***
Ангела, стоя на каменном балконе своей башни, прикрывалась от трупов ворон и птиц с помощью магического щита, превращающего в пыль любую пташку. Грызла ногти и едва не откусила себе пальцы, пока ее глаза судорожно наблюдали за кипящей «жизнью» ближайшей деревни. Облака из серых стали стремительно чернеть, скрывая последние лучики не особо жалуемого ей солнца. Высушенные деревья покренились сухими ветвями от наполняющей их корни крови, судорожно окрашивающей черные стволы в винный цвет. Топот, ощущаемый даже на самой высокой точке Замка сопровождался диким ревом живности, стремительно покидающей лес. Сейчас в общем порыве ужаса объединились даже хищные волки с миролюбивыми оленятами, затаптываемыми собственными величавыми сородичами. — Началось, — трясущимся голосом сказала она, вздрогнув от дыхания Шимада. Одержимый, заходя под ее купол, едва удерживал рвущийся к его сознанию хаос, поступающий от каждого живого существа в округе: — Этот кошмар. Он объединил абсолютно всех. Это… — Если скажешь хоть что-то хорошее в адрес надвигающейся бури, то я откушу тебе язык, — по ее щеке пробежала мимолетная слеза, которую та тут же высушила. Смотря на древние ножны своего проклятого клинка, Гэндзи слышал голос Они внутри себя. Повелительный тон, указывающий на голову чертовой Ведьмы. Соединить два и два было крайне просто, но бледно-демоническая рука не поддалась на приказы адского существа: — Я могу… — Нет, ты не сможешь. Было глупостью просить тебя сразиться за меня, но тут ничего не сделаешь, правда. Как бы ты не был силен, Граф сильнее. Сколько бы ты контролировал зло внутри себя… Граф и есть Зло. Во плоти, питающееся плотью, жаждущее только плоти. И к сожалению, эта плоть — моя. Я постараюсь хоть что-нибудь сделать, но ты… Ни за что не вмешивайся, понял? Если он убьет тебя, то все наши шансы тут же исчезнут в его тьме, — стискивая заострившиеся зубы, парень зарычал: — И что теперь? Я должен наблюдать за тем, как он жрет тебя? Как его клыки вонзаются в твою шею? Я не смогу дать тебе того обещания, которое ты ждешь… — обнимая его и чувствуя жар в груди, Циглер помотала золотыми кудрями: — Поверь мне, съедать меня — это его последнее желание.***
Огонь оставался после мертвых копыт его лошадей. Повозка, источающая тлен и сумрак плелась по извилистым тропам Лихого Леса, унося за собой всю оставшуюся живность. Даже жухлая трава, едва ощутив его присутствие, превращалась в склизкую субстанцию, мгновенно выгорающую в серый пепел. Деревья продолжали иссыхать, а кочки на дороге изрыгаться болотным жировоском, едким дымом отравляющим все вокруг. Это мужчина едет к своей бывшей любви. Это Зло плетет свои сети внутри сердца Северных Земель. Это Граф мчится во весь опор, давно зная, что Ведьма ни за что не станет даже пытаться покинуть его вновь. Уверенность прожигала его черное нутро, а клыки — запястье верной Арахны, чью кровь он с упоением всасывал каждый день в качестве аперитива. Разваливающиеся на ходу кони его огненной повозки грозились не дотянуть до Замка на холме, но повиновение воле Рейеса было приоритетной задачей. Даже смерть была для него лишь очередной суженной, коих он сменил десятки. Расплывающееся в удовольствии бледное лицо Амели окрашивалось в еще более мертвецкий оттенок, пока солнце послушно сменялось на плотные тучи. Каждый раз, когда Повелитель вонзал в нее свои зубы, кожа шла мурашками, а все внутренности прыгали ходуном. Это ли не истинное наслаждение? Быть нужной в своем никчемном существовании? Вальяжно вытирая кровь кружевным платком, Граф размял затекшую шею. Многочисленные тельца жирных селян из недавней таверны все еще плохо усвоились, бурля желчными соками внутри его необъятного желудка. Ничего, всего пару часов и он снова сможет питаться. Хотя, как только увидит Ангелу, то аппетит будет