Poli-Am.

Объяснительную Коннор все-таки из себя выдавил. Она была полна опечаток и перескакиваний с мысли на мысль, а процесс самого взрыва Коннор описал емким «дыдыщ», за которое, вообще-то, ему грозил еще один выговор. Но Моргана мало что могло остановить, – хотя, например, всегда существовала перспектива получить в глаз – потому что состояние, в котором он находился, вполне подходило под определение «холодная предыстерика». Руки продолжали чесаться. Он прекрасно знал, чем займется сегодня вечером. О, как только лейтенант Андерсон – господи – прекратит его пытать, Коннор сделает все, чтобы забыть события сегодняшнего дня. И плевать ему, что там говорят голоса совести и разума: это все… слишком для него. Просто слишком. Он был потным, взъерошенным, раздраженным. Ему хотелось… успокоиться. Ему хотелось защитить себя. Он должен был что-то предпринять. Хоть что-то. Пока он добирался до дома Камски на такси, он с ледяной, рожденной из отчаяния решимостью разрабатывал план. Он не слабак. Он тоже способен показать зубы. И вместе со страхом, усталостью и отчаянием в нем зрела злость. Черная, кипящая злость. Та самая, которая дала ему силы бороться против Аманды. Злость на себя. Злость на Камски. Злость на мир. На Хэнка. Коннор правда был похож на брата, хотя даже не догадывался насколько. Камски встречает его в гостиной, в домашнем костюме и с бокалом хорошего красного вина в руке. Светловолосая женщина, которая проводила Коннора до дверей, незаметно удаляется, напоследок кинув нечитаемый взгляд на гения. Электрический камин умиротворяюще трещит, отбрасывая блики на строгую, элегантную, явно дорогущую мебель; за окном гуляет ветер, раскачивая голые ноябрьские деревья. Коннор мечтает о снегопаде. На лице Камски явно лежит отпечаток бессонной ночи, но глаза его сверкают. – Здравствуй, Коннор Морган. Вот мы и встретились. Лично. Коннор повелительно-приглашающий жест, указавший на кресло, проигнорировал, продолжая стоять в дверях. Его нервы натянулись как струны. Он сглотнул. – Я здесь только для того, чтобы помочь брату, – твердо, но тихо произнес он. Камски… Вообще-то Коннор считал его настоящей сукой. Их сложно было назвать даже знакомыми. Все, что они делали – спорили. Они списывались раз в пару недель все на том же форуме, где и наткнулись друг на друга, и вовсе не собирались как-то развивать это знакомство; по крайней мере, Коннор был уверен, что, если однажды он встретит «ELJKamsk» лично, он пройдет мимо и не оглянется. С тех пор как Ричард наведался к Камски лично, Коннор гения игнорировал. До сегодняшнего дня. – Я рад, что у нас общие цели. На самом деле, я полагаю, вина целиком лежит на лейтенанте Андерсоне, – меж тем вальяжно сообщает Камски, покачивая бокал, – он должен был делегировать обязанности и полностью курировать процесс расследования, но, насколько я знаю, личные обстоятельства сказались на его душевном здравии. Никогда ничего подобного не замечал? Коннор вспомнил тот вечер, когда обнаружил вдрызг пьяного лейтенанта на полу собственной кухни, и стиснул зубы. Он догадывался, что с Андерсоном что-то происходит, но копнуть глубже не решался. Слабак. – Меня не особо волнует, что случится с Ридом или Андерсоном, – холодно (как мог) отчеканил Коннор, – они взрослые люди, вполне могут разобраться самостоятельно. Но Ричард должен выйти сухим из воды, чего бы это ни стоило. – Какая феноменальная преданность, – хмыкнул Камски и сверкнул глазами, – или страх? Уголок рта Коннора дернулся. – Я не боюсь своего брата, – прорычал он. Камски снова хмыкнул. – Но доверяешь ли ты ему? Много ли он о