Врываясь с горы на молчащую степь, Герой приказал рубить головы с плеч. И травит водою, кусает огнём С силой своей и клинок нипочём!
***
— Стой, нет, стой!!! У меня потомство, прошу, остановись… — очередная голова упала на окровавленную землю, втаптываемую бесчисленными войнами в черных доспехах. Наступая на череп, чтобы точно убедиться в смерти проклятого чудища, рыцарь с нескрываемым удовольствием услышал хруст лопнувшей кости. Сейчас нет времени на жалость, как не будет никогда. — Забери все, только дай мне с коконом уйти, молю! Ты же… — выпотрошив самку с горла до пояса, мужчина протер шлем ладонью, закованной в темные латы. Этот красный туман повсюду, он не дает ему даже отдышаться, пытаясь закрыть глаза. Речные Земли против него, эти болота были против него, эти чертовы существа против него!!! Закричав от охватившей его ярости, воин одним ударом пробил тонкую кожаную одежду врага, посылая верхнюю часть тела далеко вперед. Медлить было роковой ошибкой, с которой иногда не справлялись доверенные ему люди. Молодые и старые — возраст не имел значения. Тот момент, когда твоя рука дрогнет всего на секунду — станет твоим последним моментом. Благо, сила все еще была в его ладонях, державших длинный меч, валивший монстров направо и налево. «Я стану последним? Все это ведет к тому, что я останусь совершенно один? Есть ли какой-то смысл во всем этом?» — подобные мысли частенько наполняли его голову, когда детеныш пугливо пытался забиться под набитую соломой кровать. Пронзенный матрас тут же окрашивался в бордовый, едва кромка лезвия покидала мягкую ткань. — Вас что-то беспокоит, мой Повелитель? — не решаясь что-либо спрашивать у него, поинтересовалась доверенная телохранительница. Открывая кроваво-красные глаза, мужчина с аккуратно стриженной бородкой провел холодной ладонью по лицу, будто пытаясь снять с него липкую паутину наваждения. Неудивительно, что подобные образы возникали у него постоянно — Арахна не покидала его ни на шаг, пока он сам не приказывал ей. Взглянув на вид из трясущейся кареты, своим постоянством убивающий в нем хоть какую-либо искру заинтересованности, ответил: — Не бери в голову, просто Северные Земли навевают лишь тоску и тленность. Как ты смогла находиться здесь так долго, о, Амели? — не совершая никаких движений, девушка с несколькими парами глаз дрогнула подбородком, произнеся: — Просто… Просто мне не претят подобные места, мой Повелитель. Все здесь пропитано серостью, смертью и неимоверной жаждой крови… Я просто слилась с окружающей средой и стала сама собой.***
И плащ его — бездна, как ночь он страшен, Под кожею бледной нашёл каждый дом, В котором ждала лишь Костлявая Смерть… А сколько колов? А теперь и не счесть!
Сталкиваясь помятыми кружками, большинство посетителей даже не замечали пролитой выпивки, настолько веселье было велико в них. В этот раз Хозяин постоялого двора достал из ближайших деревушек неплохих девушек, согласившихся станцевать за небольшую плату. Разумеется, обучение обходилось ему в пару пригоршней монет, но, судя по довольному виду гостей, деньги отработаются за пару подобных ночей. Сверкая загорелыми от жаркого солнца ножками, крестьянские дочери умело охмуряли грязных и потных умельцев своими движениями, вызывающе приподнимая пышные платья. Нарастающий свист был лишь очередным аккомпанементом выступления барда, пока кто-то из постояльцев вышел на свежий воздух, чтобы освежиться и выпустить часть еды из себя. Любыми доступными способами.Над каждым висит по десяток голов, Тех монстров, что решили отнять у нас кров. Но ждал их печальный конец и с утра… Степь разрыдалась, увидев коня!
