Прокладывая маршрут по Куинсу, она понимала, что оттягивает что-то неизбежное. На сумеречные улицы высыпали подростки, вооружившиеся старыми добрыми баллончиками с краской, и вездесущие собачники. И те и другие знали представителей своего сообщества в лицо и по именам, вокруг раздавались бодрые и не очень приветствия. Роза выпила баночку прохладной газировки из автомата. Послушала многоголосый стрёкот окружающих её горожан. Их мысли. На улице пахло жизнью со всеми её приглядными и теневыми сторонами. Женщина поёжилась, вспомнив стерильность своей камеры-одиночки. Сейчас вокруг энергия буквально бурлила и переливалась через край; её излучали те, кто пропустил пять лет по воле Таноса, а теперь стремился догнать, не остаться позади.
Она игнорировала лифты и поднималась по лестничным пролётам. Бесшумно, быстро, без одышки. Три стука в отдалённо знакомую дверь, приглушённый стенами звонкий голос с итальянской интонацией. Они всё ещё здесь, отлично.
–
Dio mio, какие люди! Питер, а ну выходи из комнаты! – завопила Мэй, крепко обняла Розу и перешла на гиперболизировано эмоциональный шёпот. – После похорон он сам не свой.
Они ужинали втроём. Мэй заполняла эфир, изредка попинывая Питера, который почти всё время молчал. Это было не прежнее скромное тихушничество, нет. В пареньке что-то надломилось. Она видела такие глаза, такое поведение. Она сама прошла через это тогда, в Департаменте. Слом, после которого по-старому жить уже никак. Пропасть, которая разделяет всё на «до» и новое настоящее. Судя по всему, Питер сейчас был где-то в середине этой самой пропасти. А вот Мэй с её несокрушимым жизнелюбием быстро вернулась к привычной жизни. Она без лишнего стеснения, без скорби и заламывания рук пересказала Розе события последних недель. Мутантка в очередной раз жадно впитывала подробности и старалась контролировать свои эмоции.
После ужина Роза помогла помыть посуду и тихонько проскользнула за Питером в его комнату в надежде урвать от него что-то о решающей битве с Таносом. Он был там. Комната представляла собой образчик норы, в которой живёт человек, пребывающий в состоянии тяжёлой депрессии. Сваленные в угол коробки из-под съеденной пиццы, куча кружек, слой пыли на столе, грязные, липкие полы. Застойный дух, микс из запаха пота, недоеденной пищи и бог ещё знает чего. Паренёк бухнулся на кровать и закрыл глаза; будто бы ужин вытянул из него все силы.
– Я немного приберусь?
Он, глубоко внутри удивившийся, только кивнул и кашлянул. Роза вышла, а через пару минут вернулась с рулончиком мусорных пакетов, ведром и тряпкой.
– Помнишь, тогда – кажется, миллион лет прошло – я говорила тебе, что готова поддержать? Предложение ещё в силе.
Тяжёлый вздох. Паузы она умела брать. Не на каждого нужно наседать, чтобы добиться ответа. Пока мысли Питера начинали медленно шевелиться, русская распахнула окна, чтобы впустить в комнату, которую можно было бы назвать смрадной, пройди ещё парочка дней. Залетел шум, суховатый, но свежий ветерок. Полетели в мусорный пакет коробки, которые Роза при помощи своих сил сжимала до невозможно тонких пластов. Полетели туда салфетки и мусор, который было сложно идентифицировать как что-то конкретное. Протирая пыль, спиной ощутила, что Питер сел на кровати, опустил босые ноги, а потом, подумав, поднял их обратно.
– Я… Я скоро вернусь.
Роза приветливо улыбнулась через плечо и кивнула. Он зашлёпал вглубь квартиры, вскоре послышался шелест воды. Хороший знак. Заглянувшая в комнату Мэй застала её за ворожбой над чистотой стен, окно и пола. Сами собой тряпки тщательно намывали и протирали, а подушка и одеяло как линяющие змеи скидывали с себя несвежее бельё. Как тётушки-феи в «Спящей красавице». Тётя только сложила руки перед собой и прикрыла глаза, посылая тихую молитву. Она уже почти отчаялась. Пахнущий мужским гелем для душа Питер вернулся уже в чистую комнату. Шажок вперёд, к концу пропасти, к твёрдой земле.
