дурные

      А может быть, всё не так уж и плохо.       Вероятно, всё дело всего лишь в исключительно светлой душе Рейчел (за которую ещё её преследуют ангелы с настоятельными рекомендациями стать на ранг выше и какой-нибудь мечницей). Потому что миссис Фантомхайв в широких кругах третьего неба славится ещё тем, что не считает Рай совсем уж безнадёжным. Он холоден, педантичен и слишком уж вычурен, но Рейчел всё равно с тёплой уверенностью продолжает настаивать на том, что нечто человеческое в нём тоже есть.       Это «Нечто» представляет из себя тонкую паутину кракелюра на картинах Ренессанса, что могут видеть все, но не все замечать. Для того, чтобы найти все эти затёртые углы и неровности, нужно быть ребёнком и смотреть на всё тоже как — ребёнок; неумело, жадно и как будто в первый раз. Цепляться короткими пальцами за нити незримой истины и ловить нежными ладошами пылинки преткновений тепла. Бить ими по столу, в ожиданиях каши, густой, похожей на кисель и горячей со сливочным маслом, и есть её прямиком из горшочка, делая вид, что всё вокруг (и даже — небо, Господи!) не лишено волшебства.       Ангелы достаточно сухие создания (или, хотя бы, пытаются казаться такими); а Начала и вовсе, хоть и живут в обители влюблённых, сами о любви ничего не знают, прячась за своими большими мечами и травами, призванными для того, чтобы врачевать. Но у Рейчел всё равно душа слишком уж чистая для того, чтобы не быть преданной мужу и сомневаться в доме Божьем.       У Рая две стороны: первая — из покон веков, статичная и похожа на сплошной католический собор периода классицизма. Она призвана систематизировать людей и очищать их души до совершенства, ведомая какими-то великими целями Моисея. В ней живут ангелы, в ней они же и не спят, холодными безоблачными ночами ведут борьбу с Адом; у которой нет ни начала, ни конца.       Вторая — оккупированная людьми. Яркая, искрящаяся и наполненная любовью к близким и самому же себе.       Во вторую, отбыв короткий срок в чистилище, поместили чету Фантомхайв. В первую, с недавнего времени, хотели забрать Рейчел. И Винсенту, в отличие от своей жены, было прекрасно ясно, зачем.       — А, может быть, всё не так уж и плохо, — Рейчел листала страницы потёртой книги об обязанностях врачевателя и необходимых знаний для их исполнения, которую совсем недавно случайно нашла на собственной книжной полке. Она стояла ровно, не выделяясь из строгого ряда корешков и просто кричала о том, что была любезно подкинута сюда кем-то. Винсент облокотился поясницой о стол, за которым сидела Рейчел, принимаясь внимательно изучать содержимое вверх ногами и с каждой новой строчкой хмурясь всё сильнее.       — Дай-ка её сюда, — он протянул руку, ожидая, когда Рейчел оторвётся от книги. — Ты слишком скептичен, Винсент, — Рейчел придвинула книгу ближе к мужу и откинулась на спинку стула, мягко прищуриваясь. — Что может быть плохого в их предложении? Винсент только фыркнул, быстро листая страницы и снова сдвигая брови. Он-то, в отличие от своей недалёкой жены, знал, что Рейчел приглянулась нескольким ангелам в частности, потому как была просто невероятно прекрасной его супругой. Она любила всех и была любима всеми, и, если уж не тянула на новую Деву Марию (хотя, по его мнению — с лёгкостью её перепрыгивала), то вполне могла быть чьей-нибудь местной наставницей, или целителем.       И, ладно там, просто следила бы за какими-нибудь детьми.       Это явственное внимание вокруг её персоны и недовольства насчёт того, что у Рейчел над головой не висит плоский нимб (или что у них там висит), заставляли кости трещать от напряжения.       Потому что, казалось бы, вставал естественный вопрос:       «А с чего бы?»       Книгу о травах Винсент выбросить не посмел. Хотя, если быть честным, мечтал её сжечь. А после, несколькими неделями позже, когда Рейчел, выбивая себя и мужа из такой привычной для них рутинной колеи, изучила справочник до дыр, ответ на вопрос пришёл сам собой.       Их сын заключил контракт с представителем тех, с кем ещё весь небосвод бесконечно долго воюет и коему противостоит. Говорили (Винсент старался, чтобы эти слухи до его жены не дошли), что тот демон зачастил появляться в месте сражений. А Рейчел такая нежная, светлая и любящая — в последнее время старается утонуть в Винсенте непозволительно часто.       У неё душа нестабильна. Такую нужно проверить на прочность, помочь ей окрепнуть, и на ноги нормально встать. А, если не получится, то в сухом, чёрством и набожном Раю Рейчел не место.       Поэтому ангелы тянут одеяло на себя и давят, давят, медленно заманивая чету Фантомхайв перестать предаваться своему счастью и взглянуть на их мир под другим, недоступным обычному человеку углом. Навесить на себя сталь, пришить крылья и спуститься вниз, к холодной реке Лета, бездвижимой и словно не существующей, и прозрачно чистой воде, чтобы посмотреть на своё отношение, погулять на округе в долине и убить своего первого беса.       Винсент знает, как сильно Рейчел мечтает увидеть своего сына. И знает, что его там она как раз-таки увидит, а ещё что он будет похож на калейдоскоп цветных остатков от его былой сущности, медленной тенью скитаясь по чистилищу и думая о том, что ему надо когда-нибудь попробовать утопиться в Коцит.       Пусть лучше они с Рейчел и дальше будут жить эту их странную жизнь (как ещё никогда не жили на земле) обычных людей, и не лезть на рожон. И пить трёклятое шампанское из яблок. И тихими вечерами вместе негодовать и улыбаться странной политике ангелов вести душевные беседы с людьми. И вниз не спускаться.       Винсент уверен, что когда-нибудь сделает это один.