тебе знает? – он сделал глоток. – Я вот знаю достаточно. И источники у меня достоверные. Почти уверен, что про твое… ммм… хобби твой братец не в курсе. Коннор шумно выдохнул. Что ж, вполне ожидаемо. – Будешь шантажировать? – он вдруг ощутил прилив злорадства. – Встань в очередь, ты не первый. На мгновение надменные глаза Камски удивленно распахнулись, но после он разразился бархатным, совершенно наигранным смехом. – Так ты попался! – с восторженным придыханием сказал он. – Удивительно, что тебе удавалось водить их за нос так долго. Ты талантливый мошенник, Коннор Морган. Это можно было бы использовать. Коннор отвел глаза. Разговаривать на эту тему не хотелось. – Так каков твой план? – грубо спросил он. Зуд на руке становился невыносимым. Камски откинул голову на спинку дивана и какое-то время молчал. – Что ты знаешь о Маркусе Манфреде? – спросил он наконец. Потом продолжил: – Почти ничего, я уверен. Ты не похож на человека, который будет копаться во всем этом блестящем, глянцевом мусоре. – Он журналист, – ляпнул Коннор, чувствуя себя невероятно глупым. Камски, очевидно, подумал так же. – Хуже, Коннор. Он талантливый журналист. Он предан своему делу, потому что верит, что таким образом помогает миру. – Камски отпил вина. – Идейные люди самые опасные, ведь остановить их почти невозможно: они готовы положить на алтарь своего дела все, включая самих себя. И вот теперь такое чудовище копает под твоего брата. – Камски бросил на Коннора игривый взгляд: – Как думаешь, что он нароет? Каким-то шестым чувством Коннор понимал, что Камски, несмотря на его тон, максимально серьезен. Коннор напрягся, мобилизируя все душевные силы. Внезапно его осенило. – В прошлом году Манфред писал про «КиберЛайф», – медленно произнес он, – и вы понесли убытки, колоссальные убытки. Он… правда способный? Бровь Камски дернулась, будто его скрутило судорогой, но в остальном лицо его оставалось таким же бесстрастным. – Да, ты прав, – сказал он, – Маркус Манфред нашел многое. И нашел бы еще больше, если бы его отец внезапно не заболел, – Камски сморщился, увидев выражение лица Моргана: – Ой, брось, Коннор, я не настолько чудовище, чтобы морить старика. Мне просто повезло. Коннор фыркнул, не веря ни единому слову Камски. Тот, впрочем, продолжил. – Сейчас, когда доблестная полиция чем-то умудрилась привлечь внимание Манфреда к этому делу, мое сытое благополучие снова под угрозой, – Камски с наигранным трагизмом покачал головой, – потому что, во-первых, в деле, увы и ах, замешан тириум, а во-вторых, в нем замешан мой брат. Вот незадача-то, верно? – И ты готов помочь, лишь бы прикрыть свой зад? – наконец-то понял Коннор. – А я почти поверил, что ты печешься о Гэвине. Камски не выдержал и закатил глаза. – Конечно, я переживаю о нем, – абсолютно ровно сказал он, – однако дамоклов меч, нависший над «КиберЛайф», гораздо существеннее, чем угроза для Гэвина быть выпнутым под зад из полиции. Речь идет не только о миллионах долларов, но и о тысячах рабочих мест, а еще о людях, которые в перспективе могут вернуться к нормальной жизни благодаря нашим разработкам. Понимаешь, почему я позвал тебя? – Тебе надо отвлечь Манфреда от «КиберЛайф», – спокойно произнес Коннор, – пока он не начал копать, потому что «КиберЛайф» есть, что скрывать. На мгновение Коннор сфокусировал свое внимание на холодном пейзаже за окном: голые, окоченевшие деревья почти касались земли ветвями, не в силах противостоять безжалостному ветру. Коннор подумал про печальные аллегории его жизни. – Ты следишь за общественной жизнью? – вдруг задумчиво спросил Камски, покачивая