Часть 1. Дом Скорби.
Лечебница Аркхем, куда вело несколько мостов (правда, действующий всего один), всегда стояла обособленно от города, как и положено социальному изгою. Он отличался не только архитектурой своего времени, но и гнетущей аурой, подобной бездне, на дне которой затаился вечно голодный Зверь. Зверь, ненавидящий всё живое. Зверь, подобный мальчишке, который ради беспечной шалости отрывает бабочке крылья, чтобы насладиться её безпомощностью. Только Зверь — не мальчишка, а само Безумие, которое проникает в чужие умы, не затрагивая ничего, кроме сознания. Для него физика лишь предлог для очередной игры. Игра сама по себе странная, а результаты ещё страннее: проигравшие остаются во чреве психушки, победителей лишь единицы. Но гораздо больше долгоиграющих. Они всегда принимают реванш, но для судей нет третьей стороны; выиграл или проиграл — третьего не дано. Так что последнюю категорию автоматически признают сумасшедшими. А всех сумасшедших положено направлять в дурдом. Почему? Официально, по причине исключения вреда окружающим и себе. А на деле таких людей изолируют из банального чувства страха, пусть и не всегда необоснованного. Все исследования на тему искажения человеческого ума считаются общественностью самыми передовыми, и Готем в этом отношении не выделяется иной точкой зрения. Человек — существо социальное. Повсюду правила, догмы, лидеры мнений, затирающие про всеобщую уникальность. А в итоге людское разношёрстное море превращается в единый организм: цели, стремления, точки зрения — всё в пределах нормы. Стандартизировано, выверено, проставлен знак качества и пущено на поток… И ослепляет всех корона на голове этой страшной химеры, куда, как драгоценные камни, инкрустированы семь смертных добродетелей: Не гнев, а желание защитить себя и свои интересы, пусть и стоя по колено в крови тех, кто смел эти границы не признать. Так ценится высоко личное пространство каждого. Не похоть, а стремление укрепить самооценку, поскольку количество сексуальных партнеров один из важнейших показателей социальной активности. Разве же не пихают нам журналы и телевидение в лицо саму значимость половой жизни: актеров, политиков, спортсменов? Не чревоугодие, а путь к удовлетворению и удовлетворенности, посредством показательного изобилия. Рождество, День Благодарения, Хеллоуин, Пасха и др. — разве не великолепный бал, на котором королём является Вельзевул? Не лень, а Величайшая Добродетель неспешности, оберегающая от остальных грехов. Поговорка «Поспешишь — людей насмешишь», как ничто, подтверждает это. Не алчность, а экономия, как способ обретения и сохранения достатка. Мощнейшая добродетель современного общества: зарабатывать, чтобы тратить. Тратить. ТРАТИТЬ на свой грех. Не гордыня — а удовлетворение оттого, когда ты выделяешься на фоне современных святых, ведь люди добровольно готовы склоняться перед звездами и богачами, вознося их до небес добровольно и радостно, предаваясь бесцельным мечтам, полным томления. Не зависть, а мечта иметь то, что есть у всех (словом ли, или с оружием в руках) и в итоге ничем от других не отличаться. Любить и быть любимым. Быть счастливым и дарить другим счастье. Улыбаться и получать улыбки в ответ. А если кто-то из стада выбивается — его запихивают обратно в загон, а при повторном побеге клеймят. Третий побег гарантирует пожизненный ярлык, а каждый последующий повышает вероятность умереть. Только не понятно, кто в итоге более безумен. Вот только жизнь и в обществе, и в психушке стоят друг друга. И если снаружи предоставляется иллюзия выбора, то в каменных стенах активно выжигают эту ересь. Если ты думаешь, что медикаменты и нежное журение лечащего врача — это всё масти в крапленой колоде процедур, и честный случай решает степень влияния схем лечения на пациента, то глубоко заблуждаешься. Процесс работы в психиатрических больницах давно превратился в разгул в казино, где каждый шулер или отменный лжец. Удача скалит острые зубы, и все остаются в выигрыше. Кроме пациентов. Плачь не плачь, выхода не будет. Струится по беспомощным телам застрявших в перипетии новых миров и пространств людей ток, пахнет палёным плоть и волос, и никому нет дела до того, что ощущает этот измученный кусок мяса. Не стоит кричать о том, что ты здоров и просто перешел дорогу не тому человеку. Молчи… молчи, а то врач решит, что тебе не так уж и нужен наркоз, пока старенький орбитокласт пробивает тонкую кость, погружаясь