Отрицание

Налетевшая к вечеру следующего дня буря была сильной. Ветер безжалостно гнул острые верхушки кипарисов в парке обители, громыхал в дымоходах и завывал в трубах. Раскаты грома раздавались на всю округу, а всполохи молний освещали темные свинцовые тучи. Но даже непогода не могла отменить Неделю выбора. Послушницы как могли веселили гостей. После очередного ужина столы были раздвинуты, и кто-то предложил организовать танцы. Зазвучали музыкальные кристаллы, мелодия полилась по обеденному залу. Кавалеры приглашали девушек и уже закружились первые пары. Вначале Сигюн хотела вовсе уйти оттуда. Она уже успела поблагодарить князя за подарок, но после Фридрик куда-то исчез, и сколько дева ни смотрела с надеждой на двери, князь так и не показался. Вчерашний знакомый, молодой ван, приветливо разговаривал с другой послушницей, а больше к ней никто не подходил. Да и вообще танцевать под раскаты грома то еще удовольствие! Сигюн погрустнела. – Вы не желаете прогуляться, прекрасная Сигюн? – раздалось позади. Она вздрогнула и обернулась. Рядом с ней стоял князь Оддсон, в этот раз на нем красовался темно-зеленый плащ. Сейчас свет падал Фридрику на лицо, и на миг Сигюн показалось, что в прорезях маски она увидела яркие изумрудные глаза. Но вспышка молнии была слишком короткой, чтобы узнать это наверняка, а прочего света было недостаточно. – С удовольствием, – послушница положила руку на его протянутую ладонь и позволила себя вывести из зала. В коридорах обители было пусто и мрачно. Одинокие светильники не могли разогнать быстро наступивших из-за непогоды сумерек. Но, чувствуя крепкую поддержку идущего рядом мужчины, Сигюн, сама не понимая почему, испытывала неприятное ощущение дежавю. Так, словно она вновь идет на встречу с королевой и сейчас случится нечто важное. Они подошли к открытой веранде; послышался шум утихающего дождя, повеяло послегрозовой свежестью. По блестящим листьям дикого плюща, который обвивал колонны, сбегали струйки дождевой воды. Фридрик отпустил её руку, затем отошел к витой ограде. Его силуэт в плаще темным пятном выделялся на фоне розовеющего вечернего неба. Немного позже князь обернулся. Сигюн в который раз обратила внимание, что он не выглядит больным. Она украдкой наблюдала за ним во время ужина: чопорные, изящные движения, нет никаких нарушений в координации. Тогда зачем весь этот маскарад? Тем временем князь явно волновался, словно он собирался сказать что-то очень важное. Повисла неловкая тишина, вдалеке затихли последние раскаты грома. Он хрипло начал: – У вас, леди, как и у меня, довольно трудная ситуация. Возможно, вы краше всех остальных дев этой славной обители, но вы «Возвращенная» и наполовину ётунша. Это значительно повлияет на ваши шансы найти себе мужа. Я же должен продлить свой род. Мне нужна практичная женщина, достаточно умная, чтобы понять, что потребует от нее связь со мной. Та, с которой эта договоренность будет иметь взаимовыгодный характер. И такую женщину, хранительницу семейного очага я вижу в вас. Вы согласны стать моей наложницей, леди Сигюн? Ванийка ошарашено смотрела на князя. Хотя дева не видела сейчас его глаз, как и прежде до этого, но она была абсолютно уверена, что он смотрит прямо на нее. Дева побледнела, понимая смысл сказанного. Ни о какой привязанности или чувствах речи не шло. «Взаимовыгодная связь», ничего более. Что же, надо отдать должное князю за его искренность. Он нашел в себе смелость признаться в своих намерениях сразу. Это лучше, чем лживые сладкие комплименты. А после Локи послушнице хотелось слышать правду и только правду. Она вежливо поклонилась князю и учтиво проговорила: – Я польщена оказанной мне честью, Ваша Светлость, и принимаю ваше предложение. Фридрик шагнул к ней, осторожно взял её за руку. Сквозь ткань белой перчатки она чувствовала его подрагивающие от волнения пальцы. Князь осторожно, словно она была сделана из тончайшего стекла, и в то же время ласково погладил её по запястью. Послушница задрожала от простого прикосновения и покраснела. Почему, почему он кажется таким знакомым? Фридрик заговорил снова, хрипло и приглушенно. Или это так кажется из-за маски? – Даю слово, что вместе со статусом наложницы вы получите права законной супруги, почет и уважение, достойные княгини. Вы будете вольны не надевать браслеты наложницы, если пожелаете. Я не желаю клеймить вас каким-либо образом. Но я бы хотел оформить контракт прямо сегодня и уехать вместе с вами, если вы не против. Я ограничен во времени. – Я не возражаю, – пробормотала Сигюн, стараясь справиться с охватившим её внезапным волнением. Она опять уедет прочь из обители в неизвестную новую жизнь. – Тогда пойдемте к матери-настоятельнице прямо сейчас. **** Как обычно контракт был кабальным, зато обитель получала причитающийся навар. Вчитываясь в мелкие буквы, Сигюн понимала, насколько