Deviant

Рид появляется в участке к десяти. На нем вчерашняя одежда и вчерашняя кривая ухмылка. Он кидает ее в ответ на любой взгляд в свою сторону. Размазывает по их лицам, припечатывает намертво. И коллеги поспешно отводят глаза, прячутся за гаджетами и друг другом. Руки отчего-то не слушаются, когда он пытается сделать кофе. Отработанные привычные движения становятся чужими. Пальцы путаются и, кажется, дрожат. Цепляются, сжимаются и не держат. Пустой бумажный стаканчик, вдруг оказавшись слишком тяжелым, выскальзывает и падает на пол. Глухо ударяется, катится два оборота и замирает в сантиметре от идеально начищенной обуви. Рид поднимает глаза. — Детектив, вам нужна помощь? Рид замирает. Теперь катится что-то внутри, достигает краев, но не доходит до предела. Это что-то настойчиво и грубо сжимается. Грудную клетку рвет изнутри, рушит, ломает ее в клочья. Пальцы все так же потряхивает. — Вы неважно выглядите. Плохо спали ночью? Если у вас есть лечащий врач, то я могу связаться с ним, и он выпишет снотворное. Вам необходимо больше высыпаться. Рид сдерживается. Правда, сдерживается. — Я видел, что вы прочитали мое сообщение, но не прочитали три остальных. В них я отправил вам материалы по делу. Может быть, вы хотите просмотреть их здесь? При стандартной скорости чтения это отнимет не больше десяти минут вашего времени. Удар вновь приходится в корпус. Быстрый, точный, он должен был согнуть пополам и отозваться в костяшках. Нихуя. Ничего не происходит. Рука зависает в воздухе, так и не достигнув безупречно выглаженной рубашки и тела под ним. И вместо костяшек начинает ныть запястье. Рид не сразу понимает, что его крепко держат, что это чужие пальцы сжимаются мертвой хваткой, тугим пластиковым браслетом. Он резко вырывается. Удается с первой попытки. — Дотронешься снова, и я пущу пулю тебе между глаз. Прямо в твою уродливую голову, — челюсть сводит тупой болью, когда он выплевывает слова. Рид, наконец-то, смотрит на него. Прямо в лицо, в глаза. Ему отвечают полным презрения взглядом, остро выделяющимся на спокойном и отстраненном лице. Лицо молчит, пока горят глаза. И их взгляд жжет, пробирается до самых костей. И Рид не уверен, кому на самом деле он принадлежит. Потому что в следующую секунду он гаснет, исчезает будто бы и не было. Гэвин снова видит в них пустоту. — Детектив, в первую очередь своим поведением вы усложняете жизнь именно себе, — голос кажется надменным. — Если вы так угрожаете мне, то все зря, я не испытываю страха смерти. Я всего лишь делаю свою работу, пока вы делаете свою. Вдох. Выдох. Вдох. Это что-то — злость. Она плещет через края, и Рид не знает, что будет делать, когда эти края будут снесены, не выдержав ее. — Прекрати таскаться за мной, — ему почти удается взять себя в руки. Во всех смыслах. Кулаки в карманах сжимаются до хруста. — Это противоречит моей программе, мы ведь напарники. И пока вы снова не набросились на меня, детектив, я прошу, чтобы вы ознакомились с делом. Оно у вас в планшете. На столе. Нихуя мы не напарники, — думает Рид. Запястье горит огнем. Он как никогда чувствует себя полным идиотом. Что, блядь, вообще происходит? Это все ненормально. Позже, сидя в своем кресле, Гэвин все же берется за планшет. Он листает отчеты, рассматривая лишь фотографии и почти не читая. Рид безуспешно пытается заменить путающиеся мысли сухим текстом, но сосредоточенность упрямо обходит стороной. С фотографий пустыми глазницами на него смотрит андроид. Возможно, это одна из тех моделей, что используются при сельскохозяйственных работах. Сейчас Рид едва ли в этом уверен. — Этот RK-900 такой странный, — говорит кто-то. Гэвин не оборачивается, но невольно прислушивается. — Нет. Даже скорее жуткий. Одежда на андроиде — человеческая. Какие-то брюки, простая кофта и полное отсутствие опознавательных символов. — Да-а. Заметил, как он смотрит? Мне кажется, он меня ненавидит. У него подкошены колени. Он лежит в луже тириума, вытекающей из простреленной насквозь головы. Диода нет. — Мне тоже, — что-то двигается по поверхности стола. — Слушай, а разве эксплуатация андроидов сейчас не незаконна? Он видел стреляющего. Стоял перед ним, пока тот не направил на него