в мозговое вещество. Тут нет прав. Некому доказать, что еще Фрейд и Юнг доказали связь психических болезней с бессознательным. Проще закрыть рот, чтобы не выпускать из легких крупицы кислорода, пока врачи удерживают под водой тело, в стремлении изгнать безумие через последний вдох. Выжил — процедура сработала, нет… ну что ж. Такое иногда случается. Но есть те, кого заткнуть не получалось, поскольку смех шел не из разорванной от воплей глотки, а из остатков того, что верующие называют душой. Суперзлодеи Готема — игроки третьей категории. Каждый из них вырвал свой приз. И, увы, Бэтмен был им судьёй, как бы он это не отрицал: именно он отправлял всех их в Аркхем. Ядовитый Плющ, Двуликий, Безумный Шляпник, Харли Квинн… для них лечебница была лишь залом ожиданий. И только для Джокера — санаторием, где он может отдохнуть после партий с Тёмным Рыцарем. И в его случае игра зачастую принимает нешуточный оборот: шуту всегда достаются козыри — а когда играешь в карты со Смертью, становится не до смеха. Конвой под непосредственным наблюдением Мстителя в плаще мчался по мосту к мрачно ожидающему на другой стороне зданию, полному раздражённых охранников и самонадеянных психиатров, намеревающихся пустить свои длинные пальцы в чужие головы. Брюс Уэйн не первый год спонсирует это заведение, но за все эти годы ничего не меняется. Пусть он и говорит Джиму, что есть надежда, но она никак не окупает себя. И коррумпированное правительство тут — не оправдание, а лишь предсказуемый предлог для плевка в лицо правосудию. Ни Бэтмен, ни Брюс Уэйн не хотят даже допустить мысль о том, а стоит ли задуматься над тем, что происходит в этих каменных стенах лечебницы? Он столько раз был внутри, его присутствие заставляло замирать нутро этого зловещего здания. Но вовсе не от страха перед Тёмным Рыцарем. А ради потехи. Начиная от нынешнего директора, Старшего Надзирателя Куинси Шарпа, и заканчивая надменными ассистентами врачей, эти люди муравьишками ползают по коридору и упиваются страданиями с холодными масками на лицах. Охрана лишь блюдёт их наставления, а санитары дрожащими овечками исполняют свои ничтожные поручения. Все они перед Тёмными Рыцарем держат свои маски, пусть и треснутые, как крупье* перед неожиданным визитом этого «ревизора». Для них Бэтмен — такая же игрушка, как и их пациенты. А игрушка эта с развитой паранойей вынюхивает уголки, ощупывает когтями каждую тушку — и им эти ужимки кажутся пародией на пытку щекоткой. Наивные попытки докопаться до истины, которой они вертят, как хотят. Похоже на шизофрению, не так ли? * Конвой проехал через ворота и остановился перед входом. Люди в форме спецназа сразу выбежали из машин и встали в два ряда, образуя живой коридор. Эти люди привычные, с военной подготовкой, как говорил Брюсу Джеймс, но для Уэйна это не было аргументом. Клоун-психопат со своей природной изворотливостью может вырваться, оставив за собой багровый шлейф, дурно пахнущий металлом и смертью. И, судя по визгливому хохоту и подозрительно похожий на влажные хрипы звук, опасения выиграли очередной раунд у ожиданий. Какая досада… — Хотел бы сравнить спецназ с панголинами из-за благоговейно скромного вида и неповоротливой защиты, но думаю, что я смертельно оскорблю несчастных животных, сравнивая их с таким биомусором. Единственное, что есть у вас общего — язык, растущий прямиком из зада, — Бэтмен с оскалом схватил дрожащей от гнева рукой Джокера за шкирку и встряхнул, но это не возымело эффекта: он всё ещё смеялся. «Не слушать… Просто не слушать, » — мысленно встряхнул головой Бэтмен. — Вперёд. И без глупостей, — добавил он холода в интонацию. — Оу, что? Даже не прогуляемся? — скептически шипящий голосок о подходяще сыром на полуострове воздухе Брюс предпочёл проигнорировать. — Ты просто отстойный кавалер, тебе говорили? Нет? Как нет? Да быть не может! У тебя ухаживания пещерного человека — дал по голове дубиной, утащил в пещеру и принялся за сну-сну. К слову о сну-сну. Может тебя возбуждают наручники, связывания, БДСМ? — мужчина помахал скованными руками. — Так ты только скажи, мы быстренько разберемся с твоими сексуальными сублимациями. Я открыт для экспериментов. Брюс разрывался между стойким желанием побиться головой об стену, хотя побить об неё говорливого клоуна хотелось не меньше, к тому же Аркхем, прославившийся своими заплесневелыми кладками, уже так удачно маячил на горизонте. Голые железные прутья, обвитые ссохшимся