***
Топот его незримой процессии лишь нарастал, пока лошади неустанно гнали вперед. Мужчина хотел прибыть в Сонгйорн, хуторскую деревню ближе к рассвету, пока ночь правила этим балом. Пребывать еще хотя бы пару дней в этом надоевшем экипаже ему осточертело, причем настолько, что он забывал есть от гнетущей безнадежности. — Я удивлен тому, что оборотень еще жив, моя дорогая. Раньше ты не допускала подобных ошибок, что случилось с тобой в этот раз? — оцепеневшая от страха и понимания собственной никчемности, Арахна взглянула на свое оружие. То, что подвело ее в последний раз: — Этот выродок посмел открывать свою поганую пасть на вас, мой Повелитель. Я признаю свою вину, в тот момент… Меня охватила настоящая человеческая ярость, которую невозможно было скрыть. Простите меня, прошу, — показывая белоснежные зубы, Граф поправил черный камзол, замечая в прозрачном стекле огни сладостной таверны: — В том, чтобы считать себя человеком нет ничего страшного, моя Амели. Особенно такому ребенку, что ничего не знает об этом. Как я могу винить тебя, если сам стараюсь следовать смертным обычаям? Даже сейчас, когда я вижу сборище повозок, телег и смеха, мне невольно хочется зайти в это обиталище блох и разбавленного хмеля. Ты же не станешь осуждать меня? Разумеется нет, — легким движением желтого ногтя он остановил карету, разминая затекшую шею с рванным шрамом.***
Он бледен, он ярок, он дышит огнём! Но Всадник был страшен, с огромным мечом, Когда чудища племя изгнал он в Тартар… Собрал все их мясо и скинул в амбар. Амбар тот непрост, веет холодом летом, И уж точно Герой не печет там рулеты! Но что же скрывает нам хлипкий замок? Паучьи те ноги коптятся там в срок!
Нечеловеческое гоготание раззадоривало певца с каждый секундой все больше и больше, внемля лишь ветру в промасленной голове. Сколько радости, сколько живых эмоций он породит сегодня? Что же, вечер только начался, а его лютня не разорвала ни одной струны! Перехватив юркую девушку с подносом, парень лихо опрокинул в глотку очередную порцию вина, стараясь не одурманиться от духоты и спертого запаха — как хорошо, что Владелец таверны не потребует с него счет! Быстрые пальцы продолжали куролесить, забавляя громкий люд и заставляя множество подручных девиц краснеть при виде иноземного барда, пока их не разгонял полотенцем один из корчмарей. За окном выл только ветер, совсем не представляя угрозы для искрометного выступления лютниста, но всем своим видом явно требующий поединка. Начиная притоптывать кожаными башмачками, юнец и сам двинулся в безумный танец, продолжая песню:И Замок стоит, и казна не пуста… Но льётся печаль и откроет уста Для того, чтобы Граф нам отдал поручение… Отдавать каждый год по дитю в услужение!
Перебранка эфемерного Графа заставляла целые толпы мужиков бить кулаком по дубовому столу, восхищаясь отвагой этого прыткого Лягушонка. Каждая строчка в его балладе была истиной правдой, каждое слово — острым кинжалом, впивающимся по самую изогнутую рукоять в спину чванливого богача. Да кто он такой без их работы? Что он может без их шах, лесов, рек и дорог? Правильно! Нич… Ночной холодок залетел в разгоряченную компанию, которая моментально обернулась недовольными взглядами на новых гостей. Стряхнув с бород крошки и застрявшие капельки пива, крестьяне возмущенно открыли рты, дабы посрамить глупого мужчину, но в одно мгновение приуныли, пряча пьяные глаза.Зачем? Если спросишь — виновен, холоп! И тогда заберут у тебя балахон. Можешь дни ты на небо и охать, молиться… Но на утро твоя уже будет петлица! Э-эх!