– Расскажи мне, как это было?
– Столько сил, а его всё равно не спасли…
Подросток опустил лицо в руки, плечи задёргались. Роза приобняла его и начала с небольшим нажимом гладить ладонью по руке. Так её в редкие моменты близости успокаивала мать, а потом и Хаятбану. Немного придя в себя, он пересказал ей все недавние события. Возвращение после Скачка прямо в гущу битвы. Смерть Старка и Наташи. Травма Беннера. Выбор Стива. Роза внимательно слушала, кивала головой и вздыхала. Тяжёлая ноша для него. Ещё не понимала, что и для неё – тоже. В словах Питера было так много боли и ненависти. Ведь всё могло быть иначе.
– Любой другой не справился бы лучше, Питер. Ты всё сделал правильно.
– Я его не спас, – всхлипнул он.
– Решение было за ним. Иногда спасти нельзя. Даже самых близких. Так происходит. Он точно не хотел бы, чтобы ты убивался, запертый сам собой в четырёх стенах. Он хотел бы, чтобы ты надрался в доску с одноклассниками и продолжал жить дальше. Копался в этих своих проводах и схемах и был новым Мстителем.
Паркер шмыгнул носом и посмотрел ей в глаза. В мгновение ока перед Розой промелькнула лента его жизни. Сколько ещё впереди, милый мальчик… Научишься справляться быстрее, научишься не винить себя, пройдя через разрушающую боль, обман и потери.
– Думаю, да. Мэй и Хэппи твердят то же самое.
– Можно начать с малого. Позвони Неду, закажи пиццу.
– Завтра, может быть, – отмахнулся он.
– Я проверю, – она жестом показала, что следит за ним. – А сегодня отдохни.
Он устало улыбнулся, Роза оставила паренька наедине с мыслями, потихоньку набравшими скорость. Они с Мэй ещё немного поболтали, та предложила ей остаться ночевать: на часах было без десяти час. Роза согласилась и расположилась на диване в гостиной. У них было спокойно несмотря ни на что. Мутантка послала Паркерам спокойный глубокий сон без сновидений. Целебный, восстанавливающий. Могла бы и себя этим порадовать, но вместо этого выбрала слушать шум города и смотреть на огни за окном. Это нескончаемое мигание было похожа на дискотечную цветомузыку. Прокручивала в памяти слова о гибели некоторых Мстителей. Почему она не вернулась вместе со всеми тогда? Это была кара свыше? Или баг системы Таноса с его перчаткой? Заснула женщина только к середине ночи.
***
Утро ударило по её слабому месту: раскалывалась голова. Как после усиленной практики в качестве мозгоправа. Роза благодарно приняла от Мэй горсть таблеток, разделила типичный американский завтрак. Апельсиновый сок отдавал химозой. Все трое вышли из дома рано: Мэй на работу, Питер – впервые за всё время – в школу, Роза – навстречу неизбежному. Уличная прохлада забиралась под одежду, но навыки, выработанные за годы службы, позволяли девушке не подавать виду. Правильное дыхание и самовнушение прекрасно делали своё дело, не позволяя мурашкам появиться на коже.
Она буквально заставила себя добраться до Бруклина. Она хорошо знала Барнса: он точно обосновался в квартире Стива. Больше идти было некуда. И он горюет. И будет закрываться, прятаться в панцирь.
Так и оказалось. Три чётких, но быстрых стука в дверь. Мужчина насторожился уже в тот момент, когда услышал, что кто-то остановился у его двери. Открыл.
– Джеймс?
Тишина и агонизирующий взгляд. Едва различимый скрежет пальцев левой руки.
– Это я. Роза.
Он сделал шаг назад и попятился в сторону кухонного островка. Женщина осторожно переступила через порог. Квартира, полупустая и прохладная, не походила на комнату Питера, но ощущение было такое же: безнадёжность, гнев и пустота. Этим прямо фонило от мощной сгорбленной фигуры Барнса.
