***
События дальнейшие Ричард скорее воспринимал, чем проживал. Первым был Гэвин, неловко зарывшийся пальцами в волосы на затылке и в раздумьях прикусивший губу. Болотные глаза его устало сверкали, хоть он и пытался это скрыть. — Я, как бы, не думаю, что кого-то нужно ставить в известность, — слегка растерянно произнес он. И с явным трудом подавил улыбку. А. Значит, Рида веселил тот факт, что Ричард рисковал остаться сиротой в любой момент. Кулаки зачесались. — Детектив Рид– — начал было он, но Гэвин быстро перебил: — Так, вот давай без этого выражения лица «терминатор-с-запором». Я просто пытаюсь сказать, что он не мог свинтить далеко. И идти ему некуда. Так что сегодня-завтра вернется. Кажется, Ричард согласился. Вторым событием был тот факт, что лейтенант Хэнк Андерсон, держась за сердце, смеялся так сильно, что Ричард на секунду усомнился в его психическом здоровье. Какой-то видимой тревоги за своего любовника, как показалось Моргану, он не испытывал. Ричард смутно помнил, как вернулся в пустой дом. Он просидел, уставившись в стену, он почти полтора часа, а потом заснул как был: в одежде и кобуре. Снился ему девятилетний Коннор, разбивший коленку и понуро опустивший голову на грудь. Следующим утром Ричард проснулся с квадратной башкой и четким ощущением того, что сходит с ума. В огромном городе найти человека, который не хочет, чтобы его находили, было почти невозможно; что сейчас происходило на душе и в мозгах близнеца, младший Морган просто не представлял. Когда он понял, что заснуть больше не сможет, он честно поднялся с постели и проехал на такси все окрестности, где Коннор — разумеется, гипотетически — мог быть: ближайшая гостиница, их любимый ресторанчик, кинотеатр. И — разумеется, фактически, — брата там не оказалось. Ричард чувствовал себя треснувшим: разлом начинался где-то над его левой бровью и уходил дальше по телу, касаясь легких, сердца, живота. Иногда он непроизвольно дотрагивался ладонью груди, словно действительно хотел нащупать трещину, но находил лишь твердые, сильные мышцы молодого, здорового тела; он долго рассматривал себя в зеркале и не мог понять, что же все-таки изменилось. Дом был пустым – вот что изменилось. И он, Ричард, будто бы тоже. Гэвин, как обычно, на работу опаздывал, но вот Хэнк был на месте. Он задумчиво прихлебывал кофе и внимательно вчитывался в строчки отчета о поездке в клинику для наркозависимых. Выглядел он бодро, собранно, спокойно. Ричарда поражало видимое безразличие Андерсона. Если их с Коннор действительно связывали какие-либо чувства, то лейтенант, по представлению младшего Моргана, должен был метаться, прилагать усилия к поискам, хотя бы как-то выказывать свое беспокойство. Но Хэнк был безмятежен как октябрьский солнечный день; ему даже хватило наглости слабо улыбнуться Ричарду, когда тот подошел к сдвинутым столам. — Патрульные ничего бы не нашли в любом случае, — сказал Хэнк. — Но я знаю, с какой стороны можно попытаться. Ричард уселся на стул. Спина болела от ночи в неудобной позе. Он подавил желание зевнуть. — Слушаю, — сказал он. Хэнк скрестил руки на груди в излюбленном жесте. — Я, признаться, не хотел бы об этом распространяться, — сказал он на пару тонов ниже, — но нередко ублюдки, промышляющее наркотой, имеют и другие грехи за спиной. Например, азартные игры. Ричард устало потер переносицу. Удивляться у него уже не было сил. — У вас есть связи в игорном мире? — спросил он прямо. — Возможно, — легко согласился Хэнк, — но придется подергать за ниточки. Что думаешь? Морган качнул головой. — У меня все равно нет никаких других гипотез, — признался он, — но я хотел бы, чтобы Вы взяли меня с собой. Не могу оставаться в офисе. Хэнк задумчиво разглядывал его. — Никогда бы не подумал, что услышу от тебя просьбу, а не ультиматум, — Хэнк усмехнулся, — неужто общение с Ридом так на тебя повлияло? Ричард пожал плечами. Удивительно, но после всей той грызни с