Кто вы, командир Пиксис?

      Они сидели на крыше конюшни. Только двое. И никого поблизости, если не считать лошадей в стойлах.       Она — стройная, грациозная девушка с огненно-рыжими, словно лесной пожар, волосами, красивым овалом лица, коралловыми губками и пронзительно — голубыми, как вода лесного озера в полдень, глазами.       Он — крепкий, поджарый юноша с коротко стриженными темными волосами, золотистыми глазами, цвета свежеотчеканенной монеты, и тонкими бровями.       Уединенность этого места нравилась им обоим. Поэтому они любили сидеть здесь вечерами и наблюдать за закатом. Солнце неторопливо касается гор на западе, и небеса приобретают все более глубокий красноватый оттенок. Наперебой заливаются птицы, словно стараясь успеть рассказать всей округе то, что не успели за день. Западная часть неба все еще светла, хотя на востоке уже видны первые признаки приближающейся ночи.       Двое молчат и любуются Солнцем, уже наполовину укрывшимся за горами. Постепенно угасает шум и гомон уходящего дня. Разбредаются по казармам уставшие от тренировок кадеты. Инструкторы собираются в штабе, чтобы осудить результаты подготовки и, заодно, выпить по кружке пива с коллегами. Солнце опускается все ниже, и девушка, в волнении, сжимает руку парня.       Вот солнечный диск окончательно скрывается за горизонтом и, как по команде, вокруг все замирает на мгновение и повисает звенящая, режущая слух тишина. Но лишь на мгновение, чтобы, на смену дневным, пришли ночные звуки. Сверчки и цикады, лягушки в соседнем болотце и ночная птица в лесу — вот она, симфония наступающей ночи, которой внимают сейчас эти двое. Парень и девушка, по-прежнему, молчат, лишь её рука сжимает его ладонь, а его рука лежит на её плече. Только двое. И никого поблизости.       Дот Пиксис отчетливо помнил эти посиделки в кадетском корпусе с подругой детства — Агнесс. Как же давно это было. Тогда им было по 14 лет, а теперь ему уже 60. Считай, целая жизнь пролетела, как один миг. Успешная карьера, положение, доходы, любящая жена, дети — чего еще можно желать? Однако ту, что навсегда осталась пятнадцатилетней, он никогда не забывал.       Вот и сейчас, отправившись со своим адъютантом, Анкой, на стену Троста, командующий старался припомнить самые светлые моменты их с Агнесс дружбы. Рука невольно потянулась к внутреннему карману, но обнаруживать фляжку было еще рано — Анка непреклонна, когда дело доходит до морального облика командира.       Подъемник, поскрипывая, остановился и Пиксис, в сопровождении адъютанта, прошел немного по стене, к западному её краю. Очень кстати тут были сложены какие-то ящики, на которых можно было удобно устроиться.       — Вот это место соответствовало бы тому, на котором мы с Агнесс любили сидеть в Шиганшине, — произнес офицер, обращаясь к Анке. — Присаживайся и увидишь, что закаты ничуть не стали хуже за все эти годы.       Пиксис лукавил, ибо он давно уже стал замечать, что с течением времени закатное небо становится немного краснее год от года. Вначале он списывал этот факт на ухудшение зрения, однако, оказалось, что такое заметил не он один. Не иначе все дело в титанах, что днем и ночью портят воздух этого мира. Да и нервы его жителей заодно.       — Это действительно прекрасное зрелище, командир, — отозвалась Анка, поудобнее устраиваясь на ящике и кутаясь в зеленый военный плащ. — Но я хотела бы услышать историю о вашем последнем разговоре с Агнесс — ведь это так романтично и драматично одновременно.       — Что же, раз уж я обещал, то расскажу, — командующий прищурился, глядя на заходящее Солнце. — В тот вечер мы с Агнесс вот так же, как мы с тобой сейчас, сидели на стене и смотрели на Солнце. Её огненно-рыжие волосы так изумительно смотрелись в лучах заката, что я не мог отвести от них взгляд. Заметив это, она сказала:       — Сегодня ты какой-то странный, Дот. Закат вон там — на западе, а ты весь вечер смотришь на меня, словно влюбленный мальчишка.       — А, может быть, я и есть влюбленный мальчишка? — спросил я, укрывая её плечи плащом, чтобы незаметно обнять. — Может быть, я и вправду люблю тебя?       — Мальчишка — да, а вот влюбленный — вряд ли, — парировала Агнесс, опустив ресницы. — Мы так давно знаем друг друга, ну как тут можно влюбиться? К тому же, мы с тобой теперь боевые товарищи и не стоит все усложнять.       — Как можно влюбиться? — удивился я. — Это же элементарно, ведь мы знаем друг друга с тех пор, как были еще детьми, и прекрасно ладим.       — Именно поэтому, Дот, — ответила девушка. — Мы с тобой так прекрасно дружим, вместе смотрим на закат и это очень мило. Зачем же пытаться что-то изменить?       Мы немного помолчали. Закат действительно был замечательным, и, некоторое время, нам все же было не до разговоров. Все это время я отчаянно пытался понять ситуацию, ведь она казалась мне абсурдной.       — Ты мне нравишься, — добавила она несколько минут спустя, — но, пойми, все это не для меня. Такова судьба, а против судьбы не пойдешь.       — Какая еще судьба? О чем ты? — её слова застали меня врасплох.       — Понимаешь, Дот, когда я собиралась пойти в кадеты, — со вздохом сказала Агнесс, — мама повела меня к гадалке. Очень уж ей хотелось узнать, правильное ли решение мы приняли.       — Догадываюсь, что вы ходили к старой Фриде, — встрял я, точно зная, что та была лучшей предсказательницей во всей столице.       — Да, именно к ней. Не перебивай, пожалуйста, — снова вздохнула девушка. — Фрида напророчила мне прекрасную карьеру и долгую жизнь…       — Так это же прекрасно! — воскликнул я, пользуясь её молчанием.       — На самом деле все не так радужно, — внезапно жестко ответила Агнесс. — Все будет прекрасно. Но при одном условии: в моей жизни не должно быть любви. Понимаешь, Дот, совсем никакой. Потому, что любовь принесет мне смерть. И это — судьба.       — Стены Святые, какая чушь! Неужели ты веришь в это? — Не знаю, что на меня тогда нашло, но негодованию моему не было предела. — Неужели слова какой-то старухи тебе так дороги? Она же не могла знать, что у твоей любви буду я, и что я смогу тебя уберечь от любых напастей! Даже от судьбы!       — Ты все испортил, Дот, — девушка сердито убрала мою руку со своего плеча. — Ну почему вам, парням, всегда мало простой дружбы?       — Простой дружбы? — я даже опешил от такого заявления. — Но ведь я же хочу быть с тобой в любой печали и радости, чем это хуже дружбы?       — Ничего ты так и не понял, глупый, — она с внезапной нежностью посмотрела мне в глаза. — От судьбы не уйти, её не обмануть. Пользуйся моментом и смотри на закат, пока у нас еще есть возможность…       Дот Пиксис устало откинулся на ящик за спиной, на лбу его блестели капельки пота. Фляжка привычно оказалась в руке, и вкус терпкого вина вернул его к реальности, в которой Солнце собиралось совсем скрыться из глаз.       — Но что же было дальше? — спросила Анка, настолько зачарованная такой откровенностью, что даже фляжку не заметила.       — А дальше Агнесс подала прошение о переводе в разведку и, через день, погибла на первой же вылазке. Я видел её смерть. Так что пророчество сбылось, и моя любовь привела её к гибели.       — Но, командир, — девушка, в запале, даже вскочила со своего места, — все не может быть настолько фатально!       — Тогда я тоже так думал, Анка, — Дот Пиксис приложился к фляжке еще раз, чувствуя, как на щеках появляется румянец. — Я испытал тогда бурю эмоций, даже злился некоторое время на Дариуса, удержавшего меня. Но потом понял, что судьбу дразнить не стоит.       — Почему же? Все это из-за смерти возлюбленной? — Анка так и осталась стоять, не в силах унять возбуждение.       — Вовсе не это главное, — ответил офицер, щурясь на последние лучи закатной зари. — Я понял, что Агнесс меня тоже любила. Любила и боялась признаться в этом. Потому как верила, что судьбу не обмануть. Зная, каким горячим и скорым на руку я тогда был, она понимала, что эта любовь будет роковой для нас обоих. Поэтому, желая оградить меня от опасности, рискнула сама. И не ошиблась — на этот раз смерти хватило одной жертвы. А ведь могла бы еще жить и жить.       — Вряд ли она так думала, командир, — девушка всерьез задумалась, — я бы тоже не думала, а просто убежала в разведку, ведь все пошло не по-моему.       — Возможно, ты и права, милая, — вновь отхлебнув вина и спрятав улыбку в усах, произнес командующий. — Я много думал о том вечере и внятных объяснений не нашел. Но, так или иначе, я стал причиной гибели моей первой возлюбленной, Агнесс Веспер. В конечном итоге, я благодарен судьбе за то, что в моей жизни была такая страница. Ведь, не будь этого, может, я не был бы сейчас таким старым, мудрым и уравновешенным офицером, каким все привыкли меня видеть. Но хватит об этом, Солнце вот-вот совсем зайдет. Этот момент мы с Агнесс любили больше всего — не стоит его пропускать. Тем более что нас тут так же двое. Только двое. И никого поблизости.       Когда-то Агнесс спросила его: «Чем, по твоему мнению, пахнет любовь?». Тогда он чуть было не ответил, что любовь пахнет её цитрусовыми духами. Однако сейчас Дот Пиксис точно знал, что у любви горький аромат миндаля с тонкой леденящей ноткой мяты и дурманяще - сладковатым оттенком крови.       Командующий поднялся на ноги, чтобы встретить мгновение абсолютной тишины на закате. Он молча отсалютовал заходящему светилу и сделал добрый глоток, прежде чем фляжка была выхвачена Анкой из его руки. А потом, дождавшись, когда воздух зазвенит от ночных звуков, Дот Пиксис взял свою помощницу под руку и повел к подъемнику, так и не сказав о том, что всю жизнь в уголке его сердца живет боль за ту, которой не дано было познать любовь. Его любовь…