условия были выгодны только одной стороне, – князю Оддсону. Измена, неповиновение или предательство — вот неполный список тех нарушений, за которые Фридрик мог тотчас же вернуть её в обитель. И если она подпишет все прямо сейчас, то вверит свою судьбу целиком и полностью в руки малоизвестного асгардца. Сигюн хмурилась, вздыхала и от волнения покусывала кончик пишущего кристалла, но не спешила ставить подпись внизу свитка. Фридрик терпеливо ждал у окна, а Жужелица, казалось, нервничала не меньше, чем сама послушница. – Быть может, ознакомишься завтра с утра, на свежую голову? – настоятельница с надеждой глянула на часы. – Нам нужно выезжать прямо сегодня, дела не терпят отлагательств, – приглушенно проговорил князь. – Да-да, я помню, – владычица печально вздохнула. Фридрик шагнул к столу, за которым сидела Сигюн. – Леди, чтобы развеять ваши сомнения, я сломаю печать контракта прямо сейчас. Отныне мы с вами наравне, – рука в белой перчатке подобрала круглую бляху с гербом обители. На глазах застывших от изумления Сигюн и Жужелицы портал был с треском разломлен на две части. Князь положил остатки печати поверх контракта перед девой. Ванийка снова подняла взор, стремясь посмотреть князю в глаза, хотя она и не была уверена, что увидит их в свете ламп под капюшоном. Таинственный князь был таким же скрытным, как и Локи. Сигюн кивнула и поставила свою подпись в контракте. Будь что будет! Ей показалось или со стороны Фридрика и Жужелицы послышался едва слышный вздох облегчения? – С вашего позволения, князь, я пойду собирать вещи, – дева поднялась из-за стола. Оддсон учтиво открыл перед ней двери. – Я распоряжусь прислать к вам носильщика, моя леди. Выезжаем через полчаса. На прощанье Сигюн с теплом посмотрела на Жужелицу. Та ласково улыбнулась ей в ответ. Идя к себе, дева все никак не могла понять, отчего же благородная выглядела такой довольной? Карета торопливо катила под звездным небом Альвахейма, поднимаясь в гору. Дорога вилась как серпантин. Уже вскоре экипаж князя Оддсона преодолеет горный перевал, а там до Рудбара – аланского города с порталом в Асгард, – рукой подать. Они будут в столице асов поздней ночью. Прощание было недолгим, проводить Сигюн вышли только повариха Марта, Жужелица и две преподавательницы. Многие девы уже спали в своих комнатах; даже во время Недели выбора распорядок строго соблюдался. Об отъезде «Возвращенной» остальные узнают только поутру. Жужелица расцеловала деву, давая обещание заглянуть в гости при возможности, если князь не будет против. Оддсон против не был. Он равнодушно пожал плечами и заявил, что женская половина – это вотчина Сигюн, и она сама будет решать, кого приглашать. Фридрик сам открыл двери кареты перед растроганной такой добротой ванийкой. Она устроилась среди шелковых подушек, а сам князь сел в противоположный край экипажа, будто старательно избегал случайного контакта. Внутри кареты царил мрак, и Сигюн не видела, где находится Фридрик. Но дева не стала ничего говорить по этому поводу. Вдруг князь не любит свет, а предпочитает тьму? Экипаж тронулся, за окошком поплыли силуэты деревьев и холмов. Одинокий фонарь болтался рядом с кучером, освещая лицо девы узкой полоской света, неприятно светя прямо в глаза, еще больше сгущая мрак вокруг нее. Вначале она хотела пересесть, но что, если князь намеренно оставил между ними как можно больше пространства? Решив уважать его уединение, она осталась на месте. Оддсон вел себя тихо, словно его и не было вовсе рядом. Только ощущение, что ее разглядывают, не покидало ванийку ни на минуту; он смотрит на нее, Сигюн была в этом абсолютно уверена. Дева нервно поерзала на подушках. Ей уже стали казаться подозрительными такая поспешность и настойчивость благородного асгардца. Она начала винить себя, что опять дала запудрить себе мозги, втянуть в очередную неприятность. Да еще как назло князь молчал, по-прежнему пожирая её глазами из темного угла. Или у нее уже паранойя и ей все только кажется? Так прошло довольно много времени. Наконец, когда молчание стало для нее невыносимым и чтобы хоть как-то разрядить обстановку, дева придвинулась к окошку, вглядываясь в ночное небо. – В Альвахейме самые яркие и красивые звезды. Как жемчужины на черном бархате. А вы как считаете, Фридрик? Но князь не спешил отвечать. Наоборот, ощущение пронизывающего пожирающего взора стало еще сильнее. Сигюн обняла себя за плечи, чувствуя себя полностью беспомощной рядом с этим мужчиной. Ему ведь ничего не стоит приказать кучеру остановится и… Нет-нет, он точно не станет так поступать. Или же станет? Всеотец, кажется, у нее слишком богатое воображение! – Есть только одна звезда, свет которой я вижу среди тысяч других, – раздался приглушенный голос князя в полумраке кареты. Сигюн взволновано заерзала на подушках. О чем это он говорит? Это комплимент? – Я