Хэнком, которую они прошли в последние дни, сейчас разговор шел как по нотам. Ричард даже на мгновение задумался, каким его брат видит лейтенанта: привлекает ли его именно это поразительное философское спокойствие, столь чуждое самому Коннору? Хэнк поднялся на ноги и двинулся к выходу. Ричард, на секунду замявшийся, поспешил за ним. — А мы не будем– — А что, твоя подружка не простит тебя, если ты решишь поиграть с кем-то еще? — хмыкнул Хэнк. — У меня не так много времени, честно говоря. Нужно будет заехать еще в пару мест, так что, если хочешь дождаться Рида, оставайся. Ричард покачал головой. — Я с Вами. Хэнк, как выяснилось, ехал к фургончику с уличной едой. Лицо Ричарда скривилось от одной мысли, что кто-то может питаться в подобных местах: под мостом, рядом с трассой и каким-то полузаброшенным производством. Они вышли из машины. Сомнительного вида тип, тусивший рядом с раскладными пластиковыми столиками, при виде Хэнка встрепенулся. — Андерсон, сколько лет! Как поживаешь? Хэнк весьма радушно пожал ему руку. Ричард, столбом стоявший за его спиной, чувствовал себя лишним на этом празднике жизни. — Что, старик, — продолжил мужик, хлопнув Хэнка по предплечью, — поставишь пару хрустящих на резвую лошадку? Вариант железный! Брови Ричарда поползли на лоб. Хэнк не просто имел информатора, — он сам делал ставки. Картинка вырисовывалась просто замечательная: лейтенант полиции, но бухает, покрывает молоденьких симпатичных наркоманов, нелегально играет на деньги. Оставалось надеяться, что в подвале у Хэнка Андерсона нет подпольной рабовладельческой плантации. — Сегодня я здесь по другому вопросу, — покачал головой Хэнк, — скажи-ка мне вот что: знакомо ли тебе имя Златко Андронников? Мужик резко помрачнел и сунул руки в карманы. От его расположения не осталось и следа. — Хэнк, — сурово сказал он, — не лезь ты в это. Андронников – хмырь со связями, одного его писка достаточно, чтобы жизнь перестала медом казаться. Не знаю, зачем он тебе нужен, но лучше оставь эту затею. Хэнк, вопреки здравому смыслу, казался очень довольным. — Ага, — потер он руки, — значит, типчик тебе известен. И на что он ставит? Мужик покосился на Ричарда и мотнул головой: — Как и любой русский: на хоккей и ММА. Но больше я тебе ничего не скажу, даже и не проси. — Ой, да брось! — Отмахнулся Хэнк. — Я ж к нему не яйца подкатывать собрался, а просто поговорить. Где он обитает? Мужик молчал, насупившись. Хэнк со вздохом достал значок. — Не вынуждай меня, — сказал он, — задавать тебе вопросы как лейтенант полиции. Мужик встрепенулся, обиженно сверкнул глазами и прошипел: — Ох, серьезно? После стольких лет бок о бок, Хэнк!.. Андерсон молча ткнул его значком в нос. — Где искать Златко Андронникова? — Я… не знаю, — сказал информатор, — но слышал, что к нему торчки со всего города ходят. Говорят, он может апгрейднуть эту херню — ну, плееры то есть, — до каких-то невероятных мощностей. Но и берет он за это столько… Ричарда будто по сердцу резанули. А вдруг и Коннор тоже– — Ясно, — произнес Андерсон, почесывая бороду, — что ж, тогда не смею задерживать. Спасибо, старик. И это, — он сунул руку в карман и вытащил купюру, — здесь немного, но хочу попытать удачу с той серенькой лошадкой, что и в прошлый раз. Ричард возмущенно вскинулся. Его проигнорировали. Мужик отсалютовал грязными руками и скрылся где-то под опорами моста. Ричард смотрел ему вслед с желанием начать занудствовать, но мужественно сдерживался. Лейтенант, взглянув на него, хлопнул его по плечу и сказал: «Так надо, щегол зеленый». В машину они сели молча. — Нам нужно выяснить, где искать Андронникова, — не выдержав, подытожил Ричард, — нужен кто-то из его клиентов. — Не поверишь, но это гораздо легче, чем ты думаешь, — сказал Хэнк, — нужно только найти путевого торчка. А то наш свалил, — добавил он вдруг. У Ричарда горло пережало. — Он сказал Вам, — тихо спросил Морган после нескольких минут молчания, — о