Часть 9. Пятизвёздочное похищение.
Новый день в офисе Уэйн Энтерпрайзес обещал быть таким же удручающе скучным, как и прочие дни, заполненные мерным шумом офиса, который перекрикивался стуком клавиатуры, шуршанием документов и щелчков степлера. Увы, сидячая работа за бумагами набивает оскомину. Особенно таким людям, как Брюс. Бумаги, бумаги, бумаги — им не было ни конца, ни края. Они были похожи на стаю назойливых птах, которые разлетались и никак не хотели оставаться на месте. Не позднее полудня секретарша принесла ему на подпись стопку финансовых отчетов, что высилась над владельцем компании, будто горделивый и грузный небоскреб Чикаго 80-х годов. День пробегал за днем, сливаясь в одну грязную полосу. Город тихо дремал, разморенный затишьем преступности, ведь Джокер, словно Робеспьер, вещал со стен Аркхэма о свободе, равенстве и братстве с привкусом кровавого террора. Сладкие обещания мешались с ядом подвохов, как брызжущий цветом пищевой краситель с мастикой, украшающей пёстрыми цветами праздничный торт. Проблема была лишь в том, что этим психам не нужна была помощь или спасение. Их устраивал яркий грим вместо вечно строгих ликов святых. И Бэтмен вдруг оказался не у дел: он мрачно взирал на Брюса, недовольно поводя плечами, поскольку… ну разве же тебе уютно в этом дорогущем костюме, маленький забитый мальчик, чьи комплексы вылились в настоящий культ Тёмного Рыцаря? Ты хочешь, мечтаешь о том, чтобы все тало как раньше, но город лежит и тяжело дышит, выздоравливая от смертельной лихорадки, панацеей от которой стал, увы, не ты. Снова хочется вкатить себе пару кубиков адреналина, срываясь с края очередной безликой высотки, а нормальная жизнь — это не для тебя. Апатичные движения, пустой взгляд вперёд, гулкое дыхание и глухая душа — вот те рамки, в которые ты пытаешься себя впихнуть! Нет, тебе в них не влезть. Не те габариты, не те мечты, не те мысли. Всё это не даст тебе стать тем винтиком в вечном двигателе под названием Система. И как это понимать, спрашиваешь ты себя. Почему не подхожу. Я что… дефектный? Неправда! Я могу послужить! Дайте мне шанс! Робот не умеет проявлять сострадание, учитывать влияние эмоционального фона на собеседника. Будто говорят со стеной, твердящей из раза в раз одно и то же. Ты, Брюс, стал роботом. Стражем, защищающем людей. Им это не нужно… Неправда! Неправда, говоришь? Им нужна защита! Им нужен мир и покой! А ты их спросил об этом? Ты не задумывался, какой нужен им страж? Чем он должен выделяться, как герой? Нет, тебе не было никакого дела до их мнения. Ты ориентировался на преступников и при этом забыл, что преступники как раз происходят от простых людей! Я… Но зачем?.. Брюс вцепился в свои волосы пальцами. А подсознание всё шептало и шептало какую-то тризну и почему-то делало это голосом пресловутого клоуна. Но тебе возражают в ответ, что ты бесполезен для Них. У тебя нет того, что ты мог бы Им дать. Ведь всё, что Им нужно: конвейер штампованной генетики под названием «Люди» — уже в их щупальцах. Так что вряд ли тебе удастся Их чем-то соблазнить. Сильные мира сего взирают на все с таких непомерных высот, что ты для них как муравей, как мерзкая букашка, которую не трогают лишь потому, что на безвредна. Ну, или из садистского удовольствия наблюдать, как она бьется тупой головой об стекло, мечтая выбраться наружу. Но выхода нет. Вот только ты, Брюсси… О, милый, дорогой Брюсси, не знаешь, не ведаешь истины. Такой простой и чистой. Ты — Совершенство. Ты слишком идеальный: слишком красивый, умный, добрый. И потому слишком опасный. Ты своей идеальной сущностью рискуешь нарушить ход механизма. Ты ставишь под угрозу существование