вино в бокале. – Скоро выборы. Коннор вопросительно вскинул бровь. Камски вздохнул с обреченным выражением лица. – Иногда я спрашиваю себя, неужели так тяжело подумать самому, а потом вспоминаю, что большинство людей в принципе пренебрегают этой возможностью, – он вперил в Коннора откровенно замученный взгляд. – На выборах, Коннор, выбирают большого серьезного дядьку в дорогущих штанах. Дядька сидит в кресле и отдает команды, потягивая вермут. А деньги на этот вермут он берет из акций, в которые до этого он вложил свое личное баблище. Камски сделал глоток. – Как думаешь, что будет с этим дядькой в дорогущих штанах, если компания, на которую он сделал ставку, ввяжется в скандал? – Камски вздохнул. – Я не сволочь, Коннор. Я заложник. Я пытаюсь выйти из этой ситуации максимально тихо и безболезненно, но мне придется кем-то пожертвовать. – Что ты предлагаешь? – вновь спросил Коннор. Камски молчал минут пять. Сейчас, когда он был задумчивым и тихим, его сходство с братом становилось очевиднее: та же линия челюсти, абрис плеч, тот же острый, почти точеный профиль. Коннор вдруг ощутил укол болезненного узнавания. – Через четыре дня дружок Манфреда попробует взломать архив полиции, – сказал, наконец, Камски. – И у него получится. Получится потому, что, обойдя первичную защиту, он обнаружит, что один из сотрудников забыл на вечер запаролить свой сервер. Вместо получаса на взлом он потратит десять минут, и программа защиты не успеет среагировать: к Манфреду утекут данные о нераскрытых делах за последние полгода, в которых, разумеется, он обнаружит много того, что не предавалось огласке. – Камски помолчал. – Данных по седьмому участку в этом пакете не будет. Волна мурашек прокатилась по спине Коннора, но он молчал и ждал. Мысль явно была не закончена. – Об информации позаботится мой человек, насчет этого можешь не волноваться, – Камски поднял на него глаза, – твоей задачей будет распаролить сервер. Коннор остолбенел. – Что? – переспросил он. – Ты хочешь использовать меня? Но зачем тебе… я? На мгновение в глазах Камски промелькнуло кровожадное, жестокое удовольствие. – Потому что в этом случае ты будешь одновременно и пешкой, и заложником, – не меняясь в лице, сказал он, – в случае, если Ричард Морган – ублюдок редкостный, должен отметить, – что-то заподозрит, он не посмеет даже тявкнуть в мою сторону, ведь я тут же прикроюсь тобой. А тебя я вполне могу шантажировать твоим братом: если откроешь рот, я солью все – про ваше детство, про юность, про твою зависимость, - одним словом, все, до единой капли, журналистам. И приложу доказательства. Какая красивая схема получается, правда? Коннор медленно дышал, пытаясь осмыслить сказанное. Его мозг судорожно искал выход. – Твой брат не пострадает, если ты будешь послушным, – продолжил тем временем Камски, – и ты можешь спасти его от того позора, который повлечет за собой такая мерзкая правда. Он никогда не узнает о твоей зависимости и о твоей лжи, и вы дальше продолжите играть в счастливое семейство, но для этого нужно помочь мне. Согласен? Коннор медленно, медленно соображал. – Я должен разблокировать сервер, – проговорил он онемевшими губами, – Манфред украдет информацию, и со стороны будет выглядеть, будто это идиотское совпадение, ведь люди регулярно забывают блокировать сервера. Тебя в этой схеме нет: ты невиновен, – он помолчал. – Но я знаю только пароль брата. Ты подставишь его. Камски раздраженно сморщился. – Коннор, разумеется, я не дам тебе так просто сорваться с крючка, – он поболтал алкоголь в бокале, – более того, если все пройдет успешно, я даже помогу