Отрицание

Сигюн торопливо нарезала овощи для супа, стуча ножиком по разделочной доске. Сегодня она приготовит ванийский борщ с пампушками, принц точно пальчики оближет. Это первое блюдо у неё получалось особенно хорошо. Просто так, что ли, у нее по кулинарии всегда твердая «пятерка» была? Дева остановилась, прислушалась к тому, что происходит наверху. Тишина. Опять, наверное, книжки читает… После сцены с заживляющим бальзамом всё стало только хуже. Нет, слава Всеотцу, вилкой её проткнуть не пытались. Куда она делась и зачем вообще нужна принцу – Сигюн могла только догадываться. Но Локи не удостаивал её взглядом, считая предметом мебели, заговаривал только по надобности, презрения в голосе было хоть отбавляй. И чем она ему только не угодила? А Сигюн так рассчитывала, что у них получится установить некое подобие дружеских отношений. Но Локи словно решил отыграться на ней за все свои проблемы. Хуже всего было с лечебными процедурами. Все манипуляции с коленом, лицом или руками принц встречал исключительно в штыки. Сигюн уже не представляла себе, как ей вести с ним, как дотрагиваться, чтобы лишний раз не получить едкого, ядовитого высказывания. – У тебя грубые руки, девка. – Не приближайся ко мне так близко, меня воротит от твоего вида. – У меня продолжает болеть колено. Ты бездарный лекарь, девка. Но к вечеру становилось совсем худо. Приготовленный ужин почти всегда категорически не нравился принцу. Он ел, морщась, всем видом показывая, как отвратительна еда. А однажды напоследок запулил тарелкой с вишневым пудингом. Яркие розовые подтеки остатков десерта сползали по стене, и Сигюн пришлось потратить почти целый час на уборку. Когда она закончила, главный виновник вынужденной уборки уже беззаботно спал, посапывая на подушках. Сигюн только оставалось прикрыть балкон на ночь, да удалиться, оставляя горящим ночник. И на следующий вечер представление повторилось. Теперь еда была недостаточно теплой, Сигюн пришлось сбегать на кухню, чтобы подогреть её заново. Ну а потом в полет отправилась шоколадная паста. Видите ли, более пресного и безвкусного он еще ничего не пробовал в своей жизни! Оттирая ковер, Сигюн слышала размеренное тихое дыхание принца за спиной, звучавшее как издевка. Он опять заснул, пока она управлялась с тем бардаком, который устроил Его Высочество. Впору было начать сомневаться в своих кулинарных способностях. Чтобы хоть как-то оправдать саму себя, дева позже сама отведала пасту, а остатки ужина и десерта предложила стражнику, охранявшему вход в дом. Служивый, молодой темноволосый ас, съел все до последней крошки и даже запросил добавки. – Как тебе еда, Вили? – будничным тоном поинтересовалась дева, убирая со стола. – Я не ел ничего вкуснее, Сигюн, – парень лучезарно улыбнулся. – Я знаю, где теперь искать себе невесту – в вашей обители, вот только дослужусь до офицера. Сигюн тепло улыбнулась в ответ, вспоминая, как особо привередливые учителя из поварской академии нахваливали её стряпню. Значит, дело не в еде. Тогда в чем же? Не было похоже, что он снова не доверяет ей, иначе бы не спал так нагло в её присутствии. Почему же Локи так старательно хочет, чтобы вечерами она торчала у него под носом? Но ничего путного в голову не приходило. Закончив с домашними делами, Сигюн отправлялась спать. Под шелест ночного мотылька, ставшего ей почти другом, в ту ночь дева долго крутилась в постели. Надо же, она уже в Асгарде почти неделю, но еще ни разу не сходила полюбоваться на закат к морю. В обители до моря было далеко, да и вечером ворота наглухо запирались, выйти без спросу – все равно, что сбежать. За это полагалась недельная отработка на кухне. А тут море прямо под носом, но она каждый вечер проводит в комнате принца, соскребая остатки еды с пола или стены, хотя отработки у неё нет. Не справедливо как-то… Ночью она снова проснулась от стонов, доносившихся из комнаты принца. Полежала немного. Пойти сразу не решилась, ведь неизвестно как он отреагирует на