***
Запах спирта, что Джон использовал для обработки, ударял бы в нос любому, кто войдет сюда, но никто так и не появился. Они были одни, два разума сошлись в беседе, точно невербально общаясь. Креститель провёл тряпицей по коже и осторожно подул, чтобы осушить поверхность. Оперевшись локтем на стол и возложив голову щекой к ладони, Холли мечтательно отслеживала каждое действие мужчины. Его безукоризненные движения на миг заставляли ощущать теплоту мнимого чувства заботы или все-таки нет? Во всяком случае, он безупречно делал вид, что заботится о ней. Холли уважала и боялась его одновременно, как в прочем и все здешние. Младшего Сида всегда считали деспотичным лидером и не зазря. Приятная манера речи в сочетании с обаятельной и довольно привлекательной внешностью формировали благоприятную среду для применения манипулятивных методик убеждения и управления, стремившихся добиться контроля над поведением и мыслями другого человека и почти всегда срабатывающих, в случае если нет, в дело шли изощренные пытки и истязания, отсюда и милое прозвище — Инквизитор, что дали ему сопротивленцы. Тяжелое детство — вот что отлично поспособствовало этому. Джон был добрым и любящим ребёнком, что сделало его легкой мишенью для терзаний со стороны тираничных и повернутых на религии родителей. Вступив во взрослую жизнь с психикой покореженной, как палуба боевого судна, что зияла множеством пробитых дыр, точно, что снаряды были снабжены шимозой, а ее запах навсегда въелся в сознание, он ощущал бесменное одиночество и непринадлежность к этому миру до тех пор, пока с ним не связался Джозеф, глаза которого горели ярко-синим пламенем по планам, которые поведал он ему, он рассказал Сиду о ниспосланном пророчестве, его предназначении и высшей цели, что поставил Господь. С того момента важность и особая значимость проекта всегда обязывали Джона большой ответственности и требовали от него быть респектабельным и степенным. Но иногда вопреки всему он позволял себе маленькую слабость — давал шелковистым рукам и серым смеющимся глазам напротив овладеть им полностью и без остатка. Джон достал из аптечки нелепый пластырь с рисунками и наклеил на палец девушки. — Отлично смотрится, — разомкнувшиеся губы Холли изогнулись в улыбке. — Конечно, — по-видимому, ее слова позабавили его, хотя трудно судить по невозмутимому выражению лица. — Пойдём, — вымолвил в полтона Сид, протянув руку в приглашающем жесте. Она смиренно последовала за ним. Его походка была твердой, шаги звучали звонко и гулко отдавались под сводами помещения, а сам он, точно прошит изнутри уверенностью и самоотверженностью. Выйдя на свежий воздух, нос пробили характерные запахи леса и тлеющего костра. Где-то в траве рокотали насекомые; на горизонте к западу ещё виднелись натянутое малиновое небо и морковные облака, все остальное — дома, церковь, тренировочная площадка уже было поглощено сизой мглой, в которой одиноко моргал огонёк; с десяток безликих фигур мелькали и устремлялись, словно мотыльки на свет, к Отцу, что вёл сегодня проповедь в Долине Холланд — и все это под кантри, тихо звучавшую по радио белого пикапа с эмблемой «Врата Эдема», припаркованного поблизости. — Холли, — донесся из-за угла голос. Девушка сделала ещё несколько шагов в сторону и увидела в полумраке человека, чьё лицо ей было хорошо знакомо. Он сидел на откидном борте пикапа, руки его были сложены под грудью, а лицо выражало отрешенность. — Я сейчас приду, — сказала она обернувшемуся Сиду. Тот в свою очередь не остался в долгу. Не сказав ни слова, Вестник перевёл предостерегающий взгляд в сторону и удалился. — Здравствуй, — лицо Холли засияло, а в голове закружилось ещё с десяток вопросов, мысли роились, — Как ты, Роб? Ты… — раскрыв рот и порывисто дыша, адепт подбирала слова, — Так изменился. — прошептала наконец. Мужчина был старше Холли