твоему брату раскрыть это дело. И сделает он это сам, без посторонней помощи, – гений улыбнулся уголком губ, – все лавры Ричарду Моргану, хорошо звучит, правда? Пазл в голове Коннора начинал медленно складываться. – Ты отвлечешь Манфреда от своей компании, под которую он вот-вот может начать рыть, – с отвращением произнес он, – и ты боишься его, потому что, очевидно, Маркус Манфред имеет неплохие шансы что-то найти. Но ты не против, чтобы полиция продолжала дело с тириумом, потому что, видимо, напрямую «КиберЛайф» с убийствами не связана. Однако тебе нужно, чтобы расследование вел человек, которого можно контролировать: и это мой брат, ведь у тебя в заложниках я, – он зло выдохнул, – а остальных ты под шумок устранишь. Я правильно понял? Камски зааплодировал медленно и насмешливо. – Браво, Морган! Продолжай. – Ты ничего не сделаешь Гэвину, кишка тонка. Доверять ему или вводить его в курс дела ты тоже не можешь – он непредсказуемый. Но у тебя есть на него рычаг давления, иначе бы ты не был так уверен в себе, – Коннор задумался, – остается лейтенант Андерсон. Как ты уберешь его? Камски фыркнул. – Очевидно же, Коннор. Мне нужно будет взломать чей-то сервер. Старый пердун, который не ладит с техникой и прибухивает на досуге. Кто лучше подходит на эту роль? Внутри Коннора что-то оборвалось. Пальцы похолодели. – Ты… собираешься подставить Андерсона? Но он же!.. – Матерый пес, который вот-вот схватит меня за зад, – обрывисто произнес Камски без намека на насмешку. – Если бы Хэнк Андерсон был хоть на семьдесят процентов в той же форме, в которой он был десять лет назад, я бы давно проходил по этому делу либо как свидетель, либо как подозреваемый. Но, к счастью, мне правда часто везет, – он вдруг печально улыбнулся. – Грустная у меня удача, не находишь? Коннор откровенно подвис. Все его нутро сопротивлялось мысли, что он может участвовать в чем-то, что навредит Хэнку. А на другой чаше весов был Ричард. Его брат не выдержит такого позора. У него только начало все налаживаться: он стал менее замкнутым, стал чаще прислушиваться к окружающим, выстраивал натянутые, но рабочие отношения с коллегами. Ричард медленно перерастал свою травму, и он, Коннор, не мог все испортить. А что будет с ним? Как он, Коннор Морган, будет выкручиваться? Он потеряет все: и семью, и работу. Ричард никогда не сможет его принять, ясно как день. Но Хэнк… Хэнк, который сейчас держал его за яйца, откровенно угрожая; но в то же время Хэнк, который дал шанс объясниться и готов был выслушать, скрыть правду, может, даже помочь, – или он не хотел помогать?.. Что вообще случилось с Хэнком? Почему он такой: потухший, усталый, вечно угрюмый?.. Может, это Коннор должен что-то сделать?.. Но что?.. Коннор понял, что стоит, хватая воздух ртом, как рыба, пока Камски внимательно его разглядывает. Он сглотнул. Камски приглашающе кивнул. – Я вижу, у тебя есть возражения. Выкладывай. И Коннора прорвало. – Я не… я не хочу! Я не смогу все это провернуть! – он яростно зашагал по комнате. – Как я добуду пароль Андерсона? И вообще, он такого не заслуживает! У него заберут значок за такой промах! Я не хочу быть твоей пешкой! Я отказываюсь в этом участвовать! Пошел ты в задницу! Камски спокойно, со странным оттенком тоски на лице наблюдал за эмоциональной вспышкой Коннора, который продолжал метаться по гостиной, нервно размахивая руками. Потом гений прикрыл глаза, сжал переносицу и откинулся на спинку дивана, вытягивая длинные, тощие ноги. – Конечно, ты можешь в этом не участвовать, – проговорил Камски почти неслышно, – ты можешь продолжать плыть по