Michelle, ma belle

— О Боже мой, Мишель! Мишель! Это лучшая новость за всю мою жизнь! — подруга с разбегу заскочила на мою постель и принялась интенсивно на ней прыгать. — Что случилось, Кимми? Ты выиграла в национальную лотерею миллион долларов? — недовольно проворчала я в подушку, ощущая, как мой бедный мозг сотрясается от ее восторженных скачек по моей кровати. — Лучше! Намного лучше, Миш! Майкл! Он расстался со своей невестой! Его сердце снова свободно, а значит, теоретически, у меня появился шанс! Я лишь мысленно закатила глаза на ее наивность. Мечты, мечты, в чем ваша сладость… — Угу… Ким, а разве тебе не надо собираться на работу? — попыталась я урезонить подругу и хоть как-то выпроводить ее с кровати. Видимо Боги вняли моим мольбам, и подруга, с радостными криками «Наконец-то он снова свободен!», ретировалась из моей комнаты, как я надеюсь, в сторону своей работы. Сама я пришла с очередных модных съемок только под утро и сейчас дико хотела спать. Оказалось, что в Голливуде абсолютно в порядке вещей снимать рекламу по ночам, а я в этом смысле жуткая лентяйка и люблю поспать до обеда. Но, с другой стороны, если я все еще мечтаю о карьере певицы, то должна привыкать к подобному сумасшедшему ритму, ведь жизнь артиста это бесконечные перелеты, фотосессии, записи песен, съемки клипов и тому подобное. А в сутках всего двадцать четыре часа, знаете ли, и надо успевать поворачиваться, если хочешь добиться грандиозного успеха! Но как же утомительны эти бесконечные «Повернись так», «Встань туда», «Улыбнись», «Сделай загадочное лицо». Определенно, профессия модели это не совсем мое, но доход она начала приносить более или менее стабильный, и я решила, что буду потихоньку «вживаться» в шоу-бизнес с этой стороны, ибо какая на самом-то деле разница? А оглушительных восторгов Кимми относительно «свободного Джексона» я совершенно не разделяла. Не успеешь моргнуть и глазом, как слетятся на него все голливудские барышни словно пчелы на мед, и кто-нибудь из них обязательно вскружит знаменитому певцу голову. Ах, обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад. Что-то меня сегодня на русскую классику потянуло, и к чему бы это? *** Разочарованный вздох сорвался с моих губ, и я сделал пару шагов назад от микрофона. — Это было потрясающе, Вонючка! — услышал я восторженный голос Куинси Джонса в своих массивных студийных наушниках. — Пожалуй, это лучший дубль на сегодня! — Может быть и лучший, но не идеальный. Пока не идеальный. Это может звучать намного круче, Куинси, — бормотал я, нервно закусывая зубами провод от наушников (ужасная привычка с детства, от которой я никак не могу избавиться), и в моем голосе звучала упрямая решительность. — Майк, мы работаем над этим треком месяцами, понимаешь, месяцами! — эмоционально воскликнул Куинси, очевидно, ужасно огорчившись. — И каждый раз, когда ты поешь, это получается просто изумительно! Не думаю, что это может звучать еще лучше! — Это определенно можно спеть лучше, Кью, — продолжал настаивать я тихим, но твердым голосом. В ответ Куинси обреченно застонал и провел ладонями по своему лицу. — Еще раз, пожалуйста, — тихо попросил я и услышал в своих наушниках тяжелый вздох. — Хорошо, еще раз, — наконец согласился Джонс. Я виновато улыбнулся ему, сделал глубокий вдох и вновь подошел ближе к микрофону. — Готов, Вонючка? — спросил меня Куинси. — Готов, — ответил я с полной уверенностью и прикрыл глаза в ожидании. Буквально через пару секунд я услышал музыку, которая громко заиграла в моих студийных наушниках, и я тут же начал качать головой ей в такт. Я воспринимал этот четкий танцевальный ритм, словно старого доброго друга, который зовет меня за собой в увлекательное путешествие, под названием «мир музыки». Когда он проник через окно, Это был момент кульминации. Он вошел в ее квартиру, Он оставил пятна крови на ковре. Она спряталась под столом, Он видел, что она беззащитна. Она бросилась в спальню, Она была сбита с ног, это была ее погибель… Я уже был недоволен тем, как исполняю песню, по продолжил петь ее до самого конца. Когда я закончил и стянул с головы наушники, то увидел, как Куинси стоит у стекла по ту сторону звукозаписывающей комнаты и аплодирует мне, с радостной улыбкой до ушей. Я же чувствовал, как жар разочарования вновь растекается по всему моему телу. Несмотря на все мое недовольство, должен признать, что это, пожалуй, была лучшая проба из всех