Michelle, ma belle

Я беспокойно ворочаюсь, пытаясь перевернуться на бок, и… просыпаюсь. В следующее же мгновение я обнаруживаю, что лежу на кровати, укрытая тонким белоснежным одеялом. Где-то на подкорке лениво мелькает мысль, что мое постельное белье, на котором я безмятежно засыпала последние три дня, было выполнено из дорогого серебристого жаккарда, но от следующего, внезапного озарения мои глаза мгновенно расширяются от ужаса, и я резко сажусь. Как на кровати?! Я же совсем недавно сидела в гамаке на улице! Я быстро мотаю головой из стороны в сторону, желая прогнать это странное наваждение. Но нет, всё верно. Я нахожусь в постели. Только в чьей, вот в чем вопрос! Я ошарашенно озираюсь вокруг и всё отчетливее понимаю, что это точно не моя спальня… Не думаю, что это вообще мой дом. Как я здесь оказалась? Что еще за идиотские шутки, черт побери?! Я припоминаю, как на одной из университетских вечеринок сильно перебрала с алкоголем и наутро проснулась в дешевеньком мотеле, да еще и в одной койке с однокурсником. Позже правда выяснилось, что он тоже был «в хлам», и друзья решили так «мило» над нами подшутить. Между мной и тем парнем, естественно, ничего не было в ту ночь, но тот случай я запомнила надолго и теперь всегда была очень аккуратна с алкоголем. Но на вечеринке моей матери я и капли в рот не взяла! Даже полбокала шампанского не выпила! Я хмурю брови и снова пытаюсь оглядеться. Помещение, в котором я сейчас нахожусь, освещается неярким, рассеянным светом напольного торшера, но и его вполне достаточно, чтобы рассмотреть окружающий меня незамысловатый интерьер. Комната достаточно просторная и совмещает в себе функции спальни и кабинета. Об этом красноречиво говорит огромный книжный шкаф, встроенный в стену, и деревянный письменный стол в углу комнаты, перед самым окном с белыми, полупрозрачными шторами. На стенах развешаны плакаты с разными знаменитостями. Стиви Уандер, Смоки Робинсон, Уитни Хьюстон. Но больше всего плакатов и фотографий Майкла Джексона. Похоже, что сейчас я нахожусь в комнате кого-то, кто сильно фанатеет по поп-королю. Вся окружающая обстановка говорит о том, что дом принадлежит людям среднего достатка или чуть выше. Но кто они такие, и как я к ним попала? Мой взгляд растерянно скользит вдоль дальней стены, пока не натыкается на тумбочку рядом с кроватью. Мое внимание сразу же привлекает фотография в простой, однотонной рамке, на которой запечатлена я собственной персоной и еще какие-то две незнакомые мне девушки. Мы все трое широко улыбаемся на камеру, и на нас надеты яркие карнавальные костюмы или что-то типа того. У одной из девушек на фото длинные, кудрявые, черные волосы и очень броский, я бы даже сказала, чересчур смелый макияж. Ее волосы сильно начесаны на макушке, а одежда выглядит совершенно безумно, но… мне вроде бы даже нравится. У другой девушки рыжие волосы длиною чуть ниже плеч. Но и они выглядят слишком объемными. Ума не приложу, как ей удалось это сделать… Тонны лака и опять же начес? Ее волосы смотрятся почти как «афро», несмотря на то, что они абсолютно прямые. Ее одежда чем-то похожа на одежду первой девушки с фотографии. И когда я перевожу свой недоумевающий взгляд на собственное изображение, то быстро понимаю, что моя одежда, макияж и прическа очень похожи на яркие и сумасшедшие образы этих двоих. Мой слегка волнистые каштановые волосы подняты вверх при помощи сильного начеса, а одежда… одежда на мне весьма смелая, ярких, неоновых цветов и с огромным количеством блесток. Что это? Безумные 80-е? Стиль диско? Я не могу объяснить почему, но мне становится смешно над собой. И еще, мне безумно нравится, как я выгляжу на этой фотографии. Юная. Счастливая. Свободная. Именно такая, какой я всегда и мечтала быть… Рядом с фотографией я замечаю небольшую бутылочку с минеральной водой и записку. Я нерешительно протягиваю руку, подношу записку близко к глазам и тихо читаю вслух: Мишель, дорогая, весь день ты жаловалась, что у тебя