течению, издалека наблюдая, как рушится привычный мир. Вот только своей трусостью ты ничего не изменишь. Коннор споткнулся на полушаге. – Манфред предаст огласке дела «КиберЛайф» и каждого, кто ее спонсирует, – продолжал Камски, – а потом продолжит терроризировать полицию. И никто его не остановит: авторитет Карла Манфреда и общественность защищают Маркуса как первоклассная броня. Твой брат будет под прицелом сотни камер ежедневно и однажды он оступится; и вот тогда его порвут на тысячу лоскутков. И ему будет не к кому пойти, потому что к тому моменту он будет тебя, торчка, ненавидеть всеми глубинами своего сердца. Камски помолчал. – Потому что первое, что я сделаю, как только Манфред опубликует хоть строчку о «КиберЛайф» – подниму твое дело, – тяжелая тень легла на лицо гения, – я не пойду ко дну один, Коннор. Ты пойдешь со мной. Коннор содрогнулся, с силой проведя ногтями по воспаленной руке. Его спина вспотела. – Почему? – шепотом спросил он. – Почему ты меня так ненавидишь? Камски усмехнулся, обнажив ровные, красивые зубы. – Я не ненавижу тебя, – сказал он, – напротив, ты мне очень интересен. В тебе есть сила: не каждый решится выступить против Аманды Стерн. Но в то же время ты потрясающе наивен: думать, что победил, выиграв лишь одно сражение, верх глупости. Коннора будто током шарахнуло. В висках застучало. Он пошатнулся и принялся пятиться, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. – Как ты? – пробормотал он. – Откуда?! Камски почти искренне улыбнулся. – Мир гораздо теснее, чем ты думаешь, Коннор, – мягко произнес он, – особенно мир наркотиков. Я знал про тебя еще до того, как началась вся эта история с тириумом; и, поверь мне, я буду вспоминать и после того, как все закончится. Паника мешала думать, но, даже стиснув зубы и напрягшись всем телом, Коннор понимал, что его загнали в ловушку. В самую мерзкую из всех – ловушку выбора. Он волен поступить как хочет, но последствия будут катастрофическими в любом случае. Либо Хэнк, либо Ричард. Дерьмо. Камски, видимо, почувствовав его метания, сочувствующе закивал. – Ты хороший парень, Коннор, – дружелюбно сказал он, – я понимаю, тебе тяжело делать такой выбор. Но разве ты не должен, как старший брат, защитить младшего и помочь ему? Единственный выход, который я – со своими-то мозгами! – вижу, это создать искусственный всплеск интереса общественности к новому скандалу, в который мы вовлечем полицию. Одно дело потеряется на фоне сотен других – и ценой одного значка. Решайся, Коннор. Кто-то должен что-то сделать. Коннор раздраженно нахмурился. Об этом он думал по дороге сюда. Легкие горели огнем. Хэнк. Нет, он не мог. Но как же Ричард? Справится ли брат с общественным давлением? Очевидно, нет. А что же Коннор? Что будет, если Ричард его возненавидит? Нельзя допустить, чтобы Ричард узнал. Если Хэнка отстранят, шанс, что он выдаст Коннора брату, значительно снизится. Черт. Боже, как же он устал. – У тебя все равно ничего не выйдет, – зло буркнул Морган, растирая лицо, – Андерсон не напивается до такого состояния, чтобы забыть заблокировать сервер. Меня спалят при первой же возможности. – Потому что у него нет повода, – резонно заметил Камски, – а повод я ему организую, не переживай. – Что?.. – моментально вскинулся Коннор. Камски досадливо поморщился. – Да не буду я ему вредить, я же не маньяк! Просто есть то, что Хэнк Андерсон давно желает, – он усмехнулся, – я всего лишь исполню его мечту. Буду его личным Санта-Клаусом, если хочешь. – До Рождества месяц. – Не переживай, у меня и для тебя есть подарок, – вдруг сказал Камски, заискивающе