Системы! Ты можешь послужить, это правда. Потому что ты — новая ступень Эволюции. Увы, Система не оценила твоих стараний, ибо она и так Совершенна! С её слов, конечно. Ты не знаешь, куда запустила она свои щупальца! На каждом уровне строгий отбор. Только те, кем удобно управлять! Система — Автономна. Она умеет себя защищать. Вот только и ей неведома простая истина, которую можешь знать ты, Брюс. Подсознательно, нераскрыто, но она тебе известна. Ты Совершенен не по простому наитию Судьбы. Мир стоит на перепутье, но этого ещё не осознаёт. А ты — новая ступень Эволюции. Дар от Вселенной. Дар, который Система отказывается понять и принять. Потому что вся её арка развития заполнена до краёв. Как же ей трудно: наполнить чашу, которая уже полна! Ох, ошибочка… чаша не полная. Система считает, что ей не нужно развиваться. Остаётся только наслаждаться блаженством постоянства и безмятежности. Не надо никуда двигаться, не надо о чём-либо переживать! Только ты и наслаждения. Но разве можно назвать вечное удовольствие порядком?! Нет, потому что она опьянена благами и не думает ни о чём другом. Это — узконаправленная мания. Это — Чревоугодие. Система разжирела, она апатична, соки в её толще плоти постепенно превращаются в гниющий, грязный и вонючий ком жира. И сочится эта мерзкая слизь через каждую пору кожи. Если так будет и дальше продолжаться, мир совсем зачахнет и умрёт! А ты, Брюсси, можешь очистить все это. Заставить двигаться сей колоссальный организм, выдавить из него всю смрадную грязь и наполнить её новым соком Жизни! Но она отвергает тебя. Открыто. А ты слишком решительный. И потому остаётся идти по наитию. Вот почему ты работаешь в тени. Вот почему ты — Бэтмен. Но и тебе, Бэтс, надо кое-что понять: ты взвалил на себя слишком большую ношу. Система настолько заплыла гнилью, что вот-вот тебя раздавит! Нет, не раздавит, ты же не ползаешь, а летаешь! Да, не раздавит. Утянет на дно. В бездну, откуда уже нет возврата. Я видел эту бездну. Там жир горит долгие века. Там — адское пламя! Ты не заслуживаешь гореть в нём заживо, Брюс! Это вечное пламя будет терзать твою плоть и душу, которая слишком чиста! Хех, смешно, что чёрный цвет — а чистый! Но это уголь может быть чёрным, а вот пепел… он белый. Ну, не то, что белый, он — воплощение всего светлого спектра из оттенков серого. И превратишься ты в светло-серый комочек пепла, и рассыпешься на ветру, превратившись в песок времени. Нет, тебе рано рассыпаться! Ты ведь только начал свою работу! Так много дел, но ты не успеваешь. Ты надрываешь свои хрупкие крылышки, перелетаешь из точки А в точку Б. Но на одну занозу найдётся пять таких же. Одну удалишь — вырастают десятки, сотни новых! У тебя хорошее чувство управления, но размах узконаправленный. Тут нужен габарит посолиднее. Именно из этого желания и родился Джокер. Клоун из Ада рассылал огонь на все территории Готема и смеялся, глядя, как поражённая вонючим жиром ткань обугливается и съёживается. А ты, Бэтс, злишься. Ибо грань между здоровой и больной тканью тонкая. Ты отмахиваешься от кучерявого огня, отгоняешь, а он подпаливает тебе шерсть. Сопровождающий огонь дикий хохот режет тебе чуткие ушки, ты пытаешься перебить его своим низкочастотным рычанием. И вот чёрно-белый и цветной комок мечется по улицам ночного города — это и есть лихорадка города Готем. Бэтмен и Джокер не просто две части одного целого. Не просто дополняют друг друга. Их нужное сочетать, давать мелкими порциями, как горькое лекарство. В стагнации был особый шарм, но неожиданно Джокер первым шагнул вперёд. Хотя, почему неожиданно? От клоуна-психопата можно ожидать чего угодно! Правда, воплощение