на 14 лет, потому неудивительно для неё было увидеть неглубокие морщинки, россыпью осевших на загорелом лице и местами поседевшую бороду, но не потерявшей от этого свою солидность. — Да, я… стал намного сильнее, чем был раньше, — Роб опустил голову, шарясь в карманах, достал маленький кожаный кисет и тяжко вздохнул, — Но старые привычки до сих пор отравляют мне жизнь. — После того, как Джейкоб увёл тебя и ещё половину верующих на север, мы больше не виделись. Мне было тяжко, мне хотелось твоего общества, я… скучала. Уставившись в темноту, Роберт резко выдохнул в странной ухмылке, затем не спеша перевёл взгляд на Холли и чуть кивнул головой. — Проповедь. Ты же придешь? — девушка вопросительно посмотрела и прикусила розовую губу. — Да, — гость выдавил из себя полуулыбку и принялся делать самокрутку. Ланиты девушки округлились от светлой улыбки, но глаза источали тишину и еле сдерживали накатывающие слезы. Роберт — единственный кто с самого начала всегда поддерживал её, но видя, что он изменился, и от прежнего друга осталась лишь узнаваемая внешность, сердце девушки обливалось кровью и горестно тянуло. Холли медленно развернулась и направилась к Церкви. Джон был уже там и сидел на ближайшей к амвону скамье, внимая словам Отца. Девушка тихо зашла и села сзади на свободное близ прохода место.***
После проповеди, когда часть людей уже направилась к выходу, а другая была занята Джозефом, Холли принялась отыскивать глазами Роберта среди других адептов. Мужчина был высокий и статный, а потому найти его не составило труда. Удачно установив зрительный контакт, она устремилась к нему. Она даже не знала, что хотела ему сказать, ей просто хотелось попытаться ещё раз завязать диалог. Девушка не верила, что между ними больше нет ничего, чтобы связывало их. — Роб. — чуть запыхавшись, произнесла Холли. Девушка стремилась покинуть Церковь как можно быстрей и продолжить разговор за её пределами, утягивая за собой гостя. — Да? — мужчина изобразил вопрошающий взгляд, искренне не понимая, что от него хотела услышать девушка. Они двигались к кострищу, что чуть освещало местность подле. Не смотря на начало лета, вечерами по проселкам все равно разгуливала прохлада, поэтому даже не понятно дрожал ли голос девушки от волнения или от относительно низкой температуры. — Ты надолго? — слышно, как её голос брезжал надеждой, что теплилась внутри, утешая беспокойное сердце до тех пор, пока не получил разочаровывающий ответ. — Нет, мы приезжали за припасами, оружием и новой одеждой. Все больше людей обретает веру и присоединяется к нам, — Роб возложил руку на плечо девушки и чуть сжал, воодушевленно глянув в глаза и улыбнувшись, — Мы обрастаем последователями и становимся сильней. Издалека раздался мужской баритон, прервав и без того скудный диалог: — Эй, мы уезжаем. Рука прошмыгнула мимо локтя и запястий и сковала кисть Холли. — Прости. — он посмотрел, поджав губы в тонкую нить, в ожидании чего-то и развернулся. Не по своей воле он снова оставлял Холли наедине со своими демонами, как и тогда, в этом не было его вины, и она все понимала, хоть и понуро осознавала это. Роб ещё раз окинул взглядом девушку, что бросил он так и стоять около мерцающего в ночи костра и ушёл. Установившаяся атмосфера нагоняла тоску, и в памяти всплывали отрывки из прошлого, что так старательно пыталась забыть девушка. Холли вспоминала мужа, которого некогда любила, как вечерами забитая им, обращала свои блестящие серые глаза к звёздам, что сияли так далеко, томно наблюдая за происходящим на Земле, и вгоняли в размышления о своём предназначении в этом мире, а по щекам крупные слёзы изобильно текли, оставляя обжигающие следы на бархатистой коже. Девушка пришла к Вратам Эдема за спасением и рассказала, что ее муж исчез, хотя сама изрядно приложила к этому руку, ей стоило больших усилий добежать до