остальных. — Отлично, Майкл! — решительно произнес Куинси и показал оба больших пальца вверх. — Просто отлично. Сохраним эту! — Нет, мы ничего не будем сохранять, пока я не прослушаю все варианты, — деловито напомнил я ему, немного посмеиваясь над ситуацией. Куинси снова застонал и страдальчески закатил глаза, что заставило меня засмеяться еще громче. — Все в порядке, Кью. На этот раз было довольно неплохо. В целом я доволен, — произнес я сквозь смех и стянул массивные наушники с головы. Глаза Куинси мгновенно засветились от счастья. — Ну наконец-то! Свершилось чудо! Спасибо тебе, Господи! — саркастически воскликнул он и сложил руки у груди в молитвенном жесте. Я уже смеялся в полный голос, когда выходил из кабины звукозаписи. — Ну, о’кей, Майкл, объявляю десятиминутный перерыв, после чего приступим к прослушиванию записей. Я лишь согласно кивнул на это и плюхнулся на небольшой кожаный диванчик возле стены. Не прошло и минуты, как моя ассистентка принесла стакан свежевыжатого апельсинового сока и последний выпуск Vanity Fair, в котором должны были напечатать мое огромное интервью относительно предстоящего тура и творческих планов на будущее. Я быстро допил сок и взял в руки журнал, на обложке которого красовалась моя черно-белая фотография. Я хмыкнул и принялся придирчиво рассматривать свой профиль: идеальные черные кудри обрамляют смуглое лицо, глаза застенчиво опущенны вниз и их почти не видно из-под густых ресниц, точенные скулы, милая ямочка на мужественном подбородке, аккуратный, чуть вздернутый кверху нос. Если бы передо мной был другой человек, я бы сказал, что он красив. Но это был всего лишь я, а это значит, что мужчина на обложке в моем представлении был очень далек от идеала. Я напряженно выдохнул и принялся листать журнал в поисках своего интервью. Быстро пролистнув несколько первых страниц с рекламой дорогих часов и ювелирных украшений, я зацепился взглядом за яркий рекламный постер Gas. На нем была изображена прелестная юная девушка, которая стояла полубоком к зрителю и демонстрировала идеально сидящие на ней синие «потертые» джинсы знаменитого молодежного бренда. Я невольно залюбовался ее точеной фигуркой, притягательной попкой и невероятно длинными ногами в классических белых лодочках на высоком каблуке. Затем мой взгляд скользнул выше и встретился с ее манящим, призывным взглядом. Ее густо подведенные черным голубые глаза дарили чувственное обещание, а пальцы правой руки так сексуально касались ее нижней губы… Я с интересом (да, да, с тем самым, который испытывает мужчина к понравившейся ему женщине) сощурил глаза на глянцевую фотографию юной красотки и в этот самый момент вдруг отчетливо понял, что где-то уже видел ее раньше. «Да не может этого быть!» — воскликнул я негромко, резко выпрямляясь на диване и с удивлением всматриваясь в глянцевое изображение. Мне показалось, или это действительно та самая девушка, которая пряталась за вешалкой в моей гримерке? Я начал шарить глазами по всему периметру фотографии, выискивая мелкий, неброский текст: иногда в рекламных материалах присутствовали данные о том, кто из фотографов, стилистов, моделей принимал участие в съемках. Жаль, что под рекламой я так и не смог найти имени позирующей в джинсах Gas девушки, но я был почти уверен, что это она, Мишель. Улыбнись миру и мир улыбнется тебе! — гласил слоган бренда под очень чувственной на мой взгляд фотографией. «Да уж, я бы точно не отказался, чтобы мир улыбался мне такой сексуальной улыбкой», — хмыкнул я, не скрывая своей пошловатой иронии. Я откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза, желая немного расслабиться. Перед глазами сразу же поплыл образ того самого загадочного облака, пишущего женское имя в нежном предрассветном небе. Ми-шель. А чем черт не шутит? Может быть старушка и права, что не стоит закрывать свое сердце и бояться новых отношений, а эта девушка, возможно, и есть моя судьба? «Да бред полнейший», — улыбнулся я сам себе, так и продолжая сидеть с плотно закрытыми глазами. — И чем ты тут занимаешься? — я вздрогнул от неожиданности, услышав насмешливый голос возле самого уха и чуть было не уронил журнал на пол. Я резко открыл глаза, машинально хватаясь рукой за журнал и при этом откровенно чертыхаясь про себя. — Уже подсматриваешь себе новую кандидатуру на роль Дамы сердца? — жеманно подмигнул мне Джонс, от чего я мгновенно покраснел как переспевший калифорнийский томат. — Не