том, что собирается сделать? — Нет, — легко признался Хэнк, — я сомневаюсь, что он вообще был в состоянии хоть кому-то что-то сказать. Пойми вот что: у него ресурс гораздо меньше, чем ты думаешь. Ему нужно было что-то безумное, чтобы перезарядиться. Иначе бы он просто взорвался. Ричард прикусил губу. Ему это было знакомо из ночных похождений с Гэвином. Неужели Коннор тоже имеет лимит? — Вы знаете, куда он ушел? — Нет, — произнес Хэнк, — но я понимаю его логику. В какой-то степени это я виноват: я прогнал его. Ричард пораженно вытаращился на Хэнка. — Что, простите? — Я погорячился, — тихо сказал Андерсон, — наговорил ему много лишнего. Он ушел в тихое место, чтобы переварить происходящее; в тихое место, где его никто не тронет, — он же делал так раньше, верно? Уходил гулять в одиночестве, в свою комнату, в морг. Куда угодно, лишь бы один. Но он вернется. — Почему ты так уверен? — Ричард, — вздохнул Хэнк серьезно, — у твоего брата душа рыцаря. Все, что он делает, он делает ради кого-то. Я вытряс из него, что его шантажировали; он не признался, кто, но сказал, что угрожали твоей безопасности. Он вернется, потому что понимает, что нужен тебе. Рядом. У Коннора доброе сердце. Он не сможет бросить того, кого любит. Ричард внезапно понял, что Хэнк взял его с собой именно ради этого разговора. Что-то похожее на смущение обожгло его лицо. — Вы тоже ему дороги, — ляпнул он. Хэнк вздохнул еще горше. — Я не уверен, что он ко мне теперь хотя бы подойдет, — сказал он, — я напугал его и обидел. Мне не хватило эмпатии и мудрости. Как, собственно говоря, и обычно. Ричард не знал, что ответить. Он опустил голову и они тронулись. В участке Хэнк сказал, что у него есть «человечек» на примете. Ричард чувствовал себя до того опустошенным, что даже не поинтересовался, что Хэнк задумал. Он лишь вяло кивнул и побрел к кофемашине. Без Коннора под боком было физически плохо. Он даже больше разозлиться не мог. Через полчаса звонков — Ричард наблюдал за Хэнком краем глаза — Андерсон довольно вздохнул и сказал: — Нашел. Торжества Ричард отчего-то не почувствовал.***
Впервые за долгое время Гэвин действительно проспал. Он вылетел из дома в рекордные сроки — даже успел написать начальнику — и замер. Прямо перед его газоном стояла машина – тонированная и явно дорогая. Номера были незнакомы. Стоило Гэвину приблизиться, как дверь машины с мягким механическим звуком поднялась и наружу, грациозно и бесшумно, выплыла Хлоя. Она была одета в темно-синее пальто с меховым воротником, в руках держала большой черный зонт, который незамедлительно раскрыла над головой, спасаясь от падающего снега. Она тепло посмотрела на Гэвина, мягко улыбнулась, сделала шаг навстречу. Хлоя была потрясающе красива. Вот только ее появление не предвещало ничего хорошего. Рид криво улыбнулся в ответ, но не торопился приближаться. Вязкое и сосущее, чувство надвигающихся проблем охватило его с головой, и лицо его передернуло; Хлоя озадаченно моргнула. Ну конечно, мать твою. Картинка начала выстраиваться. Кто еще, кроме этого ублюдка, был достаточно беспринципным и охреневшим от собственных возможностей, чтобы сунуть свой идеально ровный нос туда, куда не следовало? Гэвин ощутил всепоглощающее раздражение, медленно перерастающее в бешенство. Видимо, эмоции отразились на его лице, потому что Хлоя поспешно протянула вперед руку и сказала: — Он хочет поговорить. В хрупкой ладони был зажат почти прозрачный тонкий смартфон, больше похожий на слайс пластика. Таких не было не то, что в продаже, даже в фантазиях Гэвина человечество к таким технологиям должно было прийти еще лет через пятнадцать. Он фыркнул. — Полагаю, разговор приватный, — едко сказал Рид. Хлоя кивнула на машину. — Там нам никто не помешает. Вздохнув, Гэвин поплелся за ней. В машине было тихо и тепло. Гэвин, кипящий от раздражения, мелочно порадовался, что его ботинки обязательно испачкают чистый кожаный салон. Он