Свадебный торт со вкусом орехового масла и тыквы

Они опаздывают в пекарню на десять минут, в основном из-за небольшого происшествия, связанного с автобусом. Ничего серьёзного, но все эти «чайники» сильно их подзадержали. И всё было в порядке. Он узнал, что у Каса отличный музыкальный вкус, если не считать его слабости к Мадонне, и что у него есть шрам на подбородке — когда ему было двенадцать, он вывалился из грузовика. Женщина, встретившая их в «Тарте», выглядит немного кислой (ха), но всё же идёт позвать своего начальника, оставляя их наедине. Дин идёт прямо к прилавку. — Взгляни-ка! — он прижимает обе руки к стеклу, как маленький мальчик. — Эти коричные штучки всё ещё здесь. Обязательно затарюсь ими, когда она вернётся. Хочешь одну? — Ты меня совершенно убедил, что да, хочу, — Кас стоит за ним, выглядя немного напряжённым с неподвижно висящими вдоль тела руками. Впрочем, небольшая улыбка, предназначенная Дину, очень тёплая. — Дин… если у тебя есть время, можешь присоединиться ко мне на дегустации. У меня такое подозрение, что она тебе понравится. Подсчитать в уме совсем несложно: пирожные с Касом или покупки в одиночестве. Кроме того, он не хочет показаться грубым или вроде того. — Времени у меня полно, — а его следующая реплика — скорее напоминание себе, как нужно себя вести, чем собственно вопрос: — Так Анна не захотела попробовать собственный свадебный торт? После этого Кас немного расслабляется, засовывает руки в карманы и снова смотрит Дину в глаза. Кажется, он любитель игры в гляделки. — Она уже выбрала сам торт. Но я знаю, какие вкусы она предпочитает, так что она попросила меня заняться этим. Ей очень нравится… делегировать полномочия. Они вместе смеются, когда возвращается кислая женщина. Она говорит, что человек, с которым у Каса назначена встреча, скоро будет на месте. Дин, воспользовавшись случаем, покупает полдюжины пирожных, в основном коричных штучек. Они вроде небольших эклеров. Он берёт ещё два для Каса. Сладости аккуратно уложены в две зелёные коробочки, когда Дин чувствует лёгкое касание к своему плечу. Кас опять стоит близко (серьёзно, ему нужен колокольчик) и тянет пальцами за рукав куртки Дина, прося о внимании. У него за спиной чего-то ждёт женщина. Кас говорит: — Мы будем за той дверью, когда ты закончишь. Не торопись. Дин просто кивает, а во рту пересыхает, когда Кас легонько сжимает и разжимает пальцы на кожаном рукаве. Он не может оторвать взгляда от спины Каса, идущего к выходу, пока не чувствует взгляд на себе — женщина за прилавком смотрит на него, немного хмурясь, а потом бросает взгляд в сторону двери, за который скрылся Кас с другой сотрудницей. Дин думает «иди ты лесом», насквозь пропитанными злобой движениями вытягивая кошелёк. Он просто посмотрел. Расплатившись, он идёт вслед за Касом, бережно неся двумя руками коробочки с пирожными, перевязанные девчачьими розовыми ленточками. С таким качественным товаром нужно быть осторожным. Голоса доносятся из бледно-жёлтого помещения. — …ние запаха в детстве. Черепная травма после одного случая во время игры в бейсбол, как я считаю. — О, как ужасно, представьте, сколько всего они пропускают в жизни! — это, должно быть, женщина, с которой ушёл Кас, и Дин не может с ней не согласиться. Он сочувствует тому бедолаге, про которого травит байки Кас, кем бы он ни был. Дин сворачивает за угол и обнаруживает Каса и сотрудницу «Тарта» сидящими за маленьким столиком с несколькими тарелочками, заполненными всяким объедением. Сама комната выглядит так, будто Дин оказался внутри свадебного торта. Грязно-белая и пугающая. — О, здравствуйте, мистер… — женщина протягивает ему руку, когда он садится. — Винчестер. Дин, — он кивает Касу, пожимая её руку. — Я шофёр. Её зовут Элисон, сообщает она, и она — главный пекарь. Похоже на то, что весь процесс не особо требует её участия, она просто перечисляет названия некоторых пирожных и указывает на ярлычки около них, а потом уходит, оставляя их проводить собственно дегустацию вдвоём. Она оставляет им колокольчик, чтобы они позвонили, когда примут решение, ну разве не верх удобства? Дин подвигается ближе к столику, когда она уходит, принимая стандартную позу для атаки на еду. — Клёво, что они не сидят над душой. Не нужно париться по этому поводу. — Думаю, она не хочет повлиять на принятие решения, — Кастиэль тоже подвигается к столу, отзеркаливая движение Дина, и Дин задумывается, кто из них выглядит неуместнее. Они обмениваются чем-то вроде смущённой улыбки. — С чего начнём? Всегда нужно начинать с ванили, объясняет Дин. Это одно из главных правил принятия пищи, так же, как и «всё становится вкуснее на пицце» и «если это влазит в блендер, из этого можно сделать напиток». Поделившись этой чрезвычайно ценной информацией, он приступает к делу. Ваниль на вкус хороша, но ведь она ваниль, так что они продолжают, приступая к более объеденческим вещам. Шоколадная помадка, шоколадная мята, морковь, специи, яблоко с орехом и то, как Кас ест — всё это понемногу сводит Дина с ума, когда они доходят до ядрёного лимона. Кас кладёт в рот совсем чуть-чуть, в два раза меньше, чем Дин, а Дин сегодня не жадничает. И смакует Кас всё чертовски долго, как будто выпивает бокал вина за сотню долларов. Он даже слегка запрокидывает голову и зажмуривается. А потом — это всё потому, что бог ненавидит Дина — он немного вымазывается в глазурь и слизывает её, всё ещё не открывая глаз. Дин пялится, чувствуя напряжение в стратегически важных местах и замирая с полуподнесённой ко рту вилкой. Он так пялится на движения нижней губы Каса, что даже не сразу замечает, что Кас что-то говорит. — Анне не нравятся лимоны, — Кас подталкивает то, что осталось от ярко-жёлтого кусочка к Дину, снова облизывая нижнюю губу, хотя она уже совершенно чистая. Его голос становится более низким и охрипшим. — Можешь всё это доесть, если хочешь. Дина заполняет чувство вины. Он не должен поощрять то, что происходит между ними. Боже, да он вообще не должен был здесь оставаться, несмотря на любые маленькие эклеры. Неважно, понимает ли Кас сам, что предлагает, или нет (вообще должен бы заметить), у Дина тут тоже есть выбор. Он всегда флиртовал без всякой задней мысли направо и налево, от чего иногда случались недоразумения, когда кто-нибудь принимал это за чистую монету. Но здесь другое. Дин действительно очень хочет заигрывать с Касом. Это так естественно, если не считать того, что он делает это почти бессознательно. Кроме того, Кас горяч, интересен да и вообще восхитителен. Он потрясающий, если забыть про то, что они тут его свадьбу организуют, и ему вообще не положено смотреть в сторону человека, не являющегося его женой. По крайней мере, так смотреть. Непохоже, чтобы он просто хотел его поддразнить. — Спасибо, — ему нужно отвлечься от принявших какую-то депрессивную направленность мыслей, и он запихивает всё, что осталось от лимонного пирожного, в рот за раз. Может, это была не лучшая идея. Кас уставился на него, приподняв брови, с интересом разглядывая его дурацкий бурундучий рот, будто это не инфантильно и не отвратительно. — Впечатляет. Дин вспыхивает от смущения, и его следующие слова приглушённые и немного скомканные. — Что теперь? — Клубника и… ореховое масло с тыквой. Последний кусок лимонного пирожного с трудом пролазит в горло. Они бы тут могли и попить налить. — Ореховое что? — Ореховое масло с тыквой. Я так понимаю, ты