подаваясь вперед, – я благодарный человек. Все, что тебе нужно, это выполнить мое маленькое поручение. Не так сложно, поверь мне. Коннор зажмурился на секунду, надеясь, что ему это просто снится. Но нет – Камски не исчез. – Мне от тебя ничего не нужно, – твердо произнес Морган, – ни сейчас, ни в будущем. Я сделаю это только ради брата, но, клянусь, если появится хоть малейший шанс заложить тебя, я сделаю это без промедлений. – Я в этом не сомневаюсь, – примирительно вскинул руки Камски, – но у нас честная сделка. Ты помогаешь мне, я помогаю тебе. Мы отделаемся малой кровью, защитив дорогих нам людей. Мне тоже не нужно, чтобы Гэвин отсвечивал в этом деле: всем будет спокойнее. Бесконечная усталость, смешанная с грустью, окатила Коннора с головой. Он наконец-то рухнул на диван, прикрывая глаза. За эти несколько дней ему почти не удалось нормально выспаться. Он чувствовал себя замученным. – А если я не справлюсь? – спросил наконец он. Потом приоткрыл глаза. – Ты пытаешься убрать Гэвина из расследования. Это дело ведь не такое простое, верно? Камски задумчиво поболтал вино. – Если ты не справишься, – негромко сказал он, – ты разрушишь не только свою семью, но и жизнь множества других людей. Поверь мне, они – он махнул рукой куда-то в стену, очевидно, подразумевая своего брата и остальных полицейских, – вляпались. Если вовремя их не остановить, на дно утянет многих; и не факт, что хоть кто-то всплывет. Мурашки пробежались по спине Коннора. Ему вдруг показалось, что Камски говорит не столько про свою компанию, сколько про что-то глобальное и страшное, то, с чем не справиться даже ему: гению, миллиардеру, стратегу. До чего такого могут докопаться три настырных детектива, раз даже глава «КиберЛайф» пытается их остановить? Коннор был обязан вытащить своего брата из этого дерьма. Даже ценой чести лейтенанта Андерсона.

***

В баре было шумно и накурено, но, к счастью, Гэвин выбрал самый дальний (и убогий) столик около увешанной треугольными тканевыми флажками стены, где никому не было до них дела. Ричард шел за ним как привязанный, держа свое пальто на сгибе локтя, и только едва изогнутая бровь отражала его недовольство: такие злачные места явно не входили в досуговый список Моргана. Но Гэвину нравилась эта богадельня: во-первых, ценовая политика, а во-вторых, после тридцати пяти он начал ценить тихие и уединенные бары, где никакая из его бывших не столкнется с ним около стойки или в дверях уборной и не создаст конфликт из ничего. Спокойно, дешево, недалеко от дома – красота. А так как позволили выбирать ему… Морган с некой опаской – брезгливо дернулся уголок губ – присел за столик и позволил Риду сделать заказ, напряженно обводя глазами помещение, явно ожидая какой-то подставы. Но из-за угла никто не выпрыгивал, нелегально оружием не торговал и наркоту не сбывал, поэтому спустя минут десять плечи Ричарда наконец-то расслабились и он откинулся на спинку стула, устало растирая лицо. Гэвин остановился на простом (не самом дешевом) виски. На фоне играл какой-то инди-рок, и Ричарда совершенно не тянуло на беседу. Он задумчиво стучал пальцами по столешнице, чем сильно раздражал Гэвина, который уже извелся от молчания: на короткий миг ему показалось, что Морган оттаял и готов к нормальной коммуникации, но, видимо, только показалось. Стоило проверить. – Итак, – прокашлялся Гэвин, – что ты обо всем этом думаешь? Ричард удивленно моргнул и проследил за цепкими пальцами Рида, буквально выдернувшими салфетки из подставки. – Мне кажется, Гэвин, – ответил он, – будто за нашими спинами происходит что-то гораздо