жутко болит голова, так что я решила дать тебе возможность хоть немного отдохнуть. Ты заснула прямо во время нашего разговора о предстоящем вечере, и я подумала, что ты слишком устаешь в последнее время. Здесь немного воды для тебя и таблетка аспирина, если понадобится. Твоя мама обещала вернутся домой примерно в семь, так что, пожалуйста, будь готова к этому времени! Головная боль у тебя или нет, но мы обязательно должны встретиться! Сегодня очень важный вечер, ты же помнишь? И, Мишель, ты действительно должна хорошенько подумать о том, чтобы уехать. Когда тебе уже стукнуло двадцать два, самое время покинуть родительский дом. Люблю тебя! P.S. И насчет ужина… Девочка моя, я совсем на мели. Билет на концерт, а также бронь в гостинице стоили для меня целое состояние! Так что встречаемся в KFC, а не в нашем любимом San Carlo. Кстати, Холли тоже собирается уехать в ЛА вместе с нами. С любовью, Кимми. «Кто такая Кимми? — я бормочу себе под нос, продолжая озадаченно смотреть на записку. — И что должно произойти сегодня вечером?» Я перевожу взгляд за окно и сквозь узкий просвет между шторами вижу, что солнце начинает садится. Затем смотрю на электронные часы на прикроватной тумбочке и мысленно читаю время: семь двадцать три вечера. Я медленно выползаю из постели, сажусь на самый ее краешек, и мои босые ступни приятно утопают в теплом, пушистом ковре, что бережно расстелен на полу возле самой кровати. Я смотрю вниз, на свои ноги и обнаруживаю, что на мне пара черных легинсов и красная рубашка в крупную клетку, с длинными рукавами. Я что, спала прямо в одежде? Моей матери это бы точно не понравилось. Я неуверенно поднимаюсь с кровати, на ватных ногах пересекаю комнату и подхожу к двери. Дергаю за ручку и после того, как оказываюсь в длинном, полутемном коридоре, быстро оглядываюсь по сторонам. Справа, в самом конце коридора я вижу неширокую деревянную лестницу. Рассеянный свет идет снизу, с первого этажа, кроме того, я четко улавливаю приятный запах готовящейся домашней еды. В нерешительности помявшись у двери комнаты несколько мучительных секунд, я начинаю крадучись двигаться по коридору и осторожно спускаюсь по лестнице на первый этаж. Очень странно, но я ужасно боюсь с кем-нибудь повстречаться в этом доме, но, в тоже время, с замиранием сердца ищу этой самой встречи. Может быть, когда я пойму, чей это дом, многое прояснится для меня? Когда я прохожу мимо огромного зеркала в холле первого этажа, то невольно останавливаюсь перед ним и задыхаюсь от противоречивых эмоций, когда вижу свое отражение. Мои волнистые волосы в диком беспорядке, но вместе с тем, я выгляжу… мм… весьма прелестно на мой взгляд. Мои скулы подчеркнуты красными румянами, а на моих губах я отчетливо вижу остатки алой помады. Кроме всего прочего у меня дымчатый макияж, черная подводка «кошачий глаз» и много, очень много туши. Странно… Я никогда в жизни не носила такой интенсивный макияж, и… я определенно не выглядела подобным образом прошлой ночью. Прошлая ночь. Стоп, а разве сейчас, по всем законам природы, не должно быть утро? Я что, весь день спала? Где я вообще нахожусь? Я отрываю взгляд от зеркала и смотрю вдаль прямо перед собой. Еще один длинный коридор и он тоже пуст. Справа я вижу дверь в гостиную, слева, по всей видимости, расположена столовая. А сам коридор заканчивается входом на кухню. Я уже немного отошла от первоначального шока и теперь могу сосредоточиться на интерьере. Всё в этом доме, ну или по крайней мере то, что я успела увидеть, оформлено в классическом «африканском» стиле. Преобладающие в интерьере цвета — оранжевый и всевозможные оттенки коричневого. Это очень красиво, правда. Мне определенно нравится. Теплые краски саванны вселяют в душу невероятное чувство уюта и единения с дикой природой. Ты словно возвращаешься к своим первобытным истокам. Ты словно возвращаешься к себе домой. Дом, милый дом. Я тяжко вздыхаю и иду на манящий запах еды прямо по коридору и вскоре оказываюсь на