этот раз. Но если она не придет, то покажет ему, что струсила. А Тор говорил, что это недопустимо. Накинув покрывало на плечи, она поплелась в коридор. Стражник кивнул ей и без слов распахнул перед ней двери в покои принца. Локи снова метался во сне, на лбу мелкими бисеринками выступил пот. Дева в который раз похвалила себя за сообразительность насчет того успокоительного средства, оно было очень кстати. Мажордом привез то, что она просила. Локи с подозрительностью принял новый порошок, но добиться быстрого эффекта от его приема пока не получилось. Нужно время… Принц застонал, рука снова метнулась к горлу. Что последует за этим, Сигюн знала. Её передернуло от воспоминаний об отвратительном скрежете ногтей по металлу. Она не представляла, как ей быть теперь. Но оставить Локи просто так она тоже не могла. Дева присела на краешек стула. Закрыла глаза, вспоминая слова, и… запела. То, что слышала в далеком детстве. Сигюн не могла сказать точно, кто пел ей эту песню – мать или кормилица, но слыша эту мелодию, ей всегда становилось тепло и хорошо на душе, так, будто рядом был кто-то близкий, а у нее была самая настоящая семья. – А в небе чистом, как лазурь, Над очертанием рек и сёл Парит, парит степной орел. Принц затих, стоны прекратились. В полумраке комнаты его бледный профиль притягивал к себе взгляд, но дева старалась не смотреть. Вдруг снова будет недоволен? – Не улетай, не улетай, Еще немного покружи. И в свой чудесный, дивный край Ты мне дорогу покажи. Из приоткрытого окна дул прохладный ночной ветерок, босые стопы быстро озябли на полу. Сигюн поглубже укуталась в покрывало, а потом залезла на стул с ногами. Послушница даже вначале не поняла, откуда взялось это чувство, что за ней наблюдают, присматриваются, пристально изучают. Взгляд царапнул плечо, прошелся по сгорбленной фигурке послушницы. Дева смолкла, ожидая бури, глянула в ответ на Его Высочество. Приподнявшись на локтях, Локи смотрел на неё. Неотрывно, словно увидел только что в первый раз. То ли от ночного холода, то ли от пристального изучающего взгляда принца кожа покрылась мурашками, послушница зябко поежилась. Вот ведь наделила природа взглядом! И правда – смотрит в самое сердце… – Продолжай, – раздалось с постели. Сигюн невольно отодвинулась подальше и снова запела. Локи спокойно слушал, сидя в кровати. Он подтянул ноги к груди. Она видела, как блестят глаза принца в полумраке, как он в задумчивости водит большим пальцем по губе… Спев песню до конца, Сигюн замолчала, а он промолвил: – Из какой ты обители, дева? Ванийка с удивлением глянула на него. На её памяти он впервые назвал её «девой», и вообще говорил вполне нормально, не источая яд. – Из женской обители Альвахейма, Ваше Высочество. Он кивнул, помолчал еще немного. – Спой что-нибудь ещё. У тебя… неплохо получается. Сигюн таращилась на него во все глаза. Что это с ним?! Куда подевался своенравный и спесивый Локи? Чтобы она ни делала, он всегда был всем недоволен, а тут… Обрадованная, что ему хоть что-то по душе, дева снова запела. Про разлуку любимых, про предательство и помощь друзей, про любовь матери… На последней песне принц закусил губу и поспешно отвернулся от ванийки. Сигюн старалась сделать вид, что не заметила его замешательства. Значит, ему плохо без близких… Почему же тогда он так себя ведет с Тором? Неужели так трудно хотя бы раз показать насколько тебе дороги те, кого ты любишь? Сигюн этого не понимала. Спустя какое-то время, когда принц заснул под её напевы, дева осторожно вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой двери. До рассвета оставалась пара часов, выспаться она уже точно не успеет. Оставалось только надеяться, что днем принц сменит гнев на милость… Но с утра Его Высочество снова явило себя во всей красе. Запеканка в этот раз ему не понравилась, кофе был отвратителен, а каша – пересолена… Дева покорно выслушала поток желчи и сарказма, а после снова угостила гвардейца. Офицер стражи, видавший виды