говори ерунды, Кью, я просто искал в журнале свое интервью, — хмуро пробубнил я, ощущая себя при этом так, словно меня застукали за чем-то постыдным. — И… нам давно пора работать! Я как-то слишком быстро и суетливо соскочил с дивана, чем вызвал усмешку своего музыкального продюсера. — Ну, ну, пойдем, поработаем… Устроившись с Куинси в соседних крутящихся креслах, мы прослушивали трек за треком в полнейшей тишине. Иногда я внутренне улыбался, когда слушал, как я пою. Когда это было действительно то, чего я хотел. Ну, или почти то. Хотя я по-прежнему думал, что можно было спеть еще лучше, что-то подсказывало мне, что в данном конкретном случае все-таки лучшее враг хорошего, и моя последняя запись была как никогда близка к совершенству. — Видишь, Вонючка, — сказал Куинси, когда последний трек закончился. — Это прекрасно! — Не идеально! — сказал я ему, хмуро сдвинув брови к переносице. — Ничего прекрасного! — и когда увидел его вытянувшееся от безнадеги лицо, звонко рассмеялся. — Но мне нравится последний вариант, Куинс. Действительно нравится! Куинси откатился далеко назад в кресле и театрально простер руки к небу. — Благодарю тебя, Господи! Аллилуйя! Я добродушно усмехнулся, наблюдая за тем, как Куинси, словно маленький ребенок, радостно катается в кресле по всей комнате, громко выкрикивая хвалы Господу Богу. — Майкл Джексон наконец-то признал, что он поет лучше всех! Ущипните меня, люди, я наверное сплю! — Ладно, Кью, я думаю, что все присутствующие здесь уже поняли тебя, — сказал я, немного краснея от смущения. — Я перфекционист, которому вечно все не нравится и вдруг я признал, что спел лучше всех. Мы все оценили твою шутку, Джонс. — Извини, Майк, — искренне попросил прощения Куинси, подкатываясь в кресле обратно ко мне. — Мне уже грешным делом показалось, что я буду ждать окончания работы над этим треком целую вечность. — И тем не менее этот трек закончился, — сказал я, желая наконец сменить тему. — Теперь нам нужно думать над следующей песней для моего нового альбома. — Я даю тебе пару дней на отдых, Майк, — сказал Куинси и по-дружески потрепал меня по плечу. — Подумай над свежими, необычными идеями, подумай над этим хорошенько… Может, все-таки включить в альбом еще одну романтическую песню или любовную балладу? Я тяжко вздохнул и устремил свой печальный взгляд себе под ноги. — Куинси, я знаю, что ты хочешь как можно больше романтики от меня, больше песен про любовь, про отношения между мужчиной и женщиной и все такое…— неуверенным голосом начал я. — Но ты же прекрасно понимаешь, что у меня сейчас ноль мотивации писать на подобную тему. — Ты обязательно найдешь кого-нибудь, Вонючка, — без тени шутки подбодрил меня Куинси, понижая при этом голос до доверительного шепота. — Я знаю, что так и оно будет. И на этот раз не кидайся в омут с головой, для начала приглядись к ней повнимательнее. Здесь, — мужчина положил свою руку на область моего сердца, — именно здесь, Майкл, должно родиться то необыкновенное чувство, что она и есть та самая, единственная для тебя. И когда ты это поймешь, сделай все возможное, чтобы стать лучшим для нее. — А ты знаешь, я так и сделаю, Куинси, — задумчиво протянул я, согласно кивая головой в ответ. — Девушки заслуживают того, чтобы с ними обращались как с королевами. Куинси понимающе усмехнулся на мои слова. — Знаешь что, Майк. Вот именно поэтому все дамы и любят тебя. Ты последний чертов романтик на этой планете! Я предательски покраснел от его слов, и Куинси рассмеялся надо мной. — Прекрати! — громко выпалил я, смеясь в ответ и слегка толкая его в бок. — Ну ты же и сам это знаешь! — не унимался Куинси. — Джексон, ты редкий, вымирающий вид мужчин! Тебя нужно занести еще и в Красную книгу, а не только в Книгу рекордов Гиннесса! — продолжал подтрунивать надо мной мой продюсер. — Прекрати сейчас же! Хватит! Мы оба смеялись так громко и до тех пор, пока не надорвали свои животы. Потом я, наконец, тепло поблагодарил команду за плодотворную работу, попрощался со всеми, быстро собрался и ушел из студии. Когда я вышел наружу, то с наслаждением, полной грудью вдохнул терпкий воздух вечернего Нью-Йорка и широко улыбнулся. Сегодня был прекрасный день, прекрасный для того, чтобы что-то кардинально изменить в своей жизни. Определенно, у меня было предчувствие того, что в самое ближайшее время что-то должно произойти и непременно хорошее. Я продолжал стоять на широком бетонном