вьюном, напоминали пасть с тысячами острых зубов, готовых разрывать плоть. Здание за ними так и вовсе оставляли довольно спорное послевкусие. Когда-то давно, Вики Вэйл распиналась на тему того, что особняк Уэйнов олицетворяет собой неуемный мещанский эгоизм старейшего семейства Готема, превративший в монументальный памятник заскрузлости высшего сословия. Мерзкая и мрачная громадина, как тень почивших и живущих Уэйнов, чья тень нависает над туманным городом испокон веков. И вот теперь, вспоминая эту колонку, Брюс задавался вопросом, видела ли Вики особняк Аркхэма? Тёмное здание возвышалось над новыми серыми коробками, которые казались абсолютно безликими на фоне готического исполина. Крыша с потемневшей черепицей вскидывала высокие, ржавые шпили, будто умирающий рыцарь, стремящийся пронзить копьем бешеного зверя. Небо, насаженное на калённое железо, истекало потоками воды, агонизируя над спящим городом. Высокие, узкие, витражные окна походили на жёлтые глаза волка, сияющие в лунном свете. Жёлтые блики не признак домашнего уюта… Жёлтые окна — опасность. Щербатые стены скрывали «ребра» нервюр, контрфорсов и аркбутанов, пытаясь приблизить погрязший в грязи, лжи и жестокости дом к подобию собора, чей покой охраняли грозные горгульи и химеры, которые скалились на прохожих каменными клыками. Тяжёлые деревянные двери с облупившимся лаком навевали смутные образы средневековых крепостей, в чьих казематах пытали очередную «ведьму», потрясая религиозными талмудами. Перед механическими воротами уже ждала охрана лечебницы со стволами наперевес. Будто они помогали раньше… Бэтмен бы фыркнул на такую фатальную наивность, вот только иллюзии имеют свойство рассыпаться в прах в самый неподходящий момент. В глазах этих мужчин горела пустота презрения. На первых порах Брюс находил для этого причины: суровый отбор и проверки, психологическая защита, как следствие длительного воздействия с пациентами. Но при каждой благотворительности для лечебницы и последующим личным посещением в шкурке цвета тьмы он вместо того, чтобы трезво оценить ущерб своих амбиций, находил поводы для столь зыбкой, но нужной простым людям надежды. И как бы Брюс не отделял себя от Бэтмена, именно эта лицемерная точка зрения на мир не позволяла ему отделять зёрна от плевел. Вот почему в Лечебнице Аркхем не рождалось никаких перспектив: новый состав охраны быстро подминался авторитетом, новые врачи и санитары становились безликими тенями, пока созданные их умами труды присваивались другим лицам, а новые пациенты — всего лишь новая партия мёртвых душ. Кража за кражей, каждый товар продавался по многу раз, обогащая разжиревшие кошельки преступного мира, до недр которого, увы, ни Золотому мальчику, ни Тёмному Рыцарю не было и шанса проникнуть даже с минимальными потерями. Слишком больную опасность таило в себе это глубокое чрево, выманить которое никак не удавалось. И вокруг этого чудовища ведут свой безумный хоровод все, кто состоит в Галерее Злодеев. Это шоу давно переплюнуло светские вечеринки, на которых Брюс Уэйн скучал чуть ли не до смерти. Семь Апрелей на неделе, если можно выразиться так. А Бэтмен никогда не считал себя одним из его цветных пятен, как бы нечто тёмное у него внутри не отрицало это. — Как вовремя вернулись, — елейно ухмыльнулся один из молотчиков. Джокер в ответ лишь оскалил свою улыбку. Да, эта ночь обещала быть горячей. — Вы знаете правила, мистер Бэтмен. — Я сам отведу его в камеру. — В таком случае мистеру Шарпу будете объясняться сами. — Ну что вы, — клоун скалился зло и с долей болезненного отвращения. В Аркхэме давно уже не было людей и его, к огромному сожалению, это абсолютно не удивляло, — не расстраивайтесь. Вы ещё успеете макнуть меня мордой в сортир перед тем, как сдохнете, так что просто позвольте рыцарю поднять принца на ручки, чтобы снова заточить в башне. — Заткнись, Джокер, — толкнул в плечо клоуна Брюс, заставляя шагать быстрее. Вот только наигранно-жеманный прогиб в спине заставил его внутри передёрнуться. Это так похоже на Джокера: привлечь его внимание, не гнушаясь ничем. И только сам шут готов был смеяться и захлебываться в неконтролируемых рыданиях от того, насколько тупым была его перекаченная летучая мышь, которая не видела дальше собственного носа. Хотя, было довольно заманчиво, извернувшись, прижаться на мгновение всем телом к Бэтмену, в надежде услышать отголоски пульса… понять, есть ли у ночного Стража сердце. Правда, его