Deviant

— Где ты? Сонливость пропадает сразу. Рид больше не сможет уснуть. Телефон молчит, вызов все еще идет, но на другом конце провода вновь тишина. Внутри все обрывается, а внутренности скручиваются в тугой узел, когда он вслушивается в нее. На другом конце провода неизвестность, и Гэвин ее ненавидит. — Ричард? Он впервые произносит это. И в голове его имя звучит иначе, не такое надорванное и скомканное. Все еще молчание. И чем больше молчат, тем больше Гэвину начинает казаться, что все это время Ричард прислушивается к сбитому дыханию и звукам с его стороны. Это почти не нервирует. Это настораживает и тревожит. Рид дышит шумно и часто. — Забота, — Ричард говорит в тот момент, где Гэвин планирует послать его нахуй, а после выпить пару стаканов и притвориться, что все в этой проебаной жизни не скатилось на дно. Ричард говорит одно единственное слово, Гэвин ловит его и не понимает. — Блядь, какая забота? Что за херня? Но там уже пустота, вызов окончен, сброшен звонившим, а на экране снова появляется заставка — черный фон со светлым узором полос. — Гребаный пластиковый урод, — обессиленно бросает Рид в темноту. — И что я должен делать с этим? «Забота» крутится в его голове, впивается в мысли, заставляя напрягаться, выуживать воспоминания и погружаться в них. И это полное безумие. За окном ночь, через несколько часов уже вставать, а он, сидя в постели с телефоном в руках, выворачивает себя наизнанку из-за какой-то «заботы». Ответ приходит неожиданно. Глупый и такой очевидный, что Гэвин сперва не верит в него. Разве может быть настолько просто? Он одевается слишком быстро и также быстро заводит автомобиль. Открыть тот удается не сразу, ключи выпадают из рук два раза, прежде чем он оказывается внутри. Лишь бы не ошибиться, лишь бы не облажаться. Как же все абсурдно и уродливо. Он едет навстречу скоростному поезду и свернуть ему некуда, по бокам стены, а дорога позади исчезает. Никаких обходных путей. Через двадцать минут он подъезжает к кафе. Свет все еще горит, оно, внезапно, круглосуточное. Тогда он этого не заметил. Посетителей тут почти нет. Только девушка, читающая что-то с планшета, и молодой мужчина в черной куртке, странно рассматривающий свои ладони. Они сидят по разным местам через несколько столов друг от друга. Никаких андроидов в белых пиджаках. Выходить из машины не хочется. Ошибся. Облажался. Какой же все-таки идиот. С чего он вообще взял, что эта пластиковая кукла будет ждать его в каком-то кафе, где впервые заговорил про заботу? Что он тут забыл? Ситуация до смешного нелепа. В висках вновь стучит. Гребаное сотрясение. Мужчина поднимает голову и пристально смотрит в его сторону. Цепляется за него взглядом, всматривается через стекло. У него отстраненное лицо и серые глаза. Блядь. Гэвин в считанные секунды оказывается в кафе, пересекает в несколько шагов и останавливается рядом со столиком мужчины. — Прячешься здесь от своей Киберлайф? У него шумит в голове, когда он смотрит на Ричарда. Вот он. Он нашел его. Он должен что-то ощутить? Почему сердце так бешено скачет? — Нет. Кажется, нет, — Ричард смотрит в ответ. Все еще идеальный. Черт, какой же он идеальный. На нем черная водолазка под горло и черная куртка. Ровное, аккуратное, без единой лишней складки. И Гэвин чувствует себя нелепо в своих домашних штанах и растянутом заношенном свитере. Наверное, стоило одеться нормально, а не хватать первое попавшееся и бежать. Но едва ли было до этого, тогда в его мыслях не существовало ничего кроме «заботы». Сейчас же ему совсем не хочется знать насколько контрастно они выглядят, но он знает; потрепанная дикая псина рядом с холеным породистым доберманом. — Тогда почему так вырядился? Ричард все еще сидит, вытянув прямой линией спину и держа руки перед собой. Рид не спешит присоединяться к нему. Стоит возле стола, смотрит сверху вниз. В горле что-то мешает дышать. — Не хотел привлекать