Хаоса не ступает туда, куда хочется… так что да, этого желал ты сам, Брюс, сладкий. И всё пошло к чёрту! Твоё вытянутое от недоумения лицо — лучший панчлайн для неудачной шутки! Все эти годы вражды ушли впустую… а стоило сменить тактику, так он стал в твоих глазах чуть ли не Богом! Это так забавно! Знай клоун это, он и сам был бы удивлён. Он видел, насколько разрушителен Хаос, и потому не сдерживал его. Знал, что сил не хватит обуздать это чудовище и можно лишь, как сёрферу на яркой доске, балансировать на кромке этой многометровой волны, которая обязательно разобьется о непоколебимый берег, унося с собой горсти мелких песчинок. Я ждал от тебя нужных слов, что ты найдёшь во мне нужный рычаг и дёрнешь за него! А вместо этого вмешивается какая-то малявка и переключает меня! Меня! Да, я был зол. Я никому не позволю встать между нами! Но, увы, и тут появился новый подвох. Девчонка-то оказалась двойной крышкой в шкатулке! Мало того, что она умерла до того, как попала в моё тело. Даже недостаточно и того, что она им может управлять в моё отсутствие! Но она ни разу не пыталась прервать порывы клубящегося во мне Хаоса. А просто перетянула на себя рычаг, который не смог достать ты. Она получила доступ к пульту моего сознания и начала вписывать в мой мозг информацию. Девчонка говорила, говорила, говорила… жужжала, как назойливая мушка. Оспаривая, осуждая, направляя. Я и за меньшую наглость убивал шестёрок и личинок! Но постепенно я понял, что происходит. Она — призрак Системы. Жила, умерла и тоже возжелала справедливости, как ты! Но она не супергерой, как ты, и не суперзлодей, как я. Она — человек. Человек, который ничтожен настолько, что есть он или его нет — миру всё равно. И вот, что она мне сказала: «Для людей сейчас храбрость — это глупость. Да, мы трусоваты. И малодушны. Вы, герои и злодеи, потому и вымираете, что часто подвергаете себя опасности. Вам бы надо почаще убегать. Вот только этого мало. Шоу затянулось, как яйца у кошака! Без антракта! Одним шоу сыт не будешь. Людям не нужны ни герои, ни злодеи. Людям. Нужны. Люди». Наши образы, такие яркие, такие интересные, на проверку оказались дешевыми декорациями для школьной пьесы, которую ставили семиклассники, которые нихрена не понимают в устройстве мира, но тоже хотят сделать что-то претенциозное. Как оказалось, было что-то ещё. Что-то там, глубоко внутри. Спящее и такое хрупкое, которое должно было давно сгинуть, но цеплялось за стенки нутра тонкими узловатыми пальцами. Хаос… Хаос — это вечная карусель перемен. Это как библиотека! Но управлять этим должен кто-то… приземлённый. Эта девчонка уйдет, я знаю, что она там не навсегда, вот только ей удалось откапать нечто страшное. Она нашла библиотекаря. Низвела меня до ранга простого человека. Вот только в жалких, хрупких, несовершенных человеческих руках есть сила, о которой мы не могли и помыслить. Свобода, Брюси, оказывается, она начинается там, в слепом пятне сраной Системы. И только из этого «пятна» можно нанести удар по этой многоголовой твари. Так что тебе мой совет, Брюс: тебе пора двигаться на встречу новому. Пока не появится вкус к жизни. Вкус к жизни… Знал ли ты, мой милый, что это такое? И нужно ли оно тебе? В своих стремлениях к абсолютной справедливости, Бэтси, ты не задумывался о том, что творится вне этой ширмы. Столь глухое обращение к своей душе породило примитивное понятие о беспристрастности. Слишком долго подавлял ты свои эмоции, отрицал их, как часть себя, чтобы враги не прочитали по ним карту слабостей. То, что хотел скрыть, замаскировать, ты задушил на корню. Ты мертв внутри, но я припас небольшой дефибриллятор. «Ты слишком