его раньше не пробовал. — Я даже не знал, что такое можно попробовать. Давай его сюда, — он накалывает на вилочку около трети порции пирожного странного цвета, и… — О. Ооо, — ну да, неприлично разговаривать с набитым ртом, но манеры он прибережёт для не настолько потрясающих пирожных. — Ты его уже ешь? — оно как… ну, как тыква и ореховое масло, но в этом сочетании что-то есть. Что-то хорошее. — Мм, боже. Кас сидит с занесённой вилочкой и полуоткрытым ртом, наблюдая. Дин локтем и собственной свободной от пирожного вилочкой предлагает ему приступить к дегустации, пока Дин сам всё не съел. К чёрту слова. Кас отворачивается, прожевав первый кусочек, и, слегка покраснев, смотрит в свою тарелку. — Да, — говорит он, доев. — Это очень убедительно. — Надо притащить сюда Сэмми на свой день рождения. — Последний кусочек зовёт Дина: «съешь меня, съешь меня, у них ещё должно быть». Он сопротивляется. — Так кто здесь счастливый победитель? Ты знаешь, кому я отдам свой голос. Э… не то чтобы я имел право голоса. — Думаю, я на твоей стороне. — Кастиэль откидывается на стул, поворачиваясь всем телом к Дину. — Не самый обычный выбор, но, думаю, многие гости его оценят. — Нет ничего плохого в необычном. — Дин обнаруживает, что тоже откинулся на стуле, скопировав положение тела Каса. Они смотрят друг на друга очень долго, и Дин вспоминает свой план «не поощрять это всё» паруминутной давности. О да, отлично продвигается. Может, стоит и Касу напомнить. — Анне понравится? Кас улыбается себе, откладывая вилку и взяв последний кусочек пальцами. — Думаю, она бы предпочла шоколадную мяту. — Уголок его улыбающихся губ чуть приподнимается, когда он смотрит на Дина. — Но она поручила выбор мне… И мне нравится это. Последний кусочек пирожного каким-то образом выглядит заманчивее в длинных пальцах Каса, и намного порочнее, когда он запихивает его в свой рот. Твою же за ногу, он ещё и облизывает кончики пальцев, доев. Он же должен понимать, что творит? Дин звонит в колокольчик прежде, чем Кас мог бы обдумать свой выбор или съесть ещё чёртового пирожного. ***** После этого нужно улаживать какие-то детали, так что Дин уходит в сам магазинчик, предоставив Касу с ними разбираться. Он покупает ещё сладостей, на этот раз лимонных пирожков (их особая разновидность, кто бы мог подумать), и хорошо, что после этого появляется Кас, а то Дин уже серьёзно раздумывал над маленькими квадратными вишнёвыми штучками. Его кошелёк не выдержал бы такого расточительства. Они проехали уже полдороги, ведя чрезвычайно дружеский спор на тему «рагу против чили» (для протокола — рагу всегда побеждает), когда внезапно случается совершенно неподходящий момент. Кас жестикулирует, на что Дин мог бы смотреть и смотреть, изображая вертикальную линию в воздухе. — Моя мама делала чили таким густым, что в нём ложка могла бы стоять! — теперь его рука изображает форму чаши, и Дин представляет разные интересные места, в которых эта рука могла бы найти практическое применение. — Я попытался как-то перевернуть миску вверх ногами, чтобы проверить, но гравитация оказалась сильнее, чем я предполагал. Дин смеётся, запрокинув голову. — О боже, и что она? Весёлая улыбка на лице Каса становится задумчивой. — О, ну, технически, это был просто её рецепт, она сама не… — он, кажется, внутренне собрался, а руки вдруг замерли на коленях. — Её уже не было в живых тогда. О, боже. Длинное, неловкое молчание. Дин понятия не имеет, что делать в таких ситуациях — он ещё никогда не находился по эту сторону. Он знает, каким бессмысленным будет «Мне жаль». Похоже, его неумение вовремя остановиться при разговоре с Касом набирает обороты, судя по тому, что вырывается из его рта в следующую секунду. — Моя тоже. Моя мама, я имею в виду, она… О да, это куда лучше «Мне жаль». — Я ещё был маленьким, но… — он смотрит на свои руки, поворачивающие руль, избегая встречи со взглядом Каса. — Это не уменьшает твоей боли. — Всё в порядке. Я… э, не хотел переводить стрелки. Извини, — его взгляд должен был быть быстрым и извиняющимся, но Кас смотрит на него грустно и сосредоточенно. Это просто магнит, привлекающий внимание. — Всё не должно быть в порядке, — его голос звучит смущённо, будто он не знает, как они вообще заговорили об этом. — Я не в порядке. Сомневаюсь, что когда-то буду. — Ну, а я… — ну чёрт, они уже преодолели половину обычного разговора на эту тему, не хватит ли? — Ну, не будем парковаться посередине этого девчачьего момента, доедем до конца. Что насчёт твоего отца? Кас выглядит растерянным, но берёт себя в руки и послушно отвечает: — Не знаю, он ушёл от нас, когда я был ребёнком. Мама говорила, что он просто оставил нас, но у меня есть своё мнение на этот счёт. А твой? — может, поэтому Кас заводит такие разговоры. Его отец никогда не объяснял ему, чего делать не стоит. — Погиб. В пожаре. Кас моргает от его грубоватой прямолинейности. — Это… пугающе. — Ага. Это было типа неизбежно, он был пожарным. Пошёл в огонь за кем-то, и… эээ… не вышел. Иногда случается. — Как давно это было? — Лет пять назад. Он собирался прийти на выпускной Сэмми, это было… — твою же налево, он не собирался об этом говорить. Отвернувшись, Дин увидел своё отражение в боковом окне — подозрительно блестящие глаза. Он сглотнул с резким вдохом. — Дин? — вопрос звучит тихо и так располагающе, что трудно не ответить тем же. Дин щёлкает по кнопке магнитолы, заполняя машину тяжёлым барабанным битом. — Момент прошёл. Пальцы Кастиэля легонько касаются его запястья прежде, чем он успевает убрать руку. — Дин. — Серьёзно, чувак, — кажется, он ведёт себя грубее, чем следовало бы, отнимая руку. И он знает, что его взгляд жёстче, чем Кас того заслуживает. — Момент прошёл. Руки Каса снова возвращаются на его колени и лежат неподвижно, сплетя пальцы. — Понятно. У меня есть вопрос. Не связанный с этим. Чёрт, ему уже нужен хренов калькулятор, чтобы подсчитать, сколько раз он незаслуженно обходился с Касом по-сволочному. — Валяй. — Если моя машина не будет готова к выходным, не хотел бы ты ещё немного пошофёрствовать? О да, очень вовремя заданный вопрос, прямо посреди наполненной душевными разговорами поездки. — Я заплачу, конечно. За бензин и время. И не чувствуй себя обязанным, пожалуйста. Это намного веселее. Предпочтительнее, во всяком случае, чем ехать на автобусе, — он просто мелет языком, избегая неловкого молчания — в других обстоятельствах это было бы забавно. — Кас, чувак. Перестань. Я не против, — он только что был в тридцати секундах и одном похлопывании плеча от того, чтобы прослезиться в присутствии мужчины, и вёл себя так, будто это вина Каса. Конечно, он согласится. Кас делает глубокий вдох и кивает. — Хорошо. В эту субботу? Я понимаю, вечером ты занят в клубе, а днём? Был бы у Бобби, но ничего не случится, если он поработает в воскресенье вместо субботы. Бобби — старый друг, он знает достаточно, чтобы доверять Дину и не проверять работу за ним. — Можно. Что в меню? Как оказалось, целая куча дерьма. Кас перечисляет его всю оставшуюся часть пути, объяснив заодно, что такое «шармез». И полдороги до своего дома Дин приходит в себя после того, что пытается объяснить передозировкой сладкого, и задумывается, какого же хрена он творит. А ещё вспоминает, что не купил хреновы продукты. Чёрт. ***** Итак, Сэм был вне себя. Из-за продуктов, да, но в основном из-за того, что он назвал «вторым свиданием». Дин гордится