внимания. Он смотрит на его висок, диод все еще на месте, мирно сияет синим. — Не думал, что ты настолько тупой. У тебя эта синяя херня, если ты не заметил, ты привлекаешь внимание только ей одной. — Я заказал вам кофе, детектив, — Ричард игнорирует его слова. Кофе? Он заказал ему кофе. Это уже слишком. Край. Опасная граница. У него была коробка, но теперь его выкидывают из нее. Тащат за шкирку, отрывают от теплого бока матери, кидают в грязь, пинают. И смотрят. Смотрят. Смотрят. Смотрят своими уродливыми серыми глазами так жалобно, будто бы он должен был быть этому рад. — Откуда у тебя деньги? Такой ебанутый вопрос. Блядь, просто блядь. Почему из всех возможных именно он? Почему, он единственный успевает вылететь из его рта? — Это так важно? Гэвин не знает. Он с трудом фокусируется на столе, на его сложенных руках, на стаканчике кофе рядом. Кажется, на нем написано «детектив Рид». Гэвин не совсем понимает, перед глазами все плывет. — Я не был уверен, что вы придете, детектив. Вновь на его шею, на его лицо. Собранное, сосредоточенное, отсутствующее. Только глаза выдают. «Слишком живые» как сказала тогда Тина. Живые и растерянные. — Но я пришел. Почему во рту так сухо? Последствия выпитого на ночь алкоголя? Ричард расцепляет руки, берет кофе и ставит в его сторону, подталкивает ближе, кивает на него. Вот, возьмите ваш кофе, детектив Рид, я заказал его для вас и планировал просидеть с ним до утра, даже не зная, придете вы или нет. — Да. Вы пришли. Гэвин больше не может здесь находиться. Слишком светло, слишком шумно, слишком много лишнего пространства, слишком много людей, слишком много всего. И еще этот кофе. — Вставай, — говорит, почти приказывая. И Ричард послушно поднимается. Одним идеальным движением выскальзывает из-за стола и оказывается напротив. Будто бы он его гребаная марионетка. Стоит лишь Риду потянуть за ниточку, и сделает все. Марионетка, где нити работают в обе стороны. А теперь он смотрит сверху вниз. Гэвин колеблется несколько долгих секунд, прежде чем взять кофе. Думает, переступать еще одну грань или нет, бесконечно читает «детектив Рид», рассматривает. Но стаканчик все-таки оказывается в его руке, ведь ночь предстоит долгая, сухость в горле так и не проходит, а отступать уже некуда. В машине никто из них не произносит ни слова. Они едут до дома Гэвина в полной тишине, нарушаемой лишь тихим дыханием самого Гэвина. Ричард почти не шевелится, пялится неотрывно в одну точку — вперед, на дорогу. И это почему-то успокаивает. Гэвин же иногда прерывается на кофе, пьет его короткими глотками, затыкая самого себя. Вкус у кофе идеальный. Ричард говорит первым, когда они оказываются в его квартире, когда он снимает обувь и осматривается по сторонам. Смотрит на его разбросанные вещи, на открытую бутылку виски на кухонном столе, на смятую в спешке постель, а потом и на него самого. — Все именно так, как я и представлял, — говорит он. И Рид застывает. Догадки ползут по спине мурашками. — Ты «представлял»? — рот немеет, слова выходят сорванными. Ричард отводит глаза, делает вид, что рассматривает бутылку с виски. Так пристально, будто бы он, Гэвин, соорудил у себя на кухне гребаный шедевр современного искусства, и вот-вот к нему начнут ломиться другие ценители, поэтому нужно успеть насладиться им, жадно впитать, пока никто не нарушил атмосферу. — Кажется, наша серия все-таки не бесчувственные роботы, детектив, — он отвечает тихо-тихо. Рид сперва думает, что ему послышалось, что это все звучит в его голове. Он впивается в его спину и плечи. Все закручивается, смешивается и начинает складываться. — Кажется, я сломал тебя, когда выстрелил, — ладони сжимаются в кулаки. Кофе не помогает, во рту все еще сухо. Ричард оборачивается, изучает теперь его. — Нет, — он качает головой, — Я был сломан изначально. Тогда вы сломали себя. Выкидывают из коробки и пинают, пинают, пинают. Пока живот