громко думаешь,» — Агата критически рассматривала отражение в зеркале. — «И в твоих мыслях слишком много сам знаешь кого. Но если ты так принарядился, чтобы поразить его своим шармом, то ты движешься в правильном направлении». — А по мне, как этот похоронный прикид просто отвратителен. Невзрачен… я бы предпочёл килт с кисетом из скунса. «Эй, ты должен сойти за британца, а не за шотландца. К тому же, я ненавижу что хаггис, что няню. Фу!» — Зато я прекрасно играю на волынке. «Что? Серьезно?» — Конечно нет, я же клоун, чёрт тебя дери, — мужчина закончил пудриться, чтобы придать лицу более или менее адекватный вид. — Хотя, это было бы прекрасной идеей для пыток неверных. «Тоже мне, Великий Инквизитор,» — захихикала Карнавал, наблюдая, как Джокер расстёгивает жилет, поправляет усмиренные гелем волосы и примеряет фуражку от униформы. — «А вообще, ты выглядишь довольно недурно». — Я оскорблен в лучших чувствах. Я выгляжу, по меньшей мере, шикарно! — последним штрихом костюма были белые перчатки. «Ах, простите меня, ваше андрогинное Высочество!» — усмехнулась Карнавал. — А почему не Величество? «Потому что ты всё ещё Принц, а не Король. Ладно, хорош красоваться. Труба зовет, шеф!» — Придушить бы тебя, да руки не доходят! — шут развернулся на каблуках и стремительно направился к выходу.***
Время неумолимо клонилось к закату, а мысли о предстоящем завершении квартала вытеснили из головы Брюса все ненужные мысли, погружая его в сладостный, волшебный, поэтический мир сводок, цифр, отчётов, планов и смет. Естественно, где-то на периферии сознания барахталась мысль о том, что с Дэмианом нужно было что-то делать. Поговорить, для начала, в каком-нибудь неформальном месте или… Что «или» Брюс придумать так и не смог, потому что даже банальный разговор и тот приводил его в кататонический ужас. Порой он принимался искать советы для родителей в сети, но от потока разномастных и зачастую противоречащих друг другу советов, у миллиардера начинала болеть голова. Трель звонка оборвала на середине вереницу цифр, которые, почувствовав свободу, тут же разбежались перед глазами. Рука потянулась к телефону, который вибрировал под пальцами. Брюс нажал на кнопку вызова, прекрасно зная, кого он услышит: — Мастер Брюс, машина прибудет через 25 минут. — Спасибо, Альфред, — Брюс сглотнул, собираясь с духом. — Альфред? — Да, сэр? — голос дворецкого действовал успокаивающе, будто он был смесью коньяка и валерьянки, взятых один к одному. — Я знаю, что наворотил много дров с сыном, но… — мужчина снова взъерошил волосы, — я не знаю, с чего начать, чтобы всё исправить. — О, вы наконец решили прервать марафон разбитой посуды, порванных гобеленов и стертых в порошок тренировочных манекенов. Смею заметить, что я несказанно счастлив. Так чем я могу вам помочь? — Я просто… — Брюс на мгновение зажмурился. Кровь зашумела в ушах. — Я уже не знаю, что думать, Ал. В голове всё спутанно… — Вы просто устали, сэр, — по-доброму усмехнулись в ответ с той стороны трубки. — Вам бы взять отпуск. Причем не только вам. Мастер Дэмиан слишком сосредоточен на работе. Он даже выкинул на помойку новую приставку, чем довел до слез мастера Дика, который пол вечера баюкал несчастный гаджет. — Пожалуй, — ухмыльнулся Брюс. — Да, это отличная идея! Как думаешь, может нам уехать куда-нибудь? Всей семьей? — Всей? — Дику, я думаю, тоже не повредит развеяться, — ответил Брюс. — К тому же, они с Дэмианом не плохо ладят. Нужно посоветоваться с Люциусом по поводу компании… — Не думаю, что в этом есть необходимость. Дела в УэйнЭнтерпрайзес пошли в гору. У вашего сына талант. Так что, я вполне могу забронировать путевку куда-нибудь, где