себя, вобрать весь страх, всю ненависть и вырваться из лап прежней жизни. Пройдя через ворота и ступив на их землю, она поняла, что прямо здесь и сейчас ее жизнь делится на части: до и после. Что она находится на стыке двух миров. И девушка сделала свой выбор. Пучина поглотила ее всю. Вот и теперь, поморщившись, Холли закрывала лицо рукавом от огня, как бы стыдясь своих слез и выражение лица у неё стало напряженным, точно сдерживала сильную душевную боль, не давая просочиться в разум и отравить его. Врата Эдема меняют людей. Той Холли больше нет. Сейчас ей, казалось, что она свободна, но была все также удрученна, только теперь тараканами из прошлого. Двери Церкви распахнулись, и оттуда вышли Отец и Джон, попутно что-то увлечённо обсуждая. Силуэты быстро побрели вдоль тропы и спустились вниз к пикапам. Холли проводила их взглядом, пока они совсем не скрылись, и отправилась к дому, в котором находилась её комната. Огонь обложенного камнями очага спокойно мигал в темноте, искры растворялись в ночи и дым от сгорающего дерева придавал воздуху чарующий запах древесной смолы.***
Освежившись в душе, девушка просушила волосы, которые в кончиках все равно остались мокрыми и побрела босыми ногами вглубь комнаты, оставляя влажные следы на деревянном полу. Холли не включала свет, ей нравилось то холодное полуночное свечение, что заглядывало через окно и косо падало на громоздкий пошарпанный по краям комод, резную кровать и саму девушку, обличая бледную кожу, заставляя её мерцать и переливаться. В таком обличие Джону она казалась ангелом, потерявшим крылья и снизошедшим на эту грешную землю, оттого и поплатившимся за это, тому доказательство шрам на груди, как от ожога, срезанная татуировка больше не украшала тело девушки, но где-то в глубине души мужчина чувствовал вину за когда-то причинённую ей боль, но он должен был очистить её и впустить в растерзанную грехом душу Господа, ибо это и есть его предназначение. Неслышно открыв дверь, Вестник остановился в проеме, молча наблюдая за Холли. Золотистые волосы, распустившиеся по обнаженным предплечьям источали приятный аромат, тонкие руки с сияющей прозрачной кожей, и если приглядеться, то можно увидеть голубые пути, простиравшиеся до самых запястий и находившие продолжение на хрупких кистях с тонкими длинными пальцами, стягивали махровое полотенце вниз, обнажая благоухающее упругое тело. Грациозно девушка натянула на себя чёрные кружевные трусики и забралась в большую, явно не женскую футболку. Джон подкрался незаметно, но не смотря на это, Холли даже не дрогнула. Он знал, что она не оттолкнёт, примет его, как и всегда. Девушка сладко щерилась, с упоением ощущая, как тёплые руки нежно обвивали ее талию сзади, а в нос бил приятный и до одури знакомый парфюм. — Ждала меня, Холли? — голос обволакивает изнутри и нежно ласкает её имя. Жаркое дыхания мужчины, обдавая висок сероглазой девушки, нагревало воздух между ними. Чуть навалившись спиной на крепкое плечо, Холли прошептала Джону на ухо: — Нет, ведь я была уверенна в том, что ты придёшь. — Она накрыла его руки своими, такими холодными, благодаря тому такими пленительными. — Не уходи этой ночью… — слова сорвались прежде, чем она успела их обдумать, — Пожалуйста. Хмыкнув, Джон замер, обдумывая прозвучавшие слова, но все также держал за талию девушку. Слышно вздохнув, Креститель проигнорировал полувскрик и с силой прижал, девушку к себе, будто хотел таким образом стать с ней единым целым. Уткнувшись носом в её затылок, он слышал ее дыхание, слышал её зубы, слышал сладкий запах чистоты, исходящий от её волос, он слышал ее насквозь в то время, как ей казалось, что в этот момент она могла прочувствовать каждую мышцу его тела, каждую жилку, каждую клетку его организма, но не могла знать, что творится у него на душе, какие мысли его преследуют, но может оно и к