выдержкой, которую он проявил, не сломав малому шею. Он был к этому близок. Мысль позвонить Касу и всё отменить приходила ему в голову. Чёрт, он даже набрал весь номер, кроме последней цифры, и сидел так, раздумывая. Но тут он практически почувствовал, как у него появляется вагина, так что в итоге жахнул трубку на аппарат и отправился за гамбургером. В любом случае, было бы просто некрасиво отменять всё, когда Кас на него рассчитывал. Так что вот они поздним субботним утром — едут и разговаривают об одежде и цветах. Дин никогда не чувствовал себя настолько по-гейски — с учётом дегустации пирожных и того раза, когда он вырядился на Хэллоуин проституткой, включая косметику и рыбацкую сеть. Сначала они заезжают к портному. Дин немного паникует при мысли, что увидит, как какой-то парень будет шурудить по Кастиэлю руками, но оказывается, что им просто нужно забрать какие-то костюмы, которые срочно нужно было подправить. Свадьба надвигается слишком быстро, и все соглашаются забыть о смокингах и вспомнить о менее пафосной одежде. Это может быть проблемой. — Чёрт, Кас, мне даже в голову не пришло, — они стоят у прилавка, дожидаясь, пока портной вернётся со всем барахлом. — Мы с Сэмом собирались надеть наши стандартные костюмы для такого дела. Чёрные смокинги, белые рубашки, всё такое. Я, эээ… у меня нет ничего, кроме замызганной толстовки и смокинга в данный момент. — Я тоже не подумал над тем, что вам надеть, — кажется, Каса это мало волнует. Он выглядит так, будто мыслями вообще не здесь, его взгляд скользит по Дину, словно… О. Словно он представляет Дина в смокинге и сразу же без. Этот взгляд чувствуется как реальное прикосновение, и, когда Дин тяжело вдыхает, губы Каса вздрагивают и приоткрываются в ответ. — Может. Может, у Сэма есть что-нибудь. Что подойдёт, — когда Дин заговаривает, взгляд Каса поднимается к его глазам, не теряя при этом своей напряжённости. Дин уже чувствует, что сейчас покраснеет. — Или. Может, этот портной может… ну, что-нибудь подыскать. Кас отводит взгляд, слава богу, в сторону возвращающегося с несколькими переброшенными через плечо складными саквояжами портного. — Твой смокинг подойдёт. Я думаю, в нём ты будешь выглядеть очень… — Кас замолкает, будто подыскивая нужное слово, — профессионально. — О да, — Дин забирает у портного сумки, исключительно чтобы занять руки и голову, и направляется к двери. — Подходящее слово. ***** Они задерживаются в драйв-кафе, чтобы быстренько поесть, но не берут еду в автомобиль, а заходят внутрь, потому что никто во всём мире не будет крошить на обивку его детки, даже он сам. Дин берёт бургер и картошку, а Кас — идиотский салат и что-то цыплячье в чём-то, ещё и плавающее в сливочном соусе, так что Дин вообще не может понять, к чему что. — Ты нахрен издеваешься? Возьми моей картошки. Нет, просто возьми. Давай бери. Не могу на это смотреть, — Дин ссыпает около трети своей порции в пакетик Каса и ставит чашечку с кетчупом между ними. Кастиэль принимает картошку с молчаливым достоинством, немного неподходящим к этому месту, учитывая обстановку, и пытается найти подходящую тему для разговора. — Почему у тебя две работы? Или три, не знаю, — в итоге спрашивает он, и у него на лицо написано искреннее любопытство. Он такая гремучая смесь детскости и умудрённости опытом, как будто в одном теле уживаются ребёнок и старик, и, ого ж ты, это не способствующая спокойному разговору мысль. — Ну, э, а у тебя? О да, «ты первый», отлично парировал. Кас, впрочем, нормально это воспринимает, его выражение лица не меняется. — Из-за денег. И смены декораций. — Ну да. Так когда у тебя сводит руку от судорог, ты ищешь работу для голосовых связок? — В основном, да. Хотя я и не пишу от руки, а набираю текст, как бы ни было трудно в это поверить, зная, что у меня нет мобильного телефона, — он точно издевается, и Дин снова видит в его глазах задорный блеск. — Хах, извини. Я тоже из-за денег. Сэм, всё это его юридическое образование, ужасно дорогая штука. Уже сейчас. — Ты обеспечиваешь его образование? Таков был папин план: дать Сэму юридическое образование. Он был единственным в семье с такой грандиозной мечтой, и они собирались увидеть, как она претворяется в жизнь. Чёрт, Сэм с папой не раз устраивали истерики по поводу того, от чего семье приходилось отказываться ради её воплощения. Братья редко спорят по этому поводу теперь, когда папы нет. Вместо этого Сэм зарывает свою вину под тетради, а Дин закапывает своё возмущение (которого он не чувствует, совершенно не чувствует) в двигателе своей детки. — Да, мы оба. Он делает всё, что может, он не слабак и не бездельник. На это Кас кивает, показывая, что понимает. — Ты говорил, он очень умный. Что насчёт стипендии? — Ну да, есть пара возможностей. Может, появятся ещё, когда он начнёт заниматься конкретно правом. Как это запутано, да? Тебе нужно пойти в колледж, чтобы ты мог пойти в колледж, чтобы ты мог пойти в колледж. Как одна из этих пожирающих друг друга змей, — он указывает на Каса полусъеденной картофелинкой, изображая в воздухе круг. — Уроборос. — Ага. В любом случае, мы не можем целиком полагаться на эту стипендию. Это было бы здорово, но нельзя же быть уверенным, понимаешь? — Да. Ты надеешься, но подстраховываешься. Над этим Дин смеётся, доедая свой бургер. — В точку. — А что потом, когда Сэм закончит обучение? — Не знаю, лучше его спросить. Какая-то магистратура, что ли, но я обычно в этом месте перестаю слушать. — Я имел в виду лично тебя. — О. — Это вопрос «Что ты собираешься делать со своей жизнью?». Чёрт, обычно люди задают его после месяца-двух знакомства. — Да всё путём. Нет ничего плохого в том, чтобы быть механиком. — Нет, ничего. Собираешься продолжать? Забавно, похоже на то, что Кас искренне соглашается с тем, что механик — хорошая работа. Большинство людей предпочли бы «нормальная». Может, из-за этого Дин продолжает откровенничать. — Возможно. Но… я мог бы, я думал, я мог бы пойти на курсы оказания скорой помощи. Когда-нибудь. — У них там есть и вечерние группы, да? — Да, но я уже говорил, что юридическое образование — дорогая штука. Кроме того… — Дин не отрывает глаз от столешницы. Он всегда чувствует себя странно, когда заговаривает об этом. И всегда осторожничает. Как будто если начнёшь планировать, это точно не произойдёт. Вот почему он никогда не говорил об этом отцу. — Кроме того, я думаю, что мог бы пройти дальше. Он впивается взглядом в Каса, сделав этот туманный намёк, пытаясь понять, дошёл ли он до адресата. Изгиб тёмной брови показывает, что нет, кажется, нет. — Ну, это если бы я туда пошёл. — Чёрт. — Взялся бы за курсы. Если бы вообще на них пошёл, я хотел бы стать фельдшером. Ненавижу, когда кто-то пострадал, а ты не можешь помочь только потому, что ты ленивая задница, которая не может пойти на курсы. — Но получение этого образования требует очень много времени, так ведь? Ты не можешь заняться этим, пока твой брат не закончит образование. — Да, это займёт пару лет. Так что — после Сэма. — Дин взмахивает одной рукой, не очень удачно изображая будущее. — Когда-нибудь. — Это очень достойная цель. Кас смотрит на него так, будто он — самое восхитительное, что есть в этой комнате, что, в принципе, возможно — с учётом того, в какой они находятся забегаловке. Но всё равно здорово смущает, когда на тебя вот так смотрят. Это почему-то заставляет Дина чувствовать себя обманщиком. Как будто