более серьезное, чем то, что мы видим. Мы будто раз за разом натыкаемся на… декорации, а основное действие все еще за кулисами. Рид кивнул. – Словно мы стали случайными свидетелями, – вздохнул он. – Скорее всего, Андерсон тоже понял что-то подобное. Видел, как резво он сегодня свалил? Я вот думаю о том, будто это, – он покрутил пальцем в воздухе, – все длится гораздо дольше, чем нам кажется. Помнишь, что говорил этот сумасшедший? «Они», «они все оттуда». Кто – они? Какое-то дерьмо, честное слово. Песня сменилась на более мелодичную. Ричард хлебнул виски. – По крайней мере, мы еще не получили по шапке за то, что суем свой нос куда не следует, – усмехнулся Гэвин и тоже сделал глоток. – Знаешь, когда я только выпустился из Академии, меня поставили стажером к Бену Розенблюму, который отчаянно… Они повторили заказ, потом еще и еще. Играл Linkin Park, Arctic Monkeys и ZZ Top, потом Ричард обращал внимание на Нину Симоне и The Doors, а Гэвин в какой-то момент подпевал Twisted Sister. За окном быстро темнело, зажглась неоновая вывеска, народу сначала стало больше, а потом резко меньше, а они все сидели и сидели, и Ричард совсем потерял счет времени. Гэвин трещал – по-другому Морган назвать это не мог. Сначала он терпеливо слушал, не совсем понимая, чем заслужил поток откровений про учебу, про мать, про брата-близнеца и даже про молодых Андерсона и Фаулера, которые, оказывается, раньше работали в паре, – потом, после определенного количества виски, начал вставлять комментарии. Его раскрутили на рассказ о детских годах, о первой драке, немного об учебе, еще чуть-чуть – о брате. Мать он назвал «нежелательным эпизодом» и замолчал, нахмурив брови, но Гэвин быстро перескакивал с темы на тему и заминки не заметил, за что Ричард был искренне благодарен. Когда за окном окончательно стемнело, Ричарду было даже весело. Гэвин оказался не таким дерьмом, как казался с первого взгляда (и со второго, и с третьего). У него было тяжелое детство и мятежная юность, но вырос он вполне (с определенного расстояния) приличным человеком, у которого фляга свистела лишь слегка и то – по уважительной причине. Желание закатывать глаза посещало Ричарда все реже и реже, пока наконец он не смирился с простым фактом – кажется, он принял Гэвина Рида в свое окружение. Друзей-то у него никогда не было – только Коннор и пара подпевал из старшей школы, но их Морган за людей не всегда считал. А тут оказывается, что он способен на человеческие взаимоотношения. Удивительно. – Что будешь делать, если нас все-таки выгонят из полиции? – Я? Да что угодно. Открою свои курсы по самообороне, а по ночам буду подрабатывать охранником в супермаркете. Взломаю камеры и все-таки попробую все виды колбасы – а че ты ржешь, их там больше 150 позиций, эй, ну серьезно!.. Это была правда – Ричард ржал. Возможно, впервые в жизни. Когда им в третий раз намекнули, что бар закрывается через пятнадцать (нет, сэр, ровно пятнадцать) минут, Гэвин слегка невнятно ляпнул: – Так что, есть мысли по поводу этого чертового символа? Ричард растерянно похлопал глазами, разгоняя туман в голове. А потом вдруг честно признался: – Только одна. Гэвин развернулся к нему всем корпусом, скрещивая руки на груди. – Слушаю-с. Уверенность стремительно покидала Ричарда, но он, собравшись с силами, выдавил: – Когда моя… наша… Патрисия, – выдохнул он, – была еще жива, она лежала в лечебнице. И это, ну, был адрес. Гэвин выгнул бровь. Ричард все-таки закатил глаза. – Она почти за городом, там две дороги – новая и старая. Новая так и называлась, а старую звали «Разбитой». Разбитая Аллея, 9. РА9.