свой пистолет. Возможно, они спорили. — Да, но этого тупо не знали куда деть. Он не может стать девиантом, а уничтожать его тоже нельзя. Поэтому-то сплавили сюда. Он наверняка следит за нами через свои глаза-камеры, иначе зачем еще нужен? Нет. Он стоял на коленях. Пальцы судорожно сжимали брюки. Рефлекс. Или же... страх? — Как думаешь, сколько Рид будет его терпеть? — голоса понижаются. Это не убийство. Казнь. — Не знаю, но уверен, что недолго. Затылок и спина пылают. Он откладывает планшет и оборачивается. Бен поспешно отводит глаза, а Алекс не успевает, застывает с чашкой в руке. Рид молча вгрызается в его лицо. — Вы уже посмотрели фотографии, детектив? — раздается где-то над ухом. Гэвин весь вытягивается, пружина внутри скрипит от напряжения. Он почти заставляет себя развернуться обратно, краем уха слыша, как выдыхает Алекс. — Блядь, это ведь андроид. Какого хуя я должен заниматься делами роботов? — Рид щурится, схлестывается с RK-900 в зрительной войне и заведомо проигрывает. Андроид, сам вытянувшись по струнке, внимательно наблюдает за ним. — Потому что это ваша работа, сэр? — спрашивает, будто бы пытается задеть, но голос слишком спокойный для подобных уколов, и это сбивает с толку. Заставляет хмурить брови и снова стискивать зубы. — Разве? Не помню, чтобы я хоть раз делал такое. Накатывает очередная волна. И Рид не понимает, как дожить до вечера и не лишить никого жизни. — Теперь будете. Вас должны были уведомить об этом. Если у Гэвина было бы что-то в руках, то оно бы сломалось. Рассыпалось в пыль между судорожно сжатых пальцев, запачкав штаны и пол. RK-900 неотрывно смотрит на его руки. — И нам нужно проехать на место преступления, чтобы все осмотреть еще раз, детектив. Так Гэвин Рид оказывается на складе. Тот встречает его забитыми окнами, обвалившимися стенами и кучами мусора. Лучше и не придумаешь, ведь если и стрелять в андроидов, то только здесь, где поломанное будет валиться в заброшенное. Ехать куда-то не хотелось. Везти с собой андроида — тем более. Но разговор с начальством едва ли даст что-то кроме вероятного увольнения, Гэвин успевает понять это еще вчера. RK-900, замерев, сидел на заднем сидении его машины, пока он выстраивал маршрут. Не шевелился, не моргал. Гребаная неподвижная статуя, монумент человеческому долбоебизму. Под ногами хрустит стекло, когда Рид идет к углу, увешанному полицейскими лентами. — Я не собираюсь арестовывать того, кто решил расстреливать таких уродов как вы, — Рид смотрит туда, где раньше лежала одна из этих пластиковых игрушек. Ее убирают, но пол все еще остается запачканным тириумом. Стреляющий стоял в двух метрах от андроида. Рид заходит в обведенную область и, достав пистолет из кобуры, прицеливается в пустоту. Почти так же. На гнилых досках он замечает полосы от ногтей и обуви — следы борьбы. Наверняка, его тащили сюда, прежде чем пустить пулю. — В таком случае мне придется составить на вас рапорт. Гэвин криво ухмыляется, все еще держа пистолет на прицеле. Это просто смешно. В лицо уже не смотрит, не нужно, там наверняка все та же застывшая маска. — Неужели. Ну, попробуй. Я не расследую то, как кто-то спускает патроны в бытовые приборы. Может мне, блядь, еще расследовать «убийство» кофеварки? RK-900 какое-то время молчит, и Гэвин вновь осматривается. Удивительно, как это разрушенное и отсыревшее насквозь здание все еще не снесли, оно ведь почти в центре города. — Как скажете, детектив, — спину Гэвина обдает холодом. — Я пишу на вас рапорт и далее расследую дело сам. «Сам» — это спусковой механизм, бомба, которую активируют и забывают сказать. Края трескаются. И Рид уже не пытается делать вид, что хоть как-то удерживает их. — Блядь, думаешь, ты такой идеальный? — злость рвется наружу, просачиваясь через трещины. Гэвин рычит. — Собираешься так просто забрать мое место, гребаный робот? Нихуя у тебя это не выйдет. Я уничтожу тебя раньше, чем ты дотронешься до него. — Если вы не можете контролировать свои эмоции, то вам лучше отстраниться от работы, детектив. Это недопустимо. В глазах вновь темнеет. Края окончательно сносятся к хуям, злость рушит их и топит в себе, утаскивая на самое дно. Рид оборачивается и стреляет.