крыльце студии и просто улыбался своему прекрасному внутреннему состоянию, которое как никогда было близко к определению «я счастлив». Но наслаждался я всем этим, увы, недолго: люди на улице начали узнавать меня, и со всех сторон улицы послышались громкие, отчаянные выкрики: «Майкл! Майкл!» Чтобы не спровоцировать чудовищного столпотворения, в котором, чего доброго, кто-нибудь из людей мог бы пострадать, я быстро залез в черный тонированный минивен, где меня ждал Билл Брей. — Ну, как все прошло, Джокер? — спросил Билл, глядя на меня через зеркало в салоне. — Великолепно! Мы сделали это, Билл! Мы наконец-то закончили этот трек! — воскликнул я с огромным воодушевлением. — Ну это же просто здорово! — ответил мне Билл, радостно улыбаясь. — Ты только посмотри, Джокер, какая красота за окном! Какой чудесный, теплый летний вечер! И мы могли бы сполна насладиться им, если ты, конечно, еще не передумал. И все-таки Джонс большой молодец, что вытащил тебя в Нью-Йорк! Смена обстановки тебе была просто жизненно необходима! — Именно, Билл! Куинси хотел, чтобы я попал в новую среду, окунулся в новые энергии, чтобы уже наконец покончить с этой мучительно долгой работой над треком, — с жаром принялся объяснил я ему. — Ты же знаешь Кью и его сумасшедшие теории, но это снова сработало! В ответ Билл лишь тактично крякнул: он знал, что Майкл прекрасно понял, что совсем не работу Брей имел в виду, но предпочел вновь уйти от щекотливой темы. — Сработало, серьезно?! — наигранно удивился Билл, тем самым показывая Майклу, что уловил его ловкий бросок в сторону от обсуждения личной жизни. — Так ты бы хотел насладиться прекрасной летней погодой в Нью-Йорке или нет, Джокер? Я посмотрел на маскировку, которая лежала на сиденье рядом со мной. — А почему бы и нет, — произнес я с ухмылкой. — Билл, отвези меня на Таймс Сквер, пожалуйста. Я откинулся спиной на сиденье автомобиля и прикрыл глаза. Мишель, мне кажется… Нет, я уверен, что должен найти тебя. *** И все-таки сиреневое или темно-бордовое… Мои размышления прервал настойчивый звонок в дверь. — Мишель, открой, пожалуйста, я в ванной! Наверняка это твой Анри с очередным выгодным предложением по работе! Ну что за ужасная привычка кричать из-за закрытой двери? — Вообще-то, я его сегодня не ждала! Ворчу на Кимми, а сама не лучше! — Ну ты же понимаешь, Миша, что выгодные предложения не приходят к людям по расписанию! — смеется подруга, появляясь на пороге ванной. — Ты это мне говоришь? — я недовольно закатываю глаза и наконец-таки иду открывать. Прежде, чем открыть входную дверь, я предусмотрительно смотрю в глазок и вижу привлекательную блондинку невысокого роста, которая нервно поправляет свою аккуратную прическу, видимо, от нетерпения. — Здравствуйте, а вам кого? — вежливо интересуюсь я у незнакомки, не торопясь при этом открыть дверь. — Добрый день! Меня зовут Кэрол и я личный ассистент мистера Джексона. Мишель Лавин здесь проживает? — громко спрашивает она из-за закрытой двери. Личный ассистент мистера Джексона? Ущипните меня кто-нибудь, я сплю! Леди Розалин, моя милая старушка с необычным чувством юмора, не ваша ли это очередная шутка? Я медленно открываю дверь и недоверчиво прищуриваюсь, когда вижу, как Кэрол мило улыбается мне. В этой широкой улыбке ее пухлые губы, накрашенные ярко-красной помадой, обнажают ряд ровных, белоснежных зубов. Она одета так, чтобы сразу же произвести впечатление на собеседника — черно-красный брючный костюм очень выгодно подчеркивает ее пышную, женственную фигуру. — Это я… — говорю я слегка грубовато, не утруждая себя улыбкой в ответ. Я очень хочу знать, что все это значит. — Мисс Лавин, все дело в том, что вы приглашены в дом мистера Джексона сегодня, в восемь вечера, на ужин. Мистер Джексон заранее приносит свои искренние извинения за то, что ставит вас в известность относительно ужина слишком поздно и очень надеется, что на сегодняшний вечер у вас нет других важных планов. Если вам удобнее прибыть на ужин чуть позже, то мы готовы перенести мероприятие на пару часов. Новый шеф-повар, я думаю, не будет возражать, — она почему-то начинает смеяться. — Мистер Джексон сильно настаивает на вашем прибытии, мисс Лавин. Можно сказать, что это будет достойным извинением с его стороны за инцидент, произошедший на концерте две недели назад, — подытожила свою пламенную Кэрол. Я смотрю на нее абсолютно безучастно. Хорошие девочки же не матерятся вслух, правда?