просторной кухне всё в той же африканской тематике. Хотя, нет, скорее это уже ближе к Мексике. Моя мама научила меня немного разбираться в интерьерных стилях. Мама… Мамочка. Никогда не думала, что буду так сильно скучать по тебе… — Посмотрите-ка, кто проснулся! Детка, я уже было подумала, что ты никогда не встанешь! Красивая женщина мелодично смеется, когда наконец замечает меня, но продолжает еще какое-то время колдовать над дымящейся кастрюлей на плите. После чего, отложив металлическую шумовку на стол, она подходит ко мне, заключает в свои теплые объятия и мягко целует в лоб. Всеми этими действиями женщина застает меня врасплох, но я, чисто машинально, но всё же отвечаю на ее объятия и поцелуи. Моя мама почти никогда так не делала… Через пару мгновений женщина отстраняется, и теперь у меня есть возможность получше ее рассмотреть. У нее каштановые волосы, точно такого же цвета, что и мои, только более кудрявые. На ней надет светло-бежевый кашемировый свитер и пара синих, с «потертостями» джинсов. Она тоже босоногая, как и я, и это выглядит очень расслабленно и мило. Она вообще смотрится как-то уютно, по-домашнему и… одним словом, она выглядит очень счастливой. Я вижу легкий, почти естественный макияж на ее ухоженном лице, когда замечаю, что она по-прежнему улыбается, глядя на меня. Я шумно сглатываю, совершенно не понимая, что я должна сказать на всё это. — Кто вы такая? — я спрашиваю тихо, и ее улыбка мгновенно исчезает. — Мишель, дорогая, ты хорошо себя чувствуешь? — Женщина хмурится, положив руку мне на лоб. — Я твоя мама, Глупый Боб. — Она смеется. Я просто смотрю на ее и медленно киваю головой. Моя мама?! Мама?! Эта женщина не может быть моей матерью! Где я нахожусь? Что происходит? Боженька, умоляю, дай мне хоть какой-нибудь знак! — Тебе лучше поторопиться с ужином, Мишель, девочки приедут за тобой с минуты на минуту! И я хочу, чтобы ты что-нибудь успела съесть до их прихода. У тебя на всё про всё не больше пяти минут. Вот держи. — Женщина ставит тарелку с едой на кухонный стол. — А я пока пойду, принесу твою обувь и сумочку! Женщина (извините, моя «мама») быстрым шагом идет по коридору и легко взбегает вверх по лестнице. Я сажусь на высокий барный стул прямо перед тарелкой с дымящимися спагетти. Я неуверенно беру в руку вилку, но внезапно нечто другое заставляет мой рот широко раскрыться от удивления. На стене в кухне висит календарь, и я вижу текущую дату. 17 марта 1987 года. Вилка с грохотом падает на стол. Мои глаза мгновенно расширяются от ужаса. Воспаленный мозг охватывает внезапный и очень болезненный спазм. Мое желание. Другое время, другая жизнь. Что, черт возьми, здесь происходит? Голова начинает неприятно кружиться, внутри словно снежный ком быстро нарастает паника. Тошнота, и мне кажется, что я вот-вот потеряю сознание. Я сошла с ума?! Так не бывает! Не бывает! Если всё это просто чья-то шутка, то она слишком жестокая. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Надо успокоиться. Успокоится, взять себя в руки и попытаться посмотреть на ситуацию трезвым взглядом. Чудес не бывает, и всему есть логическое объяснение… Ладно, я признаю, что всё это действительно странно… И всё, что мне сейчас нужно, это просто вернуться домой. У моей настоящей матери наверное уже истерика… Я решительно отодвигаю тарелку со спагетти в сторону, так как по вполне понятным причинам у меня нет соответствующего настроения, чтобы поесть. В этот самый момент раздается звонок в дверь и я вздрагиваю от неожиданности и поворачиваю голову на звук. Я ничуть не удивлюсь, если сейчас откроется входная дверь, и в дом шумной толпой завалятся все марвеловские супергерои. Пока я пытаюсь мысленно пошутить, женщина уже спускается по лестнице обратно и несет в руках классическую черную куртку леттерман, черные шерстяные гетры и ярко-красные ботильоны на высоком каблуке. Наряду со всеми этими предметами, видимо моей одежды, она также держит в правой руке небольшую черную