трудно сдержать… — Сумрак мой темный, сегодня ты оживлённее обычного. Что-то случилось? — замечая в ее многочисленных глазках тень гнева, спросил Владыка тьмы. Арахна, сглатывая скопившуюся в горле слюну, осторожно выглянула в окно экипажа, все равно не ощущая ветра на белой коже: — Моя добыча ускользнула от меня в этих проклятых землях, милорд. Я никогда не оставляю цель в живых, вы же знаете. И это меня очень злит, хоть я и не должна показывать столь мизерные эмоции перед вашим ликом, Повелитель… Могу я посметь спросить у вас кое что… — рассмеявшись, Рейес скользнул когтем по красному дереву салона: — Конечно, моя сладость. Когда я закончу с Ведьмой, ты найдешь вонючего оборотня и убьешь его с максимальной жестокостью, как я люблю. Принесешь его голову мне и мы повесим ее над камином. Она будет висеть там и петь тебе похабные песенки, пока не превратится в труху и не сгниет, или же мухи и черви не сожрут ее живьем. Я сделаю все, чтобы ты не грустила, договорились? — улыбаясь подобно маленькой девочке, существо из пауков вернулось обратно к нему, облизывая ноющее запястье.***
Она слышала, как карета сгорела по его желанию. Вернулась в Преисподнюю, откуда и была вызвана. Место, которое она никогда не считала домом, но имела полное право воссесть на трон. Хотя… Претенденток на правление Адом было целое полчище, а ее «Отец» умирать явно не собирался. А вот она… Она слышала, как гремят его шаги, разносясь по всему пустому замку еще до того, как он вошел внутрь. Поднимать мост было бесполезно, Графу не страшен глубокий ров или тесанные ворота. Этот монстр уже нашел ее, значит… Значит деваться некуда. Она слышала шептание чертовой суки, что ранила ее дорогого оборотня. И эта замызганная шваль угрожала Джесси? И именно эта страшила из полчищ мерзких тварей теперь была фавориткой у Рейеса? Белоснежные зубы могли стереть камень в порошок, если бы Гэндзи сунул его Ведьме в рот. Пытался хоть как-то подавить ее страх своим присутствием, но осознал, что та невольная паника при их первой встрече была лишь цветочками. Она слышала, как мужчина подходит к приоткрытым воротам. Как проводит по ним бархатными перчатками, как ощущает каждую капельку пота, сбегающую по ее телу. Он наслаждается этим, хочет, чтобы она сама ринулась к нему, дабы поскорее закончить этот кошмар наяву. Пальцы, сжимая острую брошь, хотел вонзить ее в тонкую шею, прекратив страдания сердца. Она слышала, как легким движением ладони он отворяет главный вход, запуская ледяной ветер в ее золотые волосы. Как запах гниения бредет за ним, пытаясь укрыться под блокадой духов и одеколона. Как свет мгновенно покидает ее Замок, туша факелы и свечи во всех комнатах сразу. Разумеется, Граф моментально захватил родное убежище сбежавшей Колдуньи. Она видела, как уголки его губ приподнимаются в довольной усмешке, которая сверкнула острыми, как бритва, клыками. Боялась пошевелиться, думая, что Рейес воспримет любое ее резкое движение как мимолетную угрозу. Не хотела умирать вот так. Здесь и сейчас, когда Одержимый может только смотреть и ничего не может сделать. Ее легкие выпустили последние остатки свежего воздуха, когда она почтенно поклонилась, слизывая соленый пот с полных накрашенных губ: — Я рада, что ты прибыл так скоро, мой дорогой Габриэль. Мой дорогой Граф… Словно паря над землей в своем черном плаще, этот Владыка теней приподнял аккуратную бровь, упиваясь собственным превосходством и нахождением сбежавшей игрушки. Делая искусный реверанс, вампир протянул сладостным голосом: — Ты даже не представляешь, насколько Я РАД, что наконец встретился с тобой вновь, моя дорогая Ангела. Ну что, начнем? Гэндзи, сжимая кулаки, мог лишь гадать, что именно из себя представлял этот напыщенный индюк в дорогом фраке, пока Циглер определенно ЗНАЛА. Знала, что им всем пришел конец.