взглядов на Защитника Готема никто из соседей не разделял. Эту парочку провожали взглядами все, кто имеет свой зуб на них. Ядовитый плющ повела плечом, защищая в своих руках один из горшков с цветком. Бэтмен узнал в этих цветах Сциллу. Двуликий, у которого не изуродованная кислотой половина лица была в тени. На дне глаз бурлило осуждение, которое он, увы, выразить не мог: не было ни монеты, ни шанса на открытую жестикуляцию из-за тугой смирительной рубашки. — Да брось, Бэтси, — протянул Джокер, когда заскрипели петли двери его камеры. — Ты же всё прекрасно понимаешь, — клоуна толкнули в камеру и тот неуклюже привалился к стенке. — Да даже Харви бы сжалился и застрелил эту мамашку! Девочка недостойна такого счастья. — Не смей его приплетать! — рыкнул Бэтмен, после чего дверь захлопнулась. — Ой, так ты ещё не понял? — безумец мерным шагом подошёл к решётке и прислонился к ней виском. В полумраке зелёные глаза горели адским огнём. — Неужели близняшки Харви не поведали тебе эту жуткую тайну? — через секунду молчания он разразился хохотом, от которого задрожали бы стены камеры, не будь они обиты мягким, но грязным войлоком. — Они поняли всё раньше, чем ты, дорогой. Бэтмен ощерился. Он не любил, когда Джокер его так называет. Так трудно было ему сдерживать удары разгорячённого сердца каждый раз, когда искрашенный химикалиями безумец произносит это с томным придыханием. Брюс лишь мог порадоваться, что его лицо в тени: маска никогда не спасала его от цепких зелёных глаз, читающих его, как открытую книгу. — Кому будет дело теперь? Зачем кому-то знать, что одна нагрешившая девочка лишилась семьи? Разве люди не порадуются, что злодейка уже наказана? Спра-а-аведливость всегда торжествует! Так, где же мои фанфары? — Ты перегибаешь палку, Джокер, — Бэтмен сжал кулаки. Стоящий и наблюдавший за этим разговором охранник отступил на шаг назад. Воздух вдруг сжался до размеров камеры безумца. — Но согласись, ты добился справедливости, а я этому поспособствовал. Зеленоволосый мерзавец перевернул всё с ног на голову. Снова. И всё это поднимало в душе у Рыцаря Готэма такую волну гнева, причем не только на виновника этого балагана, но и на себя самого, что удерживать хорошую мину при плохой игре становилось просто невозможно. И эта широкая улыбка действовала на Брюса, как красная тряпка на быка. А сама бездна шептала так нежно, с лёгким наигранным прононсом и придыханием: — Ты такой же, как и я… Бэтмен всё-таки не выдержал. Затопленный яростью разум возопил, он требовал сжать сумасшедшему еретику горло, но преградой стала металлическая дверь, по которой и ударил кулак в перчатке: — Заткнись!!! — Джокер вздрогнул, когда заметил по ту сторону решётчатого окошка ледяные глаза. Злость Бэтмена его будоражила, окатывала с ног до головы, как обжигающий душ с привкусом металла. — Мы ничуть не похожи! — Точно? — ухмыльнулся он, постучав пальцами по губам. — Не ври мне, — видеть такого Бэтмена, желающего схватить его в свои угрожающие объятья почти приводили клоуна в экстаз. — Я всегда буду тебя ждать, Бэтмен. Только перешагни за черту… и мы воссоединимся, — он всем телом прильнул к холодному металлу. — Ты можешь сделать это в любой момент… — Возможно, — отпрянул от камеры Тёмный Рыцарь, — в твоём больном воображении ты видишь меня, опустившегося до твоего уровня. И даже если я в теории смогу примерить маску больного маньяка, то вот тебе никогда не стать мной. Не тешь себя. Ты жалкий паяц, утративший остатки человечности, и который останется непрощённым, потому что в твоём сердце никогда не будет места свету. — Ч-что?.. — тень растворилась в черноте коридора, осталось только эхо удаляющихся шагов. — Да как ты смеешь, Бэтс?! — кулаки яростно замолотили в дверь. — Бэтс!!! Мужчина прижался лбом к холодному металлу, чувствуя, как всё его тело сотрясает дрожь неконтролируемых рыданий, постепенно превращающихся в смешки. Хохот разносился по коридорам словно сигнал бедствия, вот только Бэтмен его уже не слышал. Не слышал и не понимал, что каждый демон на заре времён был ангелом.***