сумочку. Это так мило с ее стороны… — Это должно быть Кимми и Холли, — говорит женщина, быстро спихивая все вещи мне на руки. — Поторопись, детка, нехорошо заставлять подруг ждать. Я украдкой вздыхаю и беспрекословно надеваю теплые гетры и ботинки на каблуках, после чего застегиваю молнию на куртке. Вспомнив про свой взлохмаченный после сна и весьма живенький «лук», я мчусь к зеркалу и кое-как пытаюсь поправить прическу и макияж. — Выглядишь просто великолепно, Мишель, — щебечет женщина, с удовлетворенной улыбкой на лице. Она это серьезно? — И не волнуйся, эти каблуки хоть и высокие, но очень удобные. Я ведь не хочу, чтобы у моего ребенка начали болеть ноги, пока она будет танцевать всю ночь напролет в ночном клубе! — смеется «моя мама», после чего покидает кухню и направляется прямиком к входной двери. «Ночной клуб? Но ведь в записке речь шла о KFC, разве нет?» — Я окончательно запуталась и совершенно не понимаю, что за чертовщина здесь твориться. Такая неподдельная материнская забота по отношению ко мне со стороны этой красивой женщины конечно же очень приятно, но… Я не знаю всех этих людей! Слышите?! Я просто очень хочу вернуться к СЕБЕ домой! И снова вдох-выдох. Спокойствие, только спокойствие… Мне нужно вернуться домой. Я не знаю этих людей. Я раньше никогда их не видела. Мама, я сделаю всё, как ты скажешь! Я возглавлю твой чертов музыкальный и продюсерский бизнес, только верните меня назад! Я сгребаю свою черную сумочку со стола и уныло плетусь вслед за женщиной. Не успеваю я сделать и пары шагов, как из моей, закрытой между прочим на замок, сумочки выпадает что-то очень похожее на записку и с тихим шорохом опускается на пол прямо мне под ноги. Так и не покинув пределов кухни, я присаживаюсь на корточки, чтобы поднять небольшой листочек бумаги с пола и под ним обнаруживаю прямоугольный кусок плотного картона, подозрительно похожий на билет. Я приглядываюсь повнимательнее — так и есть, билет на концерт. С ним я разберусь чуть позже, сначала записка. У меня такое сильное чувство, что она способна многое прояснить. Дорогая Мишель Хиггинс, как видишь, я исполнила твое самое заветное желание. Ты пожелала новую жизнь и, вуаля! Наслаждайся и будь счастлива. Так будет лучше всего и для тебя, и для него… Получай удовольствие быть… Мишель Мэрайя Лавин. Да, да, я всего лишь изменила твою фамилию, а какие разительные перемены, правда?! Во всяком случае, ты сама мне сказала, что хотела бы жить в другой период времени и иметь другую жизнь, так что вот новая ты. 80-е годы показались мне наиболее подходящими для тебя. Ничего не спрашивай, ни о чем не горюй, просто плыви по течению. Я подарила тебе новую, любящую тебя семью и замечательных друзей. Если я тебе вдруг понадоблюсь, просто отыщи на небе падающую звезду. Я знаю, это звучит банально, но именно так ты сможешь связаться со мной. С огромной любовью, Леди Розалин. Я чувствую, как мои глаза постепенно расширяются, пока я читаю записку. Дойдя до подписи, мгновенно вспоминаю странную даму в годах, с которой разговаривала, сидя в своем любимом гамаке. Но я и представить не могла, что эта старуха, пардон, милая пожилая женщина, на самом деле способна сотворить нечто подобное! Мне становится жутко. Мне становится ужасно страшно, холодно и одиноко. Я не хочу всего этого. Я хочу уйти. Я хочу домой, назад, к моей настоящей маме. Все, что мне нужно сделать, это найти ближайшую звезду… И тут я обращаю свое внимание на ту самую карточку. Она, как я и предполагала, оказывается билетом на концерт. Я переворачиваю карточку, делаю глубокий вдох и читаю, что на ней написано: Pepsi представляет. Майкл Джексон. Король поп-музыки. На стадионе Ричмонд. 