аккуратно взял протянутый смартфон, чувствуя пещерным человеком, и едва сдержал желание закатить глаза, когда на экране появилось знакомое до чертиков лицо. Его собственное лицо, но гораздо более… лощенное, что ли. — Рад видеть тебя. — Не взаимно. Твои рук дело? — Что именно? — Старший Морган. — Не говори глупостей, Гэвин, — мягко улыбнулся Элайджа, — я тут ни при чем. Он же сам взломал сервер, своими собственными руками. Думаешь, я бы мог его заставить? — Сука, — сплюнул Гэвин, едва не прокусив губу от злости, — какая же ты тварь. Камски бархатно рассмеялся. — Коннор Морган получил то, что заслужил, — сказал он, — он имел глупость диктовать свои условия людям, которые не прощают унижений. Он получил неплохой щелчок по носу за годы обмана и манипуляций, и должен быть благодарен, что так легко отделался. — Он, блять, верит, что его поступок послужит на благо! — рявкнул Гэвин. — Ты нассал ему в уши! Элайджа выгнул бровь. — С чего ты это взял? Гэвин заскрежетал зубами. — Потому что все, в чем есть личная выгода для тебя — а я уверен, что ты, подонок, только о ней и думал, — автоматически не может быть честным! — прорычал он. Его близнец вздохнул. — Я не обманывал Коннора Моргана. Мы заключили сделку: он становится моими руками в Департаменте, я же спасаю жизнь и репутацию его брата. Все кристаллически честно, можешь спросить у него самого. Гэвин тяжело дышал, уже даже не думая сохранять хотя бы видимое спокойствие. — И от чего ты его там спасаешь? От самого себя?! Я тебя знаю: ты не договариваешь условий этой сделки, братец! — Потому что они второстепенны, — увильнул Элайджа, поправив очки на переносице, — гораздо важнее то, что не сыграли ключевые ставки. И теперь угроза висит и над тобой. На мгновение повисла тишина. Потом Гэвин скрестил руки на груди. — Я отказываюсь продолжать этот разговор, если не получу нормальных объяснений. Что за игры ты ведешь? Пару минут Камски размышлял, и, очевидно, боролся с собой. — Я не в стране, поэтому и не приехал лично. А не потому, что мне наплевать на тебя. Гэвин опешил. — С хера ли тебя потянуло заграницу? — Потому что так сложились обстоятельства. Думаю, обо всем ты узнаешь в вечерних новостях, — он прикусил губу: жест, знакомый так много лет, — но ты должен послушать меня: тебе следует– — Я сказал «нормальных», Элли. Либо по-человечески и с самого начала, либо иди нахуй бодрым шагом. Лицо Камски дернулось. — Упрямый говнюк, — прошипел он, — я помочь пытаюсь! — Я тоже, — согласился Гэвин, — общественности. Потому что я работаю в полиции, а ты, засранец, знаешь, что происходит и молчишь! Выкладывай! Камски судорожно выдохнул, видимо, волевым усилием пытаясь взять себя в руки. — Информация, украденная Морганом, должна была попасть в руки Манфреда, — сухо сказал он, — он должен бы выпустить разгромную статью, спровоцировавшую бы национальный скандал. Но Манфред… как бы сказать… — Почувствовал чужое присутствие за спиной, — подсказал Гэвин. Камски кивнул. — Подозрительная тварь оказалась далеко не глупой. Манфред отказался покупать данные у хакера, и они повисли в воздухе. Морган, кстати, этого не знает, — уточнил он, — он думает, что люди Манфреда напрямую взломали архив. — И вот статьи нет, а ты внезапно решил посмотреть красоты планеты, — подытожил Гэвин, — полагаю, у твоего побега есть причина? Тебя прижали? — Манфред все это время копал под «Киберлайф», — не стал уклоняться от ответа Элайджа, — с сегодняшнего вечера компания превратится в филиал Ада на Земле. Чистки будут массовыми, и я не хочу попасть под раздачу. Поэтому я сделал ход первым. — Ты бросил Хлою, — заметил Гэвин. Девушка, услышав свое имя, мягко улыбнулась. — У Хлои есть частный джет и пара незаконченных дел, — отмахнулся близнец, — она большая девочка, знает, как постоять за себя. И, хотя Гэвину и показалось, что прозвучали эти слова пренебрежительно, из уст Камски они были похвалой высшей степени. — Так, — сказал