Бэтмобиль мчался чёрной кометой прочь от полуострова, будто за ним гналось жаждущее крови чудовище. Брюсу, как никогда, было тяжело скрывать своё разочарование напополам с отчаянием. Нельзя поддаваться этим чувствам, и дело даже не в том, что он сейчас за рулём. Бэтмен зажмурился в попытках изгнать из себя свой самый первый кошмар, символ которых — стук белоснежных жемчужин о камень. Каждая градина отдаляла его от Брюса Уэйна, каждый стук приближал его к Бэтмену. И быстрый речитатив разорвал его спину, являя Готэму чёрные кожистые крылья. А вспышка стального дула лишь закрепила результат. Над огнями всегда легче летать, ведь там, на высоте, они не слепят, не обжигают. Туго укутанное в мрачные тучи небо обрамляют силуэт холодной ватой, скрывая от ненужных глаз. Брюс уже тогда, в начале своего пути, понимал, что подошёл к черте куда ближе, чем большинство других. И он воспользовался этим табу, чтобы идти вперёд. Но сколько бы он не твердил о ближайшем наступлении лучших времён, для Готема вера в эту иллюзию потеряна давно. Ничего не менялось. Внушающий преступникам ужас транспорт смазанной петлёй нырнул за поворот, скрытый в кустах. Нажав рукой на табло, Бэтмен открывает проход в Бэт-пещеру. Авто с недовольным рычанием затормозило и встало на платформу. Бэтмен резко выпрыгнул из салона и быстрым шагом направился к испорченным экранам, но ничего проверять он набирать не стал. Только стиснул зубы и вцепился пальцами в край стола. — Вы сегодня раньше, чем обычно, Мастер Брюс, — потомок Уэйнов не вздрогнул от внезапно появившейся фигуры за спиной. Альфред всегда славился бесшумным подходом к окружающим. Но в этот момент в груди у Брюса заледенело. — Всё оказалось куда запутаннее, чем я думал, — вздохнул он. — Джокер снова играл со мной. — Мне стоит предположить, что вы перегнули палку? — подошёл ближе дворецкий. Мужчина снимает с себя маску, которая будто въедалась ему в кожу, просачивалась через каждую пору. Мерзко. — С ним всегда непросто, но это… — брюнет зажмурился. — Всё было слишком быстро. — С ним? — простой вопрос, но как скептично он прозвучал. — Всё было слишком просто, Альфред. И дело даже не в его привычках! — Брюс резко развернулся к невозмутимому Пенниуорту. — Всё было слишком идеально… но не настолько, чтобы он действительно задумывал для меня ловушку. — И вас это… расстроило? Брюс не ответил. Да и, признаться честно, Альфред и не ждал от своего воспитанника чего-либо другого. Было время, когда он искренне надеялся что-то поменять: он сам укачивал младенца, когда мистер и миссис Уэйн пропадали на мероприятиях, а нянька снова уволилась, не выдержав жесткий нрав Томаса, он сам водил Брюса в парк, чувствуя, как доверчиво цеплялась детская ладошка за его руку, он сам справлялся с подростковыми депрессиями отгородившегося от всего мира Брюса. Возможно, он слишком настойчиво пытался помочь повлиять на взрослеющего молодого человека, пытался сделать его счастливым так, как считал нужным сам. Но суть была в другом. Однажды, в порыве гнева, за месяц до появления на улицах Готэма Темного Рыцаря, младший Уэйн крикнул: «Прекрати говорить мне, что делать! Ты мне не отец! Придержи свое мнение!» О нет, потом Брюс, конечно, извинялся, при этом пряча глаза и совсем по-детски ёрзая на месте, вот только он не отказался ни от своей затеи, ни от тех последствий, к которым всё привело. В тот момент Пенниуорт чётко осознал, где заканчиваются его полномочия дворецкого в душе подопечного. — Эта девочка, Эмбер, — слова были тяжёлые и сдавливали горло Брюса. — Она простой житель Готема. Она потеряла семью, которую так пыталась воссоединить. Но я всё испортил… — Это неправда… — Правда!!! — Уэйн перешёл на крик. Эхо озлобленной души потревожило сон летучих мышей, и стая чёрным дождём ринулась вниз, чтобы взлететь над сводами пещеры. — Она старательно училась, пока мать пыталась подбиться к Рокфоллу, а отец копался в контрабандных грузах, пытаясь прокормить жену и дочь! — когда брюнет развернулся к пожилому мужчине, не скрывал того, как сильно он расстроен. — Я не г-говорю, что это правильно, — покачал он головой. Альфред молчал. — Но у Эмбер почти получилось их помирить… пока не вмешался я. Брюс Уэйн опустил плечи. Он чуть не сорвал голос. Всё пространство заполнил писк рукокрылых существ. — Она разочарована. Я её подвёл. — Мастер Брюс, вам не стоит так себя истязать, — пожилой мужчина подошёл ближе по-отцовски сжал плечо своего воспитанника. — Вы хотя бы попытались исправить трагедию. Сделанного не вернёшь. Но девочка жива, и родственники о ней позаботятся. Но Бэтмену легче не стало. Может ли быть что-то ещё хуже? — Кстати, Мастер Дик и Мастер Дэмиан ожидают вас в гостиной. Может: объяснения перед родными побуждений своих поступков. Скрепя сердце перед настырными нравоучениями, Брюс, сменив кевлар на официальный