он герой войны, никогда не ступавший на поле брани. — Это просто работа. Будешь это доедать? — он кивает на остаток картошки на подносе Каса, успешно меняя тему. ***** Следующая остановка, помоги им Господь, — флорист. Несколько вычурное место, заставленное огромнющими вазами и скульптурами. Выглядит слишком дорого для свадьбы на скорую руку, но, оказывается, Зак, владелец, — друг Анны и сам предложил помочь. Бросив один взгляд на Диновы руки-крюки, Зак усаживает его в уголке с чашкой кофе, очень хрустящим печеньем и просьбой ничего не трогать. Дин отмахивается от Каса, решившего прийти ему на помощь. Старикан наверняка прав — Дин уже слышит звон бьющегося стекла, всего лишь обводя помещение взглядом. Кас и Зак разговаривают на другой стороне магазина, они стоят далеко, так что Дин может слышать низкий голос Каса, но слов не разобрать. Зак эмоционально взмахивает руками и принимает надменную позу, так что складывается впечатление, будто он пытается в чём-то убедить Каса, а Касу это не нравится. Кажется, он отстаивает свою позицию — подбородок выпячен, плечи отведены назад. Они заняты, а Дину скучно и он утрамбован кофеином, так что он позволяет себе сколько угодно наблюдать за тем, как двигается и напрягается челюсть Каса, за тем, как его шея дёргается, когда Зак, видимо, особенно утомителен. Он похож на строгого школьного учителя, и Дин балансирует на краю фантазии, включающей преподавателя, оставляющего провинившегося ученика после уроков и грубо толкающего его к классной доске, когда его взгляд немного сдвигается и он замечает, что Зак наблюдает за ним. Он кивает в сторону Дина и говорит что-то Касу, который тоже оборачивается к нему. Дин напрягается, готовясь к очередной игре в гляделки, но Кас заметно мрачнеет и резко оборачивается к Заку. Дин сомневается, сделал ли он что-нибудь не так, или это Зак сказал что-то не то. Или и то, и другое. Но времени размышлять нет. Похоже, Кас уже со всем разобрался, когда он указывает ещё на что-то и поворачивается к Заку спиной, ясно давая понять, что разговор окончен. Он кивком указывает Дину следовать за ним и не говорит ни слова, пока машина не трогается с места. — Он мне не нравится. Дин хочет спросить, почему, но он не уверен, что ему понравится ответ. Если бы он был на месте Зака и наблюдал, как какой-то незнакомец трахает глазами жениха его подруги, может, он тоже вёл бы себя по-скотски. ***** Остаток дня пролетает быстро. В основном они забирают декорации, скатерти и прочие штуки, названия которых Дин никогда не вспомнит. Багажник Импалы забит, когда они подъезжают к дому Каса, и Дин тихо обещает ей, что в следующий раз она будет перевозить что-нибудь получше. Арбалеты, сноуборды или ещё что — главное, без ленточек. Они перетаскивают большую часть вещей в гараж, на или под стол с кучей сваленного и местами опасно свисающего барахла. Дин не всматривается. Он ставит последнюю коробку на стол, и Кас кладёт на неё свою руку, и теперь его пальцы в полудюйме от пальцев Дина. — Дин. Он стоит очень близко, слишком близко, а дверь гаража распахнута настежь — смотрите, кто хотите. Он стоит достаточно близко, чтобы Дин почувствовал тёплое колебание воздуха, вызванное его словами. Дин кивает. Он не доверяет своему голосу. — Я хочу ещё раз поблагодарить тебя за помощь, — его голос звучит слишком тихо, его слова предназначаются только Дину, и Дин закрывает глаза на долгое-долгое мгновение перед тем, как повернуться к нему лицом. Так близко, и из-за разницы в росте Касу нужно поднять взгляд, чтобы посмотреть Дину в глаза, и он всматривается в него ещё пристальнее, чем до этого, и Дину просто срывает крышу. Он снова кивает молча. Он уверен, что Кас собирается ещё что-то сказать — он открывает рот, вдыхает, но губы Дина интуитивно приоткрываются в ответ на такое зрелище, и Кас передумывает говорить то, что он хотел там сказать, и… наклоняется. И вы знаете что? Пошло всё нахрен. Это не его обязанность — удерживать Каса от этого. Это не его работа — приглядывать за заблудшими душами в этом проклятом мире. Он не пастор. Он просто… он просто парень, а у Каса такие тёмные ресницы, такие нежные, такие хрупкие, ни у одной женщины таких нет… И если это всё, что получает Дин, всё, что он когда-либо получит, то пошло всё к чертям. Просто… Что-то яркое мелькает на заднем плане, что останавливает Дина на полпути, что-то рыжее, и его сердце начинает биться в два раза быстрее, а оно и до этого билось не особо медленно, и в голове звучит тревожное «Анна, Анна, Анна!». Но это не она. Это другая женщина, проходящая мимо, на другой стороне улицы, и она даже не рыжая, это просто её загнутая шляпка. Но этого достаточно. Дин немедленно делает шаг назад. — Сэм! Кас открывает глаза после этого почти крика и в недоумении отстраняется. Он отслеживает взгляд Дина, глядя туда, где только что прошла женщина в шляпке. Он снова смотрит на Дина, в его глазах явно читается вопрос, а в их глубине — озадаченная боль. — Мне нужно позвонить Сэму. — Нужно? — Кас снова наклоняет голову, изучая лицо Дина в поисках ответа. — Да. Э. Я собрался уезжать, так что нужно спросить, не забрать ли что по дороге. Отлично. Как будто Дин тут должен извиняться. Хватило бы простого «Фу, плохой жених!». Но озадаченный взгляд Каса не даёт ему сказать ничего такого. — Мне нужно захватить еды по дороге, надо спросить, чего он хочет. Кас смотрит туда, куда исчезла женщина, и между его бровями залегает морщинка: — Понятно. Это ложь, но Дин принимает её и сбегает. Он пытается улыбнуться улыбкой Дружелюбного Официанта и спешит к машине, забираясь в неё, пока Кас не успел к нему подойти. Он захлопывает дверцу перед ним, как полная скотина, и опускает окошко. — Увидимся. Ну, знаешь, на свадьбе, — он делает лёгкое ударение на слове «свадьба», чтобы донести до Каса свой посыл. Чтобы тот понял то, что он так сильно хочет сказать, но не может. — Звони, если будут вопросы по работе. Я, э, я скажу Бобби, чтобы он позвонил, когда твоя машина будет готова. Урчание мотора Импалы заполняет гараж, но Кас не вздрагивает от этого звука. Он просто смотрит на него, и морщинка между бровей делается всё глубже. Его руки свисают вдоль боков, и он всё ещё похож на статую. Как будто он собирается стоять здесь до конца дней своих, пока… пока кто-то не сдвинет его, не дотронется до него. Боже. Дину нужно убираться отсюда нахрен, сейчас же. — Пока, Кас. ***** Большую часть ночи он проводит, напиваясь с посетителями и заигрывая с симпатичной женщиной средних лет, настойчиво приглашающей его к себе. Ему остаётся всего один коктейль до того, чтобы согласиться, но тут Элен хватает его за шкирку, швыряет в такси и популярно объясняет, что если он ещё раз позволит себе такое поведение на работе, она заставит его танцевать стриптиз на камеру. А потом уволит. ***** Спустя пару дней Сэм наконец загоняет Дина в угол. — Ты хочешь об этом поговорить. Он лежит на диване, вцепившись в бутылку колы (заткнись, Элен) и наблюдая, как в телеке взрывают всякую всячину. У него как раз небольшой перерыв между ужином и работой в клубе, так что Сэм ступил на опасную территорию. — Я в порядке, спасибо, — он не отводит взгляда от экрана. — Я не спрашиваю, Дин. Ты ворчишь уже несколько дней, и ты подходишь ко мне, стоишь и смотришь какое-то время, а потом уходишь, — диван прогибается, когда Сэм садится рядом, на расстоянии одной подушки от Дина. — Ты хочешь