много солнца, песка и вода плещется у бунгало. — Ты звучишь очень воодушевленно. — Мастер Брюс, я не был в отпуске вот уже десять лет. Так что позвольте старику хотя бы помечтать о приятном, в процессе планирования вашего отпуска, — на другом конце провода послышались нетерпеливые гудки, видимо Альфред попал-таки в пробку на мосту. — Нашего. — Что, простите? — Я же сказал, что отпуск будет для ВСЕЙ семьи. Так что ты тоже едешь. Надеюсь, у тебя есть не поеденные молью плавки. — Нехорошо смеяться над стариком. Но, боюсь, что мой купальный костюм образца семидесятых годов не могла доесть моль, поскольку он давно уже обратился в прах, — Пенниуорт хмыкнул. — Но я всё равно думаю, что вы приняли правильное решение. Уже представляю эти сияющие лица. — Сияющие… — Уэйн будто смаковал это слово. — Как думаешь, отдых на пляже действительно будет в самый раз? — Всенепременно. — Значит, решено, — мужчина вывернул рукав вытянутой руки, чтобы взглянуть на наручные часы. — Подъезжай на то же место, мы подойдём там. И ещё… Спасибо тебе. Я порой бываю, хм, невыносим, но ты всегда остаёшься рядом. — Ну что ж, сэр, я записал это признание и буду пускать слезу, прослушивая его долгими ночами, ожидая вас из очередного патруля. — Да ну тебя! Лишу премии, попомни мои слова! — А у нас были премии? — хохотнул дворецкий. — Сегодня на пристани будет ярмарка. Вы можете сообщить Дэмиану новости в более неформальной обстановке, — в трубке что-то опять загудело и под емкое «королевские подштанники», Альфред положил трубку. Закончив вызов, Брюс Уэйн принялся убирать бумаги прочь. Макулатура подождёт. Сейчас у него были другие планы. Выйдя в коридор, он ослепительно улыбнулся секретарше, которая растаяла под этой улыбкой, словно ванильное мороженное, оставленное в креманке на жарком солнце. Предвкушение клокотало в груди, словно шампанское, разлитое по хрустальным фужерам. Пройдя чуть в перед, он услышал знакомые голоса: — Переносить производство из Китая в США — довольно рискованно, мистер Уэйн. Брюс хмыкнул, оценив подобное обращение. К нему самому Люциус обращался более дружески и фамильярно — если слово «сэр» вообще может быть фамильярным — чем к внуку старого демона. Дэмиан, в свою очередь, хоть и едва доставал макушкой до плеча Фоксу держался более чем уверенно. — Риски… Поверьте мне, но риски есть всегда. Оставляя свое производство в Китае, мы, фактически, спонсируем развитие чужой экономики. Да, мы получаем огромные прибыли за счет офшоров и дешёвой рабочей силы, но всегда нужно идти на опережение. Экологичное производство не выгодно сейчас, но пройдет время, и это станет неизбежной тенденцией любых производств. А мы, — мальчик мечтательно улыбнулся, — станем флагманом новых технологий. Мы займем монопольную позицию в США за счет того, что соотношение налогов на выбросы сократится втрое! А когда Китай станет крупнейшим конкурентом Америки, мы будем к этому готовы. К тому же, отец одобрит создание сорока тысяч рабочих мест. В перспективе, конечно, но всё же. Что-то в груди у Брюса ёкнуло. Да, Дэмиан не сказал вроде бы ничего такого, но последняя его фраза значила гораздо больше, чем можно представить. Они часто спорили с сыном по поводу «правильности» ведения бизнеса. И вот сейчас, подобными действиями младший Уэйн будто предлагал перемирие, поскольку в совершенстве владел лишь языком сухих цифр. И Брюс понимал, что следующий шаг остался за ним. — Добрый вечер, — мужчина намеренно громко протопал к говорящим. — Дэмиан, судя по лицу Фокса, ты снова удивил Совет Директоров и те готовы тебя носить на руках? — Что-то вроде того, — зеленые глаза расширились от удивления. — Ты