лучшему, кто знает, что могло хранится в стройном беспорядке в голове у человека со столь глубокими ранами в душе, что казалось никогда не заживут до конца. Они стояли так недолго, почти сдавив ей несколько рёбер, мужчина ослабил объятия и резко развернул на сто восемьдесят градусов. Холли была несколько обескуражена этим, но не успела она заполнить легкие воздухом, как оказалась на сильных руках, что держали её под ягодицами с такой легкостью, как если бы она была крохотной белой пушинкой. Длинные худые ноги растянулись по обе стороны мужчины и обняли его спину, а чуть ниже предплечий, в грудь упирались уже напрягшиеся соски девушки. Джон понёс Холли к окну и посадил на такой студёный подоконник, что взбудоражив набор тактильных ощущений, вмиг охладил объятые пламенем полушария. Вот и теперь думай каких. Его большие ладони забрались под футболку и плавно скользнули вверх по гладкой коже, дойдя до вздымающейся в такт дыханию груди. Холли хотелось смотреть куда угодно, только не в глаза напротив, а когда Сид, нащупав соски, начал мерно сжимать один из них, то увеличивая силу, то ослабляя, отчего по телу девушки разносилась пронзительная боль, подчиняющая тело, другой же сосок он перекатил между пальцами, вогнав в пьянящую дрожь, её серые глаза с пушистыми ресничками вовсе округлились, а зрачки расширились и заполонили собой всю радужку. Казалось, в них отражалась вся вселенная — чуть порыскав, можно отыскать и Пояс Ориона, и Созвездие Эридан, а свечение, что блеском отражалось в её глазах, было точно Млечным путём, никак иначе. Заметив, как Холли, тихо взвывая, прикусывала нижнюю губу, Креститель вынул руку и взял её за подбородок, найдя подушечкой большого пальца губы, налившиеся кровью, он погладил их, и палец скользнул внутрь в распахнутые губы. Девушка посасывала, периодически прикусывая, палец, в то время как лицо мужчины горело красноречивым взглядом и выражало крайнюю степень увлеченности. Джон вынул палец, и Холли замерла, прикрыв глаза в ожидании поцелуя, который так и не последовал. — Не вставай. — приказал он ей и отошёл к трельяжу. Джон достал из кармана чикфаер и зажег стоящую рядом ароматическую свечу, затем вернулся к уже изнемогающей от волнения Холли и, подхватив её на руки, нежно положил на кровать. Девушка ощущала под собой средней мягкости матрас, в то время, как над собой — хищный и такой плотоядный взгляд Инквизитора. Он встал на кровать коленями, оставляя между ними ноги Холли и оперевшись на руки, накрыл её губы своими. Девушка издала стон в его раскрытый рот, воспользовавшись этим, Джон проник своим языком в создавшуюся щель, углубляя поцелуй. Казалось, он залез к ней под кожу, но она была не против, казалось, он хозяйничал у неё в сознании, но она не возражала и не препятствовала этому, а лишь тихонько млела. Не разрывая лобзаний, мужчина задирал вверх футболку своей оппонентки, пока ткань не уткнулась в подмышки, оставляя обнаженными худой живот с выпирающими рёбрами и грудь со светло-кофейными ореолами сосков. Джон сползал ниже, впивался зубами в шею и вытягивал тонкую кожу, оставляя небольшую дорожку краснеющих засосов, после он спустился ещё ниже и лизнул, чуть прикусив, кофейный сосок, от чего девушка с наслаждением дрогнула. Мужчина выпрямился в спине и не спеша двинулся к свече, в которой уже перекатывался расплавленный воск. — Мы сегодня согрешим, — безапелляционным тоном промолвил Креститель, — Да…да… — обрывистый и тревожный голос резонировал в тишине. — А завтра я очищу тебя, смою с тебя грех… и ты снова будешь достойна предстать перед Господом, — он не пытался этими словами успокоить девушку, а лишь намеревался обуздать сопровождающие его сомнения, даже тогда, когда на ближайшие десятки километров и не пахло старшим братом. Холли было все равно, что с ней сделают завтра, она жаждала его прикосновений, хотела