поговорить об этом. — Не о чем говорить. Мило, взрыв на фабрике фейерверков. Наверняка шумиха была адская. — Дин. — Боже. Долгая пауза, наполненная блаженной тишиной. — Вы с Касом… — Что, — он наконец поворачивает голову, откидывая её на спинку дивана и жёстко смотря на брата. — Перепихнулись? Сэм издаёт страдальческий вздох. Очень длинный. — Да? — Нет, — он отворачивается обратно. На экране теперь лодка, которую разметало по поверхности озера. — Ну, что тогда… — Я собирался. Сэм не отвечает, но Дин чувствует на себе его взгляд. — Я собирался это сделать, — он сводит большой и указательный палец вместе, показывая Сэму, как близко он был к этому, но этого всё равно недостаточно. — Не то что был к этому близок, а уже решился. Я был готов предложить заднее сиденье машины, если бы он не нашёл ключи от дома достаточно быстро. Я действительно хотел. Он опять поворачивает голову и решает оставить её в таком положении, глядя Сэму прямо в глаза, а то вывернет шею. Сэм выглядит не очень счастливым, но он сам спросил, так что пусть сидит и страдает, слушая, как его старший брат говорит о сексе. Сэм заговаривает спустя мгновение. — Ладно, но ты же этого не сделал. — И? Я ушёл не потому, что хотел уйти, а потому, что мне показалось… неважно, что мне там показалось. Я сделал это. Даже если ничего не случилось, я всё равно это сделал, — он не может удержать следующее слово, как бы ни хотел. — Снова. На этот раз Сэм даже не вздыхает, и Дин чувствует повисшее в воздухе напряжение, будто даже воздух ждёт, что же сейчас скажет Сэм. — Ты знаешь, что ты не был виноват в случае с Кейси. — Нет, Сэм, я этого не знаю. Ты просто так говоришь, — кажется, они это уже обсуждали. Не один раз. — Ты не знал, что она всё ещё… — Знал. — Нет, — убеждающе говорит Сэм, будто разговаривает с ребёнком или уговаривает сам себя. — Ты думал, они уже разошлись. — Они и разошлись. Но я знал, что не всерьёз. Я это нахрен знал, и я… — он садится прямо, закрывая лицо руками. Щетина царапает ладони. — Может, бог просто надо мной издевается? Кейси, Кас. Отличная девушка, вот только, ой, она всё ещё любит своего бывшего. Отличный парень, вот только, ой, иди нахрен, Дин. Бутылка колы приятно звякает, когда он с силой ставит её на стол, так что он делает это ещё раз, и потом ещё раз, для хорошего счёта. Сэм отбирает бутылку и портит всё удовольствие. — Это бы всё равно не сработало, даже если бы он не собирался жениться, верно, Сэмми? — он может доверить брату быть его голосом разума. — Один раз изменил, бла-бла-бла, лучше не связываться? — Может… тебе нужно с ним поговорить. Это ещё что за хрен, такого не было в сценарии. Сэм смотрит на напиток в своей руке (напиток Дина, ага, спасибо) с задумчивым выражением лица. Дин разворачивается к нему, забрасывая одну ногу на диван, потому что ему нужно это услышать. — Что? — Что? — Сэм полузащитным жестом пожимает плечами и всё ещё смотрит на бутылку. — Может, тебе нужно ему позвонить. Может, он не горит желанием жениться. — Не горит желанием. Сэм отрывает красную этикетку, и она с шуршанием летит на пол. — Да. — Итак, если я правильно понял, ты предлагаешь позвонить ему и что — попытаться сорвать чёртову свадьбу? Или просто предложить перепихнуться по-быстрому? — Нет, — бутылка снова звякает, когда Сэм ставит её на столик, разворачивается и смотрит брату в глаза. — Я говорю — может, он не хочет жениться. Ты говоришь, что он классный, так, может, он не сволочь-изменщик. Может… что, если он просто ищет повод всё отменить? Боже, Сэм выбирает наихудшее время, чтобы быть на его стороне. — Нет, — Дин протестующе вскидывает руку между ними, когда Сэм пытается ответить, не давая ему ничего сказать. — Ты их не видел, Сэмми. Он улыбался, как… честное слово, каждый раз, когда мы разговариваем, твои девчоночьи замашки на мне сказываются. Он улыбался так, будто светился изнутри. Сэм не смеётся, но его грустная улыбка выглядит недостаточно грустной. Он безусловно посмеялся бы над Дином, если бы мог, прямо сейчас. — Ладно, тогда, может, так. Он хочет залезть тебе в трусы — да, я потом вымою рот с мылом — раз хочет, значит, он по крайней мере би. Или вообще гей. Что, если это его отчаянная попытка зажить так называемой нормальной жизнью? Жена, дети, две с половиной машины? Это… возможно, но неважно. — Я не могу. Я не буду подставлять двух людей, допуская возможность, что один из них просто принял неверное решение. И боже, Сэм, что случилось с твоим эмо-сочувствием всем переживающим? Тебя не волнует Анна вообще? Должна же! — Честно? Нет. Я её не знаю, Дин, но знаю тебя. Я хочу, чтобы ты был счастлив. О, вот оно. Дин многое может выдержать, но только не это. Не эти огромные щенячьи глазки, глядящие на него, как на заблудшую овечку. Он злобно усмехается, наклоняясь к брату. — Серьёзно? Серьёзно? И ты думаешь, это поможет? О да, ты меня знаешь. — Да брось ты своё альфасамцовое дерьмо, — Сэм отстраняется от него, скрещивая на груди свои горилльи руки. — Я знаю тебя так хорошо, что даже не попытаюсь этому удивиться. Дин Винчестер снова приносит себя в жертву! Не думаешь, что хоть раз мог бы сделать что-то для себя? — Для се!.. О, извини, я не понял, что мы и этот чёртов аргумент используем. Я забыл про бедного Сэма, который любит, чтобы с ним обходились, как с дерьмом! — Не переводи стрелки на меня, Дин. Ты никогда не делаешь ничего для себя, будто ты какой-нибудь благородный рыцарь с миссией. Это дерьмово! — Дерьмово? Да жизнь такая, Сэм! Это… это… это так вот и есть! — Дин не знает, когда он встал, но вот он уже стоит. Сэм же сидит, даже откидывается на спинку дивана. Он почти никогда не поднимается вслед за Дином, когда они спорят — и голоса никогда не повышает. — Я тебя никогда ни о чём не просил, — даже его голос теперь какой-то ссутуленный, скомканный. — Ни тебя, ни отца. Вы просто сели как-то вместе и приняли решение, что теперь всё будет вот так. Боже, тяжело орать на кого-то, кто не орёт в ответ. — Он хотел того же, чего хотел ты, чувак. Я говорил тебе, надоело — никто не заставляет. Делай что хочешь. — Что хочу. Да, — их глаза встретились меньше чем на минуту — достаточно, чтобы понять, что никто из них не хочет выдерживать дуэль взглядов. — Ты знаешь, что мне не надоело. Дин задумывается об этом иногда. — Ну, вот. Хорошо. Никакая помощь всё ни за кого не сделает. Повисает молчание — долгое, позволяющее обоим немного сдать назад. — Ну… я поехал на работу. Тебе, э, что-нибудь нужно? — Из стрип-клуба? Нет, думаю, у нас достаточно стрингов. — Лжец. Я знаю, что вам, девочкам, разнообразных трусиков никогда не хватает. Такое прощание напряжённое и довольно жалкое, но это единственный их способ извиниться. ***** — Эй. Голос Сэма настигает его, уже когда он почти подошёл к двери. Он оборачивается — Сэм в гостиной, опирается на спинку дивана и пытается привлечь его внимание. Он выглядит неуверенным, будто то, что он там собирается сказать, вряд ли будет хорошо принято. Вряд ли это насчёт нижнего белья. Дин напряжённо ждёт. — Поговори с ним. О. Дин кивает, но идёт обратно в прихожую, не желая лгать брату в лицо. — Я подумаю. Это, конечно, неправда. Не то чтобы они с Касом вообще не разговаривают в последующие недели, но их редкие телефонные разговоры краткие и отчасти неестественные. Исключительно деловые. Проходит две недели, прежде чем он поднимает трубку и слышит от Каса что-то не проникнутое холодной