Не с тобой

Первыми вернулись звуки. Тягучее низкое гудение, прерываемое через равномерные промежутки времени довольно громким и отчетливым попискиванием. В эти искусственные шумы, отчего-то рождавшие в голове картину величественно проплывавшего в необъятных просторах космоса первого земного спутника, время от времени вплетался другой звук, нарушавший внеземную гармонию своей неуместностью и инородностью. И от этого становилось неспокойно и тревожно. Помаявшись еще немного, Колин открыл глаза. Взгляд уперся в белоснежный потолок с лампами дневного света. Больше никаких опознавательных знаков, за которые мог бы зацепиться глаз, на нем обнаружить не удалось. Обычный потолок, удручающе казенный. Совсем не обрадовавшись этому открытию, Колин осторожно повернул голову. Клодин стояла возле окна. Ссутулившись и обхватив плечи руками, она время от времени не то всхлипывала, не то прерывисто вздыхала, как раз-то и являясь источником тех звуков, которые так встревожили его. — Кло! — позвал он и с изумлением прислушался к собственному почти беззвучному хрипловатому шепоту, вырвавшемуся из саднящего горла. Но Кло услышала. Резко обернувшись, она метнулась к нему, склонилась к самому лицу, осторожно сжала левую ладонь. Совсем близко он увидел ее темные блестящие от влаги глаза. — Боже! — сдавленно прошептала она. — Наконец-то! — Ты чего? — растерянно пробормотал Колин. Сестра затрясла головой, по щеке съехала крупная слеза. Он потянулся свободной рукой, чтобы смахнуть эту слезу, и дернулся от боли — из вены торчал инъектор капельницы. — Лежи! — вскрикнула Кло. — Не вздумай подниматься! Я сейчас позову врача. — Врача? — переспросил он и обвел глазами помещение, в котором находился. На его спальню в арендованном авангардистском доме комната никак не походила. По правде говоря, больше всего она была похожа на больничную палату, чем, скорее всего, и являлась. — Где я? — прохрипел Колин. — Что произошло? — Ты в больнице, — подтвердила его догадку Клодин и вытерла мокрые щеки. — Ты почти шесть часов был без сознания. — Что?! — не поверил он. — Да что случилось? — Не знаю. Мне позвонили после того, как тебя доставили сюда. Ты отключился у себя в номере, тебя горничная обнаружила. Колин молчал, пытаясь переварить услышанное. Память была девственно чиста. — Я позову врача, — сказала сестра и торопливо вышла из палаты. Вернулась она спустя несколько минут в сопровождении молодого серьезного субъекта в белом халате. — Добрый день, мистер Фаррелл, — поприветствовал он, бегло оглядывая мониторы приборов. — Я доктор Тодд. Как вы себя чувствуете? «С такой фамилией, конечно, только врачом работать», — отрешенно подумал Колин и сообщил: — Горло болит. — Горло? — доктор удивленно вздернул брови. — Только горло? Колин прислушался к себе и пожал плечами. Ничего особенного, разве что ноющая, как от зубной боли, челюсть и абсолютная пустота в голове слегка напрягали. — Ну, горло пройдет. Это от трубки, что была у вас в трахее. В какой-то момент вы вдруг решили, что дышать совсем необязательно. К счастью, это произошло уже здесь, и нам пришлось подключить вас к аппарату искусственной вентиляции легких. Он немного подышал за вас. — Сюрприз! — пробормотал Колин, мрачно изучая потолок. — А нельзя ли узнать, что предшествовало моему столь экстравагантному решению? Хотя бы в общих чертах, а, док? Доктор задумчиво почесал указательным пальцем переносицу, а затем непринужденно присел к Колину на кровать. Тот покосился на него и слегка отодвинул ноги. — Ну, что предшествовало, я вам даже в общих чертах не расскажу. Могу только предположить, что вы недурственно провели время, учитывая уровень содержания алкоголя в вашей крови. — Алкоголя? — пренебрежительно фыркнул Колин. — Вы хотите сказать, что я едва не отдал концы только потому, что слегка перебрал? — Вряд ли дозу в три промилле* можно отнести к категории «слегка перебрал», хотя, полагаю, это не главная причина, которая привела вас под наш гостеприимный кров, — собеседник посмотрел ему прямо в глаза: — У вас в крови обнаружены следы героина. А героин и виски — это коктейль для покойника, мистер Фаррелл. Вас спасла случайность. Доктор продолжал что-то говорить, но Колин его уже не слышал. Летним ливнем обрушились на него воспоминания, заполняя пустые резервуары памяти. Мгновенно утратив всякое чувство реальности, он захлебывался и тонул в них, все глубже, слой за слоем, погружаясь в прошедший бесконечный день. И вместе с пробудившейся памятью оживало и дремавшее тело, отзываясь тягучей нудной болью в голове и всех мышцах. Бессвязными слайдами замелькали картины его вчерашнего рейда по барам, в одном из которых, уже основательно разогретый, он ухитрился ввязаться в еще одну драку. Потасовку погасили на взлете, и ему пришлось спешно ретироваться, так как оброненное веское слово «полиция» прозвучало убедительным аргументом. Догонялся он уже в следующем заведении. Дозу купил там же, безошибочно выцепив в толпе нужную сомнительную личность. Теперь можно было только догадываться, что творилось у него в голове, если вместо привычной «травки» или уже распробованного крэка