командир, отведал предложенное угощенье и горячо поблагодарил деву за завтрак. – Девонька, нас тоже неплохо кормят, еду привозят с поселка. Но ты готовишь так, что язык проглотить можно! Сигюн довольно улыбнулась, все больше убеждаясь, что младший принц самодур. А может все дело в том, что она снова увидела, как ему плохо? Если нечто подобное он воспринимает, как признак собственной слабости, тогда понятно, что теперь он вовсю будет наверстывать упущенное. Локи по скрытности напоминал ей потайную шкатулку матери-настоятельницы. О ней знала вся обитель, но что такого ценного свято хранила в ней Жужелица, увы, но никто не знал, хотя за годы учёбы предположений прозвучала уйма. Так и этот асгардец: замкнутый, уклончивый, скрытный… Что-то сказал, а что на уме на самом деле было – вовек не прознаешь. О помощи не попросит, даже если очень надо, будет терпеть, словно тебе же назло. Эх, и что с ним только делать? Глухой стук наверху отвлек Сигюн от размышлений. Дева кинула нож на стол и стремглав понеслась в комнату подопечного. Вот ведь какой беспокойный попался! Локи стоял, держась дрожащей рукой за спинку стула, того самого, на котором сидела Сигюн прошлой ночью. Пару шагов от кровати до стула принц прошёл сам, но опрокинул на пол книжку, лежавшую на прикроватной тумбочке. Сигюн застыла на пороге распахнутой двери, видя, как он устало переводит дыхание. Принц сердито глянул на неё исподлобья, облизнул пересохшие губы и упрямо сделал шаг к балкону. Его достоинство не позволяло ему двигаться иначе, чем на ногах, хотя его колени подгибались, и после каждого сделанного с таким трудом шага деве казалось, что он вот-вот рухнет на пол, но Локи упорно выпрямлялся во весь рост. Цепляясь белыми пальцами за стены, он пробирался к окну. Колено ещё не прошло, и Локи морщился от боли. Он вновь остановился, чтобы перевести дух. Сигюн хотела помочь ему, но тот только грозно шикнул: – Не смей, девка! Видя, как та обиженно застыла на месте, тут же добавил тоном потише: – Я сам. Лучше вынеси мне кресло на балкон. Сигюн так и сделала, в душе опасаясь, как бы принц не упал посреди пути, ведь комната была большой, а он еще недостаточно окреп. Только принц был упрям, как сто муспельхеймских баранов. Стиснув зубы, он кое-как добрёл до дверей балкона. До стула оставалась всего пара шагов, но высокородный устало прислонился к дверному проему, тяжело дыша. На бледном, изможденном лице блестели капельки пота, струйка влаги скатилась с виска по обожженной скуле, заканчивая свой путь где-то на шее. Принц отрешенно закрыл глаза, давая приятному свежему ветру остудить разгоряченное тело. Послушница стояла поблизости, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Что теперь? Снова предложить ему помощь? – Ненавидишь меня? – вопрос прозвучал так неожиданно, что Сигюн удивленно глянула на принца, забывая о его ядовитости и не зная, как реагировать. – Ненавидишь, – словно отвечая за неё, проговорил Локи. – Правильно, в Асгарде ко мне иначе и не относятся… Принц говорил спокойно, размеренно, но от Сигюн не укрылась некая безнадежность, прозвучавшая в его словах. Так, словно он точно знает, что обречен. Одно радовало, что Локи первым начал разговор. Может, стоит поддержать беседу? – Кто я такая, чтобы судить вас, мой принц? Самый строгий и правдивый судья в сердце каждого из нас. Хриплый нервный смешок. – О, не стоит давить на совесть! У меня уже давно нет ничего подобного. Я убивал. И получал от этого истинное наслаждение. Дева выжидательно глянула на него. Неужели она сейчас услышит очередную исповедь душегуба? Но принц, кажется, не испытывал желания разделить свою историю с ней. Он стоял, закрыв глаза, подставляясь лучам теплого солнца. Приятный бриз с моря трепал тёмные волосы Локи, охлаждал разгоряченное упорной борьбой с недугом тело. – Так не бывает, – упрямо заявила Сигюн, – даже у самого отпетого негодяя есть что-то такое! – Откуда такая уверенность, одуванчик? – криво усмехнулся он. От волнения