его здесь и сейчас. Она сняла забранную футболку и выжидала Джона, абсолютно ничем не прикрытая сверху. Девушка знала, что задумал Сид и уже приготовилась к боли. Мужчина требовательно вздёрнул обе руки над головой девушки и вжал их в кровать. Вторая рука держала горящую свечу, которую плавно накреняли над ложбинкой между грудями и уверенно вели к самому пупку, повторяя все заново. Расплавленный воск, попадая на белоснежную кожу, оставлял обжигающие красные следы, Джон намеренно не взял парафиновую свечу, зная, что тот остывал бы до попадания на кожу и не награждал бы ту после ожогами, а его наслаждением от скалившихся кафельных зубов и сдавленных вскриков. Чертов садист. В воздухе нависли аромат туберозы с нотками жареного каштана и явное возбуждение. Девушке казалось, что еще немного, и воск, что медленно остывал на её теле, расплавит её кожу и, что скоро на ней будут зиять огромные дыры. Боль, сосредоточенная на ожогах, медленно расплылась без остатка, ощутив девушка пальцы, что вонзились в её шею, то душа, то ослабевая воздействие. Топорщащаяся ткань джинсов уперлась меж ног Холли, отчего у неё перехватило дыхание, а глазах то и дело расцветали звездочки. Разомкнув ладони, Джон выпрямился и стал расстегивать рубашку, начиная с синих манжетов, Холли же приподнялась на локтях, внимательно следя за ним. Темно-медные волосы, идеально уложенные до этого, растрепались, рубашка, не скрывающая обнаженного, в меру накаченного торса, свободно свисала. Мужчина протянул руку, пожирая глазами девушку. Холли встала на колени, украдкой поглядывая снизу вверх на серьёзную физиономию Джона, провела ладонью по ширинке, осязая его эрекцию, отчего мужчина издал полустон, разрывая натянутую тишину, и с полуулыбкой расстегнула её. Она просунула подрагивающие пальцы, оттянув резинку боксеров, под одежду и приспустила джинсы вместе с трусами. Перед ней колом стоял набухшие член и яйца, а из щели обильно выделялась смазка. Холли положила ладони на бедра мужчины и провела горячим языком по пульсирующей венке с основания до самой уздечки, мужчина постанывал, ожидая продолжения, и накрыл шершавыми ладонями пылающие щеки Холли. Уловив за дверью шаги дальше по коридору, адепт стушевалась, вспомнив про отсутствие на двери задвижки, но взглянув вверх и завидев невозмутимый вид Сида, успокоила себя: — «Никто ведь не зайдёт сюда. Кому это нужно?» — Действительно кому. Никто не знал то, что между ними что-то есть, за исключением пары людишек, которым она доверяла, а те, кто догадывались молчали. Девушка вобрала в горячий рот розовую головку и, аккуратно двигая языком, ласкала уретру. Одобрительно подавшись вперёд и протолкнув орган чуть глубже в горло, Джон взял за волосы на затылке Холли, оттянул вниз, чтобы увидеть заливающееся, по мере его созерцания краской лицо внизу и притянул обратно к члену, задавая неспешный темп. Мягкие губы прилегали к толстому, как телеграфный столб пенису, и скользя вниз, скрывали все большую длину, насколько это было возможно. Вибрирующее от напряжения горло заставляло сладко стонать мужчину. Джон, активно двигаясь, начал осваивать глотку, пока на серых глазах не выступили слезы, и Холли выпустила ствол, закашлявшись. По мокрой плоти пробежался холодок, и мужчине захотелось поскорее согреться. Джон, подтолкнув, уложил на спину девушку и медленно стянул зубами промокшие насквозь кружева, вдыхая аромат плоти. — Такая мокрая, — хмыкнул Джон и широко развел ее бедра. Мешающая рубашка отлетела в дальний угол, как ненужная вещь. Жар, зародившийся где-то в груди Холли, перетекал вниз живота, кровь толчками устремлялась все быстрей по сосудам участившимися сокращениями сердца, она с вожделением посмотрела на мужчину, что молча наклонился, оставив по поцелую на косточке, всегда немного выпиравшей, и щиколотке, провел фантомный след до