Рид спустя пару секунд, — и причем тут я? — При том, — серьезно произнес Элайджа, — что ты один из тех трех несчастных, кто расследует дело с взорванными телами. Это дело с ретроспективой, Гэв. И, если вы докопаетесь до секретов, которые они тщательно прячут, вы не станете национальными героями; в лучшем случае, уйдете тихо и безболезненно. — Опять загадки и устрашения, — вздохнул Гэвин, — какие, блять, «они»? Насколько глубоко ты в этом замешан? Элайджа молчал. — Все началось больше двадцати лет назад, — тихо сказал он, — меня спасло только время. Гэвин сжал зубы. Слышать от близнеца признание в том, что он чудом оказался невиновен, было мерзко. — Эл, — сурово сказал Гэвин, — дай мне больше информации. Это спасет многих. Мгновение Камски ломался. — Ты же запросил список акционеров той клиники, куда вы на днях ездили? Так вот: не все из этих людей стали ими по собственной воле. Они вписались в это потому, что нужно было заменить некоторые фамилии, — он понизил голос. — Фамилии, которые не должны были мелькать. Гэвин посерьезнел. — Много? — Штук десять, — сказал Элайджа, — я не могу тебе их назвать, пойми. Но одна тебе знакома: Стерн. Гэвин напряг мозги, вспоминая. — Аманда Стерн? Нянька Морганов? Камски не ответил. Лицо его было донельзя мрачным. — Тормози расследование, — приказал он, — всеми возможными способами. Андерсон прет вперед, как локомотив, и именно поэтому он – главная угроза. Им нужно время, чтобы подчистить за собой. Они крупно наследили. Дело должен вести Ричард, который со своей твердолобостью зайдет в тупик; это единственный шанс выйти из воды сухими. Гэвин уставился на близнеца во все глаза. — Ты предлагаешь мне ставить палки в колеса собственного расследования? Ты совсем ебанулся? — Он взмахнул рукой. — Люди гибнут! — Но ты останешься невредимым, — надавил Камски, — старший Морган в полной заднице, Андерсона не жаль, младший Морган, благодаря своему братцу, легко отделается. Остаешься только ты. Гэвин устало потер переносицу. — Эл, — возразил он, — ты как рос домашней крысой, так ей и остался. Пойми, что не все люди бегут, в том числе и из страны, когда им угрожает опасность; я не брошу свое дело и своих напарников. Точка. Камски раздраженно зарычал. — Ты ничем не сможешь им помочь! Андерсона, может, и вытащат, но Морганы – другой разговор! Старший– — Вернется домой живым и здоровым, — твердо произнес Гэвин, — я за этим прослежу. И даст правдивые показания, что свой поступок совершил под давлением со стороны постороннего лица, шантажирующего его угрозами здоровья близких. И ты, говнюк, будешь на суде. Элайджа спрятал лицо в ладонях. — Какой же ты упрямый, — простонал он, — я же пытаюсь вытащить твою задницу из дерьма, почему же ты упираешься?! — Потому что не хочу быть похожим на тебя, — отрезал Гэвин. На несколько томительных мгновений повисла тишина. — Тогда, полагаю, нам больше не о чем говорить, детектив Рид, — негромко произнес Камски. Вид у него сделался какой-то трагично-отрешенный. Гэвин, чувствуя странное смущение, кивнул. Этот спектакль он знал наизусть — в частности потому, что нередко разыгрывал его сам, — но все равно каждый раз велся. — Сделай мне подарок на Рождество, — вдруг сказал Гэвин, — дай еще одно имя. Обещаю, больше я тебя ни о чем не попрошу. И не трону до тех пор, пока не придет время суда Моргана. — Оно не придет, — задумчиво покачал головой Элайджа. Слова его звучали так, будто мыслями он находился очень далеко. — Коннор Морган крайне самостоятельный человек; сам себя он и погубит. — Эй, — одернул его Гэвин, — прекрати. — Не хочешь – не верь, — сказал Элайджа, — но мои прогнозы имеют свойство сбываться. А насчет имени… Он задумчиво прикусил губу. — Сейчас в живых осталось только два человека, которые стояли у истоков и не сумели вовремя прикрыться именем или состоянием, — сказал Камски, — это Златко Андронников и Тодд Уильямс. На Андронникова вполне может