костюм, последовал за дворецким. Писк летучих мышей позади оставил пелену недосказанности, будто Уэйн не до конца выразил свои чувства. В особняке ему было неуютно. Наследие рода Уэйнов давило на него плотным шерстяным покрывалом, от которого почти нет сил отбиться, но, если не будет сопротивляться, оно раздавит в лепёшку. Все силы были только когда отчаянно цепляешься за принципы, неопровержимые истины. И Брюс, и Бэтмен — цепляются за них. Окна гостиной не пропускали ни луча уличного фонаря, настолько они были черны, их верхние части были заблаговременно скрыты за шторами. Резной камин манил жаром своего чрева, охраняемого маленькими каменными львами, щерящими свои маленькие острые зубки. А в стоящих перед камином парой кресел и небольшим диваном расположились гости. — Привет, Брюс, — да, Грейсона сложно не узнать по столь чистым от радости глазам. Несмотря на ссору, что родила Найтвинга, он всё же признавал заботу Брюса и уроки Бэтмена. — Слышал, что эта ночка была более сжатой, чем обычно. — Зато у тебя всё по графику, — не остался в долгу Уэйн. Да, его занудство тот ещё камень преткновения… — Бэтгёрл сообщит, если в Блэдхэвене будут беспорядки. Так что радуйся, что заскочил, — Дик свободно откинулся на спинку кресла и скрестил вытянутые ноги. — Дэмиана я по дороге подхватил. Брюс сощурил глаза. Что-то было не так. Судя по данным компьютера, Найтвинг приехал в темень, в то время как Дэмиан должен был вернуться с тренировки после школы. Пацан пропадал где-то несколько часов? Мужчина обратил внимание на мальчика, который читал очередное пособие по экономике, будто всё происходящее было в порядке вещей. — Я проверю, как скоро будет готов ужин, — сообщил Альфред, после чего тактично удалился. — Значит, в эту ночь было три акта? — заинтересованно поднял бровь Грейсон. — Судя по твоему постному лицу, финальную точку на этот раз поставил ты. — На этот раз? — Ну, — бывший Робин усмехнулся и неловко почухал затылок, почувствовав недовольство Бэтмена, — с клоуном обычно бывает наоборот. Нет, ты не подумай, я вовсе не встреваю в ваши отношения… — У нас нет отношений. — Правда? Тогда почему Джокер видит тебя чаще, чем я или Альфред? Это я уже не говорю о Совете директоров. Те вообще забыли, как выглядит мифический Брюс Уэйн. — Неважно, — махнул рукой Дик на комментарий младшего Уэйна. — Просто, когда ты возвращаешься после ваших, кхем, встреч, ты обычно взвинчен или просто устал. Но сейчас ты напряжён. Это на тебя непохоже. — И ты приехал ко мне, чтобы выплеснуть свою жалость? — скрестил руки на груди Уэйн-старший. — Ах, это теперь так называется? — ядовито хмыкнул Уэйн-младший. — Дэмиан!.. — Нет, Дик, — всё же оторвался от книги мальчишка. — Так дело не пойдёт. — Дэмиан… — Отец, — книга безжалостно захлопнулась, — я прекрасно понимаю, что мы — это наш опыт и воспитание, но ты мне объясни, как у человека, имеющего всё и чуть больше, может быть настолько холодное сердце? Если тебе всё равно, это не значит, что все остальные точно такие же! — Но не следует прерывать разговор так грубо, — покачал головой Бэтмен. Дэмиан только закатил глаза. — Сейчас твоего мнения не спрашивали. — А стоило бы! — всплеснул руками мальчик. — У меня есть собственное мнение! Или я просто очередной придаток к летучей мыши, которая по утрам наряжается в денежный мешок?! — Где ты был после тренировки? — проигнорировал его порыв Брюс. — А разве не очевидно? Не только ты работаешь по ночам. — Ты был с Найтвингом? — Брюс напрягся, чувствуя, как сердце бухает в груди. Дэмиен был ребёнком, слишком маленьким, чтобы справиться с противником, который был бы столь же ловок и быстр, сколь и он сам. — Нет, — мальчик фыркнул, и положил книгу на стол. — Я хотел побыть один. Если тебе уж так нужно всё контролировать, я внес в ежедневник трёх грабителей и одного идиота, который толкал малолеткам синтетическое счастье. — Я уже говорил, что тебе не стоит… — А что стоит? — Дэмиан вскочил на ноги. — Стоит таскаться за тобой, потому что я когда-то выпал из твоих причиндалов? Ты мне твердишь про справедливость, про общее благо, вот только твои ночные похождения ничего не меняют! Раз за разом одни и те же люди, творят одно и то же зло, а ты их продолжаешь сопровождать в Аркхэм! Знаешь, что… Помнишь Люси? — Люси? — Дочку миссис Пим, которая привозит еду в особняк, — глаза ребёнка сверкали тяжелой смесью гнева и смятения. — Так вот, Люси убили. Застрелили в переулке, потому