вежливостью — это происходит за день до свадьбы. ***** — Дин, мне нужна твоя помощь. Голос на другом конце провода ясный, но встревоженный. Такая интонация всегда служит для Дина сигналом к тревоге, может, потому, что напоминает об отце. Кроме того, сейчас восемь часов чёртова утра, и Дин пьёт только первую чашку кофе, так что даже не сразу понимает, чей это голос. — Что… Кас? Что случилось? Вот дерьмо, что там произошло? Он вскакивает на ноги, разыскивая куртку, прокручивая различные варианты в голове — Кас попал в аварию, застрял, его похитили или типа того. Его дом сгорел. Зомби-апокалипсис. Анна ушла от него (и маленький проблеск надежды при этой мысли может идти лесом). — Кастиэль? — Извини, что звоню, я знаю, что ты не… Дин резко обрывает его: — Кас, что? Ты в порядке? — Что? Да. о. О, извини, — на заднем фоне звучат разнообразные шумы — потрескивания и звуки ударов. Не очень убедительно. — Я побеспокоил тебя. Я в порядке, но у меня проблема. — Да, это я уже понял, — Дин облокачивается на кухонный шкафчик. Слава богу, снова можно расслабиться на минутку. — Это насчёт холла, в котором планировался приём. Его затопило. Какая-то поломка с трубами. Это почти облегчение — в сравнении с тем, что он успел подумать. — О! Ну, это хреново. Каков план? — Да. Если получится всё уладить вовремя, мы можем провести всё здесь, в моём доме. Но мне нужно как можно больше помощи и рабочих рук, чтобы всё получилось. — В этом месте ты предлагаешь мне заняться физическим трудом, да? — Да, если это возможно. Я бы не стал просить, если бы не было очень нужно. И Сэма, если можно. Я заплачу, конечно. — У него занятия. А у меня работа. Но, э, я могу помочь позже, или, может, смотаюсь с работы пораньше. — О, спасибо! — неприкрытое облегчение в голосе Каса согревает. — Когда бы ни получилось. Но мне сейчас пора идти, нужно ещё позвонить флористу. — Без проблем. Эй, не бери в голову ничего из того дерьма, что он наговорит, ладно? Шокированный смешок Каса звучит в ушах Дина до обеда. ***** Когда он добирается до дома Каса около полудня (Бобби отпустил его пораньше, взяв обещание помочь когда-нибудь с покраской кровельных желобов), его первое впечатление — что дом подвергся атаке какого-то особенного торнадо. Гора составленных друг в друга стульев по одну сторону от лужайки, нечто, выглядящее как облако из причудливой красной ткани — по другую. Деревянная решётчатая арка рядом с этим чем-то красным, смятый синий брезент под ней, вместе с кучей банок краски. Гараж открыт и напоминает суетливый муравейник. Дин машет нескольким людям, которых он узнаёт. Два не особо одетых парня, вроде близнецы, тащат огромный раскладной стол в переднюю дверь. Один из них замечает его и орёт что-то в дом, и Дин совершенно уверен, что он только расслышал слово «стриптизёр». Хах. Он принёс с собой большую часть барменских принадлежностей, решив, что лучше начать расставлять всё это сегодня, а завтра быстро оптимизировать. Он разбирает багажник, когда Кас выходит с ним поздороваться. — Дин! Майкл сказал мне, что ты здесь, но я не совсем понял его сразу. Кас кажется совершенно измотанным, когда он подходит, взгляд у него дикий, а волосы ещё более взлохмачены, чем обычно. На самом деле взгляд хороший. Трудно ему противостоять. — Да, я слышал. Я теперь стриптизёр? Я сказал, что помогу, чем смогу, но, чувак… Кас не может сдержать улыбки, он наклоняет голову к плечу и выглядит смущённым. — Обвиняй в этом Руби. Я уже отправил её домой, так что, думаю, больше она ничего не успела нарассказывать. — Отправил её домой? Ого. Думаю, мне лучше уважать твою власть, да? — он чувствует, что сейчас подмигнёт, и едва успевает сделать вид, что жмурится. Хорошо, что сейчас солнечно. — Где ты меня хочешь? Кас даже не пытается спрятать улыбку в ответ на это. Он берёт несколько барных принадлежностей и ведёт Дина в дом. Это будет долгий день. ***** Дин оказался прав насчёт этого, но не по той причине, по которой ожидал, потому что он почти не видит Каса в следующие несколько часов. Первое время он помогает Люку и Майклу на заднем дворе — это те самые близнецы, которых он увидел сразу. Они двоюродные братья Каса и самая жуткая парочка братьев на планете. Если бы он не слышал до этого, как один из них орёт, он бы решил, что они немые. Немые и, возможно, психически нездоровые, потому что они оба смотрят на него, будто ещё не решили, что с ним делать — приласкать, трахнуть или надеть его кожу как плащик. Жутко. Спустя час Майкл наконец заговаривает — он спрашивает, действительно ли Дин стриптизёр. Узнав ответ, он выглядит сильно разочарованным и больше с Дином не заговаривает, предпочитая перешёптываться с братом на своей близнецовой тарабарщине. Дин испускает вздох облегчения, когда они наконец заканчивают и расчищают дорогу для Джессики с её охапкой скатертей. Дом Каса светлый, как Дин заметил, и он идёт на поиски его владельца. Он не особо осмотрелся, когда Кас завёл его внутрь до этого, так что он первый раз качественно зашёл в дом. Не огромный, но достаточно большой, с просторными комнатами и высокими потолками, которые заставляют ощущать его большим, чем он есть на самом деле. Серовато-белый, кажется, здесь основной цвет, несколько пугающий для неаккуратных едоков вроде Дина, но вполне подходящий для свадьбы. Впрочем, много и обычных вещей, и много ковриков такого осеннего цвета, в которых бы тонули его ноги, не будь он в обуви. Одна стена в гостиной целиком заполнена полками, которые просто-таки ломятся от книг — Сэм бы уже описался кипятком. Дин как раз начинает читать заголовки на корешках (итальянский словарь, Библия, что-то ацтекское что-то там, Библия, германская Библия, что за фантастическую хрень он там пишет?), когда Кас его находит. — Здравствуй, Дин. Дин поворачивается к полкам спиной, чувствуя себя так, будто его застали за подглядыванием за Касом на приёме у врача. — Привет! Э, привет. У тебя тут куча библий. Исследования? Может, он пишет тот претенциозный вид научной фантастики с кучей замутов, со своими языками и религиями. Вроде той серии, которую Сэм как-то пытался подсунуть Дину, про огромных песочных червей-убийц. Недостаточно огромных, песочных и убийственных, по мнению Дина. Кас мягко улыбается, глядя сквозь Дина на свои книги. — Да. И в некотором роде развлечение. — О, ясно. У нас тоже было такое, когда в детстве мы жили по мотелям, — Дин взмахивает рукой, пресекая возможные вопросы. Древняя история. — Над «Гедеон»* всегда можно было посмеяться, когда по телеку ничего не было. * Ассоциация Евангельских Христиан Гедеон — евангелическая протестантская организация, занимающаяся распространением бесплатных экземпляров Библии более чем на 80 языках в 190 странах мира, в основном через комнаты в гостиницах и общежитиях. Теперь Кас смотрит на него. Странно, как он может смотреть на тебя, будто не слышит ничего другого, происходящего вокруг, даже если вокруг и слышать нечего. — Я так это понимаю, что ты не глубоко религиозный человек? — Боже, нет. В смысле, нет. Я… это… — тяжело объяснить. Дин не верит в бога, но он не уверен, что не верит во что-то другое. Сэм говорил, это значит, что он агностик, но, честно говоря, он думает, что в нём больше от антагониста, чем от агностика. Тяжело объяснить кому-то свои мысли насчёт того, что должно быть доказано. Обычно от этого люди бесятся. — Всё в порядке. Говорят, узнать, во что человек верит — это наполовину узнать самого человека. Мне не стоило задавать такой личный вопрос, — он выглядит виноватым, но и немного разочарованным. Дин неловко пожимает плечами. — Да ничего, просто это трудно объяснить, — он кивает на стену у себя за спиной. — А ты? — Это… это очень личное для меня. И много нюансов, думаю, ты понимаешь. Спроси меня об этом послезавтра, если тебе всё ещё будет интересно. Да, точно. Если Дин будет следовать своим принципам, он больше никогда не увидит Кастиэля после завтрашнего дня. Он жестом изображает сожаление от этого. — Конечно. Так что ты хочешь, чтобы я сделал теперь? — Видел арку снаружи? Разговаривая, Кас ведёт его на кухню и протягивает стакан воды, рассказывая о решётчатой арке, которую сосед милостиво согласился им одолжить, если они её покрасят. Дин бы засмеялся над таким определением слова «милостиво» (скорее «меркантильно»), но он слишком занят, разглядывая самую здоровенную и сияющую двойную духовку, которую он когда-либо видел. — Господи боже! — он перебивает Каса на середине реплики, пялясь на неё в изумлении. — У тебя тут что, ещё какая-то семья из пяти человек здесь живёт? Погляди на эту здоровенную хреновину! Кас розовеет, переводя взгляд с Дина на печь. — Это… это излишество, я знаю. Помнишь, я говорил о своей маме? — Дин кивает, отрывая взгляд от бегемота. Когда человек говорит о своей мёртвой матери, надо смотреть ему в глаза. — Она была прекрасным поваром, и я частично перенял её талант. Я расслабляюсь иногда, готовлю что-то, зная, что выйдет хорошо. О боже. — Ты готовишь? Кас бросает на него странный взгляд, но его можно понять с учётом того, что он только что сказал. — Да. Я собирался и свадебный торт испечь, но там на самом деле больше украшательства, чем собственно выпечки. О боже. — Ты печёшь? — … Да, — Кас, наклонив голову к плечу, смотрит на него теперь так, будто он говорит на другом языке. — У меня сейчас не особо много на это времени, но по праздникам… Рождество, День Благодарения. Боже, который там на своих чёртовых небесах. День благодарения. То есть тыквенный пирог, запечённый с яблоками картофель и все эти тёплые пряные домашние ароматы, наполняющие просторные комнаты этого дома. Дин закрывает глаза, не в силах противостоять внезапно возникшему, не исчезающему и почти галлюцинационному образу. Он видит себя на одном из этих мягких ковриков, щекочущих и царапающих его спину. На нём Кас, голый, освещённый светом свеч (боже, он представляет свет свеч), рот приоткрыт, он стонет. Кас, которого он обнимает ногами, чувствуя толчки его бёдер и упираясь в пол пятками. Кас внутри него, дрожащий и напряжённый, и вокруг темно, и влажно, и тепло, просто до глупости тепло. — Дин? Тёплая рука Каса на его плече. — Что? Извини, я… — его голос охрипший, и он даже не уверен, что можно сказать, чтобы оправдаться. — Я… вспомнил, что мог оставить включённой духовку в своей квартире, — это самое жалкое оправдание, известное человечеству. — Сейчас сброшу Сэму смс, чтобы он проверил её, когда придёт домой. Так, значит, следующая — арка? Её надо покрасить? Кас не сразу улавливает ускользающую нить разговора, часто моргая. — Да. Арка. Все принадлежности для покраски около неё. Я скоро освобожусь и приду тебе помочь. Дин выскальзывает из-под руки Каса, роясь в карманах в поисках телефона. — Да ничего, у тебя тут наверняка куча дел. Кас смотрит на свою руку, не опуская её, а потом на Дина — почти, хотя Дин не уверен, с подозрением. — Мне уже приходилось мебель красить, так что справлюсь, — добавляет Дин. Он надеется, что у него будет достаточно времени, чтобы побыть одному, потому что прямо сейчас… он в беде. Если Кас сделает ещё какой-нибудь шаг навстречу, Дин сдастся. Забудет про всех сколько-бы-их-ни-было людей вокруг, забудет про свои какие-бы-там-ни-были высокие нравственные принципы, которые он тут отстаивает. Прямо сейчас, если Кас захочет, он ляжет под него на любую плоскую поверхность, и ещё умолять будет. Странный взгляд не до конца отпускает его, когда он выходит из кухни, прижимая к уху никому не звонящий телефон. ***** Покраска решётчатой арки занимает больше времени, чем Дин рассчитывал, но он хотя бы один, и работа сама по себе успокаивает. Оно помогает ему не думать какое-то время, медитируя над повторяющимися взмахами кисти. Не то чтобы он задумывался об этом в такой хипповской грязище. Солнце уже начинает садиться, когда он заканчивает, отходя назад и любуясь свежепокрашенным белым деревом. Вокруг на удивление тихо. Ну, было тихо, пока он не направился к передней двери, гремя банками и грязными щётками, пытаясь не заляпать ничего вокруг. Дверь заставляет его резко отпрыгнуть в сторону, неожиданно быстро и широко распахиваясь. — Эа! — он едва успевает словить кисть, схватив её за ту часть, которая в краске, и перемазав все пальцы. Чёрт. Это Уриэль был по другую сторону двери, и первое мгновение он выглядит испуганным, но уже в следующее возвращается к своему обычному выражению лица — «я знаю, что ты делаешь, и мне это не нравится». — О. Бармен. — Да, поможешь немного? — Дин неловко пытается пройти, ничего больше не выронив, а Уриэль стоит в проходе, мешая. — Почему бы тебе просто не отнести это в гараж? Там как раз и стирка. — Я не дойду. Серьёзно, просто возьми одну банку? Губы Уриэля кривятся в неприятии, но он выглядит так, будто готов смягчиться, когда Дин слышит за его спиной голос и какое-то движение. Из-за его плеча выглядывает Кас. — Дин! Что… дай я тебе помогу, — Кас проскальзывает мимо Уриэля, когда тот оборачивается, пытаясь ни во что не вляпаться. Дин с благодарностью позволяет Касу забрать у него кисть, клеющуюся к его руке, и всё то, что угрожало вывалиться. — Спасибо! Куда ты это всё хочешь? — они проходят мимо здоровяка в проходе, впрочем, Кас останавливается, чтобы попрощаться с Уриэлем и поблагодарить его за работу над украшением стола. Ха, украшение стола; Дин, по крайней мере, тягал тяжести и красил. Он широко ухмыляется и машет тремя доступными пальцами Уриэлю вслед. Когда дверь за ним закрывается, дом кажется жутко тихим, будто они здесь одни. Кажется, покраска заняла больше времени, чем он думал. Плохо. — Руки можно помыть вон там, за прихожей, — Кас ведёт его в узкую комнатку, в которой странно перемешались запахи краски и кондиционера для белья. — Я принесу тебе что-нибудь вытереть руки. Дин споласкивает принадлежности для покраски в ожидании возвращения Каса, разглядывая белые полосочки, исчезающие в стоке. Над раковиной висит зеркало, но он избегает взглядов на него. Кас возвращается быстро, неся подмышкой гору выглядящих не очень новыми полотенец. — Тут тихо, — краска под ногтями никак не поддаётся. Кас облокачивается на шкафчик рядом с ним. — Все ушли. Нас было много, и дело пошло быстро. — Очень мило с их стороны было прийти и помочь. — Да. Я благодарен. Его руки уже настолько чистые, насколько он планировал, так что он закручивает вентили. Когда вода перестаёт течь, атмосфера становится напряжённой — будто они находятся в библиотеке. Или будто кто-то пытается не дышать. — Всё сделано? — В основном. Некоторые ещё ненадолго зайдут завтра утром и закончат. Он чувствует взгляд Каса на себе, когда вытирает руки. — Хорошо, — теперь полотенца немного в краске, кажется, он местами её не заметил. — Извини, — он смотрит виновато, но Кас безразлично пожимает плечами и кивает на пустой бак для грязного белья