дева принялась теребить край передника. Вот, её уже не называют «девкой», хотя и «одуванчик» звучит не менее обидно. Её волосы всегда были больным местом, Его Высочество без труда об этом догадался. Может, потому что у него самого шевелюра была такой же непокорной? Разве она виновата, что вся пошла в отца – такая же рыжая? Но сейчас Сигюн всё равно скажет ему то, что давно хотела… Точнее, она уже давно решила, что обязательно расскажет ему о «колыбельной». – В Альвахейме тоже есть тюрьма, мой принц. Только там сидят те, кто приговорен к высшей мере. За сутки до казни послушницы обители проводят с заключенными последний вечер: читают книги или просто беседуют. Девочки прозвали это «спеть колыбельную». Так нас готовят к общению с реальным миром, ведь до старших курсов мы не имеем права выходить за стены обители. Преступники не знают о том, когда должен быть приведен в исполнение приговор, но чувствуют. Почти каждый нам исповедовался, словно мы последний суд в этом мире. Самое большое желание такого узника – начать всё заново. Так что совесть есть у каждого… А вам выпал шанс испытать судьбу снова, разве это не роскошный подарок? Сигюн замолчала и только потом осторожно глянула на принца – не злится? Но принц не гневался, он в задумчивости смотрел вдаль, на море, озадаченно нахмурив брови. – Сколько раз ты пела «колыбельную»? – Много. Владычица почему-то считала, что у меня хорошо получается. Принц скривился каким-то своим мыслям, потом доковылял до кресла и, поддерживая себя дрожащими руками, почти в него рухнул. – Не всё так просто, – молвил он через мгновение. – Как бы я ни пытался, мне никогда не изменить прошлого. Твари не ходят в белом, мое клеймо навечно. – Не все к вам так относятся, значит… – Довольно! – принц повысил голос, грозно глянув на Сигюн. – Я не желаю больше обсуждать эту тему с тобой, девка. Принеси мне плед, книгу и можешь быть свободна! Надменный прежний Локи снова вернулся. Сигюн печально вздохнула, но покорно выполнила его приказ. Потом дошла до двери, взялась за ручку… Сейчас он внимательно слушал рассказ, так же, как и песни ночью. Может, все дело в том, что он не хочет засыпать в одиночестве? Ведь его мучают кошмары. Но Локи никогда в этом не признается, вот и заставляет находиться подле себя компаньонку таким экстравагантным способом. Сигюн развернулась и неуверенно направилась к сидящему в кресле принцу, набрала побольше воздуха, чтобы сказать всё быстро. Если только она права, то у неё получится договориться с ним. Если же нет… Ой, об этом лучше не думать. Тонкие брови Локи поползли вверх, он скривил губы в презрительной гримасе. Того и жди, что выскажется о её умственных способностях в излюбленной манере, как… – Ваше Высочество, у меня к вам предложение: если вам не нравится то, как я готовлю, просто говорите мне об этом, но не разбрасывайте еду по комнате, пожалуйста, а я буду находиться подле вас по вечерам, пока вы не заснёте. Острый взгляд зелёных глаз с удивлением вперился в Сигюн. Локи ошарашено застыл, но уже через минуту пришел в себя. Откинув голову назад, принц надменно глянул на притихшую деву… и согласно кивнул, всем видом показывая, что за подобное снисхождение простолюдинка должна быть безмерно рада. – Час. Ты будешь сидеть подле меня час каждый вечер, – прозвучало, как подачка. Но Сигюн просто расцвела. Она улыбнулась узнику тепло и ласково, заставляя того стереть с лица спесивое выражение и снова удивленно уставиться на неё. Ванийка же этого словно не заметила. Послушница присела в реверансе, изящно взмахнув руками. Так же счастливо улыбаясь, дева выскочила из комнаты принца. У неё получилось, получилось! Сердце пело от радости. Стоявший в коридоре стражник проводил Сигюн изумленным взглядом, а в своей комнате асгардский принц ещё долгое время не мог открыть книгу, чтение просто не шло. Перед глазами всё ещё стояла эта солнечная девочка, ласково улыбающаяся ему, только ему, самому известному преступнику Асгарда.