что не смогли сорвать цепочку с шеи, и она начала кричать. Не Пугало, не Джокер, не Фриз, а просто какие-то подонки, которым не хватало пары долларов на очередную дозу. Ты вечно занят вычерпыванием океана дырявой ложкой. И дна, в таком случае, ты никогда не увидишь! Взяв подмышку учебник, младший Уэйн вылетел из гостиной, оставив ошарашенного Брюса переваривать услышанное. — Да-а-а-а, — Ричард присвистнул и присел в кресло. — Ты педагог от бога, па… Я б тебе похлопал, но боюсь. Что, если я начну глумиться над юродивыми, у меня волосы позеленеют? — Ужин готов, господа, — проинформировал о своём вмешательстве дворецкий прежде, чем у Брюса задёргался глаз.***
Ужин прошёл, мягко говоря, отрешённо. Будто зверьки расселись по разным отсекам общей клетки, и у каждого своя кормушка. Дэмиан пожелал принять трапезу в своей комнате, в то время как Грейсон ограничился лёгкой закуской. Брюсу же едва удалось заставить себя съесть запечённый стейк из лосося, чем он несказанно огорчил Альфреда, после чего удалился в свои покои. Сон не шёл, но в гостиную он возвращаться не хотел. Свежо предание о Уэйнах: доктор и женщина-филантроп дали Готему его заслуженное величие, которое он, увы, оправдывает теперь кровью и слезами своих жителей. Бэтмен лишь оттягивал неизбежное, как медикамент, который снимает симптомы, но не устраняет сам инфект, который ползает между переулков, зарывается в самые тёмные углы и пожирает изнутри организм своими склизкими зубастыми присосками. Неужели это весь предел возможностей Тёмного Рыцаря, срубать Гидре головы, которые отрастают вновь и вновь?! Мужчина вытянулся на простынях, зарывшись пальцами в смоляные волосы. Сбитое одеяло сконфуженно скомкалось у ног. Он понимал, что очень скучает по родителям. Альфред только острее напоминал об их существовании, поэтому он не хотел бередить и без того отравленное металлом воспоминание. Вот почему он не любил пистолеты. Брюс распахнул мутные от желанного, но недостижимого сна глаза. Он всегда стремился дать своим приемным сыновьям всё, что мог. Ему казалось, что хоть под сводами особняка все в порядке, вот только слова кровного сына царапали извилины в мозгах. Не кололи, не травили, но неприятно напоминали о тех душных мыслях, что приходили ранним, темным утром и уходили с багряным рассветом. Нет, ни Брюсу Уэйну, ни Бэтмену не было всё равно. Они оба должны держать равновесие, которое проходит новое испытание. Брюс нахмурился и всё-таки заставил себя подтянуть к себе одеяло. Вот только погружающийся во мрак он не видел, что ожидает его впереди. И это будет не навеянный скользящим холодом из форточки кошмар из детства.***
Тем временем в одиноком Доме Скорби жизнь текла своим чередом. Приём лекарств, электротерапия, у кого-то назначена лоботомия. Джокер привык к такому распорядку, и всё же даже здесь он скучал. Да, без Бэтмена ему всегда скучно, но сейчас ему всё это наскучило раньше, чем обычно. Их последняя игра была столь стремительна и столь же страстна. Всё могло быть ещё лучше, если бы сучка Квиннзель не встала между ними! Харли была для него не только игрушкой, но и напоминанием об истинной сути людей. Этих мясных мешков, термитов, мерзко жужжащих над его ухом, ползающих под его кожей. Как же хочется унять этот жуткий зуд! Передавить их всех! Одно утешает: в жаренном виде насекомые хорошо пахнут… Клоун мечтательно обнял себя за плечи, представляя чёрный муравейник, объятый огнём. Его умиротворял ладан из пороха и палёной плоти, визги бегающих в беспорядке людишек служили ему музыкой. И он, танцующий на площади, а языки пламени неистово лижут его изящную, обрамлённую в пурпурный плащ фигурку. Готов он сделать последнее па в тот момент, когда его накроет большая тень с чёрными крыльями. Джокер захохотал. Только он и Бэтмен… Дверь скрипнула протяжно и громко, отвлекая клоуна от прекрасных грёз. Два высоких бугая с неприязнью смотрели на заключённого. Но Джокер, как гончая, чувствовал страх за этой злостью. О, страх пах терпким потом и букетом феромонов: — Шевелись, псих! — его неласково подтолкнули к выходу, заставив лишь шире улыбнуться. — Мальчики, а я уж думал, что обо мне все забыли. Рад видеть ваши постные мины, как муха мухобойку. Я уже готов слушать наставления врачей. Готов вернуться в общество нормальным человеком! — он похлопал ресницами, замечая, как на лбу у одного из санитаров набухает вена. — Молчите? Да ну вас… Скучные, как овсянка на завтрак! Кстати, об