колена — снова поцелуй, далее через внутреннюю часть бедра, подбираясь все ближе к самому сокровенному, отчего она неосознанно развела ноги ещё шире. Он напоминал паука, что обычно неподвижно сидит в центре своих хитро сплетенных сетей, но уловив почти неосязаемую дрожь, бросается на беспомощную траурницу*, с каждым рывком все больше увязавшую в паутине чувств, и умерщвляет рассудок, оставляя лишь никчемную оболочку. Касаясь друг друга, тела обжигались, а порывистые дыхания двух людей, казалось складывали между собой похотливый вихрь. Джон лежал сверху на ней. Холли сжалась под весом его тела, а после сдавленно простонала, когда грубоватые подушечки пальцев накрыли половые губы, раздвигая их, массировали бугорочек нервных окончаний, надавливая, поддевали нежную кожу, оглаживая её. Отстранившись от девушки, мужчина стянул с себя джинсы и трусы. Одежда упала на пол, а Сид, осторожно проминая кровать, лёг меж расставленных перед ним ног. — А…ах… Дж-жон, — сорвалось вместе с тяжелым вздохом, когда налитая кровью головка уперлась в клитор. Он играл с ней, скользя меж половых губ членом, неотступно изводя, пока головка не унялась у входа, неглубоко, но достаточно ощутимо. Сид наклонился к её лицу, чтобы оставить сухой поцелуй на верхней губе, уголке рта и подбородке, ведя пальцами к лунке между ключицами, чтобы оставить поцелуй и там. Тишь прерывалась судорожными всхлипами. Холли покачивала бёдрами верх-вниз, упрашивая Сида продолжить, пока тот оставлял засос над правой грудью, будто ставя клеймо, именовывая её своей собственностью. Аромат туберозы ещё ясно слышался в воздухе. Пахло сексом. — Какая нетерпеливая, — хмурясь, изогнул уголки губ в полуулыбке. — Прошу, Джон, — испустила стон и запрокинула голову Холли. — Кого жаждет твоя душа? — Передразнивает сукин сын, искусно измываясь, — Скажи мне, Холли. — Т…тебя, Джон, — девушка сбивчиво дышала, ощущая его мошонку на нежной коже всем своим естеством, — Тебя, — прошептала она. Стало слишком жарко. Довольный мужчина направил член прямо к цели. Холли блаженно заскулила, прикусив губу, когда головка проникла до упора, растягивая и заполняя ее изнутри. Джон двигал бёдрами размашисто с остановками, давая ей прочувствовать себя полность, смаковал все нюансы этой податливой девчонки. Внутри неё было так горячо, точно жерло вулкана, только нежнее и покладистее. Пока одной рукой взяв её под колено, он почти полностью вышел, невольно девушка хотела толкнуться глубже, но предвидя это, Сид лишь схватил её за талию и сильно сжал, фиксируя положение. Изнывая от желания, Холли притянула к себе усмехающегося мужчину и грубо поцеловала, насаживаясь на твёрдый фаллос. Пошлые звуки заполоняли спальню, раздавались мокрые шлепки о чувствительную кожу, смешиваясь с натужным дыханием Сида. С каждой секундой темп фрикций ускорялся. Стенки влагалища нежно массировали его член по всей длине. Он двигался в ней быстро, вдалбливая крепкий ствол. Нет. Это был точно молот. Девушка чувствовала, что между ног все горит и пульсирует, её распирает от ощущений, эмоций и чувств к партнеру. Поддев короткими ногтями клитор, мужские пальцы массировали круговыми движениями лоно, помогая Холли ощутить оргазм первой, что словно раскалённая магма обрушивается на неё, пронизывая тут и там её тело молниями. Девушка содрогнулась в конвульсиях. Казалось, Джон смог дотронуться до её души, что и так открыто располагалась перед ним. Изгибаясь в спине, девушка жалобно завопила, но крик прервался на тяжелом вздохе и теперь был слышан сдавленный хрип. — Тшш-ш… тихо, — Креститель ещё пуще сжал горло, — Ты же прекрасно понимаешь, что нас никто не должен услышать? — легонько касаясь губами, мужчина прошептал прямо в шею. Мурашки пленили собой девушку. Подхватив безвольное тело, Джон скользнул под него, улавливая тихие стоны и сипение своего имени. Он