выйти Андерсон, но предупреждаю: если решитесь к нему сунуться, берите штурмовой отряд. Он привык защищать свое имущество и свои секреты. А насчет Уильямса все просто – он сидит за покушение на собственную дочь. Больше я тебе ничем не смогу помочь. Элайджа любил котов, трагические ноты и оставлять последнее слово за собой, — поэтому он отключился, не попрощавшись. Гэвин с минуту разглядывал потухший экран, а потом горестно вздохнул, поворачиваясь к улыбающейся Хлое. Ему показалось, что в глазах ее плескалось сочувствие. — Как ты его терпишь? — С трудом, — сказала Хлоя. И ласково дотронулась до колена Гэвина. Потом она вдруг нахмурилась и произнесла: — Мне действительно жаль, что все так происходит. Я бы помогла, если бы могла. Гэвин ухмыльнулся. — Уверен, ты можешь гораздо больше, чем тебе кажется. Хлоя была озадачена.***
Коннор очнулся от громкого стука в дверь. — Эй, мистер! Вы там в порядке?! — Да, — прохрипел он, с трудом садясь на кровати. Горло рвало сухой болью. За окном было уже светло, настенные часы показывали почти три часа и дату нового дня. Он проспал больше суток. — Мистер, если все ОК, освободите номер! Выселение было полчаса назад! Коннор кое-как поднялся, доковылял до раковины, напился проточной воды. Его лицо, бледное и красноглазое, отразилось в грязном зеркале. Он умылся, прополоскал рот с дешевой пастой, попробовал пригладить волосы. Щетина, медленно проступавшая на подбородке, противно чесалась. Во сне он вспотел, поэтому толстовка была мокрой и пованивала. Ему хотелось принять душ и постирать вещи, но в дверь продолжали настойчиво долбиться, и Коннор, пошатываясь, покинул мотель и вывалился на улицу, щурясь от света зимнего дня. Голова болезненно пульсировала. Ему было херово. Ему было некуда идти. Он понимал, что должен вернуться домой, поговорить с братом, принять лекарства, объясниться с начальником и со всем остальным участком, — но волны усталости и безразличия накатывали на него так размеренно и монотонно, а в голове было легко и пусто… … он дошел до ближайшей скамейки, рухнул на нее и просидел полтора часа, бесцельно разглядывая снег. Иногда в той белесой каше, что заменяла ему мозги, всплывали отдельные и довольно внятные мысли: например, о Хэнке. Какая-то его часть была смертельно оскорблена — «он, Коннор, пожертвовал всем, а Хэнк…» — другая не верила, что с ним могли так жестоко обойтись— «не мог Хэнк Андерсон такое сказать, он же добрый, чуткий, понимающий…» — а третья хлестко принижала его самого — «тряпка, лжец, слабак, заслужил, заслужил, заслужил…» — хотя внешне это никак не проявлялось. Если бы Коннора сейчас спросили, как он себя чувствует, он бы ответил, что никак: ему просто было нужно, чтобы его никто не трогал какое-то время. Поэтому он и не торопился возвращаться. Ближе к пяти он добрел до булочной и на оставшиеся деньги заказал кофе. Он замерз, слегка простыл, но в голове медленно начинали формулироваться сложноподчиненные предложения. Это не могло не радовать: апатия сползала с него, как слой наста с покатого склона, и к шести Коннор понял, почему ему так плохо — предал он и предали его. Ричард оказался Ричардом, и Коннор даже похвалил себя, что догадался скрыться на время, — брату нужно было остыть и прийти в относительное равновесие. Наверное, он уже прошерстил все сайты самых престижных и серьезных клиник для лечения зависимостей, которые нашел; перерыл дом, проконсультировался с психиатром, подал заявку на опеку над наркозависимым. От него следовало ожидать чего-то подобного. (Коннор даже представить не мог, что его деятельный и строгий близнец потерян и ошеломлен настолько, насколько вообще может быть растерян человек с разбитым предательством сердцем.) Коннор тоже предал: коллег, семью, себя. Об этом думать не хотелось. До момента, пока лейтенант Андерсон так сурово его не отчитал, он даже не задумывался о том, что можно попросить помощи. А ведь это так просто.