не начинает неметь, пока не скручивает настолько, что перестаешь ощущать собственное тело. Ричард видит его насквозь. Рид не находится с ответом. — Почему именно я? — цепляется как за единственное спасение, потому что больше ничего нет. — Почему ты пришел ко мне? Я похож на того, кому не насрать на поломанных кукол? Он должен спросить другое. Когда ты понял? С чего ты так решил? Почему ты такой гребаный ненормальный урод? Почему я вообще тебя слушаю? Но он спрашивает это. — Вы мой напарник, детектив, — звучит так ужасно искренне. И Рид не выдерживает первым. Отводит глаза, путается в собственной квартире, ищет якорь и не находит. Он чувствует его взгляд на своем лице. Ричард смотрит на него так, как всегда смотрел: впитывающе, внимательно, пристально. Это невыносимо, это безумие. Гэвину приходится держаться за кухонную стойку, до хруста сжимать столешницу. И он не уверен, что сможет простоять так еще немного. Послать нахуй, выгнать, выкинуть его самого, вычеркнуть и никогда к этому не возвращаться. — И потому, что нам нужно раскрыть дело. Точно. Дело. Снова тот склад. Ричард пялится уже в плечо, прожигает дыру на его свитере, на его коже. — Тогда они отпустят меня. Киберлайф. Что-то трещит. Что-то мелкое ползет по спине. Гэвин ничего не понимает. Но он не верит. Не верит, что Киберлайф позволит своей дорогой игрушке так просто расхаживать по городу, позволит ей стать свободной. А Киберлайф из тех, кто вцепится в горло и будет держать, пока ты сам не захочешь отказаться. — Что особенного в этом гребаном деле? Что в нем такого? — Гэвин щурится, когда всматривается в лицо Ричарда. В квартире полумрак, свет горит лишь в зоне кухни, мягко подсвечивая их тела. — Если бы я знал, то давно бы раскрыл его. Но, — Ричард колеблется. Это почти незаметно, он на короткую секунду зависает и замолкает, делая чуть долгую паузу. Рид почему-то замечает. — Для этого мне нужны вы. Вы поможете? В тот момент диод будто бы мигает желтым. Мигает и также быстро гаснет. Но с этого ракурса не разобрать. Гэвин почти ничего не видит. Может, теперь его подводит и зрение? Гэвин выливает остатки виски в стакан и залпом выпивает. Алкоголь обжигает горло, разрастаясь огнем в желудке, глотка опять саднит. Привычно. Немного успокаивает. Дыхание вновь становится неравномерным. Частым и рваным. Ричард наблюдает. Рид находит в его молчаливом выражении упрекающее «вам же нельзя, детектив». Оно, почему-то, заставляет Гэвина коротко усмехнуться. Усмехнуться и тут же нахмуриться. Ричард ловит и это. — Я нашел кое-что, — говорит Рид, когда обнаруживает свой планшет на диване за подушкой. — Может помочь. Он включает запись, вчерашнюю, засмотренную до невозможности, и Ричард подходит к нему, останавливается ровно в десяти сантиметрах, заглядывает через плечо. — Видишь? — нажимает на паузу, очерчивает силуэт андроида пальцем. Ричард, конечно же, видит. — Посмотри, это она. И через несколько секунд появляется уже он. Видео снова проигрывается. Ричард следит за ним неотрывно. — Я не верю, что это простое совпадение, — спустя минуту произносит Рид. — Но что-то здесь странно. Ведь прошло три месяца, а на них все та же одежда. Вы, роботы, вроде бы иногда все-таки меняете ее, подстраиваетесь под людей. А тут снова не сходится. Гэвин сидит на диване, Ричард стоит у него за спиной. Склоняется над ним, почти задевая курткой плечо. Сердцебиение сходит с ума. Они все еще в верхней одежде. — Думаете, что наш подозреваемый выбирал своих жертв, просмотрев запись? В таком случае, предполагаю, мы должны проверить каждого андроида с этого видео, детектив, — Ричард отстраняется, выпрямляется. — Если есть вероятность, что кто-то из них пропал, то мы должны знать. Мы могли пропустить детали. Гэвин поворачивает голову к нему, мажет по плечам, по лицу. Ричард смотрит в ответ. Насколько хороший у андроидов слух? — Вот тут и проблема. Если они пропали в