– Джеймс… Я слышала про Стива. Мне так жаль.
– Выпьем? – ледяным тоном предложил он.
– Хорошо.
Он открыл холодильник и вытащил два пива. Не так она себе представляла их встречу. Он тоже был развеян, тоже был в шоке. Но она уже доказала ему свою преданность. Не единожды. Холодная банка пива, холодные вибраниумовые пальцы немного отрезвили.
– Мне очень жаль.
Он резко отдёрнул свою металлическую руку от её пальцев.
– Я не готов сейчас разговаривать.
– Хорошо, мы можем обсудить это позже. Как ты…
– Ни о чём. Совсем.
Она непонимающе отстранилась, чуть согнув колени и прокрутив левое запястье, готовя какой-нибудь приём.
«Опасность», – единственный сигнал, который сейчас от него исходил. Но это был уже не Зимний, а сам Джеймс. И вот это напугало Розу не на шутку. Он отвернулся, когда раздался стук в дверь.
«Мистер Барнс», – раздалось с лестничной клетки. Мужчина, не поведя взглядом, пошёл открывать дверь. Роза осмотрительно прошла за кухонную стойку и проследила за ним из-за плеча. На пороге оказался мужчина внушительных габаритов в штатском, они с Барнсом обменялись рукопожатиями.
– Мисс Реутофф, полагаю, – он вежливо приподнял шляпу. – Мистер Барнс сейчас проходит по программе защиты свидетелей, поэтому его контакты с внешним миром ограничены. Прошу вас покинуть помещение.
Барнс пялился на свои носки, не выказывая ни малейшей эмоции. Она помнила такое у Зимнего Солдата. Перед впадением в анабиоз: замереть, затаиться, ничем не прогневать начальство. Но за всем этим скрывался огромный страх. Воистину, она смогла оставить те черты бывшего убийцы, которые помогали Джеймсу, не являясь угрозой для окружающих. А ведь мог бы просто выкинуть её из окна, например.
– Я не понимаю… – начала было Роза, чтобы потянуть время, а потом в сознании промелькнула догадка. – Ты нажал тревожную кнопку, не так ли?
– Мисс, – с нажимом повторил мужчина.
–
Джеймс, я всего лишь хочу поговорить, – умоляюще протянула она по-русски.
– Нет, – покачал он головой.
Они с агентом переглянулись. Роза на автомате бесшумно опустила банку с пивом на стойку и, не дожидаясь третьего предупреждения, проплыла мимо двух этих идиотов. Она отлично умела сдерживать слёзы, поэтому без труда добралась с сухими глазами до квартиры Наташи. Теперь это чьё-то наследство, а не просто квартира Наташи. Блять. Переступив порог, съехала вниз по двери, содрав кожу с нескольких позвонков. И закричала что было силы. Она снова одна.
***
В этот раз без алкоголя было не обойтись, хотя она ненавидела похмелье. Слишком многое упало на плечи. Барнс, очевидно, всё-таки сделал выбор не в её пользу. Она вспоминала их последнюю встречу там, в Ваканде. Перед глазами мелькали размытые воспоминания, притупленные повышенным градусом. Роза выставила на тумбу с телевизором несколько фотографий. Наташа, Барнс, Стив.
–
Как же вы могли, сукины вы де-е-е-е-ти… – через слёзы усмехнулась женщина, растягивая ударные слоги как при причитании. –
Почему?! Почему?! Почему?!
Била себя в грудь что есть мочи. Истерики случались нечасто: ими в её жизни были отмечены самые переломные моменты. Насильственное рекрутство, несколько смертей и расставаний. Те моменты, когда её оставляли одну биться с обстоятельствами, которые не сулили ничего хорошего. Она не умела нормально справляться с эмоциями такой силы. Она запирала всё это внутри, боясь навредить окружающим. А в итоге вредила самой себе. По трубам застучали недовольные соседи.
–
Завалите там нахуй! – срывающийся русский звучал угрожающе.
Она набрала ванную до краёв, в который раз мечтая забыться вечным сном. Только уже заранее знала, что этому не бывать.