вас, наверное, неправильно поняла, – робко начала она, но Фридрик только усмехнулся. – Отнюдь, вы поняли все верно, – ей показалось или послышался шуршание его плаща? Он… что… уже близко? Сигюн нервно сглотнула. Посреди горной дороги она с малознакомым асгардцем один на один в темном экипаже. Как ни уговаривала себя дева, но князь Одссон начинал откровенно пугать её. Легкое прикосновение к руке заставило её вздрогнуть и застыть на месте. Мрак не позволял понять насколько близко находился князь, но от ощущения подрагивающих прохладных пальцев у нее побежали мурашки по спине. Он снял перчатку? – Да, Сигюн, – подушки рядом прогнулись под тяжестью, а Фридрик прошептал уже совсем близко, – речь идет о тебе. Ты мое наваждение, моя слабость, за которую я сам себя ненавижу. Ванийка замерла, вглядываясь в темноту перед собой, но так и не смогла ничего разглядеть: луч дорожного фонаря будто бы специально светил ей в лицо. Или маг Фридрик просто так захотел, чтобы она его не видела? Вместе с тем, сердце забилось испуганной птичкой внутри, а в висках застучало. Дева навряд ли смогла бы понять смысл сказанного, в то время как князь позволял себе все больше вольностей. Дрожащие прохладные пальцы скользнули по запястью девы, провели по локтю, приподнимая рукав. И все это в полной тишине. А потом… Кожу на запястье будто обожгло горячим вздохом. Она даже не сразу поняла, что это было прикосновение губ. Князь с упоением втянул запах её кожи. Дева вжалась в угол, пытаясь отодвинуться от пугающего асгардца как можно дальше. Но Фридрик словно не замечал её испуга. Он отрывисто ласкал губами запястье, предплечье, локоть девы, поднимаясь вверх. Горячая ладонь легла на платье, поглаживая колено, бесстыдно приподнимая подол. – Свет, ты самый настоящий свет для меня, – возбужденно прошептал князь, проводя пальцами по обнажившейся ноге задрожавшей девы. От страха бедная Сигюн даже не смогла сказать что-либо в ответ. А между тем все происходящее начинало откровенно смахивать на домогательство извращенца. Вынырнувшая из темноты рука провела по щеке, затем по губам испуганной наложницы. Если вначале князь касался её осторожно, будто она была сделана из хрупкого стекла, то с каждым мгновением его движения становились все более настойчивыми. Видимо, ее молчание было принято за согласие. Он очертил указательным пальцем линию рта, провел большим, пробуя на ощупь нежность женских губ. Так, словно мужчина желал ее поцеловать, но что-то его останавливало и для него оставалось допустимым только это прикосновение. Фридрик надрывно застонал, когда от испуга новоиспеченная наложница случайно облизнула губы и задела его палец языком. Похоже, Оддсон переставал себя контролировать. – Я не готова, господин! – Сигюн дернулась в сторону, вжимаясь в угол. Похолодевшая рука сама легла на ручку дверцы, но в последний момент дева отказалась от этой мысли: открыть экипаж на полном ходу, ночью, да еще на горной дороге было настоящим безумием. Все прекратилось так же внезапно, как и началось. В темноте было слышно, как хриплое дыхание мужчины постепенно выравнивается. Шуршание плаща и дева поняла, что она снова одна на этом сидении. Наложница облегченно вздохнула, в тоже время князь проговорил с горечью: – Я прошу прощения у вас, моя леди, за свое недостойное поведение. Я так давно… Впрочем, это неважно. Я поеду верхом, чтобы больше не тревожить вас, прекрасная Сигюн. Фридрик настойчиво постучал кучеру, карета остановилась. Дверца скрипнула, и князь поспешно скрылся в темноте ночи. В экипаж пробралась освежающая прохлада гор, заставляя Сигюн зябко поежиться. Они уже почти достигли перевала. Карета снова тронулась, мягко покачиваясь на колесах. Немного придя в себя, снедаемая любопытством, дева повернулась назад, отодвигая шторку на заднем окошке: прямо за экипажем на лошади ехал князь Фридрик. Его темный силуэт заметно выделялся на фоне звездного неба. Гнедой трусил по дороге, князь превосходно держался в седле, придерживая узду белеющими в темноте руками. Заметив, что за ним наблюдает, Оддсон учтиво склонил голову в знак почтения, а потом поглубже натянул капюшон. На очередном повороте Фридрик пришпорил скакуна и обогнал карету, скрываясь от взора наложницы. Он теперь избегает её? От неуверенности Сигюн принялась покусывать костяшки пальцев. Правильно ли она поступила, отказав ему? Но она не ожидала от Оддсона подобного рвения. С другой стороны разве она не его наложница? Контракт подписан, ему ничего не мешает. Князь ведь прямо сказал, что хочет наследника, значит, рано или поздно он потребует исполнения супружеского долга. Тогда она, наверное, зря так себя повела? Карету покачивало из стороны в сторону, и вскоре волнение сменилось спокойствием, а затем и сонливостью. Дева отчаянно зевала и, устав мучиться сомнениями, попросту уснула на подушках.