овсянке… Договорить ему не дали, грубо выталкивая в коридор. Санитары хотели поскорее закрыть смену и никого им не надо. Тем более, не нужен им был этот смертник, возомнивший себя тюремщиком. Насвистывая мотив собственного сочинения, зеленоволосый безумец шагнул в распахнутые двери. Здесь о подобии уюта намекал некогда пёстрый, а теперь потёртый и не раз порченный кровью и блевотиной ковёр, окружённый колонами позеленевшего от плесени и мха камня. Некому позаботиться о сквозняках, кроме Ядовитого Плюща, которая сейчас сидела у окна и шепталась с поникшим фикусом, стоявшим на подвесной полочке, вбитой в камень стены. Сидящие за столиком справа Двуликий и Загадочник мерялись партией в шахматы. Джокер ухмыльнулся: как же приятно было наслаждаться бесившимся Энигмой в их последнюю совместную партию! Она стоила драки в столовой, которую они потом спровоцировали. Отобрать кекс — это очень грубо! Харли, как ни странно, отсутствовала: похоже, безумный шут вновь перестарался, и теперь девушка зализывала раны. Очередное разочарование. Её давно пора спустить на землю. Остальных в лице Фриза, Крока и Бэйна до сих пор держат в изоляторах особого режима. Как же скучно… Остановив свой взор на Дэнте, который был по совершенно нескромному мнению в принципе сносным собеседником. Не таким как Айви, ведь Памела привыкла сначала душить клоуна лианами, а уж потом спрашивать, какого чёрта ему нужно. — Слышу, как скрипят твои мозги, Ха-а-а-арви, — Джокер оперся на стену, следя за тем, как конь преследует офицера на клетчатом поле боя. — Не могу понять, это мое воображение, или твой обожжённый череп истончился и потерял звукоизляцию? — Что тебе нужно? — бывший прокурор поднял голову, недовольно глядя на шута, который фривольно похлопал его по плечу. — А что ему может быть ещё нужно, — раздражённо фыркнул Нигма, — кроме как попытаться доказать всем окружающим, что уровень его IQ столь же велико, как и его эго? И что он, такой гениальнейший преступник, сидит в этом унылом месте лишь потому, что хочет этого, — конь догнал несчастного солдата и втоптал в землю, спихивая с доски. — Шах! Дэнт как-то осоловело посмотрел на своего поверженного воина, а клоун захихикал: — Какая жалость. Кажется, любая твоя потуга выйти победителем превращается в фиаско! — Загадочник довольно улыбнулся, а Двуликий побагровел, зло покосившись на Джокера, который принял свой самый невинный вид. — Да ладно, не пыхти так, а то пар повалит и Шарпи придется платить налог на сауну. — Интеллект — как шило в мешке. Либо ты его видишь, либо его там попросту нет, — Эд подмигнул изуродованному блондину и поставил тому мат длинным росчерком ладьи. — Ну что же ты так самокритично, мой зелёный вопросик? — клоун упивался треском чистой злости и напряжения, которое витало в воздухе. — Сам-то вон шилом своим редко пользуешься как минимум потому, что мат можно было поставить на пару ходов раньше. Играешь с юродивым да ещё и кичишься умом. Джокер рассмеялся, наблюдая как оба оппонента вскакивают на ноги, хватая его за ворот. Извернувшись змеёй, он оттолкнул от себя Дэнта, резким апперкотом выбивая из противника дух. Санитары встрепенулись и кинулись разнимать сцепившихся пациентов. Правда один из них, стажёр, который и месяца не проработал в Аркхэме, слишком неосторожно подошёл к дерущимся и тут же в него с огромной силой прилетела шахматная доска, которую Харви швырнул в хохочущего клоуна. Мужчина рухнул, как подкошенный. Из пробитого виска потекла кровь, расплываясь тёмной кляксой по ковру. Взбешённые санитары вызвали подкрепление и затем кинулись на Двуликого, прижав мордой к полу. Один из офицеров службы безопасности шарахнул клоуна, который довольно успешно выбил одному из нападавших челюсть, током, на что тот только кокетливо хихикнул: — Кажется, между нами пробежала искра, офицер! Кто-то попытался огреть дубинкой Загадочника, но тот увернулся, обращая злой взгляд на виновника торжества и с размаху пиная Джокера. От удара в живот, клоун отлетел к окну, заставив Плюща вскрикнуть и отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть на траекторию полета Джокера. Приложившись спиной о подоконник, он сполз на пол. Фикус, видимо не очень довольный таким не джентльменским обращением со своей хозяйкой, качнулся в кашпо и, аки камикадзе, устремился вниз, чтобы встретиться с темечком развеселившегося маньяка. Джокер, не ожидавший такой подставы, моргнул, и его поглотила тьма.