилось. Всего лишь ушиб ребер и как результат спазм мышц. – крепко обнимает меня и гладит по растрепанным волосам. – Пожалуйста, будь осторожней. — Ты, что, все время рядом со мной сидел? – кивает. Разве что-то может быть лучше такой заботы? Я обнимаю его в ответ. – Спасибо, Сонмин-а, спасибо.