обхватил руками её талию и привлек к себе, в то время как бёдра Холли были выпячены назад, чтобы ему было удобней. Голубые глаза, такие темные сейчас, прожигают насквозь взглядом исподлобья лицо, на котором вновь вспыхнули пунцовые краски. С неким восхищением оглядывая Холли, Сид заправил упавшие на её лицо пряди белокурых волос за ухо и с новым шлепком резко вошёл. Властные руки сжали ягодицы девушки, заставляя её скакать на нем. Она приняла его, приняла его полностью, как и всегда. Джон сжал голову оппонентки, пальцы впились во впалые щеки, и он жадно поцеловал её, кусая и оттягивая нижнюю губу, что имеет дурную привычку прикусывать девушка. Металлический вкус во рту возбуждал сильней, на лбу у мужчины выступила испарина. Ещё пара быстрых толчков, и Сид, спешно выскользнув, со стоном кончил на поясницу Холли. Напряженный орган скользнул меж её ягодиц, по которым густой струйкой медленно стекало его семя, и ослаб. Закрыв глаза, Джон попытался отдышаться, соприкасаясь своим лбом со лбом Холли и зарываясь рукой в её пшеничные волосы.***
Потоки воздуха наносили визит, чуть подгоняя незримые пылинки в воздухе. Нависшая одухотворённая тишь ласкала слух. Мягкие бёдра Холли были словно созданы для Джона, его голова лежала на них, точно на подушке. Она очерчивала пальцами контур мужского лица, подрагивая, касалась жестких волосков бороды, уголков рта и мочек ушей. Младший Сид был погружён под толщу каких-то мыслей и совершенно не обращал внимания на её действия, в то время, как она стремилась насытиться им, насладиться обстановкой, когда он расслаблен и спокоен, точно хищник после очередной трапезы. Трепет отдавался в каждом её движении. Каждый раз при виде его ей хотелось расплыться, рассыпаться на миллион и одну песчинку и теперь, находясь рядом с ним, ощущая его на себе, трогая его за каштановые волосы, Холли чувствовала как её сердце бешено колотиться, точно хочет вырваться из груди и прокричать ему, что он значит для неё нечто большее, чем просто любовник, и, что она чувствует к нему нечто большее, чем просто привязанность. Но Холли прекрасно отдавала себе отчёт в том, что Сид не чувствовал к ней того же. Он приходил к ней, когда ему вздумается, и она ни за что не смогла бы удержать его подле себя фразочками из разряда: «Я тебя люблю», поэтому и говорить их смысла никакого не было. Сид лежал, прикрыв глаза, такой покорный, казалось, он позволил бы сейчас с собой сделать все, что угодно. — О чём ты разговаривал с ним? — чуть разомкнув губы, словно невзначай тихо спросила Холли. Сид распахнул глаза, искренне недоумевая, но догадавшись о чем идёт речь, нахмурился. — Грешники… они расстраивают Отца, осаждают блокпосты, — тяжко вздохнул Джон, — Лилит, помощницей Шерифа, движет грех, он толкает ее на отвержение Слова, могущее спасти ее заблудшую душу, гнев не творит правды Божией. Сказал тот, кто сам страдает из-за неоправданных вспышек ярости, что так старательно пытается искоренить из себя под мудрыми наставлениями старшего брата. Но есть одно отличие — он знает свои грехи, принимает их и искупает, чего не делают безбожники. — Грядёт Коллапс, — Сид лежал все также расслабленно и рассказывал об этом так легко, как если бы это были утренние новости в газете, что было в порядке вещей читать с чашечкой кофе в руке где-нибудь у окна, — Тогда настанет время для суда, Господь вынесет Свой приговор, и грешные получат наказание по заслугам. И среди праведных не найдётся места им, исчезнут грешники с земли, и беззаконных да не будет более. Слова растворились в тишине, оставляя странное послевкусие, вводя в некое оцепенение. Раньше, его слова и слова Отца казались Холли чрезвычайными, порой даже параноидальными, но теперь она внимает им. Похоже, что Сиды отлично сковырнули ей мозги и переворошили там все, что могли. Да она впрочем и не противилась этому.