14 июня 1987 года. Обмену и возврату не подлежит. (и длинная строка из набора случайных чисел, похожая на штрих-код) Я — фанатка Джексона?! Умереть и не воскреснуть! Стоп, а если я на самом деле умерла, и это такой своеобразный рай, в котором исполняются мечты? Не думать об этом, не думать об этом. Вдох-выдох. Из любой, даже, казалось бы, абсолютно безнадежной ситуации есть выход. Всегда! Кроме, пожалуй, собственной смерти. Ну вот опять, Мишель. Дыши! Дыши глубже! Тебе просто надо найти чертову падающую звезду! — Оу, Мишель! — воркует девушка с рыжими волосами, когда входит на кухню и видит меня. Следом за рыжей идет еще одна девушка с кудрявыми, черными волосами и женщина, которая утверждает, что она моя мать. Мне хватает буквально пары секунд, чтобы понять, что две эти девушки — это девушки с той самой фотографии на тумбочке. — О, ты выглядишь невероятно мило! Разве она не прелесть, Кимми? — Девушка с черными волосами визжит, видимо от восторга, и, прижав руки к груди, несколько раз радостно подпрыгивает вверх. «Какая непосредственность. Просто детский сад…» — Я недовольно закатываю глаза на ее реакцию. Если рыжая девушка Кимми, то брюнетка должно быть Холли. Хм… — Да! — Кимми тоже визжит и повторяет «ритуальный танец» вслед за подругой. — О'кей, парни! Нам нужно отправляться в путь и как можно скорее, если мы не хотим опоздать к началу! — Кимми буквально кричит мне в ухо. Холли подбегает к кухонному столу и хватает мой билет, который я за секунду до их появления положила туда. — Девчушка, сегодня это тебе не понадобится! Но тебе стоит обращаться с ним повнимательнее, этот билет стоит баснословных денег! — Она игриво хихикает, хватая меня за руку и вытаскивая за дверь. *** «Ну, по крайней мере, Статуя Свободы на своем обычном месте», — ворчу я про себя, пока мы едем в такси до места назначения. Почему надо ехать так далеко, когда KFC в этом городе буквально на каждом углу, ума не приложу! Но я решила все-таки последовать «мудрому» совету Леди Розалин и просто плыть по течению. Хотя бы сегодня. Хотя бы до тех пор, пока не найду эту самую падающую звезду и не отправлюсь обратно домой. Чувствую себя Дороти из Волшебника страны Оз. Разве что песика по имени Тото не хватает. Девушки на заднем пассажирском сиденье не переставая щебечут о чем-то, но я их практически не слушаю, лишь улыбаюсь время от времени и киваю головой, чтобы обозначить свое присутствие и заинтересованность в разговоре. Прислонив лоб к грязному стеклу дверцы такси, я во все глаза рассматриваю проплывающие улицы «Большого яблока». Нью-Йорк образца 80-х совершенно не похож на тот красивый, ухоженный, современный город, в котором я привыкла жить. На улицах безобразные кучи мусора, на месте живописного ныне Риверсайд-парка зловещий пустырь, от которого веет запущенностью и безысходностью. Нью-Йорк, который я наблюдаю сейчас, совершенно не похож на город, комфортный для проживания. Какие-то подозрительные люди снуют туда-сюда по мрачным улицам. Девушки, своим нескромным одеянием весьма похожие на проституток, стоят на каждом углу. Мои глаза расширяются от «культурного шока», когда на большом экране кинотеатра прямо в центре города мелькают кадры из фильма с откровенным, порнографическим содержанием. «Место свободы и хаоса» — ухмыляюсь я и продолжаю смотреть в окно, за которым только что показались очертания возведенных в 1973 году двух башен-близнецов Всемирного торгового центра. Две высокие, белые башни словно парят в воздухе над всей этой разрухой и безысходностью, вселяя надежду на светлое будущее в сердца американцев. Но мой восторг от созерцания «близнецов» длится недолго. На ум сразу же приходит трагедия 9/11, которая повергла весь мир в шок и послужила началом войны США с Афганистаном. Чудовищный террористический акт, жуткое преступление против всего человечества. Мне было всего семь лет, но даже я испытала глубокое чувство потери, с испугом вглядываясь в заплаканное лицо матери. Но все эти люди, спешащие мимо по своим делам, еще не знают, что грандиозный «проект века» в далеком, пока еще, 2001 году обернется главной «трагедией века», которая унесет жизни почти трех тысяч человек. Я закрываю глаза и из последних сил стараюсь не заплакать. Мама, мамочка. Я скоро вернусь домой, обещаю…