Нутром чувствуя поглощающее всех уныние, вылезающий из собственной шкуры музыкант недовольно запрыгнул на стул, продолжая играть: — Что же с тобой случилось, милый люд? Неужто песнь моя тебе более не по душе? Иль выпивка закончилась так скоро, опережая мой талант?.. — выискав черный и блестящий камзол, повешенный на одинокий крючок, бард пожал плечами. Что за господин решил посетить эту захудалую попойку? Медленно хлопая и будто плывя по воздуху, мужчина подобно драккару разрезал глыбы льда, проходя через расступающуюся толпу. Та, стыдливо замолчав, продолжила держать холодные кружки в руках, боясь даже переглянуться друг на друга. Приблизившись в импровизированной сцене, богач манерным движением закинул ноги на стол, поправляя скрипящий стул под своим седалищем. Белоснежная рубаха с небольшим жабо на груди теснилась от вздымающейся грудной клетки, готовой разорвать ткань изнутри. Желтые длинные ногти стучали по подлокотнику, пока красные глаза впивались в музыканта, почти не моргая. Вся эта нависшая мертвая тишина действовала на нервы, но никто, даже самый грузный постоялец здешних мест, не мог ничего сказать против. Почесывая бровь одним пальцем, Граф улыбнулся, облизав зубы: — Что же ты притих, чужестранец? Или все твое хвастовство в пении — лишь пустой звук, сопровождаемый бренчаньем на допотопном инструменте? Амели, сумрак мой, сядь рядом, послушай тоже! Этот юный музыкант явно знает то, чего не знаем мы, правда? — появившаяся из ниоткуда девушка с не менее бледной кожей послушно уселась на край столешницы, кокетливо поправляя черный клок волос. Стирая соленые капли пота со своего лба, Бард судорожно пытался проглотить увесистый комок в горле, что мешал нормально разговаривать. Пение мгновенно ушло на второй план, когда этот путник выжидающе похлопывал в ладони, создавая нарастающий такт. Он был странным, но последовательным, таким знакомым… Выдыхая последние толики кислорода из своих объемных легких, паренек с ужасом узнал свое сердцебиение, разгоняющееся подобно скаковой лошади. Эти небрежные и гулкие хлопки. Совершающиеся почти идеально в тон хлопки. Цепенеющие хлопки…Когда к нам на земли обрушился Свет… Тотчас испугался, испачкав паркет… Тот Граф, что трудился все ночи без сна…
— Я забирал по ребенку не каждый год. Каждый. Месяц. По пять. Знаешь зачем? Рассказать тебе о каждом сгинувшем в моем Замке? Сколько стало моими фамильярами, сколько погибло, а сколько… Я сожрал лично, смакуя каждую юную косточку, каждую прожилку и хрящик, отдавая особо сладких девушке, что сейчас сидит напротив тебя и ожидает лишь моего приказа? Почему ты замолчал, Лусио? Так ведь тебя зовут? Почему бы не закончить твою маленькую эпопею единственной строчкой, такой незначительной и бессмысленной, как и все в этой захудалой таверне? — оборвал его холодным тоном Рейес, хрустя затекшей от бесконечного ожидания шеей. Многие посетители, медленно крадясь к выходу, могли прикоснуться к запертой двери, не поддающейся даже самому увесистому землепашцу. Забывая дышать, иностранец отложил лютню, закрывая карие глаза.…Тот Граф, что трудился все ночи без сна, И в грязной канаве его голо…
***
Пытаясь бороться с утренним похмельем, оборотень в завязке недовольно бурчал, медленно переставляя ноги по холодному мрамору Замка Крысенштейна. Ночь была крайне продуктивной, о чем свидетельствовали многочисленные царапины на спине и пара засосов на шее. Шрамы украшают мужчин, а раны с постельного поля брани — тем более. По крайней мере, так думал незадачливый Джесси, вернувшийся в свой родной дом всего пару часов назад, боясь застукать Ведьму вместе с Одержимым. Благо, повсюду царила исключительная тишина, иногда прерываемая сопением девушки. Он прожил вместе с ней достаточно лет, чтобы улавливать состояние здорового и крепкого сна, которым сама Колдунья не славилась… Фыркнув, мужчина открыл небольшой проем в воротах, не понимая, как кто-то смог перелезть через поднятый мост. Продолжая зевать, МакКри протер глаза, замечая только нечеткий силуэт, молчаливо шатающийся на ветру. Кого только не могло занести в эти края. — Слушай, если ты из деревенских — да, да, да… Это я трахнул твою жену, дочь или ради кого ты там пришел. Коров возможно тоже я пожрал, но будет тебе, надо же делиться! Если есть вопросы — попрошу войти, только обещать, что ты выйдешь, ик! Не могу… Че молчишь-то? Язык проглотил или как?! Когда на него упало мертвое тело с оторванной головой, державшейся исключительно на грифе сломанной лютни, оборотень стерпел. Когда это же тело без верхних конечностей и со свисающим наружу языком поползло к нему — тоже. Но когда бродячий музыкант, капая слюной и разлагаясь на глазах от нескольких часов пути, запел, выдержать было трудно. — Э-э-эм… Ангела! Ангелочек мой, твою-то мать! ЭЙ! Подъем, подъем всему Замку! Мы в полной жопе!!! — убегая в самую высокую башню, Джесси продолжал слышать могильный голос даже через стены.С холодною свитой при черной луне, К вам гость скоро явится, скрытый во тьме. Прервать он намерен ваш утренний сон, А Ангеле Циглер… Шлет низкий поклон.
Бесконечное бормотание усиливалось, пока оживленный неестественной магией не рассыпался в прах, коснувшись тлеющим телом первых лучей солнца. День начинался с новостей.