он, всегда избегавший тяжелых наркотиков, нацелился на героин. Воспоминания обрывались в убогом номере захудалого отеля, куда он ввалился, отсвечивая разбитой физиономией. Свое появление там он еще помнил, а вот что было дальше — уже нет. — … Когда я смогу выйти отсюда? — не совсем вежливо прервал неторопливую речь врача Колин. Тот озадаченно замолк, отчего у Колина возникло ощущение, что он упустил что-то важное из монолога доктора. — Так когда, док? — упрямо повторил он, поворачивая голову и встречаясь взглядом с внимательными серыми глазами. — Не так быстро, мистер Фаррелл. Все-таки вы в палате интенсивной терапии, а не в санатории. Ваш организм отравлен, без медикаментозной помощи ему не справится. Для того чтобы завершить процедуру первичной детоксикации, понадобится как минимум несколько дней. К тому же и ваши травмы тоже не стоит оставлять без внимания. У вас серьезные ушибы нижней челюсти и спинки носа. — Я ударился… о дверь случайно, — процедил Колин, отводя взгляд. — Да, — легко согласился доктор Тодд, — раз пять, не меньше. Ну, что ж, не стану вас больше утомлять. Отдыхайте. Он вышел из палаты. Все это время молча стоявшая у изножья кровати Клодин подошла поближе, устало опустилась на стул. — Езжай домой, Кло, — попросил Колин, — ты должна отдохнуть. Не нужно со мной сидеть, я в порядке. — Я вижу, в каком ты порядке. Боже, Колин, — она сжала ладоням голову, — что ты творишь?! Ты хоть понимаешь, что если бы ни горничная, ты мог бы запросто умереть в этой своей чертовой дыре? Ты это понимаешь?! — Интересно, что горничной понадобилось ночью в моем номере? — хмыкнул Колин. — Автограф, что ли? — Идиот! — разозлилась Клодин. — Тебе весело, да? Я тут едва с ума не сошла, пока ты в отключке лежал, а ты резвишься! — Прости меня, — он виновато коснулся ее ладони. — Клянусь, я не собирался сводить счеты с жизнью таким банальным способом. Просто немного не рассчитал. — Что не рассчитал? Дозу? — грустно спросила сестра. — Посмотри, до чего ты докатился, Колин! Мало того, что ты увяз в беспробудном пьянстве, ты еще, оказывается, плотно сидишь на героине! — Да не сижу я на нем! — скрипнул зубами Колин. — Я его вчера, можно сказать, первый раз попробовал. Сам не знаю, зачем. Экспериментировал, наверное. Признаю, эксперимент не удался, — он замолчал на секунду и уже тише добавил: — Я не наркоман, Кло. Клодин лишь молча покачала головой, явно не веря ни единому его слову. Она сидела, устало опустив поникшие плечи, зажав ладони между коленями, и выглядела очень потерянной. Колин смотрел на ее худую спину, обтянутую тонким розовым свитером, и маялся чувством вины и жалости к ней. Его маленький верный оруженосец, она никогда не простила бы себе, если бы с ним что-нибудь случилось. Она так давно тащила на себе груз заботы и ответственности за своего непутевого младшего братца, что он привык воспринимать это как должное и совершенно не задумывался, как его поступки могут отразиться на ней и ее чувствах. — Кло, пожалуйста, езжай домой, — повторил он. — Это же глупо — сидеть здесь сутками. Хватит истязать себя. Со мной все нормально. — А если тебе что-нибудь понадобится? — неуверенно спросила Клодин. — Если понадобится, я найду к кому обратиться. Здесь полно персонала. Иди уже, — настаивал он. Клодин поднялась. — Хорошо, — сдалась она и тут же добавила непримиримым тоном: — Но я вернусь вечером. Колин наблюдал, как она берет пальто, надевает его, туго затягивает пояс, идет к двери. — Кло, — позвал он. Сестра обернулась. Колин отсутствующе смотрел в потолок. — Скажи, — с трудом выдавил он, — ты… знала? Она не стала уточнять, что именно. Покачала головой. — Нет. Не знала. Мы ведь с Эли почти не общались после вашего… разрыва. Да и неужели ты думаешь, я стала бы скрывать это от тебя? — Клодин постояла еще немного, а потом вышла из палаты. Он остался лежать, распятый на жесткой больничной койке, мучительно прислушиваясь к пустоте внутри себя. Что за отрава плавала сейчас в его венах, вымывая из крови другой яд, которым он так щедро накачал себя вчера? Отчего он был так спокоен сейчас? Сейчас, когда должен был рычать и корчиться от ревности и боли? Вместо этого он способен лишь с сухой отстраненностью вспоминать вчерашние события, так словно все это происходило не с ним и совсем его не касалось. А может быть все это всего лишь игра его одурманенного наркотиком разума, заковыристая иллюзия, и на самом деле его бесчувственное, погрузившееся в кому от передоза тело так и лежит на полу гостиничного номера, никем до сих пор не обнаруженное? Колин усмехнулся и зажмурился. Какой занятный побочный эффект. Его уже начали посещать сомнения в реальности мироздания. Да он находка для психиатра. С уже знакомым характерным скрипом приоткрылась дверь. — Ты что-то забыла? — спросил он, уверенный, что вернулась Клодин. Ответа не последовало. Он открыл глаза и медленно, забывая дышать, повернул голову. — Здравствуй, Колин, — негромко произнесла замершая на пороге женщина. _______________________ * концентрация этилового спирта в крови выше 3 промилле вызывает тяжелое, в нередких случаях смертельное отравление алкоголем