здоров? — Что-то не так? — Вероятно, ваш сын удивлен столь довольным и одухотворенным лицом, которое было у вас в последний раз… хм… никогда. Неужели Apple наконец признали ваше превосходство и предложили слияние? Надеюсь, вы помните, чем, по заветам католицизма, обернулось для людей надкушенное яблочко. Миллиардер качнул головой, пропуская мимо ушей колкость. Сарказм родился раньше Люциуса и его чувство юмора всегда было сильнее чувства жалости. — Не то, что бы я сильно любил яблоки. Дело не в этом. Я бы хотел украсть у тебя Дэмиана, пока он не попросил тебя усыновить его. А если ты не согласишься, то он просто купит тебя с потрохами. — Пап, постой! — мальчик нервно постучал пальцами по подбородку. — Но ведь рабочий день ещё не закончен! Мы многое не обсудили! Нужно было ещё зайти в отдел маркетинга и… — Молодой человек, — Брюс поджал губы и деланно нахмурился, — если мы заставим ждать Альфреда, то неделю будем питаться исключительно пудингом, овсянкой и хаггисом! — Фу… — младшего Уэйна передернуло. — Ненавижу потроха! Я только отдам пару распоряжений. — Не волнуйтесь, — Фокс улыбнулся, — я сам всё сделаю, дабы гастрономические изыски Пенниуорта не отбили у вас желание возиться с предстоящим расформированием заграничных производств. Перешлёте мне все свои наработки по почте. — Сейчас, — подросток кивнул и уткнулся в свой планшет, что-то судорожно печатая, пока Брюс вел его за собой, аккуратно придерживая двери, которые так и норовили стукнуть увлеченного молодого человека по носу, а так же спасал от той самой, последней ступеньки, которую ты не ожидаешь, а потому как-бы ухаешь вниз, оставляя сердце в подвешенном состоянии. Черный, блестящий Bugatti Type 41 Royale 27-го года выпуска стоял на парковке, сверкая полированными боками. Несмотря на свой возраст, он смотрелся до безумия солидно, затмевая своей массивной тенью ютившихся рядом «японцев» и «американцев». Альфред пылинки сдувал с этого «старичка», так что винтажный автомобиль абсолютно не уступал современным машинам ни в скорости, ни в комфортабельности. Заскочив на заднее сидение, Брюс не сразу заметил, что стекло, отделяющее водителя от было поднято, поскольку его отвлек рассказ Дэмиана о нюансах работы с китайцами. Мальчик впервые за долгое время получал удовольствие от беседы с отцом, особенно когда тот поделился своим опытом пребывания в Поднебесной. Заурчал мотор, и Бугатти тронулась с места, кокетливо шурша шинами. Город постепенно окутывал мрак и повсюду зажигались неоновые вывески реклам, горели небоскребы, бликуя острыми гранями и машины смазывались в яркую, сияющую нитку жемчуга. Готэм был шумным, крикливым и в то же время крайне мрачным городом, разительно отличавшимся от того же Метрополиса — хотя бы потому, что в нем не делают капитальный ремонт после каждой битвы «добра» со «злом». Но обилие проблем в Готэме и его суровая красота делали минуты мира и спокойствия только слаще. А между тем машина пересекла центр и уже вовсю петляла по спальным районам, провожаемая удивлёнными и восторженными взглядами прохожих. Брюс нахмурился, провожая взглядом нагромождение коробок домов. — Альфред? — брюнет постучал в окошко, пытаясь вспомнить, закрывал ли его Пенниуорт раньше. — Нам ведь нужно было на ярмарку на пристани? Это же совершенно в другой стороне. С лёгким шорохом стекло отъехало вниз на пару дюймов: — А зачем нам пристань, если все, кто мне нужен — уже в моей гавани? В кабину проскользнула дымовая граната, наполняя её сладковато-дурманящим газом, от которого нестерпимо хотелось спать. Последнее, что Брюс запомнил, это истерический и очень знакомый смех, который растворился в дрёме.