за ним. Дин бросает их туда, заговаривая и поворачиваясь к Касу: — Мы с Сэмом можем прийти к… На его губах внезапно оказываются чужие жаркие губы, и Дин полувскрикивает от неожиданности. Кас не заморачивается по поводу этого полувскрика, наоборот, использует его, чтобы его язык оказался у Дина во рту. Кас делает шаг вперёд, и Дину приходится отступить и ухватиться за его бёдра, чтобы не упасть. Кас стоном выказывает своё одобрение, в ответ обхватывая руками лицо Дина. Дин целует его в ответ, конечно, он целует его в ответ, это просто фантастика. Это головокружительное нападение — самое возбуждающее из всего, что ему приходилось пережить, и он только крепче сжимает бёдра Каса, прижимаясь к ним своими. Когда они сталкиваются, член Дина заинтересованно дёргается, и он просто не может отпустить Каса, так отчаянно трущегося о него. Кас в ответ на это издаёт наипрекраснейший в мире звук, он полухнычет-полустонет Дину в рот. Его рука пробегает по волосам Дина, цепляясь за них на затылке. Он резко тянет за них, Дин снова полувскрикивает, и язык Каса оказывается ещё глубже. Дину следует переосмыслить своё определение траханья языком после такого, на этом уровне он ещё никогда не был. Это совершенно грязно — то, как Кас сплетает их языки, не отпуская при этом лицо Дина. Это даже лучше, с учётом того, что он не ждал от него ничего такого. Дин отрывается от его губ настолько, сколько требуется для того, чтобы обхватить Каса за талию и усадить его на стоящий за ними шкафчик, прижимаясь к нему между его ног. Тогда они снова целуются, не так грубо, но более быстро и влажно. Чмокающие звуки, которые слышны каждый раз, когда они меняют угол, совершенно непристойны. Дин с силой проводит ладонями по бокам Каса, сминая ткань, вжимаясь пальцами и впиваясь ногтями — настолько сильно, чтобы не было щекотно, — и Касу это нравится. О да, ему очень нравится, это видно по тому, как он изгибается, грудью и бёдрами прижимаясь к Дину, по тому, как он разрывает поцелуй и запрокидывает голову с благодарным стоном. Дин использует новое преимущество, кусая его подбородок и проводя языком длинную полосу по его шее. Кас работал целый день, и его солёная кожа далека от чистоты — и это просто прекрасно, настолько, насколько возможно. Язык Дина прокладывает путь к изгибу, где шея переходит в плечо, с силой втягивая кожу в рот. Теперь Кас издаёт низкие полувздыхающие звуки, одна его рука всё ещё находится в волосах Дина, а другая вцепилась в его плечо. Он вскрикивает. — Дин! Дин… не… Дин кивает, отрываясь от шеи Каса, но, как оказалось, он неправильно понял. — Не останавливайся, боже, Дин, пожалуйста… Дин резко зажмуривается, утыкаясь лбом Касу в плечо. Он не этих слов ждал от Каса. Он думал, ему следовало как раз остановиться, потому что Кас имел в виду «Не оставляй следов». Не оставляй ничего, что могли бы заметить люди завтра. Он отрывает одну руку от Каса и изо всей силы ударяет ей по шкафчику. Кас изумлённо смотрит на него, отклонившись. — Дин? что… почему ты остановился? Пальцы в его волосах расслабляются и начинают мягко, успокаивающе двигаться. Это так же приятно, как и то, что происходило только что. Дин резко отстраняется, прижимаясь спиной к стене и тяжело дыша. — Чёрт. Я не могу, прости. Я не могу. Он мог бы — глядя на Каса с его покрасневшими зацелованными губами, затуманенным взглядом и взлохмаченными волосами. Бледное бедро выглядывает из-под задравшейся рубашки. Но желание в глазах Каса сменяется раненым замешательством, когда Дин отходит к стене. Дин почти видит, как его мозг разгоняется и пытается найти слова. — Почему? — Я просто… — Дин опускает взгляд, когда Кас соскальзывает со шкафчика и поправляет рубашку. — Я не могу. Извини. — Дин… — он ожидал услышать в голосе Каса расстройство, но не эту нежную мольбу. Видит бог, он хотел бы, чтобы это было расстройство. — Я понимаю… я не слепой, я вижу, что у тебя с этим проблемы, и, хотя я не… — Нет у меня проблем, боже, — если не считать того, что он всё ещё не уверен, выйдет ли он из этого дома сегодня. Чёрт, да хотя бы из этой комнаты. — Я просто возбуждён, — он снова поднимает голову, твёрдо глядя Касу в глаза. — Возбуждён, и глуп, и охрененно слаб, но ты лучше этого. Голос Каса ровный. — Лучше. — Да! Мы оба нахрен лучше этого! Или должны быть. Я знаю, мы не настолько хорошо знакомы, но… ты пожалеешь об этом. Я знаю, что пожалеешь, — Дин умоляет, ему нужно, чтобы Кас понял, что это не он тут жестокий, несмотря на то, что именно он пошёл на попятный. Но Кас выглядит уже более растерянным и закрытым. Дин настаивает: — У тебя до хрена библий и до кучи других нравственно возвышенных книжонок! — он взмахивает рукой в сторону гостиной. — Ты должен знать, что это неправильно! Кас больше даже не смотрит на Дина, он уставился в точку на стене за его плечом, а его голос всё ещё ровный и пустой. — Неправильно. — Да. Неправильно, — голос Дина смягчается, и он пытается поймать его взгляд. — Боже, Кас, я даже описать не могу, как я хочу… ты меня нахрен с ума сводишь, и ты знаешь, что это не был бы просто один раз! — Дин замолкает, пытаясь взять себя в руки. Кас наконец смотрит на него снова, и его взгляд жёсткий и яркий, а Дин продолжает: — Просто… подумай, что бы сказали твои друзья. Чёрт, подумай, что бы сказала Анна. Кастиэль вздрагивает и отступает, будто Дин угрожал ударить его. — Моя… — он напрягается, руки сжимаются в кулаки. — Я думаю, тебе стоит уйти. На этот раз в его голосе нет ничего, кроме холодного гнева, и, похоже, Дин так до него и не достучался. — Кас, подожди. Мы всё ещё можем поговорить, я только… — Пожалуйста, уйди из моего дома, — он выговаривает эти слова медленно и чётко, грубо и властно. — Сейчас же. Дин чувствует подступающий гнев, эхом отдающийся у него в груди. Если Кас даже не хочет нахрен попытаться что-то обсудить, если он хочет просто стоять тут весь такой суровый и делать вид, что прекращать это всё было плохой идеей, как будто это Дин виноват, что он тут женится, в то время как Дин вообще единственный здесь здравомыслящий человек, то пусть и дальше стоит. Прекрасно. Охрененно. — Ладно. Отлично, — Дин поправляет свою одежду резкими быстрыми движениями. Он не может понять, он ли только что всё похерил, или всё было похерено с самого начала. — Я ухожу. Кас не отвечает, просто выходит из комнаты за ним следом, и даже его шаги теперь звучат резко и пусто. Выйдя в переднюю дверь, Дин оборачивается — Кас стоит в проходе, вцепившись в ручку. — Послушай… Подбородок Каса напрягается, и Дин поднимает руку, чтобы не получить дверью по морде. — Да нет… Я просто хотел узнать, хочешь ли ты меня завтра здесь. С Сэмом. — Не то чтобы у меня был выбор, Дин. Если ты считаешь, что способен действовать профессионально, тогда да. Ну, это просто подло. Дин скрещивает руки на груди и тонко ухмыляется. Они оба могут изображать холодных ублюдков. — Думаю, справлюсь. Кас отводит взгляд, будто ему всё же что-то не нравится. Хорошо. — Тебя кто-нибудь впустит в нужное время. Доброй ночи. Да, что тут нахрен доброго? Он отворачивается до того, как дверь хлопает, и идёт к машине. Карман вибрирует, когда он уже собрался садиться, и он достаёт телефон и смотрит на экран. Ну да, кто ещё. Телефон издаёт слабый пугающий звук, открываясь, и Дин подносит его к уху с тяжёлым вздохом. — Привет, Сэм. Угу. Буду дома через полчаса и нет, я не хочу нахрен об этом разговаривать.