самом начале, то, вероятнее всего, в тот момент, когда всеобщей истерии по гребаным андроидам еще не было, люди не расследовали ваши дела, и всем было плевать. Найти хоть что-то будет практически невозможно. — Значит, придется приложить усилия. И, черт возьми, Гэвин прикладывает. Весь остаток ночи они проводят в поисках зацепок, прерываясь лишь на кофе и, ближе к утру, на звонок в полицейский участок, где Гэвин весьма убедительно доказывает, что ему необходим выходной, потому что он все еще не в порядке. Фаулер покупается, машет рукой, обещая вычесть его из зарплаты, и говорит что-то про больничный. Гэвин почти не врет. — Почему ты так и не появился в участке? — спрашивает Рид, откладывая телефон в сторону. Он — за компьютерным столом, в мягком кресле и в своей домашней одежде, Ричард — на его кровати, с планшетом в руках. Спина как всегда ровная. Он будто бы манекен, застывший в прямой позе. Девиант с повадками недевианта. Свою куртку он все-таки снимает и вешает рядом с одеждой Гэвина. Она выглядит там дико. И Риду приходится заставлять себя не пялиться на нее. И на него. Отводить взгляд, утыкаться в экран, в клавиатуру, в собственные руки. — Это было небезопасно, — Ричард поднимает голову, Гэвин пытается считать его выражение. — Для вас. Блядь. Кажется, весь воздух вылетает из легких, исчезает, растрачивается на короткий сумасшедший выдох, оставляя след из тупого непонятного ощущения. Что все это значит? — Ты видел его? — Рид старается, чтобы голос звучал спокойнее. Очень старается. Но Ричард, наверное, все понимает. Он больше не смотрит на него, вновь возвращается к уликам. — Да, но не смог разглядеть лицо, — отвечает все с той же невозмутимостью. Если и понимает, то не показывает. — Мы одинаковой комплекции с ним. К обеду Рид осознает, что теряет ощущение времени. Присутствие Ричарда все еще напрягает, хоть тот и пытается стать почти незаметным и крайне полезным. Он говорит лишь по делу, недлинными важными фразами, не пялится и даже спускается к курьеру, когда Гэвин заказывает себе китайскую еду. Ричард только ставит пакет на стол с видом «Серьезно, детектив? Это?» и молча возвращается к планшету. Гэвин ест на кухне, стоя, упираясь телом в выдвижные ящики со столовыми приборами. Ричард по-прежнему на его постели. Гэвина все-таки кое-что тревожит. И оно не дает ему сосредоточиться, разваливает еще больше. Гэвин уже не думает ни о чем другом. Ему нужно знать наверняка. Необходимо. Может тогда наконец-то отпустит. — Зачем ты спас меня? — спрашивает, цепляя очередной кусок мяса в кисло-сладком соусе. Отвлекает себя, чтобы не смотреть в сторону кровати. Ричард вновь наблюдает за ним, и Рид позволяет ему. — Это моя обязанность, — спустя некоторое время отвечает Ричард, он вновь будто бы зависает. — Моя программа. Не отпускает. Раздирает. — Ты же девиант, разве ты не перестаешь подчиняться программе? Свобода воли, все такое. — Вы мой напарник. Я не мог поступить по-другому, — Ричард взглядом впивается ему в лицо. Хватает сильней. Сковывает. Душит, не оставляя живого места. Рид замирает, не шевелится. — Я стрелял в тебя, — напоминает он. — Да, — Ричард, кажется, кивает, — Потому, что вы боитесь меня, детектив. Бьет. Раздирает. Уничтожает. Гэвин встречается с поездом и тот сбивает его, разносит в клочья, размазывает по рельсам. Рид отрывается от еды и поднимает голову. Выражение у Ричарда все-такое же безэмоциональное. Гэвин смотрит на него не моргая, слова застревают в горле. Ричард вдруг оставляет планшет и встает. — Кажется, кто-то идет, детектив. Вы ждете гостей? Гэвин никого никогда не ждет. Гостеприимство абсолютно не его. Он качает головой, и Ричард тянется за пистолетом. Гэвин убирает коробку с едой и находит свой. Его мысли резко перетекают в «здесь и сейчас». Слух у андроидов все-таки хороший. Звонок раздается через полторы минуты. Он напряженный и громкий. Ричард идет открывать.